Викторианский стиль

quote="Ондатр, post: 67314, member: 46"]Я бывал у его высочества[/quote]
В своё время Полибий дал формулу идеального государственного строя , сочетающего монархию, аристократию и демократию (политию). могу сказать, что викторианская Британия приблизилась к этой формуле максимально ).

Монархия была культом, символом и прежде всего гарантом подлинности успеха. (истинный триумф это не заработанный миллион фунтов, а чашечка чая у королевы).
Демократию обеспечла избирательная реформа 1867, которая предоставляла право голоса владельцам или съёмщикам отдельных домов, либо квартир, либо комнат, если арендная плата составляла не меньше 10 ф.ст. в год. (на сельскую местность распространена в 1884).
Что касается аристократии, то дело было не только в палате лордов. Именно аристократам в викторианскую эпоху по-прежнему принадлежали крупнейшие состояния в стране, т.е. знатность, власть и богатство по-прежнему шли рука об руку.
—— добавлено: 29 дек 2013 в 17:18 ——
а так о нравах вот для ликбеза http://charisma-blog.ru/viktorianskij-anglijskij-stil-chast-1-obshhaya-xarakteristika.php

 

чашечки удостаивался не всякий баронет ), даже у принца.

 

Как то я здесь давал данные по самым богатым российским родам. если интересно для сравнения:
1880 г. в Британии доход свыше 50 000 фунтов год имело 77 предпринимателей и 76 землевладельцев. свыше 10 000 фунтов - 987 бизнесменов и 866 лендлордов, свыше 3000 фунтов - 5000 и 2000 человек соответственно. курс был 9,4 рубля за фунт.

список самых богатых аристократов был такой

 

Итон-холл , резиденция герцогов Вестминстерских

 

Ментмор, усадьба Мейера Ротшильда

 

Сарджент 1856-1925

 

3000 фунтов дохода в год это граница богатства, то что ниже это был средний класс (свыше 100 фунтов - верхний средний, например землевладельцы -сквайры). И в викторианской Британии именно он задавал тон.

 

Для сравнения Британия 1867 г. (1 фунт стерлингов соответствовал 10 рублям):
http://dkphoto.livejournal.com/254648.html

"Согласно упомянутой переписи, в Англии и Уэльсе в середине XIX века проживали около 50 тыс. человек, которых можно было отнести к высшему классу (от 1000 фунтов в год). Впрочем, насколько я понимаю, речь шла скорее о семьях: видимо, тут учитывались именно главы семейств – условно говоря, добытчики. К среднему классу с доходом от 100 до 1000 фунтов в год относились свыше 2 млн человек. Однако вполне ожидаемо большую часть населения составлял низший класс – те, кто зарабатывали до 100 фунтов в год. Их Бакстер разделил на квалифицированных рабочих (1,123 млн человек), полуквалифицированных рабочих (3,891 млн) и сельскохозяйственных и неквалифицированных рабочих (2,843 млн). Более традиционная стратификация говорила о квалифицированных рабочих, «мастеровых» и «рабочем люде». Градация велась не только по роду занятий, но и по уровню дохода, хоть тут и встречались различные варианты. (Иные чернорабочие ухитрялись зарабатывать до двух фунтов в неделю, скажем, «тошеры», с риском для жизни искавшие любые маломальские ценности в городской канализации. А бывали мастера – те же каретных дел специалисты, чьи 5 фунтов в неделю уверенно выводили их в средний класс.) Довольно сложно привести некую «среднюю температуру по больнице», особенно с учетом того, что доходы рабочих в течение викторианской эпохи постепенно росли. Тем не менее приблизительно можно говорить о зарплате в 30 шиллингов (1,5 фунта) в неделю, как о некой границе между квалифицированным рабочим и мастеровым, то есть полуквалифицированным. Именно эти люди и составляли основную массу городского населения викторианской Англии, и для своего времени их жизнь считалась хоть и скромной, но вполне благополучной и пристойной....Мастеровой, имеющий жену и четверых детей, в 1861 году написал в популярную газету «Пенни Ньюсман», что зарабатывает в среднем 1 фунт 10 шиллингов в неделю. Квартирная плата за две комнаты составляла 4 шиллинга, на еду и топливо уходило 5 шиллингов, на табак 3 пенса, «по полпенни на угощение для каждого ребенка» и 9 пенсов на лечение для всех; общая сумма расходов составляла 1 фунт 8 шиллингов 1 пенс. На непредвиденные расходы и на одежду таким образом оставалось немного. Другой мастеровой, зарабатывающий 19 шиллингов 6 пенсов в неделю, написал, что отдает за жилье 5 шиллингов."

 

в нач. 19 в. образ жизни джентльмена мог вести тот , кто имел от 300 фунтов годового дохода.

В результате политики свободной торговли ( т.е. фактического отсутствия таможенных барьеров) цены в Британии вт. пол. 19 в. были ниже.

 

например вот http://www.liveinternet.ru/users/mariya-mirabella/post207476168/
характерный викторианский коттедж








(по ссылке ещё много фото)

 

последний этап викторианской коттеджной архитектуры. Чарльз Войси.






















его же образцы тканей для обоев

 

Томас Бенджамин Кеннингтон 1956-1916

 

Фотография

Генри Пийч Робинсон












(1858)

 

Льюис Кэролл (Доджсон)

 

Дэвид Октавиус Хилл

 

Джером К. Джером Увлекающаяся натура

(...)
На следующий год Беглли совершенно забросил теннис и страстно увлекся
фотографией. Тогда все его друзья стали умолять его вернуться к теннису,
вовлекали его в разговор о подаче, об отбитых и срезанных мячах, о случаях
из жизни Реншо, но он не желал и слышать о теннисе.
Где бы он ни был и что бы он ни увидел, он все фотографировал. Он делал
снимки со своих друзей и этим превращал их в своих врагов. Он снимал
маленьких детей и вселял отчаяние в сердца любящих матерей. Он снимал
молодых женщин, и на их семейное счастье ложилась тень. Один юноша как-то
влюбился в девушку, которая, по мнению его друзей, была ему не пара. Но
чем больше они чернили ее, тем больше он к вей привязывался. Тогда его
отцу пришла в голову счастливая мысль, и он уговорил Беглли
сфотографировать ее в семи различных позах.
Когда влюбленный увидел первую фотографию, он сказал:
- Что за уродство! Чья это работа?
Когда Беглли показал ему вторую, он сказал:
- Слушайте, дорогой мой, да тут нет ни капли сходства. У вас она вышла
безобразной старухой.
При виде третьей он сказал:
- Помилуйте, что вы сделали с ее ногами? Не может быть, чтобы они были
такого размера. Это противоестественно.
Увидав четвертую, он воскликнул:
- Пресвятое небо! Во что вы превратили ее фигуру? Как это могло
получиться?
При взгляде на пятую он зашатался.
- Великий боже, - воскликнул он, содрогаясь от ужаса. - Это не человек,
а призрак! У людей такого выражения лица не бывает!
Беглли уже начал не на шутку обижаться, но его взял под защиту
находившийся тут же отец молодого человека.
- Беглли тут ни при чем, - стал вкрадчиво уверять пожилой джентльмен. -
Он не виноват. Что такое фотограф? Простое орудие в руках науки. Его дело
- установить аппарат, а тот уже сам изображает все, что перед ним
оказалось... Не надо, - продолжал пожилой джентльмен, удерживая Беглли,
который собирался продолжать демонстрацию своих произведений, - не стоит,
не показывайте ему двух остальных...
Мне жаль бедную девушку! Она, по-видимому, искренно любила этого юношу,
и наружность у нее была нисколько не хуже, чем у других. Но какой-то злой
дух, казалось, вселился в аппарат Беглли. С непогрешимым инстинктом
литературного критика он схватывал недостатки и преувеличивал их до такой
степени, что они затмевали все достоинства. Человек с прыщом превращался в
прыщ с человеком на заднем плане. Люди с резкими чертами лица становились
придатками к своим собственным носам. Никто не подозревал того, что один
из наших соседей уже четырнадцать лет носит парик. Аппарат Беглли сразу же
раскрыл обман, притом с такой очевидностью, что все друзья этого человека
долго удивлялись, как это могло ускользнуть от их внимания.
Аппарату, очевидно, нравилось показывать человечество с самой плохой
стороны. Невинные младенцы у него неизменно получались с хитровато-глупым
выражением лица. Молодым девушкам приходилось выбирать, что им больше по
вкусу: лицо бессмысленно идиотское или злое, как у начинающей ведьмы.
Кротких старушек аппарат делал наглыми и циничными. Нашего священника,
прекраснейшего пожилого джентльмена, Беглли изобразил каким-то дикарем с
нависшими бровями и с явно недоразвитым интеллектом. Виднейшего адвоката
города он запечатлел с таким лицемерным выражением лица, что не многие из
видевших его портрет решались потом доверять ему свои дела.
Мне, пожалуй, не следовало бы говорить о себе, так как я могу быть
пристрастным. Скажу одно: если я хоть чуточку похож на свою фотографию,
сделанную Беглли, то все, что критики когда-либо и где-либо говорили по
моему адресу, справедливо и даже больше чем справедливо. Однако я готов
утверждать - хоть я и не претендую на красоту Аполлона, - что левая нога у
меня отнюдь не длиннее правой и вовсе не изгибается дугой. Это я берусь
доказать. Беглли уверял, что с негативом что-то произошло во время
проявления, но на фотографии этого пояснения нет, и потому я продолжаю
считать себя незаслуженно оскорбленным.
Аппарат в руках Беглли не подчинялся никаким законам перспективы - ни
божеским, ни человеческим. Я видел фотографию его дядюшки, снятого рядом с
ветряной мельницей, и пусть любое беспристрастное лицо решит, кто из них
больше - дядя или мельница.
Однажды он вызвал целый скандал в нашем приходе, демонстрируя карточку
всем известной и уважаемой незамужней особы, держащей на коленях молодого
человека. Черты лица этого джентльмена были расплывчаты и костюм казался
до смешного детским, - между тем, если бы он встал, рост его был бы не
меньше шести футов и четырех дюймов. Одной рукой он обнимал ее за шею, а
она держала его за другую руку и фальшиво улыбалась.
Имея некоторое представление о фотографической машине Беглли, я охотно
поверил объяснению этой дамы, утверждавшей, что мужчина на ее коленях -
это ее одиннадцатилетний племянник, но люди недоброжелательные смеялись
над ее попытками оправдаться, а то, что получилось на снимке, говорило
против нее.
Все это происходило на заре всеобщего увлечения фотографией, когда
малоопытным людям даже нравилось по дешевке запечатлеть свои черты. И вот
почти все, жившие на три мили в окружности, раньше или позже сидели,
стояли, облокачивались или лежали перед Беглли. В результате ни в одном
приходе люди не отличались таким смирением, как в нашем. Взглянув на свою
фотографию, снятую Беглли, никто уж не мог грешить тщеславием. Каждому
портрет открывал глаза на его недостатки.
Спустя некоторое время какой-то злонамеренный человек изобрел кодак, и
Беглли стал появляться всюду притороченным к предмету, напоминающему
миссионерский ящик сверхкрупного калибра. На ящике была надпись, смысл
которой сводился к тому, что стоит Беглли нажать на спуск, как человек,
очутившийся перед объективом, будет сфотографирован в совершенно
непристойном виде.
Для всех знакомых Беглли жизнь стала сплошным испытанием, все
ежеминутно боялись, что он застигнет их в нежелательном виде. Он
увековечил с помощью моментальной фотографии своего отца, когда тот
отчитывал садовника, и младшую сестру в тот момент, когда она прощалась с
дружком у садовой калитки. Для него не было ничего святого. Он щелкнул
спуском кодака, стоя позади процессии во время похорон своей тетки, и
запечатлел, как один из ближайших родственников покойной, закрываясь
шляпой, шептал на ухо брату веселый анекдот.
Общественное негодование уже достигло предела, как вдруг в нашей
местности появилось новое лицо - молодой человек по имени Хэй,
подыскивавший спутников для летней экскурсии в Турцию. Все с восторгом
подхватили эту идею и рекомендовали ему взять с собой Беглли. Мы возлагали
большую надежду на эту поездку, мечтали, что Беглли нажмет на спуск своего
кодака около гарема или за спиной какой-нибудь султанши и найдется
башибузук или янычар, который навсегда освободит нас от него.
Наши надежды, однако, оправдались только частично. Я говорю "частично",
потому что Беглли вернулся целым и невредимым, но полностью излеченным от
своей фотографической мании. Он рассказывал, что не встретил за границей
ни одного говорящего по-английски существа, будь то мужчина, женщина или
ребенок, которое не таскало бы с собой аппарат, и вскоре один вид черного
сукна или звук щелканья кодака стал доводить его до бешенства.
Он рассказывал, что на вершине горы Татра в Карпатах английские и
американские фотолюбители, желающие снять "величественную панораму",
выстраиваются с аппаратом под мышкой, под надзором венгерской полиции, в
длиннейшую очередь по двое в ряд и каждому приходится ждать своей очереди
чуть не три с половиной часа.
Он также рассказывал, что константинопольские нищие носят на шее щиты с
обозначением цен, установленных ими для фотолюбителей. Он привез с собой
образец такого прейскуранта:

Один снимок, спереди или сзади ...... 2 франка
" .... " ... с выражением на лице ... 3 "
" .... " ... в оригинальной позе .... 4 "
" .... " ... во время молитвы ....... 5 франков
" .... " ... во время драки ......... 10 "

По его словам, когда нищий был особенно безобразен или отличался
физическим увечьем, он требовал по двадцать франков за сеанс, и ему охотно
платили эту сумму.
Итак, Беглли забросил фотографию и пристрастился к гольфу. Он показывал
несведущим людям, как, вырыв ямку в одном месте и положив пару кирпичных
обломков в другом, можно превратить любую теннисную лужайку в площадку для
гольфа, и сам все это для них проделывал. Он убеждал пожилых леди и
джентльменов, что гольф - самый безобидный вид спорта, водил их за собой
часами по мокрым вересковым пустошам и доставлял домой смертельно
уставшими, простуженными и полными мстительных планов.
В последний раз я видел его в Швейцарии несколько месяцев тому назад.
Он, казалось, совершенно охладел к гольфу, зато много говорил о висте. Мы
случайно встретились в Гриндельвальде и условились на следующее утро
вместе взбираться на Фаульгорн. На полдороге мы сделали привал, и я
немного погулял один, любуясь горным пейзажем. Вернувшись, я застал его с
"Кавендишем" в руке и колодой карт, разложенных на траве. Он решал
какую-то карточную задачу.

 

Рейландер

 

Про Джулию Маргарет Кэмерон здесь уже была ветка http://forum.arimoya.info/threads/Джулия-Маргарет-Камерон.3034/

 

Казалось , что в 1870-е гг. британское искусство вплотную подошло к модерну. Но...вслед за тем прокатилась волна натурализма и сентиментализма. (И трудно сказать, насколько большую роль в моде на натурализм сыграла фотография).

 

Джон Рейнхард Уэгелин (неоклассицизм). 1849-1927

 

Альфред Гилберт 1854-1934

 

Томас Купер Готч 1854-1931

 

Джон Кольер 1850-1934












Сэнт-Джордж Хэйр (1857-1933)




(Триумф веры)

 

Джон Доллман 1851-1934