Lunaria. Венок сонетов. М. Волошин. 1 Жемчужина небесной тишины На звёздном дне овьюженной лагуны! В твоих лучах все лица бледно-юны, В тебя цветы дурмана влюблены. Тоской любви в сердцах повторены Твоих лучей тоскующие струны, И прежних лет волнующие луны В узоры снов навеки вплетены… Твой влажный свет и матовые тени, Ложась на стены, на пол, на ступени, Дают камням оттенок бирюзы. Платана лист на них ещё зубчатей И тоньше прядь изогнутой лозы… Лампада снов, владычица зачатий! 2 Лампада снов! Владычица зачатий! Светильник душ! Таинница мечты! Узывная, изменчивая — ты С невинности снимаешь воск печатей, Внушаешь дрожь лобзаний и объятий, Томишь тела сознаньем красоты И к юноше нисходишь с высоты Селеною, закутанной в гиматий. От ласк твоих стихает гнев морей, Богиня мглы и вечного молчанья, А в недрах недр рождаешь ты качанья. Вздуваешь воды, чрева матерей, И пояса развязываешь платий, Кристалл любви! Алтарь ночных заклятий! 3 Кристалл любви! Алтарь ночных заклятий! Хрустальный ключ певучих медных сфер! На твой ущерб выходят из пещер, Одна другой страшнее и косматей, Стада Эмпуз; поют псалмы проклятий, И душат псов, цедя их кровь в кратер, Глаза у кошек, пятна у пантер Становятся длиннее и крылатей. Плоть призраков есть ткань твоих лучей, Ты точишь камни, глину кирпичей; Козёл и конь, ягнята и собаки Ночных мастей тебе посвящены. Бродя в вине, ты дремлешь в чёрном маке, Царица вод! Любовница волны! 4 Царица вод! Любовница волны! Изгнанница в опаловой короне, Цветок цветов! Небесный образ Иони! Твоим рожденьем женщины больны… Но не любить тебя мы не вольны: Стада медуз томятся в мутном лоне И океана пенистые кони Бегут к земле и лижут валуны. И глубиной таинственных извивов Качания приливов и отливов Внутри меня тобой повторены. К тебе растут кораллы тёмной боли, И тянут стебли водоросли воли С какой тоской из влажной глубины! 5 С какой тоской из влажной глубины Всё смертное, усталое, больное, Ползучее, сочащееся в гное, Пахучее, как соки белены, Как опиум волнующее сны, Всё женское, текучее, земное, Всё тёмное, всё злое, всё страстное, Чему тела людей обречены, — Слепая боль поднятой плугом нови, Удушливые испаренья крови, Весь Океан, пленённый в руслах жил, Весь мутный ил задушенных приятий, Всё, чем я жил, но что я не изжил — К тебе растут сквозь мглу моих распятий. 6 К тебе растут сквозь мглу моих распятий Цветы глубин. Ты затеплила страсть В божнице тел. Дух отдала во власть Безумью плоти. Круг сестёр и братий Разъяла в станы двух враждебных ратей. Даров твоих приемлет каждый часть… О, дай и мне к ногам твоим припасть! Чем дух сильней, тем глубже боль и сжатей… Вот из-за скал кривится лунный рог, Спускаясь вниз, алея, багровея… Двурогая! Трехликая! Афея! С кладбищ земли, с распутий трёх дорог Дым чёрных жертв восходит на закате — К Диане бледной, к яростной Гекате! 7 К Диане бледной, к яростной Гекате Я простираю руки и мольбы: Я так устал от гнева и борьбы — Яви свой лик на мертвенном агате! И ты идёшь, багровая, в раскате Подземных гроз, ступая на гробы, Треглавая, держа ключи судьбы, Два факела, кинжалы и печати. Из глаз твоих лучатся смерть и мрак, На перекрёстках слышен вой собак, И на могильниках дымят лампады. И пробуждаются в озёрах глубины, Точа в ночи пурпуровые яды, Змеиные, непрожитые сны. 8 Змеиные, непрожитые сны. Волнуют нас тоской глухой тревоги. Словами змия: «Станете, как боги!» Сердца людей извечно прожжены. Тавром греха мы были клеймлены Крылатым стражем, бдящим на пороге. И нам, с тех пор бродящим без дороги, Сопутствует клеймлённый лик Луны. Века веков над нами тяготело Всетёмное и всестрастное тело Планеты, сорванной с алмазного венца. Но тусклый свет глубоких язв и ссадин Со дна небес глядящего лица И сладостен и жутко безотраден. 9 И сладостен и жутко безотраден Безумный сон зияющих долин. Я был на дне базальтовых теснин. В провал небес (о, как он ёмко-жаден!) Срывался ливень звёздных виноградин, И солнца диск, вступая в свой притин, Был над столпами пламенных вершин, Крылатый и расплёсканный — громаден. Ни сумрака, ни воздуха, ни вод — Лишь острый блеск гранитов, сланцев, шпатов. Ни шлейфы зорь, ни веера закатов Не озаряют чёрный небосвод, — Неистово порывист и нескладен Алмазный бред морщин твоих и впадин 10 Алмазный бред морщин твоих и впадин Томит и жжёт. Неумолимо жёстк Рисунок скал, базальтов чёрный лоск, Строенье арок, стрелок, перекладин. Вязь рудных жил, как ленты пёстрых гадин, Наплывы лавы бурые, как воск, И даль равнин, как обнажённый мозг… Трёхдневный полдень твой кошмарно-страден. Пузырчатые осыпи огня Сверкают в нимбе яростного дня, А по ночам над кратером Гиппарха Бдит «Volva» — неподвижная звезда, И отливает пепельно-неярко Твоих морей блестящая слюда. 11 Твоих морей блестящая слюда Хранит следы борьбы и исступлений, Застывших мук, безумных дерзновении, Двойные знаки пламени и льда. Здесь рухнул смерч вселенских «Нет» и «Да». От моря Бурь до Озера Видений, От призрачных полярных взгромождений, Не видевших заката никогда, До тёмных цирков Mare Tenebrarum — Ты вся порыв, застывший в гневе яром. И страшный шрам на кряже Лунных Альп Оставила небесная секира. Ты, как Земля, с которой сорван скальп, — Лик Ужаса в бесстрастности эфира! 12 Лик Ужаса в бесстрастности эфира — Вне времени, вне памяти, вне мер! Ты кладбище немыслимых Химер, Ты иверень разбитого Потира. Зане из сонма ангельского клира На Бога Сил, Творца бездушных сфер, Восстал в веках Денница-Люцифер, Мятежный князь Зенита и Надира. Ваяя смертью глыбы бытия Из статуй плоти огненное «Я» В нас высек он; дал крылья мысли пленной, Но в бездну бездн был свергнут навсегда. И остов недосозданной вселенной — Ты вопль тоски, застывший глыбой льда. 13 Ты вопль тоски, застывший глыбой льда! Сплетенье гнева, гордости и боли, Бескрылый взмах одной безмерной воли, Средь судорог погасшая звезда. На духов воль надетая узда, Грааль борьбы с причастьем горькой соли. Голгофой душ пребудешь ты, доколе Земных времён не канет череда. Умершие, познайте слово Ада: «Я разлагаю с медленностью яда Тела в земле, а души на луне». Вокруг земли чертя круги вампира, И токи жизни пьющая во сне — Ты жадный труп отвергнутого мира! 14 Ты жадный труп отвергнутого мира, К живой земле прикованный судьбой. Мы, связанные бунтом и борьбой, С вином приемлем соль и с пеплом миро. Но в день Суда единая порфира Оденет нас — владычицу с рабой. И пленных солнц рассыпется прибой У бледных ног Иошуа Бен-Пандира. Но тесно нам венчальное кольцо: К нам обратив тоски своей лицо, Ты смотришь прочь неведомым нам ликом, И пред тобой, — пред Тайной глубины, Склоняюсь я в молчании великом, Жемчужина небесной тишины! 15 ( это ключ ) Жемчужина небесной тишины, Лампада снов, владычица зачатий, Кристалл любви, алтарь ночных заклятий, Царица вод, любовница волны. С какой тоской из влажной глубины К тебе растут сквозь мглу моих распятий, К Диане бледной, к яростной Гекате Змеиные, непрожитые сны. И сладостен, и жутко-безотраден Алмазный бред морщин твоих и впадин, Твоих морей блестящая слюда — Лик Ужаса в бесстрастности эфира, Ты вопль тоски, застывший глыбой льда, Ты жадный труп отвергнутого мира! <1913> * А вот теперь Сергей Калугин. Мой голос тих. Я отыскал слова В пустых зрачках полночного покоя. Божественно пуста моя глава, И вне меня безмолвие пустое. Cкажи, я прав, ведь эта пустота И есть начало верного служенья, И будет свет, и будет наполненье, И вспыхнет Роза на груди Креста? ...Но нет ответа. Тянется покой, И кажется - следит за мной Другой, Внимательно и строго ожиданье, И я уже на грани естества, И с губ моих срываются слова, Равновеликие холодному молчанью... x x x Равновеликие холодному молчанью Струились реки посреди равнин. Я плыл по рекам, но не дал названья Ни берегу, ни камню средь стремнин. Я проходил, я рекам был свидетель, Я знал совет - не выносить суда, И я не осквернил вопросом рта И ничего сужденьем не отметил. Лишь дельты вид мне отомкнул уста, Я закричал, и гулко пустота, Слова мои разбив об острова, Откликнулась бездонным тяжким эхом... Я слышал крик и понимал со смехом - Слова мертвы. Моя душа мертва. x x x Слова мертвы. Моя душа мертва. Я сон, я брег арктического моря. И тело, смертно жаждущее рва, Скрутило в узел судорогой горя. Но там, на дне, у ключевых глубин, Я ощущаю слабое биенье, Сквозь сон мне тускло грезится рожденье Иных, пока неведомых вершин. Я жду сквозь боль, так исступленно жду, Когда рассвет предел положит льду, Когда мой дух вернется из скитанья... До тканей сердца мглою поражен - Я полон исполнением времен, Я не ищу пред Небом оправданья. x x x Я не ищу пред Небом оправданья, Я начинаю призрачный разбег, В священной эпилепсии камланья Нетопырем кружусь над гладью рек. Я проницаю горы и лощины, Я различаю сущности стихий, Схлестнувшиеся в танце теургий И каждый миг являющие Сына... Се, время правды. Суть обнажена, И льется в полночь полная Луна, И плоть моя не властна надо мной, И пламя звезд, сквозь призму вечных вод Пронзает ночь и дарит мне полет Над опьяненной ливнями Землей... x x x Над опьяненной ливнями землей Царят седые призраки тумана, И вечер тих настолько, что порой Я слышу плач далекой флейты Пана. Бреду рекой, по горло в тростниках, Сам плачу от покоя и бессилья, А лунный свет лежит епитрахилью В крестах поденок на моих плечах. И ветви ив касаются волны, И каждое мгновенье тишины Стремительно, как тень бегущей лани. И, преломлен речною глубиной, По темным водам шествует за мной Агат Луны - томительно туманен... x x x Агат Луны, томительно-туманен Скользит по перьям черного орла, Что распростер, от грани и до грани Над миром исполинские крыла. И отражает аспидная влага Ночных озер, плывущих подомной, Свет облаков, пронизанных Луной, И Млечный Путь в кристаллах Зодиака. За мглою гор, за лезвием хребта Легла реки хрустальная черта, Чуть видимы огни в далеком стане. И луч звезды, подобный нити льда, Влачит меня неведомо куда На тонком и мерцающем аркане... x x x На тонком и мерцающем аркане Мой дух печально следует за мной. Мне не коснуться прободенной длани Цветком стигмата вспыхнувшей рукой. Мне не подняться в огненном потоке К пределам света, к сердцу бытия, Мой путь бесплоден, словно лития В устах давно забывшего о Боге. Я тот, кто умирает на пороге, Мне не принять в сияющем чертоге Одежды, что струятся белизной. Вдали порог, стремящийся к вершине, Меня по сердца выжженной пустыне Полночный ветер водит за собой... x x x Полночный ветер водит за собой Скитающихся пленников забвенья, Чей горний взлет преодолен Луной И преломлен в потоках сновиденья. Мой Бог! Ужель и мне предрешено Носить в веках подобием надкрылий Камзол в узорах бражников и лилий И пить больное лунное вино?.. ...Мерцает край магического круга, Я созерцаю черный ветер Юга, Проколотый Полярною Звездой. И, растворяясь в ливнях Лейванаха(*), На грани озарения и страха Я как дитя играю пустотой... x x x Я как дитя играю пустотой, Взметнувшейся к пределам осознанья, Моя душа жемчужною волной Скользит над океаном мирозданья. И в этот миг, до корневых глубин Я постигаю сущность соответствий, Зависимость причины от последствий И торжество последствий вне причин. Я посвящен. Я принял взгляд извне. Так зеркало, уснувшее на дне, В себя приемлет отблеск ледяной Склонившейся над бездною печальной Планеты снов, чей лик пронизан тайной, Струящейся за каждою чертой... x x x Струящейся за каждою чертой Cферических взaимоотражений, Совокупившей бездну с высотой, Триумф побед с позором поражений, Единой, Верной, Внутривременной, Предмирной, Сильной, Славной, Милосердной, Немыслимой, Возлюбленной, Безмерной, Предельной, Полной, Явственной, Пустой - Греми, моя хвалебная мольба! Ты есть премудрость корня и плода, Премудрость сердцевины и убранства, Я прозреваю Tвой священный лик За каждым стеблем, что к земле приник, За каждой гранью зримого пространства!.. x x x За каждой гранью зримого пространства Проявлен полдень. Властвует покой, Лишь кружево стремительного танца Стрекозы расплетают над рекой, Да в дебрях стрелолиста и осоки Запутался безвольный ветерок... Приостановлен времени поток, Безмолвствуют Начала и Итоги. Я нежусь на прогретом мелководье, Отпущены стремления поводья, И я - лишь часть полуденной поры. И нет во мне ни памяти, ни речи, Я вырвал корень всех противоречий. Я отворил в себе исток игры. x x x Я отворил в себе исток игры. Мне ведомо Акации цветенье. Моя ладонь слепящие дары Приемлет в знак повторного рожденья. Я - император муравьиных львов, Я прорекаю облакам и птицам, Ликует звоном на моих ключицах Цепь времени со звеньями веков. Гремят литавры, бубны и тимпаны, К моим стопам склоняются тюльпаны, Сплетаясь в бесконечные ковры. Я - кесарь Солнца, трав и междуречий, Я произнес Глагол Семи Наречий, Я властен жечь и созидать миры... x x x Я властен жечь и созидать миры, Бессилен отказаться от творенья. Я предпочел безмолвию - порыв, Безумство сна - святые пробужденья. Я был в приделе, я стоял у Врат, Но, ослеплен последним предстояньем, Низринулся тропою предстоянья И воплотил в себе кромешный ад. Я слышал речи выше темноты, Я наблюдал как падают цветы, Но утерял ключи добропризнанства. И се, опять гряду юдолью мук И не стремлюсь покинуть этот круг. Я различил в движенье постоянство. x x x Я различил в движенье постоянство: Так в древний путь вливаются следы, Так странствуют взыскующие Царства Дорогами священной простоты. Теперь я вижу только то, что вижу, И знаю только то, что знал всегда - Реки не остановят невода, Утерян смысл понятий "дальше", "ближе"... Я повторяю, говорят иное, Я двигаюсь как остаюсь в покое, Забыта цель и потому права. Я тот, кто отвечает на вопросы, Моя рука спокойно держит посох, Мой голос тих - я отыскал слова. КЛЮЧ Мой голос тих. Я отыскал слова, Равновеликие холодному молчанью. Слова мертвы. Моя душа мертва. Я не ищу пред небом оправданья. Над опьяненной ливнями Землей Агат Луны, томительно туманен, На тонком и мерцающем аркане Полночный ветер водит за собой... Я, как дитя, играю пустотой, Струящейся за каждою чертой, За каждой гранью зримого пространства. Я отворил в себе исток игры. Я властен жечь и созидать миры. Я различил в движенье постоянство. * Один сонет написан во двадцатом веке, другой в миллениум возник.