Другая география

Совершенно недавно наткнулся в сети на 200-летнее свидетельство, имеющее прямое отношение к моему трансфизическому опыту.

14.11.2011, 9:41

Для меня, например, это единственный доступный мир иноматериальных иерархий. Наверное потому, что я вырос и провёл большую часть своей жизни на лоне природы, на границе заповедника и неосознанно ощущал близость стихиалей с самого детства, когда увлекался игрой в индейцев, не в тех кровожадных охотников за скальпами, но в детей природы, полноценно реализующих свой быт в ней. Мы исчезали из дому на целый день с утренней росою и возвращались затемна, когда догорал огонь разведённого на берегу озера или пруда костра и обеспокоенные родители, поглядывая с тревогой на загорающиеся звёзды выходили нас искать.

Целый день под знойным солнцем, в тени садов, в воде озера, речушки или пруда или в чаще леса за постройкой нехитрых убежищ в виде шалашей или землянок. Целые дни на подножном корме из ягод и плодов и чувство жажды, утоляемое из живого родника или колодца...И первые разговоры о вечном, лёжа на растеленном во влажной от вечерней росы траве покрывале под сенью огромного осокоря, вглядываясь в последние лучи заката, играющие на перистых облаках на невообразимой высоте и загорающиеся первые звёзды, и звёздное небо, разверзающееся над нами до непостижимых глубин...

И зимние уходы по выходным в природу на целый день. Одинокие походы на лыжах в степь залитую светом яркого низко стоящего солнца отражённым от барханов сугробов, когда кажеться,что ты погружаешься полностью в мир состоящий из мелких бриллиантов горящих и сверкающих на солнце. Или с утра в лес, покрытый инеем: когда поднимается солнце, весь он начинает сверкать и светится, и в тишине ты слышишь звон опадающих под лучами солнца иголок инея. Или под низким сумрачным небом медленно падающие огромные хлопья снега, вызывающие непобедимое желание выбежать из жилья к ним, дурачиться, кидаться снежками и кататься по снегу...Или коллективные катания на санках и лыжах в огромных оврагах, до половины занесённых снегом, копание туннелей в этих самых огромных сугробах. Коньки на замерзшем озере, хоккей или что-то около него, огромные проруби на озере (раньше заготавливали речной лёд в промышленных обьёмах), и мы плаваем по озеру на льдинах по этой самой проруби.

Ну и особая, необьяснимая любовь . Когда поздней весною или летом низкие тучи закроют небо и сам воздух утяжелится в предчувствии грозы — и тут приходит Ветер! Это не буря, он дует ровно и сильно, в такие минуты дышится особенно легко, и энергия бурлит по телу как будто искры вспыхивают то тут то там. Хочется лететь вместе с ним, руки сами непроизвольно поднимаются как крылья и чувствуешь, как сильные потоки воздуха омывают их!

Не обладаю знаниями относительно разницы между душами рек и стихиалями, воплощенными в их плодородных долинах... Во всяком случае физически они связаны с слоями более близкими к земле чем воде. Масштаб их по человеческим меркам просто грандиозен и они прекрасны и могущественны в своей животворящей силе.

Колыбели мировых цивилизаций — Нил, Евфрат, Тигр, Ганг, Янцзы, Дунай, Днепр или Волга. А сколько их более мелких, но не менее прекрасных.

Когда-то на заре своей юности я отправился в поездку на мотоцикле за несколько десятков километров. Было начало июня, стихиали Эстиры в эту пору наиболее близки к нашему слою, и душа моя любовалась красотами природы. После нескольких часов тряски по грунтовой дороге, старинной брусчатке, битому асфальту сквозь сосновый лес и села, я не мог не остановиться при виде панорамы, открывшейся на крутом повороте. Дорога, вырвавшись здесь из теснин леса, делала резкий поворот и сбегала круто вниз по серпантину. Разница высот достигала 100 метров. Когда-то река текла прямо здесь, под кручей, но сейчас её русло угадывалось километрах в пяти, оставив после себя только крутою дугу обрыва. Это уже потом, немного обследовав окрестности, я обнаружил старую трухлявую обзорную вышку с прибитой табличкой, сообщавшей, что это, дескать, геологический памятник...

Язык ледника когда-то в доисторические времена вздыбил кручи, обнажив срез песка и глины. Слои эти отсвечивают гаммой цветов от ярко розового до терракотового и тёмно-коричневого. Горизонты грунтовых вод здесь смещены и мощные родники выходят на поверхности горы, питая истоки нескольких рек, берущих из них начало (причем текут эти реки не к большой реке, до которой несколько километров, а в противоположную сторону, вбирая в себя воды других и впадая в Днепр уже равной сестрой) и воды глубокого лесного озера, образовавшегося в разломе коры ещё в те незапамятные времена; кажется, что вода его до сих пор сохранила ледяной холод своего родителя.

Ну а теперь к сути наблюдения, которое до сих пор является одним из моих «брильянтов».

Панорама, открывшаяся мне, была просто поражающая… На многие километры, сколько достигал взглядом, тянулись хвойные леса и дубравы, перемежающиеся с обширными лугами и ивняковыми и лозовыми зарослями поймы, между ними, сквозь густой утренний туман, освещённый ярким солнцем, проглядывали кое где сверкающие бликами зеркала озёр и стариц, разноцветные крыши маленьких сельских домов.

Все это было пронизано лучами восходящего солнца и было ЕДИНО в своей иноматериальной сущности, которая красовалась над всем этим в своей грандиозности. Это была Жизнь во всей своей красоте и полноте....

Я простоял там, ошеломлённый увиденным и потрясённый осознанным некоторое время. Но образ не отпускал несколько дней и живёт во мне до сих пор...

Наверное, другие миры прорываются к нам в сознание в «местах силы», а это было как раз такое место.

Возвращаясь домой, я посмотрел на свою «родную» долину другим, изменённым, «сквозящим» взглядом и увидел ту же сущность, несравненно меньшую по масштабам? но всё равно грандиозную и не менее прекрасную! Долина моей «родной» речушки едва ли два километра достигает в ширину и склоны её пологи; плавно змеясь, она тянется почти прямо на пятнадцать километров к своей старшей сестре и всю её видно, стоя на холме в её вершине, вплоть до темнеющей полосы леса на крутом западном берегу в месте впадения в большую реку. То ощущение свободы и пьянящей радости от созерцания этой стихиали вызывало желание оттолкнуться и полететь над ней, сквозь неё, вслед за ней туда, на северо-запад к большой речке. Видно, тем же ощущением свободы руководствовались неизвестные народы, насыпавшие здесь над могилами своих вождей древние курганы. Их четыре в ряд — два побольше и два меньших, едва заметных, есть и несколько стоящих особняком и на этом и на противоположном склоне...

Место силы... С этих холмов начинаются 4 речки и здесь заповедник. Тоже место силы...Участок невспаханной нетронутой человеком дикой лесостепи он такой же, каким был тысячи тысячи лет назад, когда были насыпаны курганы.

Это мои «истоки» в прямом и иносказательном смысле, которые в сути своей оказываются едины. И у каждого человека они есть свои, родные. К ним подсознательно человека будет влечь всю его жизнь потому как физически он часть той реки на которой родился и астральное тело его часть той родной «земляной» стихиали долины!

А вот об этом "месте силы" у Филарета Гумилёвского http://ru.wikipedia.org/wiki/Филарет_(Гумилевский)

 

Все же с отдаления, панорамно, крупные современные города-мегаполисы, застроенные небоскребами, состоящими из стекла, железобетонных конструкций и огней, воспринимаются мной как нечто инфернальное, либо имеющее отношение к этому слою.

Это какая -то чужая для человека среда, в которой он может отлично функционировать, при этом полностью отключив интуицию, которая сигналит об этой "чуждости".

Старые города другие, они возводились с разными целями, но в зданиях, которые пережили не одно столетие (и еще переживут) есть ощущение преемственности поколений, человеческих судеб, которые были с ними связаны. Особенный аромат быта, эпохи, в которой эти здания были возведены... И малая этажность обращает внимание к земле: кладке стен, камням мостовых, к теням деревьев за окном, птицам и бабочкам, которые могут впорхнуть в распахнутую форточку. Все строено с учетом человеческих потребностей, а не вопреки им.

 

Кстати, Олег, прочитала твои короткие воспоминания о Белгороде.
Этот город, в котором я бывала довольно часто.
Воспоминания детства связаны с Белгородской областью, откуда идут родовые корни со стороны мамы.
Впечатление от Белгорода - действительно, светлый солнечный город.
Вызвано оно, думаю, обилием белых меловых отрогов, на которых город вырос, и которые его окружают.
Родственники, у которых мы оставались, жили в большущей квартире (четыре просторных комнаты, все в окнах). Она была буквально пронизана солнцем: обоев на стенах не было, они были покрыты слоем яично-бледно-лимонной побелки с контурами тускло-золотистых кленовых листьев.

Помню солнечный летний день, большую гостиную с тремя окнами, с круглым столом, накрытым белой скатертью, и на столе - фарфоровое блюдо, полное золотых медовых сот, истекающих майским медом!
И соты эти, и мед, и белая скатерть в солнечных зайчиках - все было наполнено пронизывающей девственной свежестью.
А во дворах там росли мальвы с огромными розовыми цветами.
Улицы были чистыми.
Помню кафе - мороженое, с видом, открывающим вдали белые меловые горы.

 

Безусловно, я с большим удовольствием жила бы в Белгороде, чем в ближнем Подмосковье.
Там даже дожди были слепые - грибные и радужные. Но , может, это тоже разновидность переживания "Икстлана". )

 

Не знаю, Вася. По мне, так она неестественна и по сути неприродосообразна. Так же, как многоэтажность, в принципе.
Другое дело, что создается такая архитектура часто потому, что людям элементарно негде обретаться.

 

То есть, вот в чем дело.
Во время некоторых моих странствий "на обратную сторону Луны" я, рассматривая поблизости и издалека некоторые ландшафты, пришла к выводу, что они сильно напоминают, например, панорамы городов-небоскребов, типа Нью-Йорка.
При этом в реальном Нью-Йорке могут быть симпатичные места, могут быть прекрасные районы и т.д., что не отменяет общего впечатления.
Я воспринимаю города-небоскребы как "списанные, срисованные" с таких "призрачных "мест.
Конечно, я допускаю и обратное. )

 

Готический собор тоже строен как бы в противовес земному тяготению, но в нем ощутима плотность камня, его фактура, естественная неровность и проч. Хотя, даже в некоторых из них, несмотря на назначение, присутствует некий "нервный мистицизм", похожий на сбивчивое дыхание. Балансирование на тончайшей грани.

 

А у меня вызывает, но, может , не вся. )

 

Вероятно, да. )

 

Дочка почитала: Сергей Минаев, "Духless" (абсолютно в точку) :


" Я еду по Кутузовскому, разворачиваюсь под мостом, выезжаю на набережную, потом поднимаюсь вверх, к зданию мэрии. Проезжаю мимо нее, потом мимо американского посольства и за ним поворачиваю на Садовое кольцо. На Садовом весьма слабый поток, и я понимаю, что правильно сделал, когда не поехал по бульварам. Разворачиваюсь в сторону Маяковской и ухожу переулками на Патриаршие. Я очень хочу прогуляться пешком, успокоить нервы и системно выстроить мысли. Тем более что сегодня просто потрясающий день.

И вот я уже иду по Спиридоньевскому переулку, мимо гостиницы «Марко Поло Пресня Отель», дохожу до кафе «Донна Клара», сворачиваю налево и оказываюсь на Бронной. Через несколько минут я выхожу к Патриаршим прудам.

Я, как и многие москвичи, по-особому отношусь к этому месту в Москве. Студентом я сидел на скамейках у прудов со своими еще не искушенными в «науке страсти нежной» подругами-сокурсницами, болтая о музыке, любви, нашем потрясающем (не исключено, что совместном) будущем, о глобальной проблеме надвигающейся сессии, которая казалась тогда единственной и самой страшной проблемой для нас.

Еще мы катались тут зимой на коньках, целовались весной в переулках вокруг прудов, пили вино. Это место всегда будет нести для меня печать легкости и беззаботности бытия. Здесь всегда будет весна и всем окружающим всегда будет восемнадцать. Даже тому старику с газетой, который выглядит еще молодцом в свои семьдесят пять.

На «Патриках» ощущается центр тяжести города. Хотя центром Москвы считается Красная площадь, я никогда ее не воспринимал подобным образом. Возможно, из-за того, что это самое не московское место, ввиду обилия гостиниц, ГУМа, туристов, уличных продавцов из «канадской компании» и гостей столицы.
Возможно, из-за того, что она слишком перегружена государственностью, различными атрибутами власти – от Кремля до машин со спецсигналами.

Патриаршие пруды – совсем иное. Особенно если выходить к ним со стороны Садового кольца.
После шумной, гудящей и забитой машинами городской артерии, где пульс мегаполиса чувствуется острее всего, ты попадаешь в анклав спокойствия.
В любое время года в районе Патриарших особая аура. Когда ты видишь множество людей, неспешно гуляющих вокруг пруда или сидящих на лавочках, ты понимаешь, что время здесь течет медленнее. Кажется, что этот квартал вокруг пруда окружен невидимыми стенами, состоящими из Спиридоновки, Спиридоньевского переулка, Бронной и Ермолаевского. Стенами, которые не пропускают внутрь себя гадость и уродство остальных частей города.

Зимой кажется, что даже снег здесь падает медленнее, искрясь под фонарями и плавно превращая день в вечер, а вечер в ночь. В отличие от каких-нибудь Текстильщиков, где ночь надевается тебе на голову в пять часов вечера. Резко, как холщовый мешок для хранения картошки.

Патриаршие пруды – некий форт, задуманный ангелом-хранителем Москвы для того, чтобы москвичи могли укрыться за его стенами.
Во времена, когда город безнадежно изменится, потеряет свою патриархальность, самобытность, свой особый диалект с «булошными» и «лавками» наших бабушек, сметенных селем из вновь прибывших, говорящем на тюркско-хохляцкой языковой смеси, изобилующей американизмами и блатным сленгом.
Это место дает тебе возможность выйти из образа собаки, бегущей за подвешенной костью, и войти в человеческое состояние.
Разобраться со своими мыслями и рассуждениями. Если ты, конечно, еще не потерял способность мыслить в век высокоскоростного Интернета и мира без границ.

Не исключено, что гражданин Булгаков после хождений по Москве, общения с прототипами Босого и Лиходеева, с членами МАССОЛИТа, напитавшись их энергетикой, сотканной из зависти, мздоимства, карьеризма и лицемерия, скрывался за стенами этого форта и замешивал противоядие от пошлости окружающей его действительности из морфия пополам с собственным талантом. Не случайно, что именно здесь, на Патриарших, появился Воланд...

Все это приходит мне в голову, когда я брожу вокруг пруда и плаваю на волнах собственного умиротворения. Воистину сегодня прекрасный день."