Как учить иностранные (индо-европейские) языки для путешествий

На растерзание Василию

Во-первых надо поставить перед собой правильную цель. Вы на самом деле не хотите выучить (еще один) иностранный язык. Вы хотите чтобы Вас понимали (понимали ваши мысли), и Вы бы понимали (мысли) других людей, которые, так случилось, говорят между собой на каком-то своем языке. Если у Вас получится этого добиться говоря на своем языке (других языках которыми Вы владеете), рисуя картинки, играя на музыкальных инструментах, танцуя, или банально читая и проецируя мысли, то Вы достигли Вашей цели. Но на практике часто случается что таких талантов у Вас нет, и Вам придется использовать самый простенький, примитивный, неэффективный, и изначально обреченный на ошибочную передачу ваших мыслей, вербальный вид коммуникации.

Вы мыслите понятийными категориями (предмет, его свойство, процесс, образ его протекания) и соотношениями между ними (соотношение быитя, имения, (воз)действия, принадлежности, (взаимо)положения а пространстве и времени). Вербализируя свои мысли, Вы проецируете их на категории (универсальной, спасибо Чомскому) грамматики, и окончательно, на конкретную версию ее реализации, общепринятую некоей группой лиц в данном географическом месте и отрезке времени. Типичная ошибка при попытке освоения другого языка (другого воплощения универсальной грамматики) - это представление о том что мы _переводим_ предложение с одного языка на другой. Этот процесс (транспонирования смыслов между разными реализациями грамматики) так не работает. И вообще забудьте навсегда слово переводить! Вы декодируете отображения смыслов с одной реализации грамматики обратно в мысли, а потом _отображаете_ эти смыслы получившейся мысли на грамматические категории другой реализации универсальной грамматики.

Для выражения категорий Ваших мыслей грамматика предлагает Вам свои категории. Так такие части речи как существительные/деепричастия, прилагательные, глаголы/причастия, наречия отображают, соответственно, вышеупомянутые предметы, свойства, действия, образы действия, а синтаксис предложения, определяя взаимодействия частей предложения (подлежащее, предикат (сказуемое/дополнения/определения), обстоятельства места/времени/образа действия, отображает такие типы взаимодействия понятийных категорий, о которых мы уже говорили, как субьектность-обьектность, непосредственность-опосредованность, опять же действие и его качество, состояние/принадлежность/происхождение, положение. Универсальных грамматических конструкций на самом деле не так уж и много, и вся сложность естественной речи достигается их линейной или рекурсивной комбинацией. Конкретные раелизации этих конструкций разнятся в различных языках, но прелесть и простота овладения индо-европейскими (ИЕ) языками заключается в том что эти различия в них не так уж велики. В некоторых ИЕ языках определенные конструкции гипертрофированы, в других они наоборот редуцировались, или мутировали, но все они генетически (в лингвистическом смысле) связаны, и никуда не делись. Поэтому если Вы используете нетипичную для данного конкретного языка ИЕ конструкцию, Вас все равно поймут (если захотят, или Вы поймете, если захотите; ежели нет (и такое бывает, и с Вами, и с Вашими собеседниками), то никакое виртуозное владение другим языком, или навороченные курсы тут не помогут).

...

 

К примеру германские языки, из-за определенных исторических фонетических изменений, потеряли окончания (флексии) своих существительных и прилагательных (падежные окончания), которые отвечали за определение взаимоотношения субьектов и обьектов в предложении: за определение кто является действующим обьектом, кто пассивным, над которым совершается действие, кто косвенным, кому это действие и пассивный обьект адресуется, а кто является обьектом владения или источником происхождения обьекта/действия. Вместо этого отношения между обьектами и субьектами в них регулируется через более строгий чем в других ИЕ языках порядок слов в предложении (английский и скандинавские языки), или еще дополнительно, как в немецком, флексиями артиклей. Однако такой строгий нормативный порядок членов предложения не является полностью жестким - некоторым, и в некоторых ситуациях, допускается его нарушать, например как джедаю Йоде, или креативным журналистам пишущим в стиле Таймс. Такое нормативное нарушение нормативного порядка слов называется анастрофа, и в английском языке, в котором глагол нормативно следует за подлежащим, часто используется германизированная анастрофа, когда глагол в простом предложении занимает строго второе место, даже если первое место занимает обстоятельство.

Во флективных языках, таких как славяно-балтские, романские/латынь, кельтские, формально, порядок слов в предложении абсолютно произволен, тем не менее, в случае обычного, ничем не примечательного повествования, порядок слов в них совпадает в большой степени с жестким порядком слов германских языков. Изменение же этого порядка слов обычно связано с желанием изменить акценты, подчеркивая либо необычность описываемых явлений, либо необычность самого текста или его автора. Например во фрагменте "красная чашка" (равно как и red cup), прилагательное "красный" является проходным, не акцентированным по смыслу, тогда как при порядке слов "чашка красная" (cup red), краснота той чашки явно наливается повышенной значимостью. Конечно же во французском, в большом количестве случаев, такой инвертированный порядок субьекта-обьекта и определение в форме прилагательного, является, наоборот, нормативным. Так или иначе, сильно переживать из-за своего, возможно неправильного, порядка членов предложения не стоит, так как, опять же, тот кто хочет, тот поймет, да и еще подумает о вас как о возвышенном мудреце или артистической натуре

Примером такого сознательного злоупотребления анастрофой является мой "Лепый Ива", где последовательно использованная германизированная анастрофа в повествовании от 3-го лица, странновато воспринимающаяся как и в русском (Лепый Ива), так и в английском текстах (Handsome Yeva), предназначена для создания впечатления древнего былинного текста, в то время как диалоги с нормативным порядком слов и современной лексикой имеют целью погрузить читателя напосредственно в действие тут и сейчас.

...

 

Так что для того чтобы овладеть ИЕ языком не надо пытаться звучивать кучу странных чуждых вещей, надо осознанно, каждое мгновение воспринимать реальность... э-э-э... мы тут не о буддизме разговариваем... то есть надо просто осознать какие грамматические конструкции Вы используете для вырадение тех или иних отношей понятийных категорий когда вы говорите на родном, или каком-то другом уже известном Вам языке. Отображение этих универсальных грамматических конструкций на любой другой другой ИЕ язык является делом рутинным и скорее механическим.

К примеру, тестом на базовое практическое владение языком может быть Ваша способность самостоятельно скомпоновать (или понять) примерно такой диалог:

- Извините пожалуйста, я бы хотел узнать, не могли бы вы показать мне путь людей идущих не спеша по утру на работу без особого на то желания?
- Конечно, пожалуйста: Вы должны пройти прямо, затем поверните налево. Если Вы обернетесь назад, то увидите его.

Так что давайте займемся анализом грамматических конструкций задействованных в данном фрагменте, и их отображением на разные ИЕ языки.

...

 

Если немного формализировать вышесказанное, то процесс вербализации Ваших мыслей на каком-то языке является гомоморфным (сохраняющим структуру) отображением f множества X состоящего из элементов a, b, c, ... и операций над ними op1 на множество Y с элементами a', b', c', ..., op2, таким что (f(a)=a') op2 (f(b)=b') = c' = f(a op1 b=c). И, для другого языка Z={a", b", c", ..., op3}, отображение g - (g(a)=a") op3 (g(b)=b") = c" = g(a op1 b=c). То не факт что существует отображение h (перевод с языка на язык), такое что (h(a')=a") op3 (h(b')=b") = c" = h(a' op2 b'=c'), если отображения f и g не изоморфные, то есть гомоморфные с отображением эелемента из одного множества в другое один в один в обе стороны. Чего очевидно не наблюдается хотя бы из высказывания что мысль изреченная есть ложь. То есть существуют такие подмножества X~ и X^, не отображающиеся на Y и Z (ядра соответствующих гомоморфных отображений X), которые, будучи не равны друг другу, делают отображение Y на Z неизоморфным, то есть точный прямой перевод с языка на язык не возможен. То есть "машинный" перевод с языка на язык, иначе говоря отображение X->Y->Z будет с потерей подмножества X~ U X^. В то время как отображение Y->X->Z как минимум будет не хуже, но потенциально даже суперсетом Z+, за счет возможной генерации смыслов в отображении Y->X+ (где X C X+), несмотря на неизбежную потерю ядра X+^.

И иллюстрация:

 

Предложения и слова

Целью общения людей является передача, возможно в обе стороны, картины мира одного конверсанта другому. Повествование, на уровне языка, которое должно обеспечить эту передачу, может быть статическим и закрытым, доносящим законченную картинку не предполагающую изменения, может быть открытым и динамическим, когда собеседник приглашается участвовать в формировании и изменении этой картинки либо как обьект (манипулирования), либо как активный, обладающий волей, субьект. Структурное деление повествования на элементы может быть проведено на разных уровнях, причем на разных уровнях деления, повествование может проявлять фрактальные свойства, когда структура высшего порядка воспроизводится на низших уровнях. Что не удивительно, учитывая рекурсивные механизмы языка, и то что фрактальные множества создаются рекурсивным образованием каждого следующего элемента множества из предыдущего с использованием некоторого преобразования.

Для целей овладения базовыми языковыми навыками достаточными для общения в путешествиях, по большей части достаточно рассмотреть языковые структуры низкого уровня деления, те, которыми занимается синтаксис и морфология: предложения, словосочетания, слова и морфемы. Предложением считается наименьшая языковая структура на которую можно отобразить завершенную, законченную мысль, которая не требует пояснений и дополнений (хотя они могут присутствовать), и может не является пояснением и дополнением к более высшим структурам (хотя и может быть таковой). Такой фрагмент или аспект повествования может не менять своего смысла при перенесении из одного повествования в другое, по крайней мере на ближнем порядке смыслов.

В то время как дальний порядок, возникающий при синтезе смыслов предложений фрагмента повествования, может добавлять или модифицировать смысл ближнего порядка. Так, например, предложение "Этот дом находится в беспорядке" в составе повествования призванного убедить слушателя не покупать этот дом (потому что говорящий сам хочет его купить), или повествования об исключительных навыках и способностях рассказчика ремонтировать дома, или предложения провести Хэллоуинскую вечеринку в этом доме, приобретает дополнительные смыслы предостережения, подготовки сцены действия, или обоснования рациональности. Опять же, в рамках овладения языковыми навыками для путешествия путешествия, дальние порядки смыслов нас не будут интересовать, за исключением, разве что, базовых средств проекции образа вежливого и культурного человека.

Следующим элементом структуры будет несамостоятельное предложение, или фраза, или словосочетание, если мы используем ту или иную нотацию для обозначение этой структуры. Еще более мелким элементом деления будет слово, или лексема, которая, в свою очередь, делится на морфемы - самые малые грамматические элементы имеющие отображение на смысловые категории. Так слово "паровоз" состоит из морфем "пар" и "воз", которые, возможно, изменяясь (потому-то и получили такое название), синтезируют слова и признаки соотношений между словами. Конкретная реализация морфемы в слове, которая не только может частично, но и полностью, изменяться называется морфом. Так если "паровоз" "пришел", то в последнем слове мы видим морф "при" (приставка означающая приближение) и морф "ход" (корень означающий передвижение). Но если "паровоза" нет, то мы видим два морфа: "паро" и "воза", но не четыре - потому что ни "о", ни "а" в русском языке не имеют закрепленного за ними смысла, ни определенные смыслы не отображаются всегда на них. В некоторых случаях окончание "а" может быть индикатором женского рода, а в некоторых индикатором отношения прямого дополнения. Но совсем не обязательно, так если нету "козы", то таким индикатором выступает окончание "ы". Данная особенность изменчивости морфем является особенностью флективных языков, тогда как в изолирующих языках морфемы не используются для образования признаков отношения частей предложения (а используется порядок слов и предлоги), а в агглютинирующих ("склеивающих") языках существуют устойчивые морфемы с устойчивым смыслом, обозначающие, например отношения владения, или активности, или пассивности. Языки обычно не бывают чисто одного или другого типа, так английский, при изолирующих чертах сохраняет флективные, а русский, в добавок к флективным, - агглютинирующие, реализующиеся в форме приставок.

 

Роли слов в предложениях

Подлежащее

Среди отношений слов, играющих в предложении ту или иную роль, различают главное отношение и главную роль, наличие которых и делает предложение законченным и независимым, даже если оно представлено только одной ролью (членом предложения), которую может играть единственное слово. Такую главную роль в предложении играет подлежащее, а роль его заключается в том чтобы быть темой предложения, или, если взглянуть иначе, быть тем о чем мы думаем, в противоположность тому что мы о нем говорим, или, если взглянуть с еще одной стороны, конкретным человеком или предметом являющимся активным агентом действия, в противоположности к пассивным, универсальным, абстрактным понятиям. В роли подлежащего чаще всего выступают существительные и местоимения, хотя возможно и прилагательные и прилагательные вербальные формы (причастия). "Дождь.", "Я. Ты. Он. Она", "Красивая.", "Бегущая." - это все самостоятельные, законченные предложения в своем полном праве.
Существительные в роли подлежащего

Если подлежащее является темой для высказывания, то для наполнения Вашего активного словаря разумно подобрать те существительные которые наверняка понадобятся Вам в Вашем путешествии. На самом деле, избыточно забивать память лексическим материалом совсем не необходимо. Достаточно запомнить сотню (может 200 или 300 - там посмотрим) слов, и на этой базе начинать раскручивать практику освоения синтаксических конструкций. Все это вам позволит самостоятельно конструировать (и понимать) простые, уровня разговорника фразы, но делать это понимая что же Вы говорите, и, поэтому, создавать любое произвольное их количество, и на любую тему. Ограниченность словарного запаса на самом деле не так страшна - если Вы не знаете конкретного термина, Вы сможете, овладев определенным минимумом слов, и еще меньшим количеством синтаксических правил, использовать язык описания для того чтобы донести до собеседника любую свою идею. Долго? Неудобно? Странно? Да. Но предоставляет Вам неограниченную свободу общения. Поэтому данный курс можно было бы назвать "Говорим неграмотно", или, для аутентичности, в нескольких ее смыслах, "Говорим не грамотно", с подзаголовком "... а так чтобы нас поняли"

Так что давайте начнем с первой десятки слов, в данном случае, существительных. Тем более что Вы легко сможете сделать, со временем, из многих из них прилагательные, причастия и деепричастия.

Итак, возьмите в руки словарь изучаемого Вами языка, или откройте переводчик в интернете (можно, тупо, https://translate.google.com/), и найдите и запомните переводы следующих слов: кружка, вода, еда, комната, место, стол, кровать, человек, магазин, дом. На артикли пока не обращайте внимания - это большая и комплексная тема которой мы коснемся позже.

Одной и категорий изменчивости существительного является число. Сейчас подходящий момент заглянуть в грамматический справочник изучаемого Вами языка и посмотреть как образуются существительные множественного числа, и перевести вышеизложенные существительные во множественное число. Конечно же регулярных способов может быть несколько для разных классов существительных, и из них могут быть исключения, но Вам достаточно выбрать самый распространенный и/или легко запоминаемый, и не тратить ресурсы памяти на все остальные. Ваша речь, конечно же, для носителей языка будет звучать как речь 3 летнего ребенка осваивающего язык, но это же Вас не беспокоит, не так ли?Отполировать эти, и прочие корявости Вы сможете потом, если зачастите в эту страну, или задержитесь в ней.

 

Прилагательные в роли подлежащего и определения

Вопрос действительно ли прилагательное может играть роль подлежащего, и вообще может ли быть ассоциировано с подлежащим, обсуждался с древних пор. Альтернативной точкой зрения является такая которая ассоциирует прилагательное, как вспомогательный член, с глаголом. Резоном для первой точки зрения, например, является согласование числа, рода и падежа существительного подлежащего или дополнения, с числом, родом и падежом прилагательного фразы определения этого субьекта или дополнения. С другой стороны, определения обозначают качества предметов, а глаголы обозначают действия или состояния, а качества и состояния не сильно друг от друга отличаются. На самом деле вопрос соотношения определений/прилагательных, глаголов и подлежащих/существительных далеко не только формально грамматический, а философский, обсуждаемый со времен античной Греции. Так позиция Платона о том что определения/прилагательные ассоциированы с глаголом базируется на его учении о существовании совершенного мира Идей, по отношению к которому наш мир является только несовершенной проекцией теней от этих Идей. Поэтому каждый обьект или субьект нашего мира имеет сущностные свойства наследуемые от Идей, и случайные, акцидентальные свойства добавляемые несовершенной их материализацией. Поэтому когда мы делим предложение на подлежащее, которое является темой, субьектом о котором мы думаем, и на предикатную часть, или речение которое описывает нашу тему, то наверняка мы будем говорить о случайных, акцидентных свойствах нашего мира, отнюдь не являющихся сущностными, субстанциальными для нашего подлежащего, и поэтому с ним не ассоциированными и на грамматическом уровне.

В итоге мы видим что обе точки зрения имеют свои весомые резоны, так что как люди умудренные (или испорченные) современными постмодернистскими, релятивистскими, дуалистическими воззрениями и идеями нечеткой логики, мы можем сказать что обе ассоциации имеют место быть, проявляясь более выпукло в тех или иных условиях. Так, например, если предложением "Красивая" мы описываем девушку которая пришла на вечеринку сделавши качественный макияж в вечернем платье, мы наверняка описываем акцидентные качества, и данное предложение совсем не является завершенным, и в лучшем случае подразумевает наличие подлежащего и сказуемого: "[Девушка есть] красивая", и тогда наше прилагательное "красивая" играет только роль определения при глаголе. Однако же, если красота этой девушки является ее сущностью, доминирующей над всеми остальными ее качествами и состояниями, ее субстанцией, тогда как ее пол, возможное наличие или отсутствие ума, и красота наряда не важными случайными свойствами мало что не добавляющими или отнимающими от ее внутренней, сущностной красоты, то предложение "Красивая" действительно является законченным, и прилагательное тут находится в роли подлежащего.

Если же свойство красоты, хоть и является сущностным, но подчиненным другой главной сущности, то есть данная персона является истинно красивой только если она находится в женской реинкарнации, то прилагательное "красивая" будет играть роль определительной фразы при существительном "девушка": "Красивая девушка". Ситуацию когда мы определяем акцидентные функции в речении о подлежащем мы рассмотрим позже когда начнем говорить о глаголах. Тогда нам понадобится опять сделать небольшой экскурс в философию, теперь уже в Аристотелевкую теорию истины. А пока мы поработаем над нашим десятком слов и десятком примеров.

Итак, открываем соответствующие словари и грамматические справочники, и выясняем как выглядят и звучат переводы следующих а) прилагательных самих по себе (в роли подлежащего), и б) в роли определительной фразы к существительному в роли подлежащего:

а) большой, маленький, средний, горячий, холодный, свободный, свежий

б) горячая вода, свободная комната, свежая рыба, большая тарелка

 

Местоимения в роли подлежащего и определения

Еще одной частью речи, которая по Платону и Аристотелю могла служить подлежащим в предложении, является указательное местоимение. Что не удивительно, потому что оно указывает на существительное которое, по их мнению, единственное могло играть роль сущностного подлежащего. Однако, на самом деле местоимение указывает, причем не только для притяжательное, не сколько на предмет, сколько на свойство предмета по отношению к участником диалога, то есть является прилагательной формой. Причем свойство это не единичное, а комплексное, состоящее из нескольких компонент: во-первых отношение (идентичности или близости) обсуждаемого предмета к говорящему, слушающему, и третьему лицу/лицам/предметам, во-вторых степень комбинированности и включенности значений первого признака, и в-третьих род этих лиц. Комбинация возможных значений этих признаков дает куда большее количество возможных форм местоимения чем привычные для современного русского 3 варианта лица единственного числа и 3 - множественного.

Не все варианты, однако, имеют смысл или используются в других языках, но, естественно, об этом неплохо помнить, но совсем не необходимо, говоря на языках с отличным количеством форм указательных местоимений. Например, в латыни нет вообще личных местоимений 3-го лица, а в романских языках они образованы из безличных. Во французском местоимение 3-го лица множественно числа имеет отдельную форму elles только для лиц женского пола, а ils - для группы включающей хотя бы одного мужчину. В английском местоимения 2-го лица you, хотя и не имеют отдельных форм для случаев когда говорящий включается или исключается в группу указываемых лиц, но различаются по смыслу. Собственно как и в русском, "ты" может указывать исключительно на слушателя, а может и на говорящего тоже, например во фразе: "Если ты пойдешь направо...". Это все полезные ньюансы, но ими путешественник может пренебречь, а вот что важно даже для базового владения германскими языками, и что обычно является абсолютно загадочной областью для славяноговорящих, так это использование артиклей. Понимание того что артикль это тоже прилагательная часть речи произошедшая от местоимения (в случае определенного, и числительного - неопределенного) позволит использовать его более адекватно. Но подробно мы рассмотрим эту тему в другом разделе.

А пока что, как обычно, мы открываем грамматические справочники и смотрим на 6 основных форм личных указательных местоимений:

я
ты
он/она/оно

мы
вы
они

Числительные в роли подлежащего и определения

Числительные это еще одна часть речи - кандидат на роль подлежащего, особенно счетные числительные могущие указывать на, и подразумевать существительные. Но также они могут описывать и качества счетных предметов, становясь "числительной формой" подлежащего, и вместе с тем, становиться подлежащим уже как прилагательное описывающее субстанциональную сущность обьектов. Так у Трех Мушкетеров числительное "три" является совсем не счетной величиной (к тому же неправильной), а сущностным качеством, совсем отличным по своему содержанию от пары пар из 20-ти Лет Спустя (по крайней мере на первых порах). Особенно нагруженным смыслом является числительное "один", могущее выражать такие значения как "любой", "каждый", "все из", абстрактный". Помнить об этой прилагательной сущности "одного" не помешает, опять таки, при овладевании правильным использованием артиклей, в данном случае неопределенного.

А пока для утилитарных целей путешественника будет полезно узнать как звучат на изучаемом языке счетные числительные первого десятка, сотня, тысяча, и как образуются счетные числительные второго и последующих десятков. Также будет полезно запомнить порядковые числительные хотя бы первой пятерки.

1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
...
20
21
...
100
...
1000

В некоторых языках сюрпризными являются (11, 12, 15, 17-19, 70-90), так что на них неплохо обратить особенное внимание.

 

Существительные в роли определения

Когда молодой гасконец Шарль приехал в Париж, он оперативно предоставил возможность своим будущим друзьям, врагам, и патронам оценить свои качества и способности. Однако в полк капитана де Тревиля этот будущий мушкетер попал не в последнюю очередь из-за существительных которые играли роль определений, и описывали его (потенциальные и вероятные) свойства и качества, а именно: место рождения Гасконь и происхождение из рода Артаньянов.

Во флективных языках отношения между предметами отображаются на грамматические структуры падежей существительный, и/или, возможно, предлогов. Отношения существования одного обьекта как части другого, как производной от другого, вместителя элемента, воплощения, зависимости, собственности, и тому подобных свойств, выражаются через родительный падеж главенствующего существительного.

В праиндоевропейском языке предположительно существовало 8 или 9 падежей. В современном русском их 6 (или 6.5), в других современных индоевропейских языках их может быть 2 (английский), 4 (немецкий), 5 (румынский), 7 (литовский), что делает осображение одной системы падежей на другую не совсем тривиальной задачей. Однако для практических целей путешественника, и для выражения отношений между подлежащими и дополнениями обьединенных глаголами активного залога, вполне достаточно 4-х падежей (или, скорее 3-х падежей и одной "падежной группы").

Так вокативный педеж, отсутствующий в современном нормативном русском, но, например присутствующий в сербско-хорватском и литовском, является не нужной путешественнику лингвистической роскошью. Хотя он, таки, используется в разговорном русском, например в кратких мужских именах заканчивающихся на согласную: "Дениса! Иди сюда". Творительный, или, дословно, инструментальный падеж нужен для обстоятельств и пассивных залогов. Предложный падеж на самом деле является почти слившимися локативным ("находится в человеке") и препозиционным ("думать о человеке"), хотя некоторые слова таки не слились: "в лесу" и "о лесе", и, опять таки, в своей локативной форме нужен для обстоятельств, а препозиционная форма может быть синтезирована из винительного и родительного: "думать о лесе" = "думать/воображать образ леса". Аблативный падеж, тоже отсутствующий в русском, но используемый, например, в латыни, служит или для отношений обьектов в пассивном залоге, или, также как препозиционныц падеж, может быть отнесен к родительной "падежной группе".

Но пока что, занявшись родительным падежом, полезно посмотреть на притяжательные местоимения изучаемого языка - они часто сохранят родительную падежную форму, даже если остальные существительные ее потеряли, и попробовать перевести следующие пары существительных в именительном падеже и существительных или местоимений в родительном:

чашка кофе
мой багаж
Ваша гостиница
сторона улицы
наша комната
его рейс
цена билета
килограмм колбасы
время дня
номер автобуса

 

Артикли в роли определения

Как мы уже упоминали ранее, людям у которых родной язык не германской группы понять логику использования артиклей, и овладеть ею, бывает сложно. Артикль им представляется как некая новая и чуждая часть речи со странными правилами использования. Тем не менее многое встает на свои места если начать рассматривать артикли как специальные формы прилагательного. Для того чтобы убедиться что это действительно так придется немного углубиться в историю возникновения артиклей в германских и германизированных языках.

Принято считать что потеря падежных окончаний в германских языках произошла из-за сдвига ударения в словах на первый слог, что привело к тому что окончания (флексии) частей речи несущих падежную и прочую нагрузку (существительные, прилагательные, причастия) стали невнятны и бесполезны, особенно в многосложных словах. Для поддержания способов выражения отношений между обьектами, на смену исчезнувшего инструментария флексий, частично пришли возможности предлогов и ужесточения порядка слов. Однако эти возможности ограничены, например в указании на грамматический род существительного, и приводят к обеднению, или по крайней мере грамматическому упрощению языка.

Другим возможным механизмом замещающим исчезающие флексии многосложных существительных является использование кратких, односложных "паразитных", или универсальных, прилагательных (прилагательных форм), так как в индоевропейских языках падеж, род и число существительных согласуется с прилагательным. Такими "прилагательными" в германских языках удобно стали слова "тот", "там", "один", традиционно классифицируемые как относительные местоимения, наречия места и числительные (давшие начало также и персональным местоимениям 3-его лица), но по своему смыслу характерезирующие такое качество обьекта как его отдельность и удаленность от говорящего, а также обособленность от всех остальных; или абстракность, универсальность, и обычность обьекта, как одного типичного представителя класса обьектов.

Так, когда мы говорим the man (анг.) (der Mann (нем.), mannen (швед., мы имеем в виду некоего, обособленного от нас, и всех остальных людей, человека; а когда говорим a man (ein Mann, en man) - любого, каждого, типичного, абстрактного человека, или всех людей в единичном воплощении. Также мы помним что подлежащее означает суть обьекта - его Платоновскую Форму или Идею, в то время как дополнения являются случайными, акцидентными воплощениями его в этом мире, или нашим, возможно ошибочным, мнением.

Поэтому фраза The man is the man (Der Mann ist der Mann, Mannen är mannen) означает что данный конкретный человек (и никто другой), человек о котором мы, вероятно, говорили в предыдущих предложениях, проявляет такие внешние признаки, которые мы (говорящие) привыкли приписывать тем мужчинам, которые проявляют такие признаки "мужскости" которые мы считаем характерными и обязательными.

А фраза A man is a man (Ein Mann ist ein Mann, An man är en man) означает что каждый/любой мужчина проявляет такие признаки которые мы считаем свойственны для каждого из общности мужчин. Что совсем не обязательно. Или A man is a traveler (Ein Mann ist ein Reisender, En man är en resenär) - "Каждый человек это путешественник" тоже не верно, если не углубляться в философию и эзотерику. А вот A man is man (Ein Mann ist Mensch, En man är man) - "Любой человек входит, как мы считаем, в общность мужчин", уже более верно и грамотно.

Как мы, вероятно, заметили, категорийная нагрузка артиклей у разных германских языков разная. Так английский язык потерял и грамматический род, и, практически, флективные падежи, и нагрузка на артикли осталась только в сфере понятий отдельности/обособленности и общности/универсальности (в индивидуальном воплощении). Шведский язык окончательно потерял падежи, но, наоборт, вернул флексии для обозначения обособленности (mann(en, но грамматический род еще до конца не потерял, и свои полтора рода существительных первого лица обозначает неопределенными артиклями at/an (он же один). Самым же нагруженным смысловыми категориями артиклей является немецкий язык, который их использует и для обозначения падежей, и рода, и категории обособленности/общности. Так, как мы недавно говорили о родительном падеже, доспехи конкретного человека мужского рода будут Rüstung des Mannes. В романских языах - германизированной варварской латыни - артикли несут роль обозначения грамматического рода, и категории обособленности общности.