Новое христианство.

Часть постов скопирована из личной переписки.




Пост Акинари:

Всем привет!

Буду краток.
http://forum.rozamira.ws/viewtopic.php?p=116832#116832
См. конец постинга Сони. Актуально?

Кате, Наде и Маше сегодня дали 2 года. Яник где-то говорил, что хочет уходить из РПЦ. Я это решил ещё раньше. Но это не будет другая деноминация. Где-то у нас тут витал термин "неопротестантизм", Рауха, кажется, это ты говорил. Митя с Фёдором пишут книгу об истоках авраамизма, но это долго. Мы хотим каких-то более компактных текстов, которые будут публиковаться и обсуждаться не через 2-3 года (оценка сроков написания книги), а сейчас. Что-то наподобие тезисов Лютера. Митя познакомился с "Обществом христианского просвещения", говорит, можно иметь дело. Я познакомился с несколькими потрясающими людьми, которых тоже можно вовлечь в диалог. А у меня теперь есть прямой выход на Портал Кредо.Ру (журналистка, которая брала у меня видеоинтервью на последнем митинге, одна из этих удивительных новых людей в моей жизни... в общем, мы теперь вместе, такие у меня зигзаги необычные и хорошие, но не суть... я её познакомил заочно с Митей, заканчивает расшифровку интервью с ним, вполне "программное" выступление). Могу прислать несколько текстов, которые написал сам, и что мне Митя отправлял.

В общем, предлагаю всеколхознейшему собранию открыть сезон посевных работ. Кто за?

 

Соня:

Очень интересно. с удовольствием приняла бы посильное участие.
"Переоткрытие" христианства давно назрело.
...
"Оргвыводы" же для меня не актуальны. (выходить, входить, порою заходить, отрясти прах и пр.)
Ап. Иаков (брат Господень) очень даже прилежно буквально не выходил из Иерусалимского храма и был прилежным иудеем, за что от них, от фарисеев, и получил прозвище "Иаков-праведник".
ЦН внутрь нас есть.
...
А вот перепрочтением НЗ заняться давно пора.
Особенно после этого позорища.
Ну и огреб же себе приключений и углей горящих этот Путин на свою непутевую голову.

 

Дзэн-христианство, написано мной ещё тогда когда я пытался. Может пригодится. Приговор это конечно что-то феерическое.
—— добавлено: 18 сен 2012 в 22:07 ——
Соня:

Приговор это прежде всего такая ошеломляющая самоубийственная политическая глупость, что просто страшно становится: какие же дураки нами пытаются править!
Насколько же кто угодно, даже Брежнев, на фоне Путина глядится умнее.

Рауха:

Тексты давай. А Путин и иже с ним не глупы, а просто приземлённо прагматичны. И бессильны действовать иначе, за ними тупое большинство и со всеми своими "элитарными" отростками, которое их давно заглотило, переверило и скоро исторгнет. Ибо вытянуть из них уже нечего.

 

Акинари:

С текстами заминка пока. Всё думал - дам ссылку на интервью с Митей, но текст, который я сам лично приводил в литературный вид, завис у главреда Кредо.Ру А.Солдатова. То торопил, а как получил, так и завис. Митя вроде с ним напрямую начал контактировать, но теперь я и от Мити не могу узнать результаты. В общем, хорошее интервью, а нигде нету. Запощу тут, но просьба это не перепечатывать нигде пока, т.к. эксклюзив не мой, собственно.

 

Акинари:

Интервью с философом Дмитрием Ахтырским. ​

Размышления о новом протестантизме.​

— Здравствуйте! Расскажите о себе, кто вы, чем занимаетесь. Слышала что вы пишете книгу. И хочется услышать ваше мнение о ситуации с Pussy Riot.

— Я десять лет преподавал философию в Российском государственном гуманитарном университете и параллельно в Московском физико-техническом институте. А на данный момент по личным причинам переехал жить в Нью-Йорк, где занимаюсь свободной творческой деятельностью, в том числе вместе с моим другом историком и философом Федором Синельниковым пишу книгу, посвященную проблемам развития философии и истории монотеизма в целом, в частности авраамического монотеизма, его переоценке. Эта книга довольно эффектно коснется современного положения дел в церкви, там будет оценка развития так называемого исторического христианства. Замысел книги возник несколько лет назад, а вплотную мы приступили к его воплощению как раз после начала всей этой истории с Pussy Riot, так что можно сказать, они нас вдохновили на более решительные конкретные действия, активизировали. Впрочем не только нас, но и очень многих людей, которых я знаю, поскольку, широко говоря, движение гуманистического христианства за последние двадцать лет было практически незаметно в медиасреде.

То, что происходит в последний год, меня предельно радует. Я вижу, что это движение во многом уникальное в глобальном масштабе, а не только для России и вот почему. Наше поколение выросло в атеистическом государстве и, просто в силу психологических причин, было склонно обращаться к религии от неприязни к существующему порядку вещей. Мы, будучи двадцатилетними, были в значительно большей степени повернуты к религиозности, в т.ч. к клерикальной религиозности. И за эти двадцать лет мы увидели, что на самом деле происходит внутри этой клерикальной структуры. На западе двадцатилетние интеллектуалы не имели такого пиетета к религиозности, подобного нашему. А если все-таки имели, то они в лучшем случае уходили в область восточных традиций, культов и т.д. но от христианства в значительной степени отходили, и в этом сохраняли свой авнагардный прогрессистский настрой.

— А в те времена за кем вы следовали, кто были ваши учителя из духовных людей?

— Вы знаете, это путь человека из семьи, которая не имела ярко выраженной религиозной направленности. Мы начинали поиски вместе с моими тремя одноклассниками, в 16 лет. У меня был маленький личный духовный опыт, связанный с травмой головы. А дальше мы читали русскую литературу — «Войну и мир», Достоевского... собирались друг у друга на квартирах после школы, пытались читать Библию, но у нас не получилось, потому что мы начали с книги Бытия Ветхого Завета и не совсем поняли, какое отношение этот древний текст имеет к нашим собственным поискам. Затем мы обратились к индийской традиции, она дала нам несколько больше пищи для ума и духа, а дальше в конце 80-х я оказался привлечен к христианству образом Иисуса, евангельской историей — благой вестью. В этом смысле никаких внешних наставников и учителей у меня не было. И в течение десяти лет я с большим или меньшим успехом пытался воцерковляться. Пик моего воцерковления был в 2000 г., когда я работал несколько месяцев алтарником в церкви, меня приглашали стать священником в этой церкви. Ну как водится у нас, когда церквей много, а священников мало: еще год я бы работал алтарником, дальше рукоположение в дьяконы, через день рукоположение в священники, затем постфактум заканчивается семинария заочно.

Поэтому если брать авторитеты, для меня это большая проблема. Я считаю, что в современной христианской церкви, историческом христианстве, проблема подчинения авторитету — одна из самых болезненных. Впрочем, такова она не только в христианстве, возьмем например индуистскую традицию, там есть такое понятие, как гуру-йога, в той или иной степени беспрекословное послушание учителю.

А что касается моих собственных авторитетов, то для меня таковым является любой текст, который открывает мне путь дальше, в то место, которое я до этого не знал и не видел. Т.е. это не информация, а именно сама способность видеть дальше. Таким текстом, если брать нехристианскую традицию, для меня является даосский трактат «Дао дэ цзин» и несколько других. С христианской традицией — неоднозначно. Для меня первейший авторитет — евангельский текст, причем далеко не весь. Я считаю, что он должен быть подвергнут (хотя он подвергался и до того, в протестантской традиции) глубокому анализу. Потому что есть существенные проблемы с этим текстом, с тем, как он писался, ведь при его написании скорее всего соперничали различные группы, которые уже тогда сформировались внутри христианской церкви. И я сам, имея в своем духе стремление к свободе, любви и правде, а также разум, который может быть вдохновлен и озарен, как и всякий другой человек, я в силах оценить и пересмотреть любой текст прошлого, потенциально подверженный наслоениям, искажениям, изменениям. Кроме того надо учесть, что евангельские слова говорились людям в определенной местности, времени и ситуации.

Далее, говоря об авторитетном тексте, безусловно это Нагорная проповедь — предельно чистый кристалл, сквозь который можно пройти выше и дальше. Святоотеческая же традиция, несмотря на множество ценных моментов, для меня во многом предстает историей установления конкордата, симфонии между церковью и государством (Иоанн Златоуст и многие другие публицисты). Отдельные вспышки здесь — например, фигуры Франциска Ассизского, Нила Сорского и русских нестяжателей. А дальше это уже фигуры XX в. — прежде всего русские религиозные философы (хотя я по-разному отношусь к их творчеству), такие как Владимир Соловьев, Николай Бердяев, Николай Лосский, Даниил Андреев, Григорий Померанц. Хотя в отношении двух последних фигур многие могут засомневаться в принадлежности их к христианам, но для меня этой границы в принципе не существует. Я интересуюсь всеми традициями — не только христианской, но и индуистской, буддийской, достаточно много у меня друзей, интересующихся суфийской традицией, и я вижу глубоко сходство, не внешнее, а именно внутреннее между духовными путями.

— Да, я согласна с вами в этом. А еще мне понравились статьи, которые вы писали — и о ситуации с Pussy Riot, и о наследии Сталина в РПЦ, и другие статьи, они очень интересны. Что вы можете добавить по этому поводу и каким вы видите решение этих проблем в России?

— Во первых, у нас есть одна большая церковная проблема, она касается опять-таки не только христиан, но и других традиций, прежде всего авраамических. На самом деле и в индуизме есть те же самые проблемы, но это от нас достаточно далеко. Речь идет об образе Бога в сознании людей, точнее это два образа, которые, можно сказать, порождают две церкви. Т.е. образ Бога власти и образ Бога любви. С одной стороны мы имеем образ Бога как мирового тирана, карающее божество, которое требует безоговорочного себе подчинения. У него есть группа сопричастных людей которые обладают свойством прямо и непосредственно выражать, транслировать остальному населению его волю — это так называемая церковная корпорация. Существуют культовые постройки и ритуальные действия, которые адекватным образом посредуют между человеком и божеством и тому подобные признаки традиции, в которой Бог прежде всего воспринимается как тотальная и абсолютная власть, а земная власть в этом контексте является дарованной высшей силой. Именно с этой традицией мы сталкиваемся, в частности, в истории с Pussy Riot и пытаемся ей противодействовать.

Ей оппонирует другая традиция — традиция восприятия Бога как источника свободы и любви. В христианстве это выражается прежде всего в образе искушения Иисуса в пустыне, когда Он отказывается от власти над земными царствами. И второе потрясающее место в евангельском тексте — где апостолы спорят о том, кто из них займет более высокое место в Царстве Небесном, уже незадолго до входа в Иерусалим. И получают ответ:
«Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою.» (Мк. 10.42-43)

Так и в среде человеческой происходит, «между вами да не будет так»: это здесь, в земном адском обществе, где существует структура власти, есть высшее и есть низшее. В христианском обществе такого быть не должно, это общество любви. И очевидно, что Иисус имеет ввиду общество не иерархическое, а основанное на сетевом принципе.

Повторю мысль, которую я высказывал в своих статьях на «Гранях», она будет являться одним из существенных элементов нашей книги, которую мы пишем — о том, что современные идеи гражданского общества, толерантности, демократии и многих других вещей, которые считаются правом человека, идеалы свободы и либерализма — они для меня имеют очевиднейший корень именно в христианской традиции. Которая, к сожалению, в этом смысле была адаптирована, поглощена Византийской, Римской империей, когда христианство стало на место государственной религии. Но империя в этот момент как-будто заглотила наживку, смертельную для себя. Т. е. пусть в течение нескольких сотен и даже тысяч лет христианские идеалы были профанированы, дискредитированы, но они продолжали существовать в глубине. И рано или поздно они должны были прорасти.

И для меня эта тенденция, некий взрыв в европейском сообществе, который начал происходить последние несколько веков, он безусловно многосторонний, многоаспектный, линейным его не назвать никак. Но положительного в этих процессах очень много. Я совершенно не согласен с традиционалистским типом мышления, в рамках которого, скажем так, положение дел в Византии было намного лучше положения дел в современном мире. Это абсурд, поскольку мы можем посмотреть на состояние дел, например, в практике ведения войны, отношении к животным, отношениях между людьми, между народами, между полами и т. д. Все эти вещи вышли на новый уровень, несмотря на то, что есть проблемы, которых не было несколько веков назад. Этот выход на новый уровень можно запретить, поскольку цивилизация — вещь неоднозначная. С одной стороны я верю в её развитие, с другой — она достаточно хрупка, и за свободу мы должны бороться каждую секунду, каждый момент времени, потому что угроза этой свободе есть везде, и не только в России, но и на Западе, и в Соединенных Штатах. Мне кажется, что любая страна за десять лет может быть превращена в ад, если люди внезапно потеряют бдительность. Пример Германии у нас перед глазами, есть тенденции и в других странах. В Соединенных Штатах Америки, где я сейчас нахожусь, есть множество проблем, и история с Pussy Riot актуальна отнюдь не только для России. Она должна получить мировой резонанс.

— А как вы относитесь к тому, что Pussy Riot призвали, может быть бессознательно, а может и сознательно, Богородицу, женское начало доброты, милосердия, которая как раз и противостоит ложному образу злого Бога и являет образ доброго Отца, Бога Любви. Как вы относитесь к богородичной традиции в христианстве, да и не только в христианстве?

— Я отношусь хорошо к идее «Вечной женственности», как она названа в русской традиции у Владимира Соловьева. Я ей уделял очень большое внимание, в свое время даже писал некоторые статьи, поэтому мне это не безразлично. Я лично полагаю (не скажу здесь ничего нового, это достаточно известные для религиоведения темы), что благодаря строению языка в христианской и не только в христианской традиции произошел некоторый перекос в оформлении образа Бога в народном сознании как начала скорее гендерно-мужского, чем сверхполого. Но ведь к Богу непреложимо местоимение Он, непреложимо местоимение Она и непреложимо местоимение Оно тоже. Бог — это и Он, и Она одновременно. Это мое богословское мнение, и я не считаю, что оно должно быть когда-нибудь признано в качестве какого-либо догмата, поскольку я в принципе не принимаю саму идею догматики. Это личные тезисы, помогающие осмыслить. Главное — самому не привязываться к собственным догматам, т. к. любое средство, применяемое на нашем пути, может впоследствии стать серьезным тормозом для нашего сознания, и ни к какой точке зрения, я считаю, привязываться интеллектуально не стоит. Но, так или иначе, о женственном начале в Божестве мы безусловно можем говорить именно потому, что в течение нескольких тысячелетий не только христианской, а вообще мировой традиции патриархальный образ Бога имел существенный перекос, и это касается даже таких традиций, как индуистская, где каждому божеству соответствует женская пара. Тем не менее, даже там безусловно есть патриархальный перекос.

Что же касается акции Pussy Riot, я думаю, это очень логично, что в рамках феминистского протеста происходит обращение именно к Богородице как женскому началу, поскольку обратиться к мужскому началу было бы чисто концептуально неправильно — в очередной раз женщина просит заступничества у мужчин. А выводить из акции Pussy Riot тонкие богословские выводы и говорить людям о сверхгендерной природе Божества — пожалуй, перебор.. Если от богословских, интеллектуальных позиций перейти к религиозной практике, то почитание женского начала как заступнического, любящего, милостивого — это очень естественно. Если бы мы обратились допустим к архангелу Михаилу или святому Георгию с просьбой силой оружия прогнать Путина, то мы бы призвали к кровавой и даже беспощадной революции, в результате которой к власти пришел бы очередной Путин номер два или гораздо хуже. А здесь явно имеется иной подтекст: «Богородица, прогони Путина», — Она же не будет прогонять его оружием! Я бы увидел в этом попытку вразумления, может быть лучший вариант был бы, чтобы Путин обрел просветление.
— Ну, насколько это для него возможно... Но вообще Богородица не исключает довольно воинственного аспекта. Она помогала в войнах России, оберегала, хотя и милосердие очень важно сейчас для России.

— Вы знаете, помощь в войнах — для меня это очень сомнительный момент в истории христианства. Мы знаем как эта история началась, когда христиане третьего века отправлялись в римскую армию, чтобы показать и доказать свою лояльность к императору, и на эти войнах не просто люди убивали людей, что уже достаточно, но, что с точки зрения конфессионального сознания совсем странно, христиане начали убивать христиан. Какое отношение все это имеет к Иисусу и Его благой вести, я совершенно не понимаю. И вот эта помощь в войнах: император Константин во время своего сражения, которое по всем параметрам он должен был проиграть, увидел знамение, так называеоме «Сим победиши», после чего, согласно канонической житийной истории, он принимает христианство, становится его сторонником. Т.е. декларация, что «Бог нам помогает», или молитва, которую православные поют Великим постом в храмах: «С нами Бог, разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог», вот она, эта помощь в войне.
— Но я имела ввиду конечно другое. Например, есть богородичное рыцарство, особо посвященное Ей, тамплиеры те же. И помощь даже не в этих институциональных войнах, а в том, что существует древнейший образ Богоматери попирающей змея. В этом Её воинственность — она побеждает зло, но сама при этом не является такой злобной силой, а лишь милосердием.

— Да, но здесь мы всегда должны помнить, что есть соблазн бороться со змеем снаружи, а есть еще змей внутри, с которым прежде всего и олицетворяется в данном случае борьба.
Я не проповедую прямо непротивление злу насилием, хотя это очень сложный вопрос.
Не могу сказать, что я не являюсь сторонником этого учения. Не могу сказать, что я им являюсь полностью, потому что тогда я жил бы, наверное, немного другой жизнью. Я все-таки не всегда могу сдержать свои агрессивные ответы, но в любом случае если говорить, например, о гражданском протесте, я безусловно сторонник именно мирного неповиновения. И в этом смысле я не считаю, что мы должны наступать на головы скорпионам, внешним скорпионам, только скорпионам у нас внутри.
— Хотя порой нужно засвидетельствовать бесстрашие, правду, именно в моменты каких-то столкновений...

— Да. Скажу еще одну важную для меня вещь. Вы уже задали вопрос, а я на него не ответил. А именно — что дальше делать в этой ситуации? Так вот, про уникальность ситуации я уже говорил, на самом деле мы странным образом получили неожиданно сформировавшееся — не организационно, а идейно — некое движение христианского возрождения. О многих людях, которых видел неоднократно в Фейсбуке, Живом Журнале, я даже не думал, что они на самом деле глубоко верующие люди, христиане. Огромное количество людей неожиданно вспомнило о том, о чем забывать не стоит никогда. Обратились к первоисточникам, посмотрели тексты, вспомнили о том, что же на самом деле произошло во всей этой истории — не только о том, что говорил Иисус, но и все события, которые далее происходили. И здесь вопрос: что нам теперь предпринимать? Надежд на внутреннюю реформу РПЦ у меня нет никаких. Точнее, нет оснований для этой надежды, я не вижу смысла этого ожидать. Проблема заключается в том, что среди моих знакомых множество людей, которые в этот момент, в этот год уходят из церкви в связи с обсуждаемой историей. Дело не только в истории с Pussy Riot, но и во всем климате, который причинял им затруднения в последние двадцать лет. В восьмидесятые годы Церкви (я имею в виду иерархические устройство) был выдан некий кредит доверия, и ей сходило с рук то, что происходило в девяностые..

Я вижу решение проблемы в образовании некого нового русского протестантизма, если можно так назвать. Но нужно избежать ошибок предшественников, европейских реформаторов XVI и более поздних веков. Т.е. ни в коем случае не насильственная реформация. Второе — ни о каких организационных формированиях, неоцерковных объединениях, структурах речи не идет. Речь, наоборот, должна идти об индивидуализации религиозного сознания, о братстве и духе, подобно тому, как Иисус говорил о наступающих временах поклонения не на горе и не в Храме, но в Духе и Истине. Каким-то образом нужно уходить от традиции обрядоверия, поклонения власти, авторитету церковной иерархии. Обращение к свободному духовному поиску. И я думаю, благодаря современным информационным средствам, в частности интернету и социальным сетям, мы сможем обойтись без организации, без каких-то бюрократических моментов — нам достаточно просто встречаться. А как это все будет? Понятно, что для многих людей важен обряд, его красота и богослужения, и я считаю, что можно принимать участие в обрядах и прежних таинствах, даже в храмах Русской православной церкви, просто с новым отношением к ним. Это отношение должно быть активным, мы не должны больше молчать, мы должны чаще заявлять о своей позиции. А как это будет, какие конкретные формы это все будет принимать мы посмотрим, пусть каждый старается сам...
— Мне кажется, это должны быть совершенно новые формы, потому что нельзя действовать в прежних канонах, когда «только так и никак иначе». Это должны быть новые формы, наполненные Святым Духом. Без Духа на самом деле невозможно ничего изменить. А что вы скажете о пути стяжания Святого Духа? Потому что можно в уме все правильно понимать и говорить, но может помочь только реальный путь...

— Согласен, безусловно. Я часто слышу, что христианство — это не только проповедь, не только гуманистические идеи, в нем есть и мистическая духовная внутренняя сторона.
Я считаю, что отрывать евангельскую этику от евангельской мистики — нелепость. И говорить о том, что первично — тоже нелепость, потому что настоящая этика мистична по своим внутренним основам, а мистика этична — это в общем-то две стороны одного целого.
Скажу о том, что мы называем стяжанием Святого Духа. Первое, как мы его стяжаем — это каждый раз делая внутренний благой выбор. Во вторую очередь — постоянное обращение, метанойя, изменение ума. А все остальное — технические средства: пост, молитва, медитация. Мы можем вспомнить немало других способов помочь себе в духовной сфере. Часто под стяжанием Святого Духа понимается сугубо аскетическая монашеская жизнь, исполненная психоактивных практик. И вот здесь важно не путать одно с другим: все эти психотехники — вещь прекрасная, но сами по себе к стяжанию Святого Духа они, с моей точки зрения, не имеют ни малейшего отношения и могут вести в ровно противоположную сторону. Они — всего лишь подспорье. Кроме того, их почти бесконечное количество. И они не исчерпываются только каноническими, принятыми в христианской традиции формами. В христианской традиции идея поста, например, давно лишилась своего психотехнического ореола, в основном священники в церкви говорят прихожанам, что главное в посте — это послушание, а не психотехника.
— Мой вопрос был еще об изменениях канонов, потому что в традиционных религиозных формах, на мой взгляд, духовность существовать уже не может, они во многом исчерпали себя.

— Совершенно верно. Я не знаю способа собрать новый Вселенский собор и утвердить на нем некие новые каноны и новые догматы, я не иерарх — пусть иерархи решают сами, как им поступать. А для себя я не признаю догматы и каноны как таковые, а традиции я признаю не как авторитетные для меня, а как приемлемые на определенном участке работы, на моем участке пути.
— В этом смысле, мне кажется, это тоже должна быть какая-то самоорганизация, попытка которой была, например, в нынешних протестных лагерях. Т. е. это не четкие каноны, а веяние свыше, которое само все каким-то образом обустраивает.

— Да, конечно. Эти каноны должны скорее соблюдаться как внутренне-этические.
Я читаю сейчас блог Владимира Голышева, он рассказывает интересную историю про лекцию буддийского ламы Оле Нидала. Его спросили: «Как вы считаете, Будда был изначально просветленным или достиг просветления в процессе пути?», на что лама Оле Нидал сказал: «Вы знаете, для моей практики это не имеет никакого значения». То же самое и с догматикой христианства. Я не вижу принципиальной разницы для практики и для этики, считает ли верующий, что Иисус был человеком и достиг теозиса, т.е. стал тем, кем Он стал, в результате земного пути, либо Он был таким изначально, был ли Он спустившимся с небес, либо просто человеком и всегда им оставался. Это все вторичные факторы. Главный фактор — это концентрация на образе Бога Любви в сердце. А что в данном случае мы понимаем под Богом — это самое глубокое, самое важное, то, что стоит за пределами самых значимых для нас переживаний, самых значимых вещей внутри.

И поэтому все внешние вещи, все мифологические истории, во-первых, не должны иметь для нас принципиального значения, мы не должны за них цепляться, слишком много крови было пролито в этих достаточно странных конфликтах (хотя они имели скорее не религиозный, а политический характер, потому что это была все-таки проблема власти и контроля). Но второй момент, почему должен состояться пересмотр традиции, внутренняя ревизия — потому что, например, мы не можем просто читать тексты Ветхого Завета, которые в христианской традиции до сих пор считаются священными. Я считаю, что самого термина «священный текст» не должно быть — это поклонение книге, букве. Если мы откроем текст Ветхого Завета и увидим советы Бога евреям, пришедшим в землю обетованную, как поступить с местными жителями... Прошу прощения, но я не могу начать руководствоваться этими правилами в повседневной жизни. Когда мы слышим об истории с Pussy Riot, мы видим обличителей этих девушек, которые ссылаются на положения книги Левит, как следует поступать с кощунниками — побивать их камнями. Если бы не было подобных апелляций, можно было бы оставить положение дел неприкосновенным. Я же считаю, что Ветхий Завет — интересный древний текст, который нужно читать, извлекать оттуда положительные моменты, но как к учебнику жизни относиться к нему нельзя, а считать его «священным текстом» неприемлемо.
— Тем более, что он мог быть сильно искажен.

— Естественно.
— В связи с тем, что вы упомянули Владимира Голышева. Я знаю, он тоже был среди тех, кто защищал Pussy Riot, участвовал в лагере Оккупайсуд, читал там интересные лекции, также режиссер Артур Аристакисян приходил. Уже образовалась группа людей, которым близка эта тема, которые находят общие интересы.

— Полагаю, этим людям надо объединить свои усилия, я все это приветствую. Я знаю, что создано Общество христианского просвещения. Отношусь к этой идее прекрасно, другое дело, что у них до сих пор нет хорошего сайта, а страничка в живом журнале обновляется неактивно. Нам нужно соединить свои усилия, делать совместные проекты. И быть не слишком догматичными. Очень многие люди не принимают положение дел в Русской православной церкви, но каждый из них имеет свою жесткую позицию, довольно нетолерантную, у нас всех разные религии, разные позиции. Но это не должно нам мешать быть вместе, потому что мы должны выработать новый тип существования, прежде всего новую социальность, а не новый универсальный догмат, который, я думаю, никому не нужен.
— Да, в этом смысле важны отношения между самими людьми, в этом и есть духовность.

— И это единение нам необходимо не только с братьями во Христе, но и с представителями других религий, и не на уровне т. н. экуменического диалога, а в непосредственном контакте с носителями разных духовных традиций. В подобном я участвовал не раз: когда на одной кухне сидят, допустим, буддист, индуист, суфий, христианин, каббалист и, пользуясь своим языком, владея языками друг друга, говорят об одном и том же интересные вещи, делятся своим опытом и практическим, и теоретическим — вот это прекрасный экуменический контакт, не имеющий ничего общего ни с экуменизмом иерархов, ни с теософской традицией, которая с моей точки зрения достаточно поверхностна, и берет в синтезе чисто внешние символические моменты.
— Экуменизм иерархов — это те же провластные структуры, которые между собой сходятся...

— Конечно. Беда протестантизма в Европе была та же, что и беда обновленцев в России в 20-х годах. Они очень хотели понравиться власти. Так вот мы не должны этого хотеть. Потому что стремление к власти и стремление быть рядом с властью развращает и мешает духовному продвижению.
— Большое спасибо за такое обширное интервью!

(беседовала Анна Домбровская)​

 

Акинари:

Мой первый набросок. Начало взято из введения в книгу Мити+Феди

На протяжении тысячелетий люди разных народов обращались к познанию истока истоков, полноты всего сущего, истинной реальности, духа целого. В силу человеческой ограниченности, это познание не может быть ни окончательным, ни всеобъемлющим, нам доступны лишь образы Целого, которые описываются по-разному в разных традициях и эволюционируют вместе с представлениями человека о себе самом и окружающем мире.

Как быть в современном мире человеку, который, взяв в руки Евангелие, проникся идеалами Нагорной проповеди? Как быть, как действовать людям, которые осознали, что центральным моментом не только в христианской традиции, но во всей мировой истории, во всей мировой культуре, во всем бытии в целом являются Любовь, Свобода и Правда? Что делать тому, кто пришел к выводу, что именно эти слова выражают в человеческом языке высшую реальность, которую носители теистического мировоззрения называют Богом, но которая может быть названа и иным словом или даже не быть поименована вовсе?

На протяжении своей жизни любой человек в той или иной мере сталкивается с одной или несколькими сложившимися в истории религиозными учениями. Все они возникли из встречи их основоположников с высшей реальностью и последующего творческого осмысления.

Центральный момент духовной жизни человека — живая встреча с Богом, непосредственное переживание близости к источнику Любви, Свободы и Правды. Обряды, произнесение молитвенных формул, посещение храмов, принятие системы ценностей, следование указаниям духовного наставника и т. д. — всего лишь вспомогательные средства которые в идеале должны подвести к Встрече, но сами по себе не в состоянии заменить её ни в малейшей степени. Дух дышит где хочет и проявляет Себя в жизни человека в подчас самый непредсказуемый момент, в самой неожиданной форме. Претензии религиозных доктрин на монополию в ведении человека к Богу являются необоснованными, тропинкой и катализатором Встречи может стать что угодно - искусство и материнство, ежедневный труд и научные размышления, творчество и человеческая любовь, возвышенный экстаз и переживание нравственного падения, чужое страдание и собственное счастье. Свидетельства огромного множества как религиозных, так и внерелигиозных людей о личном, сокровенном переживании Любви, Свободы и Правды говорят о том, что попытки «надеть уздечку» на Бога и выставить один конкретный конфессиональный подход в роли единственно верного и универсального, должны быть отринуты как пережиток старинного максимализма и ограниченности.

Следование формализованной религиозной практике способно, безусловно, стать важной вехой на пути к Встрече, но чаще наблюдается обратное: привычка полагаться на изобретённые много веков назад формулы льёт воду на врождённую человеческую инертность, заслоняет перспективу индивидуального богообщения, формирует обманчивое ощущение правильности жизни, вместо "прививки для" становится "прививкой от". Преодоление этой пагубной тенденции состоит в регулярном освежении ритуальных форм или индивидуальному отказу от оных совсем, поиске новых подходов в практике познания реальности. Возьмём, к примеру, исповедь у священника. Здесь соединились воедино как открытая дверь в сторону полноценной "смены ума", так и поистине страшные и отталкивающие вещи: доставшийся в наследство от полутоталитарных средневековых империй контроль за лояльностью (в настоящее время - только религиозной, а в прошлом - ещё и политической) паствы, "рихтовка" убеждений сообразно принятому здесь и сейчас коллективному стандарту и даже управление сознанием и поведением адепта через чувство вины за "преступления против Бога" и понятие "прощения грехов". Эти элементы, а в особенности обязательность исповеди, должны быть самым серьёзным образом пересмотрены. В то же время нужно признать, что настоящей и действенной исповедью, приводящей к "повороту ума", вполне может стать и беседа с близким человеком, и безмолвный монолог наедине с собственной совестью.

Сердцем христианского мировосприятия является личность Иисуса из Назарета, подражание его жизненному пути, вдохновлённость возвышенными идеалами его проповедей, молитвенное и медитативное сопереживание его страданиям, смерти и победе над ней. Сама личность Иисуса в ходе христианской истории получала различные оценки и интерпретации. Борьба за идейное влияние и политическую власть между последователями разных интерпретаций привела к непрекращающемуся потоку кровопролития и насилия. Это стало одним из наиболее позорных и отягчающих факторов христианства, мрачным историческим грузом, который тянет «вниз» как восточные, так и западные деноминации. Сбросить этот груз можно единственным способом — вывести рациональные умозаключения о природе Христа за рамки христианского дискурса вообще. Кем бы ни представал исторический Иешуа га-Ноцри в умах и сердцах своих последователей — двуприродным богочеловеком, человеком, достигшим ступени обожения, Богом в видимости человеческого тела — это не более, чем разновидности частного или коллективного восприятия и сосредоточенности на божественном или человеческом аспекте личности Спасителя. Эти представления имеют ценность ровно настолько, насколько они помогают или препятствуют применять опыт Иисуса к своей собственно жизни. Будущее христианства — не за «смягчением» позиции в отношении «ересей» прошлого и настоящего, а за ликвидацией этого понятия вообще, вместе с ликвидацией оппозиции веры истинной и веры ложной. Единственным критерием качества, и перспективности тех или иных воззрений на Непостижное следует признать практическую этику, т. е. способность, держа в уме и сердце тот или иной образ Спасителя, на деле воплотить идеалы Нагорной проповеди.
—— добавлено: 18 сен 2012 в 22:10 ——
Акинари:

Ещё мои наброски, из письма Мите:

Попробуем прикинуть.

ПОЧЕМУ?
Духовный упадок в церкви, ею самой не осознаваемый, нарастающий разрыв между идеалами Христа и практикой, вытеснение и маргинализация людей, чьи взгляды не вписываются в окостеневшую доктрину; индивидуальный поиск истины, голос совести, не принимающий последних событий.

ЗАЧЕМ?
Нет цели придумать новые догматы и предлагать механически в них верить. Задача - очертить пространство духовного поиска, взаимодействия, встречи, при помощи философии и богословия поддержать внутренние устремления людей, которые мыслят и чувствуют в близком ключе, но находятся под давлением традиционных представлений о Боге и истине. Сформировать пристанище для "духовных эмигрантов", которые сейчас в основном одиноки в своих исканиях и рассеяны. Открыть простор для нового христианского осмысления, творчества и практики.

РЕВИЗИЯ
Пересмотр основ, начиная с авраамизма как такового. Критерий - образ Высшей Реальности, проявляющей Себя в мире и жизни как Любовь, Свобода и Правда, вдохновлённость идеалами Нагорной проповеди. Отказ от линейной логики, допускающей единственное решение и "точные определения" о Боге. Перенос центра тяжести с догматики на этику. Избавление от коренящихся в первобытном магизме архетипических (и оправдывающих насилие) составляющих в образе Бога. Лишение обрядовой стороны духовных практики статуса обязательного условия нравственного роста или принадлежности к группе верующих. Вообще отказ от принуждения, в т.ч. морального и идейного, как метода. Разоблачение и отказ от "трансфизического страха" как смыслообразующей части религии - страха погубить свою душу, обидеть Бога, совершить грех, быть отвергнутым общиной и т.д. Переосмысление понятия "сакральность", преодоление культа силы и стайных инстинктов. Индивидуальные взаимоотношения человека и Вечности, личностная Встреча, переживание близости Бога, личное откровение, преобразующее обыденное понимание жизни - центральное событие в жизни верующего. Практика (самостоятельная и групповая, под руководством наставника или без оного) - ступень, подводящая к центральному событию, но не самоцель. Возврат понятию "религия" его исконного значения - восстановление связи, без обязательной привязки к клерикальным формам, живое переживание Бога, далеко не всегда нуждающееся в буквальном поименовании. Снятие принципиальных (конфликтных) противоречий между научно-гуманистическим и религиозным мифами в вопросах описания мироустройства и человека.

Ничего не забыл? %)%) Годится такое как общая схема?

 

Акинари:

Текст Мити и Феди из их книги, "Введение". Один из вариантов, они это на Свентари редактируют.

Как быть в современном мире человеку, который, взяв в руки Евангелие, проникся идеалами Нагорной проповеди? Как быть, как действовать людям, которые осознали, что центральным моментом не только в христианской традиции, но во всей мировой истории, во всей мировой культуре, во всем бытии в целом являются Любовь, Свобода и Правда? Что делать тому, кто пришел к выводу, что именно эти слова выражают в человеческом языке высшую реальность, которую носители теистического мировоззрения называют Богом, но которая может быть названа и иным словом или даже не быть поименована вовсе?

Очевидно, что одним из главных искушений для такого человека, если его не остановил радикализм евангельской проповеди, будет столкновение с тем, что мы можем назвать “историческим христианством”. Евангельский образ Иисуса находится в ужасающем противоречии с многими элементами истории и доктрины так называемых “христианских церквей”, будь то церкви дохалкидонские, ортодоксальные (“православные”), католические или протестантские.

Конечно, нельзя утверждать, что это противоречие абсолютно и безысходно. И история того, что принято называть “христианской церковью”, и кодифицированные учения тех или иных “христианских конфессий” во многих своих элементах несут на себе печать евангельского духа. Во многих - но во всех ли? Какие именно из этих элементов действительно пронизаны божественным светом, а какие - суть результат приспособления конкретных людей, называвших себя христианами, к “духу века сего”?

Любовь и свобода, врожденное человеку чувство правды и озаренный этими божетсвенными дарами разум - вот ориентир и критерии для выработки отношения к любому явлению. Идеалы любви и свободы стали достоянием человечества во многом именно благодаря воздействию духа евангельской проповеди, это единственные идеалы, которые можно назвать подлинно христианскими. И в свете этих идеалов и должна быть рассмотрена история церкви, ее политики и догматики - а также нынешнее положение дел в “христианских” деноминациях.

Каждый человек должен отвечать на эти вопросы самостоятельно, судья человеку - его совесть. В этом деле нам не может помочь ссылка на авторитеты, апелляция к чудесам и иное использование внешних критериев, имеющих отношение к культу силы, а не к свободе, любви и правде. Не может помочь - ибо вторичны по своей природе, поскольку именно сам человек - и никто иной - выбирает для себя эти критерии. Одно из двух - или человек выбирает себе авторитеты исходя из своего чувства свободы, любви и правды, или же принимает их, будучи подавленным стоящей за ними силой, тем самым “духом века сего”. Это силовое давление может манифестироваться в опыте конкретного человека различными способами - как в образе “крестоносца”, принуждающего к принятию “кредо” с помощью АК и других мощных инструментов подавления совести, так и в более мягком образе родственника, давящего на чувство вины перед предками, которые заповедали своим потомкам чтить именно эти, а не какие-либо иные, ценности и авторитеты.

Мы исходим из того, что существует путь (или многообразие путей), возводящий человека на новые уровни существования. На этом пути человеку оказывается помощь. Эту помощь, если рассуждать, сообразовываясь с идеями блага, свободы и любви, ему оказывают те, кто достиг этих уровней ранее - а в пределе (беспредельности) сама реальность любви и свободы, Сам Бог, Который может познающим восприниматься и как безличное, и как личное начало, синтез же их располагает нас мыслить о Божестве как о Сверхличности. В Себе же Бог остается для нас апофатичным, непознаваемым, проявляясь для нас прежде всего именно как свобода, любовь, творчество, истина и красота, которые возможны именно потому, что источником их является непостижимое, превышающее любые наши ограниченные представления благое Божество.

Суть христианства не есть только проповедь пусть и благих, но все же абстрактных идей свободы и любви. Это путь жизни, охватывающий все без исключения сферы человеческих проявлений. Этот путь соединяет в себе и преодолевает все рассудочные бинарные оппозиции, в том числе двойственность “абстрактного” и “конкретного”, приводя ищущего к его цели - целомудренному состоянию, к целостности, обретаемой в соединении с божественным Источником. Достижению человеком этого высшего состояния - состояния озаренности всего его существа светом божественных энергий, вхождению в полноту свободы, любви и истины - могут помочь разнообразные средства - молитва и медитация, разнообразные аскетические и иные практики и психотехники, как индивидуальные, так и коллективные. У нас нет сомнений в том, что в историческом христианстве (впрочем, как и во многих иных сообществах прошлого и настоящего) были выработаны действенные способы продвижения по этому пути - и что эти способы соединяют в себе таинственное действие божественной беспричинной благодати и встречное усилие людей, открывающих этой благодати свое сердце, свое сознание, свой разум.

Это действие благодати на человека, будучи воспринимаемо высшими сферами его духа, организует в целях продвижения человека по пути событийную ткань его жизни. Человек постоянно получает новый опыт - и провидение дает человеку возможность выходить на новые уровни осмысления реальности. Обостряются его чувства и разум, совершенствуется его этическая система ценностей. Человек освобождается от пут эгоистической ограниченности и учится понимать - чужое и непонятное становится в акте понимания любимым.

Но социум состоит из отдельных людей, многие из которых осознанно стремились и стремятся к развитию в себе высших потенций. Взаимное сотворчество таких людей не может не вести в итоге к прогрессу человечества, к духовному развитию уже не индивидуума только, но целых сообществ, а в конечном счете и всего человечества. Мы уверены, что провидение направляет ко благу существование не только отдельных личностей, но и жизнь коллективов живых существ планеты и всей вселенной. Да, этот путь нелинейный. Как отдельный человек, так и человеческие сообщества не застрахованы от срывов, тем более ужасных, чем большего человечество достигло на своем пути. Но, вопреки распространеному мнению, возрастание человека в духе очевидно. Очевиден рост понимания, выражающийся в постоянном преодолении групповой обособленности, в преодолении агрессивности - и во многих иных явлениях. Налицо этический прогресс человечества. Благая весть Иисуса, весть о Его словах и деяниях становятся сегодня в силу этого прогресса яснее, понятнее, чем когда бы то ни было ранее.

Именно в свете нового понимания, открывающегося людям, накапливающихся в коллективном сознании его квантов и интегрирующихся в новых, более этичных типах мировоззрения и систем этических ценностей, и следует провести пересмотр истории “мифологии”, “религии”, “философии” - всех путей творчества и познания. В частности - иудео-христианской, “библейской” традиции.

В этой работе мы намереваемся показать, что идеи гражданского общества, основанного на сетевом принципе, демократии, толерантности, прав личности и ее свобод, индивидуализации ее духовных путей в сочетании с объединением человечества в одно целое непосредственно проистекают из Благой Вести Иисуса, предполагаются ей и являются основой для дальнейшего движения человека и человечества на пути к благу и совершенству, к единению друг с другом и с Богом в свободе, любви и творчестве.

Также мы предпримем попытку очертить перспективы развития тех идей, которые принято сегодня называть “секулярным гуманизмом”, преодолеть ложную конфронтационную дихотомию между “гуманизмом” и “религией”. Мы неспроста берем эти слова в кавычки - поскольку в культуре эти слова оказались наполнены значениями, выработанными враждующими сторонами. Этими враждующими сторонами стали, с одной стороны, конфессиональные реакционеры, в значительной степени выхолостившие суть этической христианской революции, а с другой - во многом порожденные этими реакционерами “секуляризаторы”, вместе с водой реакции выплескивающие и ребенка - высокую христианскую мистику и этику. Именно синтез идей гуманистического ряда - христианских по своей сути, хотя и рождавшихся во многом в процессе конфронтации с частично дехристианизированными церковными корпорациями - с христианской мистикой и этикой и должен стать, по нашему мнению, новой стадией развития гражданского общества. Не отказ от уже выработанных принципов толерантности и прав человека, но выход этих принципов на еще более совершенный уровень - вот одна из целей подобного синтеза.

“Секулярная демократия” и “секулярный гуманизм” в перспективе могут стать “спиритуальной демократией”, “спиритуальным гуманизмом”. На начальной стадии этого превращения мы и находимся в наши дни. Основные его черты - освобождение человечества от ограничивающих моментов как клерикализма, так и его обратной стороны - побочных эффектов гуманистической революции последних пяти-шести веков.
Человеческое сознание имеет, помимо своих божественных потенций, и иной, анти-провиденциальный аспект. Оно подвержено, с одной стороны, косности, инерции, страху, ксенофобии и конформизму, а с другой - стремлению к доминированию и самоутверждению за счет других живых существ, других элементов универсума. Этот негатив в совокупности с трагическим стечением исторических обстоятельств привел к тому, что евангельская весть в своем историческом существовании оказалась смешана с чуждыми ей ценностями, установками и представлениями, искажающими, замутняющими, принижающими ее.

Именно эти регрессивные особенности человеческого сознания привели к тому, что в течение нескольких веков после Иисуса возникла жесткая иерархическая социальная структура, отождествляющая себя с “христианской церковью”. Она не без успеха попыталась “приватизировать” христианство, предстать единственным легитимным глашатаем Благой Вести и дискредитировать альтернативы. Эта организация декларировала принадлежность к ней в качестве необходимого условия для “спасения души”, для достижения человеком его сотериологической, эсхатологической цели. “Церковь” вступила в тесный союз с государственной властью в Византии, а затем и во многих других странах. Государственная власть в обмен на почти что безоговорочную поддержку способствовала монополизации духовной жизни подконтрольных ей людей в руках “церкви”, в том числе и жесткими насильственными методами. В свою очередь, верхушка “церкви”, войдя в состав политической элиты, выстроила свою “вертикаль власти”, став, по сути, частью государственной машины. В результате такие аспекты христианской жизни, как быт, вероучение, культ, структура общины, оказались в той или иной степени унифицированы, подконтрольны “церковной” верхушке и в целом политической элите. Отказ Иисуса от “власти над царствами” обернулся принятием этого искушения для многих из тех, кто объявил себя Его последователями.

Несмотря на очевидную профанацию христианских идеалов, можно усмотреть в этой “симфонии властей” и провиденциальный аспект. Унификация привела к кристаллизации “церковного канона”, в результате новозаветные тексты оказались “законсервированы”. В них оказалось невозможно вносить дальнейшие изменения - в том числе и с целью профанации идеала. Империя проглотила христианскую “наживку”, приняла в себя то, что в итоге не смогла вместить. Идеи свободы и любви продолжали жить и развиваться - и в итоге взорвали государство изнутри, инициировав процесс освобождения личности из-под гнета регрессивных социальных систем. Совершенно не случаен тот факт, что этот взрыв произошел именно в христианских обществах. Нелепо утверждение, что в итоге мы получили “постхристианское общество, впавшее в апостасию (отступление) от “истинной веры”. Не апостасия, а катарсис, не отказ от христианских идеалов, а очищение их от чуждых им элементов - вот глубинная суть европейского, а затем и глобального гуманизма. Эта революция еще далека от своей победы. На пути к ней необходимо преодолеть, с одной стороны, сопротивление отживших форм репрессивной религиозности (фактически - от идолопоклонства), а с другой - побочные эффекты. сопутствующие всякой революции, чреватые почти что полным отказом от христианского идеала. Словом, от тех аспектов социальной жизни, которые препятствуют организации общества на принципах свободы и любви.

В этой борьбе центральным моментом является образ Бога, принимаемый человеком - образ высшей реальности, идеал, которым человек руководствуется на своем жизненном пути. Идеал всеобъемлющий - метафизический, этический, социальный, личностный - одним словом, идеал экзистенциальный. Если попытаться свести конфликты последних нескольких веков в этой сфере к неким предельным позициям, то мы получим следующую картину. Человеку предлагается выбор из трех образов высшей реальности, которые в итоге можно свести к двум - “Бог есть власть” и “Бог есть свобода и любовь”.

Первый образ - это представление о высшем начале как о мировом абсолютном диктаторе, требующем беспрекословного повиновения, транслирующем свою волю через жреческую корпорацию и всю политическую власть в целом. Второй образ описать сложнее - проще представить себе образ Иисуса, который сказал: “Я и Отец - одно”, “вы во Мне, и я в вас” и “будьте совершенны, как Отец ваш небесный”. Третий же образ есть тот самый побочный эффект европейской секулярно-гуманистической революции. Он не настолько очевиден, поскольку многие его носители постулируют свой отказ от всяких форм религиозности. Однако этот отказ носит чисто декларативный характер - высшая реальность в этом мире просто оказывается безличной и слепой - но столь же безжалостной, лишающей свободы, принудительной, вне- и антиэтичной, как и образ “бога” как силы и власти. Таким образом, первый и третий из рассматриваемых образов различаются только в вопросе о личном или безличном характере злого “бога”. Этика и в том, и в другом случае оказывается вторичной, и сводится в итоге к необходимости подчинения силе и неизбежности, будь то воля мирового диктатора или же железная детерминированность мировых законов.

Образ божества, отношение человека к этому образу оказывает мощное, определяющее воздействие на все сферы его сознания и активности. Человек - это те боги, которым он служит, те предельные идеалы, которыми он руководствуется в жизни. И это служение приносит свои плоды. Вера в силу и власть - одни, вера в свободу и любовь - иные. Мы полагаем, что первый образ является по отношению к второму паразитическим. Деформация благого образа Бога чревата диктатурами и распадом в деградации. Очищение же этого образа - даже один маленький шаг в этом направлении - это всегда глоток творческого духа, выход человека на новый, более интегрированный уровень осознания реальности. Парадоксальным образом, именно на этом пути перед человеком открываются новые возможности овладения собой, именно на этом пути человек оказывается способен преодолеть те препятствия, которые ранее казались непреодолимыми. Эти возможности и способности появляются у человека, последовательно реализующего в своей жизни идеалы правды, свободы и любви, как своего рода побочный эффект.

Любящий и желающий свободы всем существам универсума человек познает реальность ради ее самой, ради блага познаваемого. Ищущий же силы познает реальность ради себя и во имя свое - чтобы овладеть познаваемым объектом, использовать его. Такое познание всегда противоречит категорическому императиву, поскольку собственные цели и интересы познаваемого существа не принимаются во внимание. Этот способ действия приводит в итоге к деградации и разрушению познаваемой реальности, а в результате и к кризису самого познающего.

Именно область идеалов является для современного человека эпохи глобализации одной из самых проблемных зон. Со сферой бессознательного работают психоаналитики, но психоаналитический мейнстрим имеет дело в основном с сексуальными проблемами. Область же сверхсознания в этом мейнстриме или отрицается вовсе, или рассматривается в качестве репрессирующего социального анклава в психике индивидуума (тут перед нами вновь появляется тень тирана). Таким образом, проблемы идеального человек и в наши дни склонен решать, прибегая к помощи традиционных религиозных конфессий.

Длительное существование в человечестве этих конфессиональных структур привело к тому, что многие слова и термины, с помощью которых человек выражал свой духовный опыт, оказались в той или иной степени затерты, профанированы, девальвированы. Такие слова, как “бог” и “религия”, не избежали этой участи. Об этически сниженном образе Бога мы уже говорили выше. Слово же “религия”, изначально означавшее “восстановление связи”, еще в Римской империи оказалось накрепко связанным с конкретными жреческими корпорациями со всеми их негативными чертами.

В итоге наиболее известные в наши дни теории происхождения религии делают весьма затруднительным само употребление этого слова в его изначальном смысле. Теория, преподносимая самими конфессиональными структурами, утверждает, что религия есть вся совокупность теории и практики этих конфессий, непосредственно данная высшей силой, а жреческая корпорация является посредником между этой силой и остальными людьми. Она часть общего посреднического сакрализованного пространства, в которое также входят священные тексты, храмовые здания и другие “святыни”.

В результате возникновения светского общества в борьбе с конфессиональными корпорациями рождаются другие теории, призванные лишить эти корпорации власти и авторитета. Основная проблема этих теорий в том, что они пытаются дискредитировать не сами эти корпорации, но религиозность как таковую, саму сферу сверхсознания. Такова теория происхождения религии как продукта человеческого невежества, которое пытается защититься с помощью “религии” от страхов перед явлениями природы, неадекватным образом эти явления объясняя. Вторая контртеория говорит о том, что основной мотив возникновения религии есть потребность установить над обществом и индивидуумом контроль, манипулируя его ожиданиями, теми же самыми страхами и желаниями. В сходном редукционистском русле работает и фрейдистская ветвь психоанализа.

Однако с именами Уильяма Джеймса и Карла-Густава Юнга связано возникновение новой теории происхождения религии. Согласно этой теории, корень религии следует искать в экзистенциальной сфере. Сердцем религиозности оказывается специфический внутренний опыт родоначальника конкретного течения и адептов этого течения. Таким образом, религиозность реабилитируется в своих творческих правах, избавляясь в этой трактовке как от положения ригидного колосса на глиняных ногах, так и от поста участкового полицейского, обменивающего власть на безопасность.

Проблема в том, что и эта теория чревата недолжной редукцией в рассмотрении вопроса происхождения религии. Религиозность в рамках этого подхода может быть сведена к тому или иному внеэтичному фактору сознания, например, к опыту переживания смерти-возрождения, которому психологи-трансперсоналы уделяют вполне, впрочем, заслуженное внимание.

Мы же исходим из предпосылки, о которой мы будем говорить развернуто в основной части повествования, что в основе человеческой религиозности лежит стремление к совершенству, к освобождению от различного рода обусловленностей, к интеграции с другими существами в свободе и любви. Религиозность оказывается путем познания и творчества, раскрытием себя для встречи с абсолютным благом, с источником света, по лучу которого “вверх по течению” двигается познающий.

Феномен “религии”, будучи рассмотрен под таким углом зрения, оказывается центральным в человеческой истории и культуре. Религия, как стремление к идеалу и совершенству, оказывается стержнем того, что мы называем культурой, ее средоточием. Явление принадлежит миру культуры настолько, насколько оно религиозно в этом смысле этого слова. Слова “культура” и “религия” оказываются синонимичными.

Однако слово “религия” претерпело столько превращений за последние два тысячелетия, что его и вправду весьма затруднительно использовать в области философии так, чтобы в сознании потенциального читателя не активизировались те смысловые коннотации, которые авторы вовсе не имели в виду, употребляя это слово. В сознании множества людей религия - это и есть жреческая корпорация с ее иерархией, ритуалом, “святынями”, адептами. Именно в этом качестве религия мыслится современным человеком и даже оказывается элементом правовой системы.

Сфера идеала оказывается в современном обществе лишена именования, человеческая активность в этой сфере не имеет своего словесного ярлыка. В дальнейшем нашем повествовании, если не воспоследует специальных уточнений, под словом “религия” следует понимать именно “духовный путь”, активность человека в сфере идеального. В этой “высшей религиозности” обретают единство кажущиеся часто непреодолимо разделенными области - “наука”, “искусство”, “философия”, этика, эстетика, практическая деятельность человека, его “дело, слово и помышление”.

В этом контексте человек может быть внекофессиональным, но не может быть внерелигиозным. Точно так же человек может не иметь отношения к миру современной науки, но в любом случае он познает реальность, совершает познавательные акты, накапливает опыт и его обрабатывает. Каждый человек живет духовной жизнью, идет по тому или иному уникальному духовному пути, делает шаги по направлению к свободе, любви и правде - или же в сторону от них, но уйти от этих проблем не может. Не может - поскольку глубиннейшая и высочайшая суть человека и есть свобода, любовь, творчество, истина и благо. Об этих проблемах можно попытаться забыть, но в кризисные, переходные периоды они неизбежно актуализируются в его сознании.

Поскольку “традиционные религии” в лице соответствующих конфессиональных корпораций сохраняют сильное влияние на жизнь общества даже в секуляризованных сообществах, необходимо тщательнейшим образом пересмотреть их наследие. Это наследие предельно противоречиво. Именно традиционные конфессии оказываются носителями высших духовных ценностей человечества, трансформирующих социум и поныне даже и против желания кокретных представителей жреческих и пост-жреческих корпораций. С другой стороны, эти конфессии находятся в арьергарде социального прогресса человечества, неся в себе законсервированные агрессивно реакционные элементы прошлых стадий развития, жаждущие реванша.

Предшествующий абзац относится ко всем традиционным структурам. Однако во главе процесса глобализации оказалась одна из человеческих культур - европейская, имеющая с одной стороны, эллииско-романские, а с другой - иудео-христианские (шире - авраамические) корни. Конечно, мы находимся в глобализационном “плавильном котле”. В разных участках этого котла мы имеем различную диспозицию. Очевидно, что даже и на европейскую в широком смысле этого слова культуру оказывают ныне обратное воздействие инокультурные традиции - индо-буддистские, даосско-конфуцианские, традиции коренного населения Америки, Африки, Азии и Океании - и даже, казалось бы, мертвые традиции, такие, как египетская, майянская и, тем более, дохристианская греко-римская.

Но мы в первую очередь зададимся целью исследовать традицию, которая первой распространила свое влияние на весь земной шар, европейскую, в духовном центре которой находится Благая Весть Иисуса, которую одновременно сохраняют и развивают и ее же профанируют и паразитируют на ней христианские традиционные конфессии, которая явила себя в небывалом доселе явлении гражданского внеконфессионального общества, основывающегося, тем не менее, на христианских идеалах.

Эти идеалы нуждаются в постоянном прояснении в постоянной рефлексии на них - дабы они не покрылись в сознании человека и общества пылью и плесенью, не утратили своего центрального положения, поскольку даже частичное их забвение чревато крахом провиденциального проекта “человечество”.

Сердцем европейской традиции оказывается провозвестие Иисуса, Его личность, Его личность, Его деяния.

Мы попытаемся провести параллельно историческо-библеистическое и философское исследования с целью показать, как происходила телеологическая подготовка человечества к пришествию Иисуса. Оно стало своего рода мистическим кристаллом, в котором сошлись предшествующие линии развития, преломились в нем, создав уникальный ярчайший луч, приуготовляющий прорыв человечества во всех областях его деятельности, трансформирующий саму природу человека и мира, в котором человек живет. Мы попробуем поразмышлять о том, как этот луч преобразовывал индивидуальное и коллективное сознание - и о том, какое сопротивление ему на протяжении христианской истории оказывали регресссивные, реакционные стороны этого сознания.

Наконец, мы попытаемся оценить перспективы развития социума в духе Благой Вести. проблемы соединения “индивидуализации веры” с потребностью в формировании новой социальности более высокого типа, в большей степени проникнутой евангельским идеалом, не допускающим тиранического господства какой бы то ни было идеологии, тем более не могущей быть терпимой, когда она пытается паразитировать на провозвестии Иисуса.

Мы отдаем себе отчет в грандиозности поставленной задачи и в слабости наших интеллектуальных и духовных сил. Мы не имеем претензии на то, чтобы предстать в роли учителей и наставников. Все то, что будем нами сказано - не более чем гипотеза, поиск, предположение, повод для дискуссии. Скорее - попытка обратить внимание на определенные вопросы и показать как эти вопросы увязываются между собой в единое целое одним или несколькими возможными способами, чем предложение готовых решений. Естественно, мы сможем лишь наметить некоторые возможные подступы к этому комплексу вопросов, попытавшись продолжить дело, не нами начатое и которое закончим не мы. Но вопросы эти представляются нам предельно актуальными для человечества на сегодняшний день.

Наша работа будет представлять собой соединение метафизического трактата, историософского исследования, библейской экзегезы, культурологии, футурологии и социально-политической публицистики. Элементы по возможности строгого анализа будут сочетаться с вольными эссе - именно такого многобразия подходов и методик требует стоящая перед нами задача.




Однако в этом базовом единстве обнаруживается трещины. В нем можно выделить бинарные оппозиции, которые раскалывают единый культурно-религиозный космос человека на пары противостоящих друг другу областей сознания.

С одной стороны, религия как духо


Именно по причине войны между этими образами за человеческое сознание современному человечеству и необходимо обновленное христианство. Чтобы вырваться за пределы влияния образа, в котором нет места свободе и любви, необходим его мистический и этический радикализм, его бескомпромиссность.


Есть своя логика в том, что именно вокруг прорывных движений сформировались самые тормозящие структуры.

Распространенный ход - апеллируя к Нагорной проповеди, оправдывать ее авторитетом все остальные моменты, в том числе и самые неприглядные.

Что такое христианство и что значит быть христианином?

Противоречие между образом Иисуса и историческим христианством.

В основе любой религии - стремление к освобождению, к интеграции с другими существами в свободе и любви. В этом смысле феномен религии централен и не сводится к проблеме религиозных организаций. Преодоление страха - да, еще один мотив. Но страх преодолевается любовью, и это - освобождение. Мотив “социального контроля” - побочный негативный эффект стремления к интеграции в любви, когда пренебрегают свободой.

 

Акинари:

Митя мне там пишет:

Все очень хорошо. Надо выработать конкретный план действий и последовательности подачи текстов и прочего. Выходи на прямую аудиосвязь. Думаю, надо согласовать один общий текст, а далее каждый может добавлять свои. Наверное, нужен сайт плюс странички в фейсбуке, вконтакте и сообщество в ЖЖ. Сейчас поделюсь еще одним наброском текста - но это и вправду только набросок.

И вот, что присылает:

Древние мифы можно разделить на два типа - не имеющие живых носителей и имеющие. К первым типам относятся, к примеру, греческий и египетский, а ко второму - мифы ныне существующих традиционных (и не очень) религий.

С первым типом мы существенных проблем не имеем. Нет также проблем с мифами нетрадиционных для данной территории (общности) религий.

В западном обществе существует ряд секулярных гражданских мифов. Они не сакрализуются или сакрализуются умеренно. Нет фиксированного жречества, почти нет культа и священных текстов (за искл. флагов, гимнов и прочего государственного). Сюда относится и наука (тут есть ряд проблем с навязыванием - но в науке идут отчаянные споры, ничего устоявшегося, все быстро меняется).

А вот в сфере традиционных религий в основном положение устоялось, мифология меняется мало. Это представляет общественную проблему.

Доступность священных текстов для всех. Сравнительно малая доступность серьезных комментариев. Даже если внутри традиции формируются противовесы антигуманному буквальному толкованию - остаются внешние критики. И приверженцам традиции сложно противопоставить свою аргументацию.

Как правило, внутри этих традиций существует разделение на “фундаменталистов”, “консерваторов”, “либералов”, “реформаторов” и “революционеров”. В современном мире еще и по степени “воцерковленности” (особенно актуально для пр., кат, и крупных прот.). Фундаменталистское лобби оказывает очень сильное давление, будучи более “воцерковленным”. Отсутствие суперавторитетных новаторских комментариев и “сумм”.

Как правило, новаторство проявляется вовне этих традиций. В качестве традиционной основы часто берутся инокультурные традиции. Они для европейцев допускают очень большую степень новаторства. Нет критики такого новаторства, или она есть в самих странах-носителях (Индии, например). А до “запада” и “глобальной реальности” эта критика не доходит.

Критика же новаторства, которое пытается базироваться на авраамических традициях, на “западе” очень сильна. Фундаменталисты критикуют и все прочее “новье”, но “единоверцам” достается сильнее всего, так что самая масштабная тенденция - “апостасия”, отказ от трансформации “своей” традиции, отказ от нее, полный или частичный. И там - еще несколько путей. Либо попытка отказа от “духовного”, либо духовные поиски (часто с серьезной антипатией к авраамическим традициям).

Авраамические мифы становятся общественной проблемой. Шестоднев vs дарвинизм. Обоснования терроризма. (естественно, в Индии существуют сходные проблемы с индуистскими мифами). И т.д.

Католики идут на ряд шагов - Галилей, евреи. Но и им трудно пойти дальше. Протестантам и православным - тоже.

“Мой Бог меня рабом не называл”.

Конечно, сегодня западные государства почти не пользуются образами и сюжетами авраамических мифов для оправдания своих действий (исключения - Буш-младший). Три оправдания - божественная санкция, воля народа, право сильного. Дополнительное, четвертое - рациональность, разумность (модификация божественной санкции). Могут совмещаться. Но есть исламские страны, Израиль и еврейские лобби. Есть влияние на общественную жизнь (библейский пояс, латиноамериканские католики и т.д.).

А выход был бы в популяризации гуманистических вариантов. Может быть. Отказ от бытовой архаики. Пластичные практики - индивидуализированные. Но реформаторские церкви в США стоят почти пустые. Чисто культовая жизнь новаторов мало интересует. Необходимо усиление медитативного момента. Преодоление духовных тупиков не через возврат к архаике, а через прорыв. Участие в молодежных фестивалях - традиция, идущая еще от Судзуки.

Негативные варианты будущего - возвращение запада к фундаментализму, консервативно-революционное свертывание проекта просвещения. “Народный фундаментализм” (популистский) или он же с надстройкой из консервативно-революционной элиты. Возможно педалирование необходимости противостояния исламу, которое якобы требует собственного фундаментализма”. “Чтобы защититься от дракона, нужно иметь своего собственного”. Или же маргинализация западного мира - а светской альтернативной останется Китай.

Второй негативный вариант - ужесточение анти-авраамических тенденций на западе. Которое в пределе может дойти до запрета этих религий и вообще религий в старой форме.

К чему стоит быть толерантным, а к чему - нетерпимым? Множество ложных дилемм возникает внутри этой оппозиции. Упреки в неэтичности часто сочетаются с собственным узкоутилитарным подходом к реальности, двойной стандарт. Проблема - произвольное прочерчивание границ между зонами нетерпимости и толерантности.

Хотя, конечно, нельзя забывать о диалектике, о “темной ночи перед рассветом” - что такие моменты могут быть переходными фазами.

Нехватка новаторского этического дискурса. Обсуждаются проблемы свободы и безопасности, альтруизма (принудительного) и разумного эгоизма. Прагматизма, утилитаризма, корысти в творчестве (искусстве и науке). Но эти проблемы, как правило, обсуждаются не в принципе, а прикладным образом

Возможна ли “спиритуальная демократия”? СпД не может быть усилением роли традиционных религиозных институций, не может она быть и масонской властной ложей. Формирование массового движения с единым центром тоже не то.

Пагубное разделение на “секулярное” и “клерикальное” ведет к огрублению этики у фундаменталистов, которыми становятся клерикалы, и к релятивисткой этике у секуляров.

Двойные стандарты - например, обвинение Чаплиным Борхеса и Набокова в педофилии и предложение “отцензурировать мировую литературу”.

Принуждением здесь мало чего можно добиться. Можно только постараться актуализировать этическую тематику. Инициировать общественную дискуссию.

О “послушании” - использование церковных институций для грубого контроля над социумом, тот самый “опиум для народа”.

“Буква убивает, дух животворит”.

Особо сказать о том, что не должно быть потеряно, почему не может быть отброшено христианство. Антииерархический пафос. Нью-эйдж слишком тяготеет к обрядам и иерархиям, вплоть до симпатии к жесткому варновому разделению. Кришнамурти и дзэн - противовес слишком слаб. Огромная часть нью-эйджа - корыстные вещи, увлечение сиддхами. Наконец, сам Иисус и Его образ. Недаром антиавраамисты часто говорят, что в авраамизме образ Иисуса им все же люб. Ницше со своим “единственным христианином”. И так далее. Даже марксисты. Движений “против Иисуса” почти нет. И это неспроста. Его обличения фарисеев актуальны сегодня по отношению к традиционным деноминациям - “сами не входите, и других не пускаете”. Высокая этика Нагорной проповеди дискредитируется неэтичными элементами авраамического мифа.

В итоге все сводится к тем самым двум заповедям Иисуса, к их моральной первостепенности. “Возлюби Бога всем сердцем твоим” (стремление к Благу, а не к сиддхам), “возлюби ближнего” (это Благо - всем живым существам, категорический императив). “вы - боги”, “будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный”. К внешней и внутренней свободе. Более четко эти принципы не явлены нигде. Их забвение приведет к деградации.

Две заповеди Иисуса - самое важное в хрстианстве (и не только) - а не вопросы календаря, сакрального языка или приоритета Шестоднева.

Например, не научных и иных конференций по этике. Общая этическая проблематика не рассматривается ни на каком уровне, кроме маргинальных групп. Преодолеть последствия деэтизации.

Древние мифологические тексты - подготовка, развитие, история, прообраз - Андреев об этом писал. Их сакрализация связана с представлением о “золотом веке”, когда люди все знали лучше. Буддизм отказывается от Вед, например. И от многого другого тоже отказывается (анатмавада). Возможен ли в христианстве такой отказ?

Каков провиденциальный смысл сохранения христианами текста Ветхого завета как сакрального? А если он был, то каков смысл такого сохранения сейчас? Каким должно быть христианство новой эпохи?

Миф не должен стоять выше этики - вернее, буквальное понимание мифа. “О виденном рассказать точно не могу - могу только в образах”. Подчеркивать, что изложение идет о почти что несказуемом, в конкретную эпоху, в конкретном месте для конкретных людей. Но миф развивается.

к началу - со всем уважением к древним текстам. миф о деградации. откуда берется сама потребность в аллегорически-символических толкованиях? что эта вещь не должна пониматься буквально? дух свободы и любви ведет к такой потребности.

Вернуться к христианству - не потому, что это “единственно верная религия”. А потому что в ней уникальным образом говорится о самом главном, что может быть забыто - ведь нью-эйдж часто корыстен. Не стоит отдавать христианство псевдохристианам.

 

Акинари:

Ещё из моей недавней (и совершенно бессмысленной, по-моему) переписки с о.Яковом Кротовым, который хотел-было пригласить на радио "Свобода" и обсудить в своей передаче "С христианской точки зрения" моё обращение о выходе из РПЦ, но смертельно оказался во мне разочарован, т.к. "глубоко убеждён, что признание "Розы мира" "значимым текстом" (цитата из Вашей статьи, если я правильно понял) это признак такого духовного и интеллектуального выбора, который несовместим с христианством". В общем, в статусе христианина мне отказано. Володе тоже, по тем же причинам. Ну вот, кусочек одного из моих писем к нему, мне кажется, на тему символа веры, "границ" вероучения, критериев причастности к тому-сему - тоже можно отдельный текст написать.

Если говорить об общепринятых терминах, то само понятие "символ веры" предстаёт неким курьёзом. Символ намекает на обозначаемую им реалию, устанавливает условную связь, а в случае с известным христианским текстом мы имеем дело фактически со средневековой декларацией политической лояльности со стороны населения Византийской Федера... Империи. Поскольку Вы историк, Вы понимаете, что я имею в виду. В греческой литургии это заметнее, там символ веры не поётся, а зачитывается напористым речитативом и по ощущениям напоминает скорее чтение военной присяги, нежели молитвенное исповедание. А Вы согласие с каким символом веры считаете за критерий православности? Их же в истории много было. Тот, который победил в итоге кровопролитной религиозно-политической борьбы различных группировок? (заодно по поводу православия замечу, что арабы-христиане именуются не столь претенциозно, а используют слово "халькидуни", т.е. халкидониты). Я, вслед за Померанцем, считаю, что в историческом христианстве слишком рано было зафиксировано то, что должно было оставаться гибким. Ещё я согласен с утверждением, что точность - антоним истины. И христианство как раз сильно своей логикой парадоксов, опрокидывающей линейную "аристотелеву" логику: "Дева днесь Пресущественнаго раждает и земля вертеп Неприступному приносит" и т.д., это напрямую перекликается с такими вещами, как, например, сентенция Лао Цзы: "Дао постоянно осуществляет недеяние, тем самым нет ничего такого, что бы оно не делало". А жёстко зафиксированные формулировки сводят этот сильнейший аспект христианства на нет, выхолащивает. Вера - это то, что прорастает изнутри, идёт от сердца, а зазубренная на самом раннем этапе приобщения неофита к христианству "шпаргалка" о том, как ему "надо" думать "правильные" вещи о Боге, становится мощнейшим тормозом в индивидуальном духовном поиске и вообще способна убить саму веру, подменив её успокоенностью якобы имеющимся знанием. Мне это всё по себе знакомо. Поэтому я само наличие символа веры в том виде, в каком он сложился, считаю одной из катастроф и провалов исторического христианства.

 

Акинари:

Среди комментов на Кредо.Ру, где было перепечатано моё обращение (и откуда покатилась волна, размеры которой сильно превысили мои ожидания и, возможно, меня скоро этой же волной и прихлопнет. ), был занятный коммент от игумена Иннокентия Павлова. Кто это такой, пояснять нужно? И вот, пишет:

Не зря Радион Попов обращается к Нагорной проповеди, которая уже в поздней греческой записи Евагелия согласно Матфею почти вся (кроме Мф 7:21-23) ipsissima verba Jesu (самые что ни наесть слова Иисуа). очевидно, ведь, что когда в 80-е гг. I в. осуществлялся переход от оригинального христианства (на пороге возрождения которого мы, очевидно, стоим) к христианству историческому (конец которому, по всей видимости, подходит), многое в христианские источники заносилось исходя из конъюктурных соображений, находя место в жизни (Sitz im Leben) ранней церкви.

Мф. 7:21-23 - это "Не всякий, кто говорит Мне: «Господь! Господь!» — войдет в Царство Небес, а только тот, кто исполняет то, что велит Мой Небесный Отец. Многие будут говорить Мне в тот День: «Господь! Господь! Разве не во имя Твое мы проповедовали? Разве не именем Твоим изгоняли бесов? Разве не именем Твоим совершали множество чудес?» Но Я им тогда отвечу: «Я никогда вас не знал. Уходите от Меня, творящие зло!»". Т.е. эти слова - НЕ ipsissima verba Jesu! Любопытно выяснить, откуда это. У своих на работе уже боюсь спрашивать, на меня и так смотрят, как на...эээ...) В общем, интересно было бы понять критерии того, что можно считать сказанным Иисусом, а что под вопросом. Достоверные хадисы, сомнительные и недостоверные.
—— добавлено: 18 сен 2012 в 22:14 ——
Акинари:

Ну и последнее - ночной коммент от некоего читателя моего обращения в блоге Валерия Отставных (есть такой православный богослов в Туле). Имхо, заслуживает внимания.

27 августа 2012 | 03:10

"Бог, которого можно оскорбить, который мстит и воздаёт, глубоко чужд духу Христова благовестия." -- правильные выводы и правильное решение, для верующего важнее и значительнее всегда Церковь внутренняя чем церковь историческая ХСС, которая изначально лишь институт верующего в отправлении религиозных потребностей.
" там где двое соберутся во имя мое, там и я с ними..." - вот истинная церковь. Т.е.Собрались дети отца умершего помянуть - горе, боль, слезы иной раз кажется - сейчас войдет улыбнется, рядом сядет. А другое дело все на демонстрации. Тоже вместе, по общему обряду. Но по сути ничего общего. Непосредственное осознание того, что явил собой Иисус, видение этого в осознании другого - это Христианская Церковь.

Церковь истинная может быть везде - она - дух. Обрядовые формы это наработанные методики помощи слабым духом, и смысл института Церкви в помощи достижения состояния единения во Христе.
К сожалению ритуальная часть исторически основана на опыте людей уже достигших духовного самосознания. В ранней Церкви другим неоткуда было взяться. Они остро ощущали причастность к тому чего не было в окружающем мире, ощущали Присутствие Христа в ритуалах единения и получали укрепление собственного дух от силы общего. Что помогало им в жизненных невзгодах не магическими чудесами, а духовной силой. Поэтому для большинства пришедших в Церковь по обычаю, из-за личных неурядиц, из социально политических соображений жестко структурированный ритуал гасит даже слабую возможность соприкоснутся с духом Христианства, хотя бы тем, что осознание правильного поведения успокаивает тот душевный дискомфорт, который возможно и сопутствовал изначальному приходу в Церковь.
Возможно жесткий фундаментализм и обусловлен страхом снова оказаться в одиночестве и бессмыслице, наедине с самим собой.
Вся остальная деятельность социального института Церкви к Христианству отношения не имеет.

 

Рауха:

Если вкратце, то сейчас мне видится, что речь стоит вести уже не о реформации, а о трансформации христианского учения. Фактически до платонизма (как минимум). Как мне сдаётся, некий условный "мировоззренческий оптимум" ныне предусматривает скорее сочувствие настоящему христианству (назову это так, что ли), чем его принятие всерьёз и на всю жизнь.
Я ещё, каюсь, не вник детально в представленные тексты, но одна штука уже сейчас заметна. В "реформисткой" позиции есть едва ли случайная лакуна - культ конкретной личности в христианстве задан изначальней некуда. Это просто факт, со всеми вытекающими, "диалектически позитивными" для прошлого, и имеющими сомнительную ценность для настоящего. Могу поподробней, в привычной мне "нарезке". Если это ещё интересно.

 

Как-то так. Если ты под "настоящим христианством" подразумеваешь христианство классическое.
—— добавлено: 18 сен 2012 в 22:16 ——
Рауха:

Нет, я тут подразумеваю христианство неформальное. Живое, духовное, но продолжающее быть плотно завязанным на определённую мифологию. Стоит ли называть "христианством" нечто "ещё более продвинутое" - сильно сомневаюсь.

 

А, ок. Согласен.

 

Акинари:

Звучит заманчиво. Всегда интересно посмотреть, насколько глубока кроличья нора, и где там под землёй конец стен, которые собираешься подвинуть.

Хочу подробностей.

С некоторыми оговорками, уже еретическими и для костра пригодными)

У Мити в интервью:

У меня в набросках тезисов:

А вообще без бхакти с личностью Иисуса в качестве основного объекта созерцания и подражания - непривычно. Тем более, что восточнохристианская традиция, в отличие от западной, делает упор на божественном аспекте, т.е. на Логосе, а не на Иисусе из Назарета.

Да, конечно! И что значит "ещё"?! Всё только начинается. Мы вот с Митей, его братом и Сергеем Кладо думаем открыть сайт для выкладывания и обсуждения текстов конкретно этого направления. Название пока не придумали) Поэтому домена ещё нет. Это потому что "Переход", похоже, безнадёжно потерян для подобных затей. Брат Орм, как я понял, снова активно общается с Хемулем, а тот мой привет, переданный через Орма, отверг. О как) Так что ормовская специфика стала ещё более специфичной. Но это к слову.

Да, Митино интервью таки вышло:
http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=95043

Дальше отправлено на публикацию переработанное введение к книге (их с Федей), но как там разместят, непонятно. Солдатов над такими крупными текстами долго думает.

А вот нашлась статья на ВВС: "Священники против патриарха Кирилла: атака справа". В числе прочего, пишут:

Я это читаю так: ниша переосмысления, реформирования или трансформирования вообще не занята. И даже, вот, эксперты не верят, что тут такое возможно.

Так что интересно всё и много!

...

ЗЫ. Пока интервью с Митей дошло до зрителя, подзаголовок претерпел изменения с "Манифеста нового русского протестантизма" (в исходной версии у Ани Домбровской) через "Размышления о новом протестантизме" (моя версия, т.к. это не совсем ещё манифест, и протестантизм не то чтоб совсем "русский") до "Манифеста нового христианского гуманизма" (в версии Солдатова). Это к вопросу о названиях)

 

В Интегральном движении Кена Уилбера активно работают над новым христианством.

 

Акинари:

Тьфу ты! Опять янки проклятые обогнали) Но тут другой исторический бэкграунд, традиции, культурный пласт... поэтому и нам есть над чем подумать и внести в общую копилку.

 

Рауха:

Да много ли их надо? Христинство без культа личности Иисуса - это "просто платонизм".

Вообще-то, полагаю, для практики и этики очень важно снятие этой оппозиции. Оба пути тождественны, это один путь. Иначе - реактивная эклектика, порождающая всё новый и новый хайресис. Питательная среда для сектантства. Это может быть полезным и нужным, но едва ли оно требует целенаправленного культивирования.

 

Это просто суфизм.

 

Акинари:

Тогда куда трансформировать, если платонизм уже был, и то новое, что дало христианство, на конкретной личности и держится? Не совсем уловил мысль.

Не сомневаюсь. Просто когда Иисус сказал, что он Путь, Истина и Жизнь, люди решили, что это исключительный случай. Когда это повторил Халладж, ему как-то не поверили на слово, мягко говоря. Если сказать сейчас, это будет воспринято как рериховско-ньюэйджевское "Человек=Бог" и будет питательной средой для профанаций, совершенно не новых. Поэтому я думал о том, чтобы эту оппозицию просто вывести за рамки дискурса. Ваще.)
...
Личностные образы в роли маяков-магнитов в любых системах присутствуют. В суфизме Мухаммед, Али и ветхозаветные пророки воспринимаются фактически как сверхъестественные существа. Почтение кутба (главы ордена, дословно - "полюс") и мастера тоже очень мощное. Это у нас с Олегом шейх добрый , а вот при товарище Сталине у назиритов, сказывают, если муршид велел мюриду со стены прыгнуть, так он и прыгал. В буддизме сам Будда, бодхисаттвы, идамы... Без личностей остаётся абстрактная этика, которая висит в воздухе, и богатое поле для всякой магии (как в даосизме произошло). А платонизм, примитивная манипурная доктрина (по моим воспоминаниям о знакомстве с оной), едва ли в современном мире кому-то нужен. Поэтому я и не понимаю, что такое трансформированное христианство, если его редуцировать до уровня античной философии, и чем оно будет продвинуто. Возможно, терминологическая неувязка. В общем, абаснуй.

 

Рауха:

Суфизм - это комплекс традиций. Широкий, но неизбежно ограниченный. И весьма пёстрый. Для обозначенного "спиритуалистического постхристианства" отождествление с ним совершенно необязательно.

Обратно, к античным истокам. Учение последователей Иисуса - как яркий эпизод...
...

При этом вопрос культа одной отдельно взятой личности, принципиальный для того, что именуется "христианством" не девается никуда. А личность-то высказала достаточно много ... разного. В Нагорной проповеди в том числе.

Личностные образы - дело личное. Не общеобязательное в принятых ориентирах. "Бхакти основа" в этом случае "теряет всякую конкретику". От христианской мифологической основы остаётся один галимый платонизм. Который, согласен, отнюдь не видится верхом совершенства.
В общем-то ты, кажется сталкиваешься с проблемой "впихивания невпихуемого". С формулированием того, что не может быть сформулированно в принципе...
Может, поискать другой конец для подхода? Для кого примерно всё это пишется?

 

Акинари:

А почему истоки античные, а не авраамические? Иисус как один из иудейских равви...) Можно ещё раньше - к религии Эхнатона, в которой учение последователей Моисея - яркий эпизод.

 

Рауха:

А разве это взаимоисключающие понятия?

Насколько я понял, монотеизм для "спиритуалистического постхристианства" не ориентир.

 

Акинари:

Именно об этом я и предполагал сказать. Но не блокировать их как нечто вредное (?)

Ну?

И кому оно после этого надо? Это как буддизм без Восьмеричного пути.

Ну и хорошо. Зачем его куда-то девать? Это и есть канал восприятия мессежда свыше.

Нагорную проповедь, кажется, ещё никто не брался критиковать. Так, чтобы критика выводила на уровень выше предложенного там. С этим текстом, кажется, даже у закоренелых материалистов нет особых проблем. Критика каких-то отдельных моментов в высказываниях и поступках Иисуса, думаю, была бы интересной, если только умные библеисты убедительно скажут, что это реально он так говорил и делал, а не потом приписали, а умные экзегеты скажут, что он действительно имел в виду то, что мы подразумеваем, т.к. может быть битва с ветряной мельницей.

Для русских, которые привыкли к православному дискурсу, но образ "бога-власти" интуитивно ощущают как нечто чуждое и зловещее, чему нынче много наглядных доказательств вокруг, но концептуальных обоснований для своих интуитивных предчувствий чего-то иного как-то не находят.
Для католиков и протестантов в Европе, которые толпами выходят из церквей, т.к. чуют фальш или просто не в силах удовлетворить духовную жажду на минимально приемлемом для себя уровне.
Для американских интеллектуалов, для которых "Jesus - ничётак чувак, зачётный, правильные вещи говорил, но это ваше христианство..."

Я имею в виду не конкретные целевые группы, а обобщённый образ. То ценное, что "эпизод античности" давал на протяжении 2000 лет, вёл людей к соединению с Логосом, сейчас оказывается закрытым напластованиями исторического христианства. Выкидывать всё вместе я лично считаю невозможным по очень многим причинам, в т.ч. потому что духовный потенциал христианства оказался во многом нераскрыт.

...

А разве нет? Античная философия и началась позже, и к ближневосточной культуре её отнести сложно даже с большой натяжкой. Афины-Микены... Иерусалим-Ур Халдейский...

Что такое спиритуалистическое постхристианство? У меня ассоциации с вызыванием духов...
Чёта ничё не понял... Даже чем платонизм более продвинут по сравнению с хотя бы учением РПЦ.

...

Ты б просто объяснил более подробно, что имеешь в виду и как оно выглядит у тебя в задумке, тогда будет понятнее. Может, мы об одном и том же.

 

Рауха:

Ограничение - это не блокировка?

О чём и речь. Реформация - корректировка имеющегося. Трансформация - радикальное изменение, меняющее идентификацию.

Традиционный канал. Иисус только как личный идам - и всё христианство под откос.

Нужны комментарии?
Да, конечно, всё это разъясняется в позитивном ключе, но только "извне", с позиций которые нет смысла называть "христианскими".
...

Из этого следует только то, что это не тождественные понятия. До взаимоисключения - никак. Филон Александрийский. Учение саддукеев. Первые стихи евангелия от Иоанна. Речь Павла в Афинах. И т.д.

Гугл - "спиритизм" и "спиритуализм"...

В задумке ...
Я просто констатирую - реформационный поезд, похоже, давно уехал. Остаются только автостоп и электрички.
...

Синхронизированное расписание электричек. Комфорта никакого, но хоть что-то...

Поощрительный автостоп (желающие могут доступно приобрести квитки, которые сулят какие-то мелкие кайфы получившим их водителям).

Этим, боюсь, из рассматриваемого репертуара предложить нечего.

Он всегда был закрыт чем-то одноприродным. С самого начала. "Горящие духом" общины - эксклюзивные эпизоды в истории. Только теперь-то "обходная дорога" налаживается. Которая, может быть, и попрямей окажется.

В чём именно, по твоему?

 

И все являются пережитком средневекового мышления. За которое держаться гоже.
Но даже самый тёмный буддист, молящийся Гуань-Инь, знает, что это лишь относительный образ. Пусть чисто интеллектуально, но в любом случае эта вера не пробита как опсолютная истина, она не возводится в обязанность, не ставится догматом.
Нужно уйти от всех догматов. А чтобы уйти, необходимо нужно будет десакрализовать образ Иисуса и вернуться к непосредственности. И в результате получается нечто вроде суфизма (а я говорю о том суфизме, который мне близок - персидское "городское" его течение, суфизм любви), который очень близок в своей теории к неоплатонизму, кстати.
...
Вера в то, что Иисус - Бох, единственный и неповторимый, это вера в НРЕ. Равно как и вообще вера в Боха как в личностного творца и вседержителя вселенной. Такая вера в том же буддизме считается заблуждением, а в христианстве возводится в догму.