Сергей Аверинцев. Из духовных стихов

Смиренники

о себе-то как разуметь нам
человекам христоименитым
как самим на себя оглянуться

ту весть что языкам предлагаем
вправду ль сами ее принимаем

то-то мы притча во языцех

коль не вовсе еще изолгались
своим же словесам вонмем
у себя же отчета спросим

во что веровать смеем
паче дерзания дерзаем
веруем паче веры

что Живый во свете неприступном
именования превыше
и далее всего что далече
на ближнюю службу призвал нас
домочадцами соделал своими

и еще усыновил напоследок

что Господь господствующих с нами
всякий труд тайно подъемлет
борение разделяет
пред воями бьется Воевода
им ратные являет раны
пять ран пречистаго Тела

что мы дозволение имеем
пред самым ликом Государя
и сидеть и почивать покойно
как детки пред лицом родивших

что Царь наш ко праху учтивый
отнюдь нашей воли не нудит
не насилует произволенья
но чуть сами себя мы понудим
чуть леность свою же поборем
от дремоты ум наш воздвигнем
вправе мы на всякое время
по имени Его окликнуть
и в мановение зеницы
без посредников без помехи
войти с Ним в затвор беседы

о каждой молить Его нужде

что к трапезе Своей царской
на Тайную Вечерю созвав нас
Себя Своими же руками
нам во снедь предлагает
что в жилке нашей малейшей
бьется кровь что излита на Голгофе

что ныне мы чада Божьи
но еще не открылось что будем
не прочитано имя на камне

последнее не сказано слово –

ну-те ка братья и сестры
состроим постные рожи
воздохнем: уж как мы смирились
нас смиреннее и нету
до чего ж это трудно

---

Жил человек на свете
поживал себе понемногу
ни о чем таком и не мыслил
но однажды умом раскинул

и вдруг – догадался
и сердце у него упало

поначалу не хотел верить
пошучивал над дурью своею
однако догадка подтверждалась

вот оторопь он осилил
приступил к сыску

и всё как водится было
на Божий свет выходило
что недруги его лихие
подставные были всё лица
на хитрых водимые нитях
ловкой рукою –

подставные за подставными –

дело однако продвигалось
и вот место отыскалось
вычислено без ошибки
средоточье сети паучьей
куда все нити уводили
заговора все пружины

и сердце у сыщика забилось

сейчас он в лицо увидит
того кто недругами двигал
их выкликал отовсюду
их высылал на дело

тайна тайн разоблачится

он поборол свою робость
взял себя в руки
взглянул не отводя взгляда
не оттягивая развязки

и себя самого увидел

---

Неотразимым острием меча,
Отточенного для последней битвы,
Да будет слово краткое молитвы
И ясным знаком — тихая свеча.

Да будут взоры к ней устремлены
В тот недалекий, строгий час возмездья,
Когда померкнут в небесах созвездья
И свет уйдет из солнца и луны.

1970–е гг.

---

Что нам делать, Раввуни, что нам делать?

Он сказал им: довольно.
Лука. 22:38
​

Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
Пять тысяч взалкавших в пустыне —
а у нас только две рыбы,
а у нас только пять хлебов?

Но Ты говоришь: довольно

Что нам делать в час посещенья,
где престол для Тебя, где пурпур?
Только ослица с осленком
да отроки, поющие славу.

Но Ты говоришь: довольно

Иерей, Иерей наш великий,
где же храм, где злато и ладан?
У нас только горница готова
и хлеб на столе, и чаша.

Но Ты говоришь: довольно

Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
На Тебя выходят с мечами,
а у нас два меча, не боле,
и поспешное Петрово рвенье.

Но Ты говоришь: довольно

А у нас — маета, и морок,
и порывы, никнущие втуне,
и сознанье вины неключимой,
и лица, что стыд занавесил,
и немощь без меры, без предела.
Вот что мы приносим, и дарим,
и в Твои полагаем руки.

Но Ты говоришь: довольно

---

Стих об уверении Фомы

Глубину Твоих ран открой мне,
покажи пронзенные руки —
сквозные раны ладоней,
просветы любви и боли.

Я поверю до пролития крови,
но Ты утверди мою слабость:
блаженны, кто верует, не видев,
но меня Ты должен приготовить.

Дай коснуться отверстого Сердца,
дай осязать Твою тайну,
открой муку Твоего Сердца,
сердце Твоего Сердца.

Ты был мертв и вот жив вовеки,
в руке Твоей ключи ада и смерти;
блаженны, кто верует, не видев,
но я ни с кем не поменяюсь.

Что я видел, то видел,
и что осязал, то знаю:
копье проходит до Сердца
и отверзает Сердце.

Кровь за кровь и тело за тело,
и мы будем пить от чаши;
блаженны свидетели правды,
но меня Ты должен приготовить.

В чуждой земле Индийской,
которой отцы мои не знали,
в чуждой земле Индийской,
далеко от родимого дома,
в чуждой земле Индийской
копье войдет в мое тело,
копье пройдет мое тело,
копье растерзает мне сердце.

Ты назвал нас Твоими друзьями,
и мы будем пить от чаши,
и путь мой на восход солнца,
к чуждой земле Индийской,—
и все, что смогу я припомнить
в немощи последней муки:
сквозные — раны — ладоней
и бессмертно — пронзенное — его навеки.



http://www.e-reading-lib.org/book.php?book=73305

 

Интересно послушать, как читает автор: http://predanie.ru/averincev-sergey-sergeevich/stihi-duhovnye/#/audio/.

 

Первое стихотворение ("Смиренники") он смешно читает, с акцентом.

 

Молитва о последнем часе

когда смерть посмеётся надо мною
как та что смеётся последней
и сустав обессилит за суставом

Твоя да будет со мною Сила

когда мысль в безмыслии утонет
когда воля себя потеряет
когда я имя моё позабуду

Твоё да будет со мною Имя

когда речам скончанье настанет
и язык глаголавший много
закоснеет в бессловесности гроба

Твоё да будет со мною Слово

когда всё минет что мнилось
сновидцу наяву снилось
и срам небытия обнажится

пустоту мою исполни Тобою.

2.8.1993

 

«Другие - это Ад» (L'enfer, c'est les autres)

И Царь скажет им в ответ:
истинно говорю вам: так как вы сделали это
одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне.​

Мф. 25, 40​

Говорю же вам, что наказуемые в Геенне поражаемы бичом любви.​

Исаак Сириянин.​

«Другие — это Ад» — так правду Ада
Ад исповедовал.
Ум, пойми: в другом,
во всяком, кто другой,
во всяком, кто не я,
меня встречает непреложно
Единый и Единственный —
услышь, Израиль! — и отходит вновь и вновь
к Его единству. И превыше всех
обособлений, разделений — то,
что отдано другому:
хлеб — и камень,
любовь — и нелюбовь.
И пусть их тьмы неисчислимые
и толпы — этих других;
и пусть земному чувству близость
есть теснота, и мука тесноты, —

Себя отречься Он не может:
другу — и Друг, и Дружество;
для нелюбви — воистину Другой.
Любовь сама — неотразимый, нестерпимый огнь,
томящий преисподнюю.
Затвор блаженной неразлучности
Геене есть теснота, и мука тесноты.

Другой — иль Друг;
любой — или Любимый;
враг — или Бог.
Не может Бог не быть,
и всё в огне Его любви,
и огнь один для всех,

но Аду Бог есть Ад.

Москва, 1986.

Примечания

Заглавие этого стихотворения — ставшая хрестоматийной цитата из ранней пьесы Сартра «Huis clos» («Запертые двери»); нимало не будучи поклонником этого писателя, я полагал, что в вопросе об Аде его свидетельство достаточно авторитетно... По контексту пьесы речь идет о том, что сама по себе невозможность превратить «других» в функцию нашего «я» есть сущность Ада. Очевидно, что именно эта невозможность есть главное условие возможности любви и дружбы, т.е. логическое основание Рая.
До Сартра два христианских писателя — Достоевский и Бернанос — определили Ад как безвозвратную утрату способности любить, при такой утрате в мучение обращается именно то, что единственно и может быть блаженством; бытие ближнего, бытие Бога, вообще всякое «ты». Главный смысл Геенны — огонь («Геенна огненная»); но огонь — и символ любви, и о Сломом Боге сказано, что Он — «огнь поядающий». Слово «другой» давало возможность поворачивать его во все стороны: в нём есть смысловые обертоны отстранения, пустой негации (не «он — им», но «не-я»), но одновременно оно же дублируется формой «друг».

«Услышь, Израиль!» — слова, которыми во Второзаконии (Втор. 6, 4) слышно исповедание Единства («Господь, Бог наш — единый Господь»).

 

Стих о Благоразумном разбойнике

Благоразумным Разбойником в русской традиции называют того, кто был распят по правую руку от Христа, в свой смертный час покаялся и был прощён. Стихотворение начинается модифицированной цитатой из Песни Песней (8,6).

Положи меня, как печать на сердце,
положи меня, как на руку перстень,
ибо любовь крепче смерти
и ревность глубже преисподней —
пусть берут меня злые руки,
только научи, что будет после —

положи меня, как печать на сердце —
пусть срывают с тела одежду,
только расскажи, что будет после —

положи меня, как на руку перстень
пусть рана ложится на рану,
только покажи, что будет после —

ибо любовь крепче смерти —
пусть удары проникают в недра,
только вразуми, что будет после —

и ревность глубже преисподней
пусть в муке мешается разум,
только не забыть, что будет после —

положи меня, как печать на сердце —
когда во рту моём влаги не станет
и воздух не войдет в мои ноздри —
положи меня, как на руку перстень —
когда истает во мне утроба,

тогда будет то, что будет —
ибо любовь крепче смерти —
тогда будет то, что будет —
и глаза мои встретятся с Твоими —
и ревность глубже преисподней —
и глаза мои встретятся с Твоими —
до смерти, в смерти, по смерти —

положи меня — как печать — на сердце.

1983

 

Молитва о словах

Боже, слова отбегают
от утлого жилья человека,
к чувству нашему плотскому
неразгаданно безучастны;
Отбившись от руки, блуждают.
Как псы одичалые воют.
Лучше им к Тебе возвратиться,
к Твоей приникнуть святыне.

Ты видишь: мы стоим пред Тобою
Последние меж песнопевцев
и окрест простёрлась пустыня,
мороки нежити витают.

Отче, как в немощи детской,
у самого истока глагола,
да будут слова наши тяжки,
до краёв безмолвием наполнясь.

Мы молимся к Тебе, Слово,
от начала бывшее у Бога,
выговаривающее без речи
молчания Его глубины...

Низложи силою Твоею
беса глухого и немого,
подай несмутимую ясность,
благую членораздельность.

Мы действо призываем Духа,
что властен претворить творенье.
Да будут слова наши взяты
от сладкого юдольного тлена,
обособлены от гула и шума
несмысленной плоти и крови,
ибо всё огнём опалится
и всякая жертва осолится.

Боже, Чье Имя заповедно,
дай каждое слово увидеть
на чернети смерти нашей,
на золоте Твоей славы,
огранённый гранями света,
словно камень ясный и твердый,
со всех сторон ограждённым
сторожевой тишиною.

 

Недоумение

от всего моего смертного сердца
согласного на истленье
прощаю обидевшим

только кто же меня обидел

эта женщина
которой мнилось будто ей мнится
что её трясёт от звука моей речи

Господи помилуй

этот мужчина
которому мнилось будто ему мнится
что он топчет моё лицо

Господи помилуй

словно игры малолетних уродцев
только чуть печальней
чуть несуразней

не саднило не язвило
но и не скажешь
будто смиряло
будто вразумляло

прошло мимо

Боже утешь лаской
всех кто меня обидел
я не знаю
Ты знаешь
кто же они


27.7.93.

Москва, ночь.

 

(Из стихотворения, написанного жене)

Без возврата отступает, что было вчера, — но словно вчера, близка та пора,
Когда во Эдеме дремал Адам и Ева восставала из Его ребра.
Увы, вне Эдема встретились мы, где повреждена природа сама;
Но верность Ревнитель сотворил Сам и нашёл, что она хороша весьма.
В юдольном приделе — нам ли не знать! — небезвинны плоти и крови пути;
И всё же Тот, Кто от Девы рождён, не погнушался и к нам в Кане прийти.
…И сызнова райские слова сквозь жизни хлад, сквозь смертную тьму:
«Нехорошо, чтобы человек оставался один, — сотворим же помощника ему!»