Стихи для души

Тема в разделе "Литература", создана пользователем La Mecha, 11 ноя 2018.

  1. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    АРТУР МАТЕВОСЯН

    Любви ли быть рабою жалкой тела?
    Ей не по нраву плоти устремленья,
    В моей душе она-благоговенье
    Перед красой, не знающей предела.

    Я знаю-ты сама бы не хотела
    Причиной стать слепого вожделенья,
    Поскольку ты чиста, полна смиренья,
    И Господу принадлежишь всецело.

    Моя любовь - не жажда, а познанье,
    Предчувствие небесного блаженства,
    И верный путь, ведущий сердце к раю.

    Предвечный Дух, создавший мирозданье,
    В тебе достиг вершины совершенства,
    Вот почему тебя я обожаю.

    Красавица.jpg


    * * *

    О, как же не слагать стихов о Ней-
    -О бесподобной, безупречной даме,
    Чьей красоты не передать словами,
    Которая сокровищ всех ценней?

    Она-живое диво наших дней,
    Не верите-так убедитесь сами,
    Живёт небесный ангел между нами,
    И стал он светлой музою моей.

    От херувимов красоты нетленной,
    Её душа благая рождена,
    В Ней-благодать Владычицы вселенной,

    И на земле такая-лишь одна,
    И быть моей отрадой в жизни бренной
    Из женщин всех способна лишь Она.

    watson.jpg
    Джон Доусон Уотсон.
     
  2. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Хорошо. (Я восхитилась)
    :)


    Снежный Рыцарь

    Хлеб и вино


    Мы ссорились... А в церкви пел орган
    /названия и адреса не помню/.
    Дверь приоткрыта, дождь стучит о кровлю,
    Внутри - ни голосов, ни прихожан.
    Ни зверя, ни апостола, ни льва -
    Лишь ты и я, с акафистом разлуки.
    Окроплены и головы, и руки
    Святой водой июльского дождя.
    И лишнее сказать уже не жаль,
    И страшно не сказать о самом главном...
    Стремилась к цифре семь легко и плавно
    В часах моих безжалостная сталь.

    Дверь приоткрыта. Дождь течет рекой.
    И в церкви нет ни ангела, ни беса -
    На краешке скамьи иная месса:
    Лишь мы с тобой, с тобой, тобой одной.
    В промокшем платье, белая как мел,
    Как лилия в руках у Магдалины,
    Была ты холодна и молчалива
    /я молчаливым быть тогда не смел/.
    В тот день я знал про хлеб и про вино,
    Про иглы шпилей, колющих под сердце...
    Как силы нет уйти, переодеться,
    И Генделя напеть, открыв окно.

    Дождём пронзённый бедный Себастьян -
    Казалось, город к вечеру утонет:
    Имеют власть над всем твои ладони,
    Особенно - прижатые к глазам.
    Не надо мной! /Позволь в ночи солгать/.
    Я помню все касанья этой мессы.
    Но, слава богу, Богу неизвестно
    Как мы с тобой умеем танцевать.

    Мы ссорились. Но в церкви пел орган...


    * * *

    Лукреция, над городом туман... В тумане рыщут фавны и сатиры и льют вином забытые мотивы в ушные кубки спящих христиан. Те видят сны такие, что с утра, сто раз перекрестившись, не забудут. А я и наяву могу повсюду пропеть тебе в полголоса, сестра, слова полубогов, полузверей /я зверь и бог, когда с тобою рядом/, и пахнет ночь зелёным виноградом, и мир стоит, согнувшись, у дверей, поглядывая в скважину замка за таинством двоих, про мир забывших, равняющих и будущих, и бывших с коротким неизменным "не судьба". Лукреция, над городом любовь... Сожги меня, как Рим – я вновь воскресну за утренней, едва звучащей мессой, слетевшей с губ твоих. Не прекословь... Я знаю всё: над нами пустота. Но пахнет ночь и амброй, и левкоем. И в зеркале небес нас только двое, танцующих до самого утра.

    Лукреция, над городом туман...


    Ладья

    Мой дом – это лодка /пожалуй, скорей ладья/.
    И северный лес встает по ночам ревниво
    вдоль двух берегов, прорастая в пространство дня.
    Ты смотришь на воду и мне говоришь: "Красиво..."

    Река глубока, и чудовищ на дне не счесть:
    качни эту лодку – поднимутся Страх и Ужас...
    Но слева, в кармане, хранится благая Весть –
    письмо, где три слова без подписи: "Ты мне нужен".

    Когда-то давно я писал самому себе,
    в снегах утопая по пояс, не веря в чудо...
    Зажав карандаш в потерявшей тепло руке
    и как благодать принимая к утру простуду.

    Чтоб после всего, провалившись и в жар, в и бред,
    понять, что близки безнадежно душа и тело.
    И то, и другое – всего лишь неяркий свет
    закатного солнца над полем большим и белым.

    Мой дом – это лодка /пожалуй, скорей ладья/.
    Норвежские скалы поют, великаны бродят
    по темному лесу, придумав в ночи меня.
    Придумай и ты – и два слова скажи природе.

    Мне хочется плыть по холодной пустой реке,
    обняв твои плечи, храня равновесье стойко –
    как редко бывает/бывает всегда во сне/...
    Норвежские фьорды –покинутый рай и только.

    Когда ты заснешь – отправляйся в туманный край.
    Ладья без тебя не идет между скал на Север.
    Вот руны на небе – десяток охрипших стай,
    вот мох под ногами и тайно проросший клевер.

    И нет ничего, что мешает во сне любить,
    а после – проснуться, не чувствуя дна у мира...
    Мой дом – это лодка /и плыть нам на ней, и плыть /,
    смотри же на воду и повторяй: "Красиво ..."

    И рыбы все спят, закопавшись в песок и ил,
    стоят великаны, к реке обратив ладони...
    Мой Северный свет без тебя бы давно остыл,
    но звезды цветут – и никто нас двоих не тронет.


    Танго

    Это, пожалуй, танго...
    Нет, это даже хуже.
    Жадно заходит с фланга
    Та, что не носит кружев,
    Дикой Луной трёхдневной,
    Дарственной всех пороков...
    Вот я один в таверне,
    Ждущий слепого рока.
    Смешаны ром и виски
    В небе моей Вселенной,
    И беспощадно близко
    Ад, Назарет и Невский.
    И никого в округе,
    И никого над нами.
    Танго – скупые звуки,
    Танго – всего лишь пламя.
    Бей каблучком и смейся –
    Рай запредельно низко.
    Бейся муранским, бейся,
    Лейся в ночи игристым.
    Буду смотреть и верить
    В танго, моя Мадонна.
    Вот я стою у двери
    В чёрном /конечно, в чёрном/.
    Смешаны боль и боги
    В небе моей Вселенной.
    Эта любовь – ожоги.
    Раны – благословенны.


    Вдыхай

    Не приручишь ни зельем, ни вином -
    Спи на плече, не трогай мандрагору.
    Ведь ты и я, согласно договору,
    Наполнены не светом, а огнём.
    Высоким жадным пламенем костров -
    Вдыхай меня, вдыхай, пока ты дышишь...
    Ничьё дыханье мне не будет ближе,
    Никто с тобой не будет так суров,
    Так нежен на исходе сентября,
    Когда Луна взойдёт над диким лесом.
    Вдыхай меня, как бог вдыхает мессу,
    Как парфюмер движенье вещества.

    Пока ты здесь - мне ночь всегда мала,
    Как тот пиджак, что носит старый Гёте.
    Ни на размер - на город, на слова,
    На всех октав несыгранные ноты...
    Я так горю, как до меня - никто
    /сказал Ромео в сотый раз Джульетте/.
    Но ты и я - те выросшие дети,
    Воскресшие, Вероне всей назло.
    Вдыхай весь мир, а я - тебя одну
    /пока я здесь дыханья будет много/.
    Цветёт Алголь у нашего порога,
    И ангелы возносят тишину.

    Спи на плече моём из века в век,
    Когда фонарщик улицы обходит.
    И зелье и вино уже не в моде -
    Я приручён, как в дом внесённый снег.
    Нет, обручён - чистейшим серебром
    /завидуют мне Гёте и Россетти/.
    Дыши ещё... Как дышат только дети,
    Уснувшие под меховым плащом.

    Колдовское

    Открой мне дверь, когда наполнит ночь особой силой травы и соцветья, был путь далёк, растянут на столетья... открой мне дверь, лесов дремучих дочь.

    Я твой порог во сне переступал, плащом сметая травы колдовские, твердя заклятья древние, простые... в руке сжимая краденый опал. Ты ведьма. Ты колдунья. Ты одна. Я знаю - ты иного не хотела, но дай мне знак... душа, коснувшись тела, яд губ твоих готова пить до дна... Согрей меня, ты видишь: у виска седая змейка вьётся меж кудрями... прижмись ко мне, коснись меня губами - Луна, в твоём окне, как сон близка... как бабочка, летящая на свет, она скользит во тьме в твои владенья, ты - ведьма, но смотри: без сожаленья я в дом пришёл, в котором света нет. Открой мне дверь, поправ простой закон: крещёных не пускать в тепло постели... Ты - девочка, которую метели зовут в снега, сквозь тонкий лёд окон... ты - женщина, которую трава зовёт в луга июньские, ночные... ты вещая, и ты - моя стихия, мой вечный шрам и отблески костра. Мне власть твоя - не мера, не указ, я то возьму, чем болен и отравлен: и кожи шёлк, и нежный запах мальвы, и крупный жемчуг, тающий у глаз... Открой мне дверь, трава таит росу... я чувствую, как мимо чаши зелье ты льёшь на стол, так близко до затменья - открой мне дверь, прорезав тишину.

    Я в дом шагну, обняв одну лишь тьму, рукой коснувшись притолоки двери... но в сумраке ночном твои колени увижу, как воскресшую Луну.

    Открой мне дверь...


    Райское


    Тронь меня за руку, но не накличь беду -
    Райское древо рвётся корнями в бездну.
    Яблоко снова я от тебя приму -
    Тесно мне, милая, в райской оправе, тесно.
    Тонкая линия, жаркий изгиб спины -
    Ближе и ближе... /ты между мной и древом/,
    Ангелы смотрят жадно из темноты -
    Крайне опасно, даже в раю, быть спелым.
    Тронь меня за руку, мы ведь не глина, нет -
    Ты обжигаешь так, что сгорел бы голем.
    Листья пылают, травы меняют цвет,
    Змей наблюдает, пишет поспешно роли.
    Тонкая линия бьётся в плену строки,
    Райское древо тонет ветвями в звёздах.
    Ангелы, змеи... Просто коснись руки,

    Ночь коротка, в мифологию верить поздно.


    Океан


    А скорее всего, мы стоим к океану спиной... Мы уверены в тыле, затылком не чувствуя бездну /я не чувствую тоже, но ветер дрожит под рукой парусами Улисса, лишёнными тела и веса/. И какая волна подступает по счёту ко мне, я, увы, не узнаю, пока не накроет по плечи, словно бархатный плащ север с югом сведя на узле, чтоб не сбросил его я в слепой илиадовый вечер.
    Маринисты молчат, и молчат капитаны всех стран о природе воды, что покрепче и рома, и бренди. Я стою к ней спиной, но со мной говорит океан, повторяя отливом: "Умри", а приливом: "Воскресни". И мне было бы страшно стоять и стоять одному / на других берегах одиночество нынче не в моде/, но какой-то рыбак, что забросил Луну, как блесну, намекает на то, что и в небе есть жители вроде... По погоде одеты, от рома и бренди пьяны, ловят тех в океане, кто сдался на милость стихии...

    Мы стоим к океану спиной с ощущеньем стены. Он нам смотрит в затылок пронзительным взглядом мессии.


    Отсюда https://www.stihi.ru/avtor/domanskij
     
    Последнее редактирование: 10 янв 2019
  3. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    [​IMG]

    Рассвет приходит к тем, кто видел тьму
    Во всем ее убийственном величии…
    Кто плакал от людского безразличья
    Но безразличным не был ни к кому!

    Рассвет приходит к тем, кто был в пути,
    Не зная ни усталости, ни лени.
    Кто, обессилев, падал на колени,
    Но поднимался, продолжал идти!

    И, зажимая волю в кулаки,
    Вдруг находил ромашковое поле
    И, задыхаясь от щемящей боли,
    Свои ладони прятал в лепестки!

    К тем, кто, похоронив свои мечты
    И помянув их, устремлялся дальше.
    Кто мог, среди предательства и фальши
    Не растерять душевной чистоты…

    Нечаянно в небесной синеве
    Вдруг распахнутся солнечные двери…
    Рассвет приходит к тем, кто верил в свет.
    Абсурдно, до последнего. Но верил!

    Иван Андреев
     
  4. Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.376
    Симпатии:
    13.700
    сезонное настроение )

    Пастернак

    Как бронзовой золой жаровень,
    Жуками сыплет сонный сад.
    Со мной, с моей свечою вровень
    Миры расцветшие висят.
    И, как в неслыханную веру,
    Я в эту ночь перехожу,
    Где тополь обветшало-серый
    Завесил лунную межу.
    Где пруд - как явленная тайна,
    Где шепчет яблони прибой,
    Где сад висит постройкой свайной
    И держит небо пред собой.


    В траве, меж диких бальзаминов,
    Ромашек и лесных купав,
    Лежим мы, руки запрокинув
    И к небу головы задрав.Трава на просеке сосновой
    Непроходима и густа.
    Мы переглянемся и снова
    Меняем позы и места.И вот, бессмертные на время,
    Мы к лику сосен причтены
    И от болезней, эпидемий
    И смерти освобождены.С намеренным однообразьем,
    Как мазь, густая синева
    Ложится зайчиками наземь
    И пачкает нам рукава.Мы делим отдых краснолесья,
    Под копошенье мураша
    Сосновою снотворной смесью
    Лимона с ладаном дыша.И так неистовы на синем
    Разбеги огненных стволов,
    И мы так долго рук не вынем
    Из-под заломленных голов, И столько широты во взоре,
    И так покорны все извне,
    Что где-то за стволами море
    Мерещится все время мне.Там волны выше этих веток
    И, сваливаясь с валуна,
    Обрушивают град креветок
    Со взбаламученного дна.А вечерами за буксиром
    На пробках тянется заря
    И отливает рыбьим жиром
    И мглистой дымкой янтаря.Смеркается, и постепенно
    Луна хоронит все следы
    Под белой магией пены
    И черной магией воды.А волны все шумней и выше,
    И публика на поплавке
    Толпится у столба с афишей,
    Неразличимой вдалеке.

    Бунин

    И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
    И лазурь, и полуденный зной…
    Срок настанет — господь сына блудного спросит:
    "Был ли счастлив ты в жизни земной?"

    И забуду я все — вспомню только вот эти
    Полевые пути меж колосьев и трав -
    И от сладостных слез не успею ответить,
    К милосердным коленям припав.
     

Поделиться этой страницей