Необычное место, усадьба Петровское, недалеко от столицы. Сегодняшний день выдался неярким, солнца было мало. (А кто мне скажет, что в наших краях его много? Его тут всегда - почти всегда - "мало").(((((((( Возможно, раньше я написала бы о неярких и сдержанных красках воды в Москва-реке, которая делает в этом месте красивый поворот. Или о начинающихся проклёвываться почках ольхи. Или о милых котах, встреченных мной на территории Петропавловской церкви. (Котов, действительно было много, и , притом, весьма красивых. Правда, двое из них оказались искалеченными говнюками-людьми - у одного не доставало глаза, у другого - хвоста). Красивейшая усадьба претерпела много злоключений - не меньших, чем обитатели оной - коты. Например, усадебный дом должен был сделаться казино (!) и даже был отреставрирован снаружи в диковатый салатовый цвет, но будущего владельца казино (могу себе представить, как это заведение смотрелось бы в микрорайоне № 6 подмосковного города Лыткарино, среди серых хрущоб, населенных порой, по словам Яника, ярчайшими местными представителями отрицательной селекции, а также тихими бабулями, терпеливо водящими мимо ужасающей нищеты и полного разброда внучат в резиновых сапогах и китайских костюмчиках с ближайшей барахолки, а также среди разбросанного повсюду собачьего дерьма и глубоких грязных луж) почему-то взяли и посадили. И блистательная идея Лас-Вегаса в отдельно взятом рабочем (колхозном, совхозном) посёлке, а это всё - бывшая территория совхоза "Петровское" - не состоялась. Такие вот дела. Не повезло парню. Всё медным тазом накрылось. Стоит теперь одиноко на горе господский дом, смотрит на мир пока ещё целыми застеклёнными окнами и удивляется, что за сброд тут шатается, матерится по кустам, водку хлещет и шашлыками закусывает - на запущенной детской площадке, рядом со сломанными советскими каруселями? И не фига сам не понимает. Потому что понять всё это - НЕВОЗМОЖНО. Тем более - старому дворянскому обиталищу. Что еще интересного сказать? Есть вокруг парк. Он кружит вокруг дома, уходя куда-то вдаль своими не очень старыми липами - им всего-то, может, лет по сто. Доступ в парк частично замусорен, частично преграждён сараюгами, выстроенными гражданами в советское время. Особого внимания заслуживают сараи-землянки, выкопанные прямо в полых холмах , в которых , увы, хранят свои запасы отнюдь не джентри. Местные представители мужского населения несут на себе неизгладимую печать непрерывного, как минимум, в трёх поколениях, запойного пьянства, коммунальных разборок с битьём женской половины населения , беготни с разбитыми бутылками под весёлую матерную ругань соседей с последующим сажанием в кутузку к таким же точно татуированным товарищам по несчастью. Это субъекты с вялой походкой, навсегда опущенными плечами, с глубокой печалью и пронырливостью потомственного ворья и прохвостья на лице, исчезающим задом, в кошмарной чёрной одежде, успешно избежавшей стирки. Шаркая, они пробираются через автостоянку, курят дешёвые сигареты и ничего не хотят от жизни, кроме этого бесплодного шатания туда-сюда. Что ещё рассказать? Существуют обломки - то ли старого прошлого, то ли нового несостоявшегося бытия - симпатичные граждане, которые здороваются с тобой, идущей от реки вверх, по холму, и тебя видя в первый и, возможно, в последний раз. Вдоль ручья, отдающего канализацией, можно сойти к размытому обильным сошествием снега и паводками берегу Москвы- реки. Там, среди множества истончённых и источенных ветром и морозом раковин-жемчужниц (!), среди палой рыжей листвы и коряг, следы наполняются водой. Река абсолютно неподвижна, неподвижны голые ивы, неподвижны их отражения в воде. Каждый звук в этом месте предельно отчётлив и безобманен. Сталкер с противоположного берега реки окликает двух чёрных собак, они мечутся по мокрому песку, догоняя друг друга, взбираются на обрывистый берег, снова сбегают вниз и, в конце концов, исчезают за поворотом. На горизонте - голубые купола и крестики Николо-Угрешского монастыря гор. Дзержинский, чей мэр был убит много лет назад. Говорят, хороший был человек, не воровал, много сделал для города. Купола и крестики на фоне Капотни - места , совершенно инфернального. Зона она и есть зона. Правда, намного более открытая, чем в фильме А. Тарковского. Сочетание необыкновенно красивого, необычного ландшафта и омерзительных последствий человеческого присутствия. Николо-Угрешский монастырь на фоне местечка Капотня (район Москвы)