Воспоминания о Тоскане. Пыльные дороги ведут в Тоскану… Разрезая крыльями воздух, со свистом носятся стрижи – вверх-вниз, вверх-вниз, словно на невидимых качелях. За поворотом дороги, над крышами маленьких домиков старого села Быково открывается видение Тосканы… Среди яблонь, усыпанных незрелыми яблоками, вырастает Владимирская церковь. Серый мрамор колонн, арочные окна в стреловидном обрамлении, готические башенки по разные стороны купола – итальянское чудо ближнего Подмосковья. Полукругом изогнутые лестницы по обе стороны сизого от старости фасада поднимаются в верхний храм, ступени движутся в особом ритме, создавая ощущение музыкальной фразы. Серый благородный «мрамор», из которого сложена церковь, оказывается отшлифованным известняком. Плиты церковного двора заросли белым клевером, мелкой ромашкой, полевой гвоздикой… Несмотря на годы забвения, храм сохранил итальянское изящество, но стал более строгим и лиричным, под стать земле, на которой вырос. В горячее июльское небо улетают тонкие шпили башенок, стрельчатые завершения окон, унося прочь от земли тосканское чудо – Церковь Владимирской Божьей Матери. И стрижи провожают этот полет звонкими криками неземного восторга. Свет Изначальный Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных,Все зримое опять покроют воды,И Божий лик изобразится в них. (Ф.И. Тютчев) У подножия холма, заросшего жесткими травами, приютилась маленькая церковь с купальней. Когда-то была здесь свалка - источник забросали каменьями, спрятали от глаз людских, и заросли дороги к воде живой, прервались нити между прошлым и настоящим. Но, Свет изначальный неистребим – убрали мусор, и забил источник, и церковь поднялась над колодезем… В церкви запах – знакомый с детства – запах дерева, воска и ладана. Запах чистой деревенской избы. Так что заплачешь слезами сладкими, и задрожит, заиграет солнечными зайчиками воздух. А если спуститься по теплым деревянным ступеням к воде, увидишь – в купальне дна нет. Под воду уходят ступени лестницы с перилами резными, стены желтые с иконами и молитвенным чином, оконца звонкие, снопы света и купол, солнцем позолоченный. Там, в глубине колодезной Храм Божий выстроен нерукотворный. Иконы мерцают, и по стенам солнечные зайчики скачут. В бездонности Бог живет. Окунешься в такую воду – и через колодезь в Храм войдешь. В душистой тиши… В душистой тиши, Между царственных лип… (А.А. Ахматова) Белая колоннада усадьбы Пехра – Яковлевское плавным полукружием делит пространство на «здесь» и «там»: здесь - временное, там – вечное. Здесь – окрестности подмосковного города, дороги, машины, шумная, суетливая жизнь, там – вечные липы, тихие аллеи, белые колонны, причудливая игра света и тени. Старые львы застыли по сторонам лестницы, на белых мордах – блики солнечного света. Солнечный свет вездесущ. Он широкими полосами ложится на дорожки пустынного парка, легкими мазками трогает листву цветущих лип. Он горстями бросает желтые монетки в давно пересохший фонтан, переливается маленькими радугами на болотных травах усадебного пруда. Здесь, в зарослях осоки, среди камышей живут семейства чаек. И это тоже вечное. В зеленоватой прохладе липовых аллей, забываешь обо всем, что связывает с миром и даешь волю фантазии. Каждая минута наполняется ожиданием чуда. Вот проснулись вечные стражи – львы и, потягиваясь, сошли с постамента. Вот ожил фонтан на лужайке, и в небо забили водяные струи. Блеснул на солнце пруд, и летнее небо отразилось в нем. На выметенных аллеях парка зашелестели шелками дамы. Запахло душистым табаком, резедой и розами. Приглашая гостей к чаепитию, в столовой тонко зазвенел чайный сервиз. Повеяло свежезаваренным чаем, и долго-долго таял в теплом вечереющем воздухе нездешний аромат ванили. В церкви зазвонили к вечерней службе, и часы в гостиной торжественно пробили шестой час пополудни. Все стихло, только еле слышно шелестела золотая листва душистых лип. Словно корабль, уходящий в дальнее плавание, старинная усадьба поворачивалась на закат, и огромное солнце заливало ее прощальными лучами. Травяная хижина Кто почувствует время?.. Пролетели столетья, волнами прокатились над шепчущими травами весенние дожди. Стихли все грозы в мире. Облака задевают крышу травяной хижины, так низко плывут они… Слышен облачный шорох, или это ветер вздыхает в полях, одинокий? Века пронеслись, время утекло, только в маленькой хижине все так же светит огонек, дрожит пламя светильника, шумит в чайнике вода. Облака веков проплывут над хрупкой травяной крышей, а в бедной хижине хозяин будет так же разливать по маленьким чашкам дымно-терпкий зеленый чай, и гости будут медленно пить его и вести долгие безмолвные беседы… Нирвана В запущенном парке зеленоватым стеклом тускло поблескивает пруд. Гладь воды, по краям затянутая ряской, неподвижна и печальна. Стая молодых уток бесшумно скользит вдоль низких берегов, поросших осокой. Кажется, они – единственные обитатели этого странного места, да еще одичавшая кошка в густом подлеске. Да ветер, тревожащий листву, уныло поющий в камышовых зарослях. Старые деревья – замшелые черные дубы и тенистые задумчивые липы, шумливые клены и суховатые лиственницы греются под лучами летнего солнца, вспоминают былое. Зеленое золото листвы колышется, течет… Кряжистая ива у старицы речки Быковки серебряной сетью веток ловит ветер, а попадается солнце… Бьются солнечные лучи, словно золотые рыбки выплеснулись на берег. Парк живет тихой жизнью - далекий от суеты нынешних дней и равно чуждый прошлому дворянской усадьбы. Отрешенность царит повсюду. На островке прячется беседка, пятна солнечного света лежат на белизне колонн, отражение минувшего дробится в зелено-черном зеркале пруда. На холме, розовом от полевой гвоздики – усадебный дом - английский замок – особняк. Серые кариатиды поддерживают балкон с балюстрадой из подмосковного известняка. Запыленные окна бывшей бальной залы всматриваются в лиловые дали. На плитах лестницы, нагретых солнцем, славно полежать в ясный, ветреный день. Если долго смотреть в небо, кажется, что и дворец этот, позабывший своих прежних владельцев - славу и гордость России, и заброшенный парк уплывают далеко-далеко. И тогда хочется уплыть вместе с ними, уплыть навсегда и никогда более не возвращаться. Фото сделаны мною в усадьбах Пехра-Яковлевское и Быково.
