Чёрный день календаря.

Тема в разделе "Беседка", создана пользователем Мила, 26 апр 2016.

  1. TopicStarter Overlay
    Мила

    Мила Guest

    [​IMG]


    Я помню этот день и короткое сообщение в новостях об аварии на АЭС в Припяти. Я сижу со спящим годовалым сыном на руках в комнате родителей и озабочена совсем другими вещами (потом, через неделю-полторы, нужно сказать, сын как-то непонятно болел, врач мрачно посоветовала дать ему проголодать пару дней, потом всё прошло). И вот я сижу и не понимаю масштаб произошедшего, а мама почему-то говорит с какой-то отчаянной интонацией "Ну всё..." "Что - всё?" - спрашиваю я. Она отвечает: "Это почти атомная война".
    Не только до меня - до всей страны случившееся доходило очень медленно. Помню, с какой издёвкой рассказывали в советских новостях об иностранцах, улетавших из СССР: они переодевались по прилёту в другую, выданную им одежду, а прежнюю одежду у них забирали. Ну прямо обхохочешься над этим паникующим, трусливым западом.
    У нас "ликвидаторов" собирали по всей стране, так одни тётки завидовали другим тёткам, у которых мужья ехали в Припять. Это воспринималось, видимо, как поездка на Крайний Север за длинным рублём. Повезло...
    А чего стоят первомайские демонстрации с бумажными цветочками и шариками в заражённых городах. У людей подкашивались ноги, а они маршировали ликующими колоннами.
    Всё будет потом - осознание, ужас и гнев.
    А пока страна сидит у телевизоров с детьми на коленях и едва соображает, что же происходит.


    [​IMG]
    [​IMG]
    [​IMG]
    [​IMG]



    "В те годы появился термин «духовный Чернобыль», который, к сожалению, очень быстро стал штампом. Чернобыль стал символом не только техногенной катастрофы, но и катастрофы моральной. Тотальное вранье, лицемерие, отсутствие естественных человеческих инстинктов, ставшие уже нормой, сравнивали с радиаций, чье воздействие также незаметно, но смертельно опасно. Техногенная катастрофа случилась со страной 26 апреля, но моральная – гораздо раньше; 1 мая 1986 года это просто многим стало окончательно ясно".

    Андрей Архангельский

    Источник.
     
    Последнее редактирование модератором: 26 апр 2016
  2. La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Моя подруга Наталья Исаенко работала с детьми в районах, затронутых действием радиации, потом у нее тоже были проблемы со здоровьем. Это было спустя десятилетия после аварии.

    А я в эти дни безвылазно торчала на улице, гуляла, было солнце и сильный ветер.
     
  3. list

    list Модератор

    Сообщения:
    6.768
    Симпатии:
    3.475
  4. Владимир К

    Владимир К Гость

    Сообщения:
    1.092
    Симпатии:
    299
  5. TopicStarter Overlay
    Мила

    Мила Guest

    [​IMG]


    "— Дидусь, не надо бы вам на солнце-то сидеть. Опасно это сейчас.
    — Э, доча, о чем ты? Мы вон, фашистов победили, что, с радиацией какой-то там не справимся, что ли?

    Из моего разговора в Киеве 1 мая 1986 года

    Пожалуй, главное, что подарил мне Чернобыль, — это многолетнюю дружбу с Костей Чечеровым, выдающимся исследователем, отдавшим жизнь изучению причин аварии. Костя ушел в иные миры в ноябре 2012, ушел счастливым, потому что успел узнать и понять про Чернобыль все.
    Чечеров был членом Комплексной экспедиции Курчатовского института, в составе которой на ЧАЭС работали специалисты из Москвы, Ленинграда, Киева и других городов. За два дня до смерти в последнем своем интервью Костя, уже прикованный к постели и смотрящий в вечность, произнес вот такие слова:
    «Столько было всего наворочено, что я бы сказал так: истинной катастрофой была не авария на 4-м блоке, а ликвидация последствий».
    И он знал, о чем говорил. Знал, потому что это Костя с товарищами исползали на собственных пузах все помещения внутри реактора в поисках топлива, это Костя собирал ленты самописцев с приборов летом 86-го, когда партия объявила, что 4-й блок вновь заработает в сентябре, это он и его друзья вновь и вновь возвращались для измерений оставшегося топлива к так называемой «слоновьей ноге» — затвердевшей черной лаве, вытекшей прямо из активной зоны реактора. Мощность излучения там была до 10 тысяч рентген в час.
    Как-то я делала с Костей большое интервью, в котором назвала его «ядерным Мафусаилом», — Костина доза за все время работы в реакторе была выше 2500 рентген. Для сравнения — допустимая доза для профессионалов, работающих в ядерной энергетике, была на тот момент пять рентген за год…
    Что же выяснили ученые? А выяснили главное — это был ядерный взрыв, в результате которого большая часть топлива, примерно процентов 90, вылетела из реактора и распылилась над планетой, в основном в северном полушарии. И получалось, что все жертвы, все мобилизованные люди, все свинцовые фартуки и лопаты, все страдания, болезни, ужасы, страхи — все это было напрасно. И надо было одно — собрать вот такую железную группу единомышленников, понимающих опасность радиационного облучения, имевших цель, знания и желание работать, — и дать ей возможность спокойно это делать.
    Но победила «политическая физика» — необходимо было как-то успокаивать народ и мир, а тут партия знала только один способ — закидывание шапками.
    Напомню, что после гораздо менее существенной аварии на станции на Три-Майл-Айленде власти США разрешили работы на ней только через пять лет.
    В одном из походов инженеров из группы Чечерова в реактор в ноябре 1990 года участвовала и я. Это, конечно, была экскурсия для фотографа: доза, полученная мной, смешна — те самые разрешенные для профессионалов пять рентген. Набрала я их, правда, за несколько часов, но ведь все равно только пять…
    <...>
    Лезли мы во всей этой неудобной одежде куда-то наверх — и довольно долго. Многие ошибочно считают, что реактор находится где-то под землей — на самом деле, 4-й реактор ЧАЭС — это 35,5 метра над землей.
    И вот дальше, когда шли через комнату с пультами управления, накрытыми теперь пластиком, через машинный зал, мимо искореженных турбин, валявшихся повсюду труб, кусков металла самого разного цвета и формы, начало приходить ощущение полнейшего ничтожества человека перед силами природы. Там стояла мертвая тишина, стрелы солнечных лучей из дырок в саркофаге и танцующая в этих стрелах мелкая пыль превращали этот апокалипсис в какую-то странную театральную красоту. Никогда в жизни я больше не видела такой красивой и такой смертельной сцены.
    Еще более смертельная сцена была впереди — в центральном реакторном зале, там, где в результате взрыва встала на ребро крышка реактора, которую ребята называли «Елена». Мы смотрели на нее через разбитое стекло операторской. Я чуть подвинулась вперед.
    «Лучше не лезь — там две тысячи рентген», — тихо, боясь меня спугнуть, сказал сзади дозиметрист Юра Кобзарь.
    Снять мне удалось немного, но, как оказалось, достаточно для получения любимой всеми фотожурналистами награды Золотой Глаз на World Press Photo. Снимки эти обошли весь мир, в моей же собственной стране несколько карточек было напечатано в профессиональном журнале «Советское Фото» в 1991 году, а потом еще парочка — в черно-белом варианте в «Новой Газете».
    Я очень рада, что пришла пора напечатать их все".

    Виктория Ивлева


    [​IMG]
    Слева: Мой «фонивший» Никон. Оттирали мы его довольно долго. В качестве «оттирки» приходилось использовать чистый медицинский спирт, больше ничего не помогало.
    Справа: Игорь Михайлов и Виктория Ивлева после похода в Центральный реакторный зал четвертого реактора

    [​IMG]
    [​IMG]
    [​IMG]
    [​IMG]
    [​IMG]
    [​IMG]
    [​IMG]
    [​IMG]
    [​IMG]

    Фотографии Виктории Ивлевой

    Источник.
     
  6. TopicStarter Overlay
    Мила

    Мила Guest

    [​IMG]


    "После разразившейся катастрофы на Чернобыльской атомной электростанции имя академика Валерия Легасова не сходило со страниц как зарубежных, так и советских газет. Он появился в Припяти одним из первых и провел около разрушенного 4-го блока вместо допустимых двух-трех недель около четырех месяцев. Схватив при этом дозу радиации в 100 бэр.
    Именно он предложил засыпать с вертолетов горящий реактор смесью бора, свинца и доломитовой глины. И именно Легасов настоял на немедленной и полной эвакуации города энергетиков Припяти.
    Радиоактивное облако устремилось в том числе и в сторону Европы. Советскому Союзу грозили многомиллионные иски. Но после честного и откровенного доклада Легасова на конференции экспертов МАГАТЭ в Вене, который длился 5 часов, отношение к СССР смягчилось.
    Правда о Чернобыле не всем пришлась по вкусу. Дважды его выдвигали на звание Героя Социалистического Труда и оба раза вычеркивали из списков.
    27 апреля 1988 года академика Легасова нашли мертвым...
    <...>
    После школы как золотой медалист он мог выбрать любой вуз, но пошел в Менделеевку, на физико-химический факультет МХТИ, который готовил специалистов для атомной промышленности и энергетики.
    Валерия Легасова, представившего блестящую дипломную работу, оставляли в аспирантуре, но он решил отправиться на Сибирский химический комбинат, где нарабатывали плутоний для ядерного оружия. За ним в Северск отправилась большая группа выпускников.
    Судьба многое дала Валерию Алексеевичу Легасову, а потом отняла. В 36 лет он стал доктором химических наук, в 45 — действительным членом Академии наук. За свои работы по синтезу химических соединений благородных газов был удостоен звания лауреата Государственной и Ленинской премий.
    В 1984 году он стал первым заместителем директора Института атомной энергии имени Курчатова, а через два года грянула чернобыльская катастрофа.
    Ночью 26 апреля в профильные институты с Чернобыльской атомной электростанции пришел зашифрованный сигнал: «1, 2, 3, 4». Специалисты поняли, что на станции возникла ситуация с ядерной, радиационной, пожарной и взрывной опасностями.
    Валерия Легасова включили в правительственную комиссию, хотя он был специалистом по физико-химическим процессам. Многие потом недоумевали, почему от института имени Курчатова не поехал в Чернобыль никто из реакторщиков? Было немало тех, кто считал, что химика-неорганика Легасова попросту подставили.
    — Отец не должен был оказаться в Чернобыле, — говорит дочь академика, Инга Валерьевна Легасова. — У него была специальность «физическая химия», он занимался взрывчатыми веществами. 26 апреля была суббота. Отец вместе с академиком Александровым сидел на заседании президиума Академии наук СССР. Анатолию Петровичу позвонили по «вертушке». Нужно было кого-то из ученых включить в правительственную комиссию. Все остальные замы Александрова из института имени Курчатова были вне зоны досягаемости. А уже готов был правительственный самолет. Отец отправился во «Внуково», в тот же день спецрейсом улетел в Чернобыль.
    На месте выяснилось, что на 4-м блоке станции во время проведения внештатного испытания работы турбоагрегата в режиме свободного выбега произошло последовательно два взрыва. Реактор полностью разрушен.
    Опыта ликвидации таких аварий в мире не существовало.
    Академик Легасов был единственным ученым, работавшим в те дни на месте катастрофы. Обладая служебной въедливостью и бесстрашием, на армейском вертолете он подобрался к «этажерке», трубе АЭС, совершил облет аварийного четвертого блока и увидел, что идет свечение… Чтобы проверить, идет ли наработка короткоживущих радиоактивных изотопов, академик на бронетранспортере подошел вплотную к завалу 4-го блока. Выйдя из машины, сделал нужные измерения.
    Благодаря Легасову удалось установить, что показания датчиков нейтронов о продолжающейся ядерной реакции недостоверны, так как они реагировали на мощнейшее гамма-излучение. На самом деле котел «молчал», реакция остановилась, но шло горение реакторного графита, которого там было целых 2500 тонн.
    Нужно было предотвратить дальнейший разогрев остатков реактора, а также уменьшить выбросы радиоактивных аэрозолей в атмосферу.
    Президент Академии наук СССР Анатолий Александров посоветовал вывезти и захоронить остатки реактора. Но там был высокий уровень радиации, «светило» по тысяче рентген в час.
    И именно Легасов предложил забросать зону реактора с вертолетов смесью из борсодержащих веществ, свинца и доломитовой глины. И подкрепил это необходимыми расчетами.
    «Пломбируя» реактор, пилоты вертолетов сбросили в него более 5 тысяч тонн всевозможных материалов. Валерий Легасов сам поднимался на вертушке, находясь над развалом по 5–6 раз в день. Бортовой рентгенометр с максимальной шкалой 500 рентген в час зашкаливало…
    Легасов работал как одержимый, дозиметр часто оставлял в раздевалке, рентгенами не козырял.
    — Я с сыном прилетела из Парижа, где мы с мужем работали в советском посольстве, на следующий день после чернобыльской катастрофы. Предстоял отпуск, — рассказывает Инга Валерьевна. — Встречала нас одна мама. У нее было такое выражение лица, что я сразу спросила: «Что с папой?» Мама сказала: «Я должна тебя предупредить, что мы его теряем». Она знала характер отца, знала, что он полезет в самое пекло. Из тех, кто работал на месте катастрофы, он был единственным ученым. Он прекрасно понимал, на что идет и какие дозы получает. Но иначе невозможно было оценить масштаб катастрофы. Издалека понять, что происходит, было нельзя. Чувство ответственности гнало его вперед. Нужно было быстро принимать решение, а советоваться ему было не с кем. Да и времени не было на советы.
    И именно отец убедил председателя правительственной комиссии Бориса Щербину, что первое, что они должны сделать в ближайшие 24 часа, это эвакуировать из Припяти людей. Это была его инициатива. В срочно порядке из всех ближайших крупных городов пригнали автобусы и вывезли людей, чем очень многим спасли жизни.
    Город опустел. На месте работали только ликвидаторы.
    Достоверной информации о том, что происходит в Чернобыле, не было. Академик Легасов предложил создать группу из опытных журналистов, которые бы ежедневно освещали событие и рассказывали населению, как себя вести. Предложение Валерия Алексеевича не отвергли, но пресс-группу так и не создали.
    — Боялись паники, поэтому старались не разглашать информацию. Это был тот пункт, по которому у отца возник конфликт с тогдашним руководством страны, — говорит Инга Валерьевна. — Отец предлагал, наоборот, широко информировать население, чтобы люди понимали, что происходит, и знали, как себя вести.
    Жена академика, Маргарита Михайловна, вспоминала, что первый раз Валерий Алексеевич вернулся в Москву 5 мая. Похудевший, облысевший, с характерным «чернобыльским загаром» — потемневшим лицом и кистями рук. Близким признался, что на месте катастрофы не оказалось респираторов, запасов чистой воды, лекарств, чистых резервных продуктов питания, а также препаратов йода для проведения необходимой профилактики.
    Из магнитофонных записей, надиктованных академиком Легасовым: «На станции — такая неготовность, такая безалаберность, такой испуг. Как сорок первый год, но еще в худшем варианте. С тем же Брестом, с тем же мужеством, с той же отчаянностью, с той же неготовностью…»
    5 мая 1986 года, как только закончилось заседание политбюро, Валерий Легасов вновь улетел на место аварии. Он единственный из первого состава правительственной комиссии продолжил работу в ее втором составе.
    Домой вернулся уже 13 мая с охрипшим голосом, непрекращающимся кашлем и бессонницей.
    — После возвращения из Чернобыля у него взгляд стал потухшим, — рассказывает Инга Валерьевна. — Он сильно похудел. На фоне сильнейшего стресса не мог есть. Он понимал масштаб трагедии и ни о чем другом, кроме чернобыльской катастрофы, думать не мог. За несколько лет до этой страшной аварии на заседании физической секции Академии наук СССР, когда шло обсуждение конструкции ядерных реакторов, отец предлагал сделать для них защитный колпак. Его предложение не восприняли всерьез. Сказали, какое, мол, ты отношение имеешь к ядерной физике? После чернобыльской катастрофы он понимал, что если бы тогда ему хватило ресурсов доказать свою правоту, то последствия аварии не были бы такими ужасными.
    Тем временем были поданы списки на награждения тех, кто принимал участие в ликвидации аварии. Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев лично вычеркнул имя Легасова, сославшись на то, что «другие ученые не советуют». Валерий Алексеевич был из Курчатовского института, где проектировался реактор РБМК-1000, который работал в Чернобыле. Никто не стал разбираться, что Легасов тогда еще не работал в институте.
    <...>


    [​IMG]


    В августе 1986 года в Вене состоялось специальное совещание Международного агентства по атомной энергетике (МАГАТЭ). Чтобы разобраться с чернобыльской трагедией, на мероприятие собрались более 500 экспертов из 62 стран. «На амбразуру» опять кинули Легасова.
    Став адвокатом Советского Союза перед судом мирового сообщества, он читал доклад 5 часов. Собралось 2 тома материалов. Валерий Алексеевич провел детальный анализ катастрофы. Сделал это правдиво и открыто. Говорил без оглядки на «верха», без страха за репутацию. Экспертов поразила информированность советского академика. Когда Легасов закончил выступление, его приветствовали стоя и даже вручили флаг МАГАТЭ.
    Ожидалось, что эксперты потребуют от Советского Союза возместить ущерб от радиоактивного облака, которое после аварии устремилось в Европу. Радионуклиды йода и цезия были разнесены на значительной части европейской территории.
    Валерий Легасов пробил завесу лжи и умолчания вокруг Чернобыля. Раскрыв подлинный характер катастрофы, он, по сути, спас страну от многомиллионных исков.
    — Там ситуация была действительно непростая, — говорит Инга Валерьевна. — Ехать на совещание МАГАТЭ должен был тоже не он, вызывали руководителя государства. О том, что произошло в Чернобыле, должен был докладывать Горбачев. Но, насколько я знаю, Михаил Сергеевич сказал, что пусть едет ученый, который принимал участие в ликвидации последствий аварии. Над докладом работала целая группа специалистов. Он готовился у нас на глазах. Отец часто брал документы домой. Несколько дней у нас дома оставались ночевать ученые и специалисты. Отец многократно проверял все цифры. Он лично должен был убедиться, что все они абсолютно правдивые. Доклад получился очень подробный и очень честный.
    <...> ...начиная с 15 минуты доклада в зале наступила гробовая тишина. Легасова слушали, затаив дыхание. И записывали за ним числа. Доклад длился 5 часов, и еще час отец отвечал на вопросы. Без всякого перерыва. Своей основной задачей он видел не оправдать Советский Союз, не скрыть какую-то информацию, а, наоборот, объяснить мировому сообществу, как в таких ситуациях надо себя вести. У него уже тогда возникла мысль о создании института по безопасности.
    Своим мышлением и откровенным выступлением Валерий Легасов опередил время. Перестройка и гласность наступят позже.
    Но правда о Чернобыле понравилась не всем. Например, в руководстве Министерства среднего машиностроения были крайне недовольны самостоятельностью академика Легасова. (Доклад был одобрен правительством во главе с Николаем Рыжковым, минуя Минсредмаш.) Были те, кто требовал привлечь авторов этого 700-страничного доклада к уголовной ответственности за разглашение секретных данных.
    <...>
    Легасова начали травить… Он был другой. Был лишен высокомерия и чванства, держался просто, при этом частенько нарушал субординацию. Друзья рассказывали, что Валерий Алексеевич мог часами в рабочем кабинете обсуждать заинтересовавшую его идею с кем-нибудь из рядовых сотрудников. А ученые со званиями сидели, дожидаясь своей очереди в приемной.
    Легасов был чужой. Задолго до аварии обращал внимание на несовершенство реакторов РБМК. Говорил, что они обеднены системами управления и диагностики. Что в них заложен огромный потенциал химической энергии: много графита, много циркония и воды. И нет систем защиты, независимых от оператора. При этом предлагал революционные решения, чем подрывал основы сложившейся академической структуры. Что не могло не вызвать ярость академиков-ретроградов.
    Когда кругом кричали: «Дальше, выше, быстрее!», — Валерий Алексеевич призывал задуматься: «А какой ценой?»
    Из магнитофонных записей, надиктованных академиком Легасовым: «У меня в сейфе хранится запись телефонных разговоров операторов накануне произошедшей аварии. Мороз по коже дерет, когда их читаешь. Один спрашивает у другого: «Тут в программе написано, что нужно делать, а потом зачеркнуто многое, как же мне быть?» Второй немножко подумал: «А ты действуй по зачеркнутому!» Вот уровень подготовки таких серьезных документов: кто-то что-то зачеркивал, ни с кем не согласовывая, оператор мог правильно или неправильно толковать зачеркнутое, совершать произвольные действия — и это с атомным реактором! На станции во время аварии присутствовали представители Госатомэнергонадзора, но они были не в курсе проводимого эксперимента!»
    <...>
    На аварийную Чернобыльскую атомную станцию академик приезжал 7 раз. Ему нездоровилось: постоянно тошнило, изматывали сухой кашель и головные боли. У него был ослаблен иммунитет. При этом он продолжал работать по 12 часов в день.
    1 сентября 86-го Валерию Легасову исполнилось 50 лет. Академик был представлен к званию Героя Социалистического Труда. Но министр среднего машиностроения выступил «против». Валерию Алексеевичу припомнили чересчур откровенную оценку причин чернобыльской аварии. В результате он получил от министерства только именные часы «Слава».
    Вскоре врачи выявили у Валерия Легасова радиационный панкреатит, лучевую болезнь 4-й степени. В крови были обнаружены миелоциты, стало понятно, что затронут костный мозг.
    В больнице академика навещали друзья. Маргарита Михайловна приходила к мужу с его любимой собакой чау-чау Томасом Лю. Жена была для Валерия Алексеевича и любимой женщиной, и другом, и собеседницей, и сиделкой.
    Весной 1987-го состоялись перевыборы в научный совет института. Голосование было тайное. «За» Валерия Алексеевича проголосовали 100 человек, «против» — 129. Легасов еще раз столкнулся с откровенной враждебностью.
    Жена академика, Маргарита Михайловна, вспоминала, что, почувствовав пренебрежение к собственной личности, он пережил глубокий психологический кризис.
    — Для отца это стало полной неожиданностью, — говорит, в свою очередь, Инга Валерьевна. — Он не знал, как на это реагировать. Я считаю, что это был удар под дых, причем заранее спланированный и подготовленный.
    У академика стали отниматься пальцы левой руки, неметь правая рука и нога. Медики констатировали у него реактивную депрессию... Осенью 87-го, находясь в больнице, он принял на ночь большую дозу снотворного. Но вовремя удалось вызвать врачей, Валерию Алексеевичу промыли желудок, спасли.
    Друзьям в тот непростой период академик признавался: «У меня внутри все сожжено».
    — После чернобыльской катастрофы отец многое переосмыслил, — говорит Инга Валерьевна. — Он был патриотом, тяжело переживал за произошедшее, за страну, за людей, которых коснулась авария. Он переживал за нерожденных детей, брошенных в зоне отчуждения животных. Это растревоженное милосердие, которое ему было присуще, видимо, и жгло его изнутри.
    А 27 апреля 1988 года, во вторую годовщину чернобыльской аварии, Валерия Легасова нашли у себя в домашнем кабинете повешенным. Официальная версия — самоубийство.
    28 апреля Легасов должен был огласить правительству данные своего собственного расследования причин чернобыльской катастрофы. По некоторым данным, часть записей, которые начитывал Валерий Алексеевич на диктофон, была стерта.
    — Я не знаю, что было стерто. Тот архив, который был в семье, сохранился. В Интернете ходит немало расшифровок записей, которые действительно принадлежат отцу, но есть и те, которые к нему не имеют никакого отношения, — говорит Инга Валерьевна.
    Проверялась версия и о доведении до самоубийства, но она не нашла подтверждения. Следствие сделало вывод: Валерий Легасов покончил с собой в состоянии депрессии.
    «Его сломали система и стая, которая ее охраняла», — считал профессор МГУ имени Ломоносова Юрий Устынюк.
    «Прямого виновника его гибели не было: никто нож не взял, в грудь не воткнул. Но были люди, которые, зная о нездоровье Легасова, разыгрывали эту карту и довели его до гибели», — говорил заместитель директора Института атомной энергии имени Курчатова в 1988 году, академик Феоктистов.
    — Мы понимали, что человек уходит из жизни, — говорит, в свою очередь, Инга Валерьевна. — Отец постепенно перестал есть, перестал спать. Сильно похудел. Лучевая болезнь — страшная вещь. И отец прекрасно понимал, как он будет уходить, как это будет мучительно. Наверное, он не хотел быть в тягость маме. Он ее обожал. До последнего дня писал ей стихи, признавался в любви.
    Уже после смерти академика Маргарита Михайловна запросила официальный документ о радиационной дозе, полученной ее мужем в Чернобыле. На «счету» Валерия Алексеевича было 100 бэр, в то время как предельно допустимая доза для ликвидаторов была 25.
    Все последующие годы о катастрофе на Чернобыльской атомной станции старались забыть. Стране не нужны были ее герои.
    Только спустя десять лет после аварии, в сентябре 1996 года, президент Борис Ельцин посмертно присвоил Валерию Легасову звание Героя России".


    [​IMG]
    Валерий Легасов

    Источник.
     
  7. TopicStarter Overlay
    Мила

    Мила Guest

    "Лишь через пять дней после взрыва, 1 мая 1986 года, советские власти в Чернобыле сделали страшное открытие: активная зона взорвавшегося реактора всё ещё плавилась. В ядре содержалось 185 тонн ядерного топлива, а ядерная реакция продолжалась с ужасающей скоростью.
    Под этими 185 тоннами расплавленного ядерного материала находился резервуар с 5 миллионами галлонов воды. Вода использовалась на электростанции в качестве теплоносителя, и единственным, что отделяло ядро плавящегося реактора от воды, была толстая бетонная плита. Плавившаяся активная зона медленно прожигала эту плиту, спускаясь к воде в тлеющем потоке расплавленного радиоактивного металла.
    Если бы это раскалённое добела, плавящееся ядро реактора коснулось воды, оно бы вызвало массивный, загрязнённый радиацией паровой взрыв. Результатом могло бы стать радиоактивное заражение большей части Европы. По числу погибших первый чернобыльский взрыв выглядел бы незначительным происшествием.
    Так, журналист Стивен Макгинти писал: «Это повлекло бы за собой ядерный взрыв, который, по расчётам советских физиков, вызвал бы испарение топлива в трёх других реакторах, сравнял с землёй 200 квадратных километров, уничтожил Киев, загрязнил систему водоснабжения, используемую 30 миллионами жителей, и на более чем столетие сделал северную Украину непригодной для жизни» («The Scotsman» от 16 марта 2011 года).
    Школа российских и азиатских исследований в 2009 году привела ещё более мрачную оценку: если бы плавящаяся сердцевина реактора достигла воды, последовавший за тем взрыв «уничтожил бы половину Европы и сделал Европу, Украину и часть России необитаемыми на протяжении приблизительно 500 000 лет».
    Работавшие на месте эксперты увидели, что плавившееся ядро пожирало ту самую бетонную плиту, прожигало её, с каждой минутой приближаясь к воде.
    Инженеры немедленно разработали план по предотвращению возможных взрывов оставшихся реакторов. Было решено, что через затопленные камеры четвёртого реактора в аквалангах отправятся 3 человека. Когда они достигнут теплоносителя, то найдут пару запорных клапанов и откроют их, так чтобы оттуда полностью вытекла вода, пока с ней не соприкоснулась активная зона реактора.
    Для миллионов жителей СССР и европейцев, которых ждала неминуемая гибель, болезни и другой урон ввиду надвигавшегося взрыва, это был превосходный план.
    Чего нельзя было сказать о самих водолазах. Не было тогда худшего места на планете, чем резервуар с водой под медленно плавившимся четвёртым реактором. Все прекрасно понимали, что любой, кто попадёт в это радиоактивное варево, сможет прожить достаточно, чтобы завершить свою работу, но, пожалуй, не более.
    Советские власти разъяснили обстоятельства надвигавшегося второго взрыва, план по его предотвращению и последствия: по сути, это была неминуемая смерть от радиационного отравления.
    Вызвались три человека.
    Трое мужчин добровольно предложили свою помощь, зная, что это, вероятно, будет последнее, что они сделают в своей жизни. Это были старший инженер, инженер среднего звена и начальник смены. Задача начальника смены состояла в том, чтобы держать подводную лампу так, чтобы инженеры могли идентифицировать клапаны, которые требовалось открыть.
    На следующий день чернобыльская тройка надела снаряжение и погрузилась в смертоносный бассейн.
    В бассейне царила кромешная тьма, и свет водонепроницаемого фонаря у начальника смены, как сообщается, был тусклым и периодически гас.
    Продвигались в мутной темноте, поиск не приносил результатов. Ныряльщики стремились завершить радиоактивное плавание как можно скорее: в каждую минуту погружения изотопы свободно разрушали их тела. Но они до сих пор не обнаружили сливные клапаны. И потому продолжали поиски, даже несмотря на то, что свет мог в любой момент погаснуть, а над ними могла сомкнуться тьма.
    Фонарь действительно перегорел, но произошло это уже после того, как его луч выцепил из мрака трубу. Инженеры заметили её. Они знали, что труба ведёт к тем самым задвижкам.
    Водолазы в темноте подплыли к тому месту, где увидели трубу. Они схватились за неё и стали подниматься, перехватывая руками. Света не было. Не было никакой защиты от радиоактивной, губительной для человеческого организма ионизации. Но там, во мраке, были две задвижки, которые могли спасти миллионы людей.
    Водолазы открыли их, и вода хлынула наружу. Бассейн начал быстро пустеть.
    Когда трое мужчин вернулись на поверхность, их дело было сделано. Сотрудники АЭС и солдаты встретили их как героев, таковыми они и были на самом деле. Говорят, что люди буквально прыгали от радости.
    Приводим рассказ Алексея Ананенко:
    — Обдумали заранее всё, чтобы не мешкать на месте и уложиться в минимальное время. Взяли дозиметры, фонари. Нам сообщили о радиационной обстановке как над водой, так и в воде. Пошли по коридору к бассейну-барбатеру. Тьма кромешная. Шли в лучах фонарей. В коридоре тоже была вода. Где позволяло пространство, двигались перебежками. Иногда пропадал свет, действовали на ощупь. И вот чудо — под руками заслонка. Попробовал повернуть — поддаётся. От радости аж сердце ёкнуло. А сказать-то ничего нельзя — в респираторе. Показал Валерию другую. И у него поддалась задвижка. Через несколько минут послышался характерный шум или плеск — вода пошла.
    Вернувшись, Алексей Ананенко дал интервью советским СМИ. Не было и малейших признаков того, что этот человек получил смертельную дозу радиационного отравления. Но никому из смельчаков не удалось избежать своей судьбы.
    В течение следующего дня все 5 миллионов галлонов радиоактивной воды вытекли из-под четвёртого реактора. К тому времени, как расположенное над бассейном плавившееся ядро проделало себе путь к резервуару, воды в нём уже не было. Второго взрыва удалось избежать.
    Результаты анализов, проведённых после этого погружения, сходились в одном: если бы тройка не погрузилась в бассейн и не осушила его, от парового взрыва, который изменил бы ход истории, погибли бы миллионы людей.
    В течение последующих дней у троих стали проявляться неизбежные и безошибочные симптомы: лучевая болезнь. По прошествии нескольких недель все трое скончались.
    Мужчин похоронили в свинцовых гробах с запаянными крышками. Даже лишённые жизни, их тела насквозь были пропитаны радиоактивным излучением.
    Многие герои шли на подвиги ради других, имея лишь небольшой шанс выжить. Но эти трое мужчин знали, что у них не было никакого шанса. Они вглядывались в глубины, где их ждала верная смерть. И погрузились в них.
    Их звали Алексей Ананенко, Валерий Беспалов и Борис Баранов.
    Три человека, спасшие миллионы".


    [​IMG]

    Источник.
     
  8. TopicStarter Overlay
    Мила

    Мила Guest

    [​IMG]


    "31 июля 1937 года был подписан один из самых страшных документов в истории: секретный оперативный приказ НКВД № 00447, положивший начало событиям, известным как "ежовщина", хотя по справедливости следовало бы говорить о сталинщине.

    <...> В феврале-марте 1937 года состоялся пленум ЦК ВКП(б), который длился полторы недели - дольше, чем какой-либо другой за всю историю - и был практически целиком посвящен борьбе с "врагами народа". 52 из 72 выступавших вскоре сами были репрессированы, хотя безоговорочно поддержали линию Сталина.
    27 февраля были арестованы "любимец партии" Николай Бухарин и преемник Ленина на посту главы советского правительства Алексей Рыков.
    22 мая арест маршала Тухачевского положил начало массовым репрессиям в армии.
    16 июля Сталин лично провел совещание с руководством НКВД, на котором обсуждались детали предстоящей акции. По воспоминаниям участников, Ежов заявил: "Если во время этой операции и будет расстреляна лишняя тысяча людей - беды в этом совсем нет. Действуйте смелее, посадите, а потом разберетесь".

    Приказ Ежова от 31 июля определял в "целевую группу" бывших "кулаков", "членов антисоветских партий", "участников повстанческих, фашистских, шпионских формирований", "троцкистов", "церковников", а чтобы уж никого не пропустить - "активных антисоветских элементов".
    Для всех регионов Советского Союза устанавливались разнарядки по количеству арестованных и "осужденных по первой категории".
    Первые массовые расстрелы произошли на Левашовском полигоне под Ленинградом 2 августа 1937 года и на Бутовском полигоне в Подмосковье 8 августа. Только в двух этих местах были убиты соответственно 45 тысяч и 20 тысяч человек.
    Изначально по всей стране планировалось расстрелять 76 тысяч и отправить в ГУЛАГ 200 тысяч человек, но от секретарей обкомов и начальников управлений НКВД посыпались просьбы "увеличить лимит". По имеющимся данным, Сталин никому не отказывал.
    Впоследствии ходили слухи, будто на соответствующем обращении главы парторганизации Украины Никиты Хрущева он наложил резолюцию: "Уймись, дурак!", но доказательств этому нет.
    В общей сложности с августа 1937-го по ноябрь 1938 года НКВД арестовал 1 млн 548 тысяч 366 человек, из которых 1 млн 344 тысяч 923 были осуждены и 681 тысяч 692 расстреляны. Казнили в среднем по полторы тысячи человек в день.
    <...>
    На поданном Ежовым очередном списке людей, которые "проверяются для ареста", вождь начертал: "Не проверять, а арестовать нужно". Молотов написал на не удовлетворивших его показаниях: "Бить, бить, бить". Каганович имел обычай накладывать на покаянных письмах старых партийцев нецензурные резолюции.
    В приказе от 31 июля было сказано, что "следствие проводится упрощенно и в ускоренном порядке", а главной его задачей является выявление всех связей арестованного. "Тройки НКВД", созданные еще после убийства Кирова, получили полномочия выносить смертные приговоры в отсутствие подсудимых и без участия защиты.

    Кроме 680 тысяч расстрелянных около 115 тысяч человек "скончались, находясь под следствием" - иными словами, под пытками. Среди них был, например, маршал Василий Блюхер, своей пули не дождавшийся.
    "Мы заметили на нескольких страницах протокола серо-бурые пятна. Назначили судебно-химическую экспертизу. Оказалось, кровь", - вспоминал заместитель главного военного прокурора Борис Викторов, занимавшийся в 1950-х годах пересмотром "дела Тухачевского".
    Один из следователей в 1937 году с гордостью рассказывал коллегам, как в его кабинет зашел Ежов и спросил, признается ли арестованный. "Когда я сказал, что нет, Николай Иванович как развернется, и бац его по физиономии!"
    Вероятно, даже у представителей номенклатуры в связи с этим возникали вопросы, поскольку Сталин счел нужным 10 января 1939 года направить руководителям региональных партийных организаций и управлений НКВД шифрованную телеграмму, в которой говорилось: "Применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)... ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь"".

    Источник.


    [​IMG]
     
  9. Владимир К

    Владимир К Гость

    Сообщения:
    1.092
    Симпатии:
    299
    Событие действительно трагическое, но следует уточнить, что начался большой террор не 80 лет назад, а 100, в 1917-ом. Террор 1937-го естественное продолжение террора 1917-го. Это важно, так как в постсоветской России, с одной стороны, период с 17-го по 37-й пытаются представить как революционно-романтический, а ленинско-троцкистско-свердловский террор замалчивать, с другой, указывая на ленинско-троцкистско-свердловский террор, пытаются оправдать сталинский и представить образ Сталина как величайшего благодетеля и спасителя страны и народа.
     
  10. TopicStarter Overlay
    Мила

    Мила Guest

    Если пройти по ссылке, которую я дала в своём предыдущем сообщении, то в начале статьи можно прочитать:

    "Теоретической основой для массового террора стал тезис Сталина о том, что классовая борьба по мере приближения к социализму не затухает, а усиливается, озвученный им на пленуме ЦК еще 9 июля 1928 года.
    4 декабря 1934 года, через три дня после убийства руководителя ленинградской парторганизации Сергея Кирова, которое, по мнению многих исследователей, Сталин сам и подстроил, вышло постановление президиума ЦИК СССР: дела по обвинению в государственных преступлениях рассматривать в ускоренном порядке, ходатайства о помиловании не принимать, смертные приговоры приводить в исполнение немедленно после вынесения судебных приговоров.
    Окончательное решение провести грандиозную чистку Сталин, очевидно, принял не позднее 25 сентября 1936 года, когда направил из Сочи знаменитую телеграмму политбюро о замене Генриха Ягоды Николаем Ежовым на посту главы НКВД.
    Едва приняв дела, новый нарком написал в докладной Сталину: "Стрелять придется довольно внушительное количество".
    Подготовка и постепенное завинчивание гаек заняли десять месяцев..."


    Видимо, это и можно считать началом Большого террора. Впрочем, это из сферы компетенции Ондатра - нужно знать принципы, с какого момента определяется начало исторического события, а не просто наблюдается цепь предпосылок.
    В конце статьи есть ещё вот что:

    "Когда Солженицын первым сказал, что террор начался сразу после "Великого Октября" и до смерти Сталина не прекращался ни на день, а мрачную славу "девятьсот проклятому" создали высокопоставленные коммунисты, впервые разделившие участь народа, это прозвучало откровением.
    Он был прав отчасти.
    Во-первых, статистически Большой террор все же носил исключительный характер.
    Из 799 455 человек, казненных с 1921-го по 1953 год по политическим мотивам, 681 692 человек расстреляли в 1937-1938 годах. Если в другие периоды приговаривали к смерти примерно каждого двадцатого из арестованных, а остальные направлялись в ГУЛАГ и в ссылку, то во время Большого террора - почти половину.
    Во-вторых, именно в 37-м году массовый характер приняли жесточайшие пытки и избиения подследственных".


    Словом, читайте первоисточники.
     
    Последнее редактирование модератором: 1 авг 2017
  11. Владимир К

    Владимир К Гость

    Сообщения:
    1.092
    Симпатии:
    299
    Читаю. И там сказано, что большевики-ленинцы с целю удержания власти с первых месяцев творили такие зверства, перед которыми меркнут зверства даже немецких фашистов. Первые концлагеря были созданы Троцким, Свердловым и Блюхером. Решительностью Троцкого восхищался сам Гиммер, а концлагеря фашисты переняли у большевиков. Количество жертв большевицких репрессий разниться зависимости от того кто пишет – сторонники ленинской или сталинской гвардии. Так что началом массового террора, однозначно следует считать 1917 г. Дальше было только его продолжение.
     

Поделиться этой страницей