"Путешествие в страну корицы"...

Тема в разделе "Латинский квартал", создана пользователем La Mecha, 26 ноя 2012.

  1. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    «Один английский писатель 16 века так описывает испанцев: «хитрые лисы, жадные волки, свирепые тигры. Грязные и развратные, погрязшие в роскоши, они потакают своим похотливым желаниям…»
    А вот в маленьком музее Трухильо (родина Франсиско Писарро) испанцы представлены совсем по-другому.
    Испанцы – это славные и храбрые представители аристократии, которые свергли немытых туземцев, еле-еле прикрывающих свое тело, да еще настолько нецивилизованных, что они позволили себе стрелять в захватчиков отравленными стрелами. Какие неблагодарные негодяи!»
    (П. Эванс «Горы, Херес и сиеста»).

    [​IMG]

    ХРИСТОФОР КОЛУМБ​
    ДНЕВНИК ПЕРВОГО ПУТЕШЕСТВИЯ​
    ПРОЛОГ​
    Это первое путешествие — и путь и дорога, что прошел Христофор Колумб, когда открыл Индии,— изложено в сжатой форме, если не считать пролога, написанного для королей, который здесь приводится слово в слово и начинается так: «In nomine domini nostri Ihesu Christi» (во имя господа нашего Иисуса Христа).
    После того как ваши высочества, христианнейшие, высочайшие, светлейшие и всемогущие государи — король и королева Испании и островов моря, наши повелители в нынешнем 1492 году положили конец войне с маврами, которые царство вали в Европе, и завершили войну в великом городе Гранаде, где в этом же году, во второй день января, я видел сам, как силой оружия водружены были королевские стяги ваших высочеств на башнях Альхамбры, цитадели Гранады, и как король мавров вышел из городских ворот, дабы поцеловать царственные длани ваших высочеств и государя, моего повелителя, в этом же месяце, я осведомил ваши высочества о землях Индий и об одном государе, который зовется «великий хан», что означает на нашем языке «царь царей». Этот государь и предки его много раз отправляли послов в Рим с просьбой направить к ним людей, сведущих в делах веры (doctores en nuestra sancta fe), дабы они наставляли в ней; святой же отец - папа никогда не удовлетворял эти просьбы и много народов, поэтому впало в ничтожество и приобщилось к гибельным вероучениям и обратилось к идолопоклонству. И поэтому ваши высочества, как католики-христиане и государи, почитающие святую христианскую веру и споспешествующие ее распространению и как враги секты Магомета и всяческого идолопоклонства и ересей, решили отправить меня, Христофора Колумба, в указанные земли Индий, с тем, чтобы повидал я этих государей и эти народы и дознался бы о состоянии этих земель и также о том, каким образом окажется возможным обратить их в нашу веру. И повелели ваши высочества, чтобы я направился туда не сушей, следуя на восток, как обычно ходят в ту сторону, но западным путем, каковым, насколько мы это знаем, не проходил еще никто.
    Ради того даровали … мне великие милости, возвысив мой род (у me enoblecieron) и позволив отныне и впредь именоваться «доном» и быть главным адмиралом моря-океана, а также бессменным вице-королем и правителем всех островов и материковых земель, которые я открою и обрету и которые отныне и впредь будут открыты и обретены в море-океане, и положили, что преемником моим будет мой старший сын, и так из поколения в поколение во веки веков достоверно.
    Путь к Канарским островам
    Пятница, 3 августа. Мы отправились в пятницу, 3 августа, от отмели Сальтес в 8 часов утра и до захода солнца прошли 60 миль, или 15 лиг, в южном направлении при сильном бризе (virazon). Затем взяли курс на юго-восток и на юг, четверть к юго-западу, т.е. по направлению к Канарским островам. Адмирал говорит, что многие почтенные испанцы, жители острова Иерро, находившиеся на Гомере с доньей Инесой Пераса, матерью Гильёма Пераса, который был затем первым графом Гомеры, клятвенно утверждали, что из года в год они видели к западу от Канарских островов землю и лежала, следовательно, эта земля в направлении солнечного заката. Другие жители Гомеры также подтверждали это клятвенно.
    ПЕРВЫЙ ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН
    Воскресенье, 16 сентября. Днем и ночью плыли тем же путем на запад. Прошли 39 лиг, отметили только 36. Днем было облачно, моросило. Адмирал здесь отмечает, что в этот день на всем пути удерживалась такая удивительно мягкая погода, что прелесть утренних часов доставляла огромное наслаждение, и казалось, что не хватает лишь соловьиного пения. Он говорит: «погода была, как в Андалусии в апреле».

    Здесь начали замечать множество пучков зеленой травы, и, как можно было судить по ее виду, трава эта лишь недавно была оторвана от земли. Поэтому все полагали, что корабли находятся вблизи какого-то острова, и, по мнению адмирала, это был именно остров, а не материк. Он говорит: «самый материк лежит еще дальше».
    Понедельник, 17 сентября. Адмирал плыл своим путем на запад и прошел за день и ночь более 50 лиг. Отмечено, однако, было всего лишь 47. Помогало течение. Видели часто траву, и ее было очень много. Это была та трава, что растет на скалах, и приносилась она с запада. Моряки рассудили, что находятся вблизи земли. Пилоты взяли север («Взять север» — «tomar el norte» — морской испанский термин, которым обозначался особый способ проверки северного положения магнитной стрелки по Полярной звезде: пилот помещал поставленную ребром ладонь между глазами, на линии носа и переносицы, наводил ладонь на Полярную звезду, а затем, не меняя положения руки, опускал ее на картушку компаса.— Прим. перев.)
    После того как рассвело, в тот же понедельник, увидели еще больше травы, и оказалась она речной. Среди трав нашли живого рака, которого адмирал сохранил. Адмирал отмечает, что все это были верные признаки земли и что корабли находятся от нее не далее чем в 80 лигах. Обнаружено было, что со времени отплытия от Канарских островов не было еще столь малосоленой воды в море и столь тихой погоды. Все повеселели, и каждый корабль ускорял ход насколько возможно, чтобы первым увидеть землю. Видели много дельфинов…
    Понедельник, 8 октября. Плыли к западо-юго-западу и прошли за день и ночь 11,5 или 12 лиг, и порой казалось, что ночью делали по 15 миль в час, если только запись эта не ошибочна. Море же было, как река в Севилье. «Благодарение господу, — говорит адмирал, — воздух очень мягкий, как в апреле в Севилье, и одно наслаждение дышать им. Такой он душистый». Появилась очень свежая трава, и показалось много полевых птиц (одну из них поймали). Летели же они на юго-запад. То были чайки и утки. Видели одного глупыша.
    Вторник, 9 октября. Плыли к юго-западу. Прошли 5 лиг. Ветер переменился, и корабли приняли направление на запад, четверть к северо-западу и так прошли еще четыре лиги. Всего же за день сделали 11 лиг, а за ночь 20,5. Людям насчитали 17. Всю ночь слышали, как пели птицы.

    Первые открытия новых островов
    [​IMG]
    Пятница, 12 октября. В пятницу достигли одного островка из группы Лукайских, который на языке индейцев назывался Гуанахани. Тут же увидели нагих людей, и адмирал и Мартин Алонсо Пинсон и Висенте Яньес Пинсон, его брат, капитан «Ниньи», с оружием съехали на берег на лодке. Адмирал захватил с собой королевский стяг, капитаны — два знамени с зелеными крестами.
    Поскольку они держали себя дружественно по отношению к нам и поскольку я сознавал, что лучше обратить их в нашу святую веру любовью, а не силой, я дал им красные колпаки и стеклянные четки, что вешают на шею, и много других мало ценных предметов, которые доставили им большое удовольствие. И они так хорошо отнеслись к нам, что это казалось чудом. Они вплавь переправлялись к лодкам, где мы находились, и приносили нам попугаев и хлопковую пряжу в мотках и дротики и много других вещей и обменивали все это на другие предметы, которые мы им давали, как, например, на маленькие стеклянные четки и погремушки. С большой охотой отдавали они все, чем владели.
    Но мне показалось, что эти люди бедны и нуждаются во всем. Все они ходят нагие, в чем мать родила, и женщины тоже, хотя я видел только одну из них, да и та была еще девочкой. И все люди, которых я видел, были еще молоды, ни кто из них не имел более 30 лет, и сложены они были хорошо, и тела и лица у них были очень красивые, а волосы грубые, совсем как конские, и короткие. Волосы зачесывают они вниз, на брови, и только небольшая часть волос и притом длинных, никогда не подстригаемых, забрасывается назад. Некоторые разрисовывают себя черной краской (а кожа у них такого цвета, как у жителей Канарских островов, которые не черны и не белы), другие красной краской; иные тем, что попа дается под руку, и одни из них разрисовывают лицо, другие же все тело, а есть и такие, у которых разрисованы только глаза или нос.
    Они не носят и не знают железного оружия: когда я показывал им шпаги, они хватались за лезвия и по неведенью обрезали себе пальцы. Никакого железа у них нет. Их дротики — это палицы без железа. Некоторые дротики имеют на конце рыбьи зубы, у других же наконечники из иного материала.
    Они все, без исключения, рослые и хорошо сложенные люди. Черты лица у них правильные, выражение приветливое. У многих я видел рубцы на теле, объясняясь знаками, я спросил их, отчего у них эти рубцы, и они таким же образом растолковали мне, что сюда приходили люди с других, лежащих рядом островов, и хотели эти люди захватить их всех, они же оборонялись. И я думаю, и иные думают, что сюда те люди пришли с материковой земли, чтобы захватить всех живущих здесь в плен.
    Они должны быть хорошими и толковыми и сметливыми слугами (servidores) — я заметил, что они очень быстро научились повторять то, что им говорилось; и я полагаю, что они легко станут христианами, так как мне показалось, что нет у них никаких верований (que ningun secta tenian). И, с божьей помощью, я привезу отсюда для ваших высочеств шесть человек, которых возьму при отправлении в обратный путь, чтобы научились они говорить по-испански. Тварей никаких, кроме попугаев, я на острове не видел.
    Суббота, 13 октября. Как только рассвело, на берег вышло много этих людей — мужчин, и все они, как я уже о том говорил, были рослые и очень красивые. Волосы же у них были не курчавые, но волнистые и грубые, словно конские. И у всех лбы и лица широкие в большей степени, чем у индейцев, которых я встречал раньше. Глаза же у них были красивые и отнюдь не маленькие. Цветом эти люди были не черные, а та кие, как жители Канарских островов, и можно ли ожидать иного? Ведь остров этот находится к западу от Иерро, в Канарии, и на одной линии с ним. Ноги у них очень прямые, и все эти люди как будто сотворены одной рукой, не тучны, живот же у них хорошо скроен. К кораблю они приплыли на челноках, изготовленных из древесных стволов и подобных длинной лодке, и каждый чел нок сооружен из цельного куска дерева, и отделаны они были на диво по вкусам той земли, и среди них были большие — в одном из таких каноэ прибыло 40—45 человек — были и маленькие, даже такие, в которых помещался лишь один человек. Они продвигались на лодках с помощью весла, похожего на лопату (которую употребляют пекари, когда сажают в печь хлеб), и шли с большой скоростью; когда же лодка опрокидывалась, все бросались в воду и переворачивали ее, а воду вычерпывали полыми тыквами, которые возили с собой.
    Они приносили клубки хлопковой пряжи, попугаев, дротики и другие вещички, которые было бы утомительно описывать, и все давали за любой предмет, какой бы им ни предлагался. Я же был внимателен к ним и упорно дознавался, имеют ли эти люди золото. Я видел, что у некоторых кусочки золота воткнуты в отверстия, которые они для этой цели проделывают в носу. И, объясняясь знаками, я дознался, что, плывя на юг или возвращаясь на этот остров с юга, я встречу в тех местах одного короля, у которого есть большие золотые сосуды, и король этот имеет очень много золота. Я попытался узнать, как пройти туда, но вскоре понял, что они не знают пути в те края.
    Я решил остаться здесь до завтрашнего вечера, а затем от правиться на юго-запад, так как из объяснений многих из этих людей выходило, что и на юге и юго-западе и северо-западе есть земля и что люди с северо-запада много раз нападали на местных жителей. Поэтому и решил я идти к юго-западу, в поисках золота и драгоценных камней. Этот остров Гуанахани очень большой и очень ровный, и здесь много зеленых деревьев и воды, а посередине расположено очень большое озеро. Гор же никаких нет. Весь остров так зелен, что приятно глядеть на него, люди же покорного нрава, и охота к приобретению наших вещей у них большая. Имея в виду, что им ничего не дадут без того, чтобы и сами они чего-нибудь не предложили, они, в случае, когда в обмен дать им нечего, хватают все, что плохо лежит и мгновенно бросаются в воду. Но все то, что у них есть они отдают за любую вещь, которую им предлагают, даже за осколки битой посуды и стекла. Я видел, как за три португальских мелких монеты, равных по цене одной кастильской бланке (blаnса) (Монета, равная 1/2 мараведи. — Прим. перев.), они дали 16 мотков хлопковой пряжи.
    Подобную мену я запретил и не разрешил что бы то ни было отбирать у них, за исключением предметов, которые предназначались их высочествам, и то, если подлежащее отправке имелось в достаточном количестве. Остров плодороден, но за недостатком времени я не мог обо всем узнать. Есть здесь золото, которое носят жители подвешенным к носу. Однако, чтобы не терять времени, я желал двинуться дальше в поисках острова Сипанго. С наступлением ночи все индейцы отправились на берег со своими челноками.
    Воскресенье, 14 октября. На рассвете я велел приготовить лодки на своем корабле и на каравеллах и отправился, вдоль острова, в северо-северо-восточном направлении, чтобы осмотреть другую его часть, восточную, а также обследовать селения. Я видел два или три селения, а также людей, которые выходили на берег, взывая к нам и вознося хвалу богу. Одни приносили нам воду, другие пищу, иные же, заметив, что я не собираюсь выйти на берег, бросались в море и добирались до нас вплавь; и мы поняли, что они спрашивают, не явились ли мы с неба.
    И один старик вошел в нашу лодку, все же другие — муж чины и женщины — громко возглашали «идите, смотрите — вот люди, явившиеся с неба, несите им пищу и питье». Пришли многие, и среди них было немало женщин, и все что-нибудь приносили, благодаря бога; бросаясь на землю, они поднимали руки к небу, а затем громкими криками призывали нас на берег.
    Понедельник, 15 октября. Итак, я отплыл в 10 часов при юго-восточном ветре и взял на юг, чтобы пройти к другому огромному острову, где, судя по указаниям людей, увезенных мной с Сан-Сальвадора, есть много золота. Золото же жители употребляют на браслеты, которые они носят на ногах и руках, и в носу, и в ушах, и на шее. От острова Сайта Мария до этого нового острова 9 лит на востоко-юго-восток, а берег его в этой части тянется с северо-востока на юго-запад, и, как кажется, будет добрых 20 лиг на этой стороне острова. Точно так же, как Сан-Сальвадор и Санта Мария, он очень ровный, без единой горы. У его берегов нет скал, имеются лишь отдельные подводные камни, близ берега, под водой, хотя вода здесь всегда прозрачна и видно дно. А отойдя от берега на расстояние двух выстрелов из ломбарды, можно найти такое глубокое место, где нельзя достать дна.
    Эти острова очень зеленые и плодородные, воздух здесь приятен. Можно тут приобрести много Вещей, но что на острове этом имеется, я не знаю, ибо у берегов его не задерживался. Желаю продолжать путь и обойти эти земли и проникнуть на многие острова, чтобы найти золото. И так как пленники знаками объяснили, что тут носят золотые браслеты на руках и ногах (именно золотые, потому что перед этим раз говором я показал им несколько кусочков золота), то я уверен, что с помощью господа нашего найду золото там, где оно родится.
    Находясь посередине между этими двумя островами, т. е. между Санта Марией и новым большим островом, которому я дал имя Фернандина, я увидел челнок и в нем человека, который шел от острова Санта Мария к Фернандине и вез не много хлеба; хлеб же этот был величиной с кулак; и была у него полая тыква с водой и немного красной земли, растертой в порошок и подобной мастике, и сухие листья, которые особенно ценились жителями, потому что мне предложили их в подарок на Сан-Сальвадоре. У него была маленькая корзинка, и в ней он хранил обрывок стеклянных четок и две монетки (blancas); из этого я заключил, что он прибыл с острова Сан-Сальвадор, посетил по дороге остров Санта Марию и, направляясь сейчас на Фернандину, подошел к кораблю. Я заставил его подняться на борт, о чем, впрочем, он и сам просил, поднял на корабль его челнок, сохранил все то, что в челноке имелось, и велел дать ему хлеба и меда, напоил его, а затем отпустил его на Фернандину, и вернул все его достояние. Так поступил я, желая, чтобы он распространил о нас добрые вести. Тогда, если с божьей помощью ваши высочества отправят сюда снова своих людей, вновь прибывшие будут встречены с почетом, и отдадут им индейцы все, что имеют.
    Вторник, 16 октября. Я отправился от острова Санта Мария де Консепсьон, отстоящего на полдня пути от острова Фернандины, который, как кажется, простирается к западу на огромнейшее расстояние, и плыл весь день при безветренной погоде. Днем я подошел к одному селению и бросил близ него якорь.
    Люди же здесь похожи на жителей соседних островов и говорят на одном с ними языке, да и обычаи у них одинаковые. Разве что обитатели Фернандины показались мне более домовитыми, обходительными и рассудительными, потому что наблюдал я, что, когда они приносят хлопковую пряжу и другие вещички; то расценивают все это более умело, чем жители других островов. Я видел у них даже одежды, сотканные из хлопковой пряжи наподобие плаща, и они любят наряжаться, а женщины носят спереди клочок ткани, который скупо прикрывает их стыд.

    Остров этот очень зеленый, ровный и изобильный, и я не сомневаюсь, что жители круглый год сеют и собирают просо (paniza) и многие другие культуры. Видел я много деревьев, которые весьма отличаются от наших, и среди них есть множество, имеющих ветви различного вида, которые отходят от одного ствола, причем каждая веточка бывает особой формы, и так все это необычно, что кажется величайшим на свете дивом. И каково же разнообразие этих форм и видов! Например: на одной ветке листья подобны камышинкам, на другой же листья такого вида, как у мастичного дерева (lantisco). И бывает, что на одном и том же дереве растут листья пяти или шести совсем между собой несхожих видов. И это отнюдь не результат прививки. Можно сказать, что прививку эту делают сами леса, люди же о деревьях совершенно не заботятся. Не усмотрел я у местных жителей никаких признаков сект, а по тому полагаю, что очень скоро они станут христианами, тем более, что люди они весьма понятливые. Рыбы здесь настолько отличаются от наших рыб, что кажется это чудом. Иные похожи на петухов и имеют тончайшую расцветку — тут и синие, и желтые, и красные, и все иные тона; другие же расцвечены на много ладов. И так тонки эти краски, что не найдется на свете человека, который не подивился бы им и не обрел бы величайший покой (descanso), глядя на этих рыб.
    Есть также киты. Тварей я не видел здесь никаких, если не считать попугаев и ящериц. Корабельный мальчик говорил мне, будто он видел большую змею. Ни овец, ни коз, ни других животных я не видел, хотя, впрочем, и находился я здесь очень недолго, всего полдня. Вряд ли, однако, я мог их просмотреть, если они здесь действительно имеются. Все окружающее этот остров я опишу после того, как его обойду.
    Воскресенье, 21 октября.
    В десять часов я подошел к «Мысу островка» (Cabo del Isleo) и бросил якорь. Так же поступили и капитаны каравелл. После обеда я высадился на берег, где не было никаких поселений, если не считать одинокого дома, в котором я никого не застал. Думаю, что [обитатели этого дома] сбежали, ибо вся утварь осталась на своих местах. Я не разрешил ни к чему прикасаться и с капитанами и группой людей отправился осматривать остров. И если все другие острова, которые я уже видел раньше, были красивы, зелены и изобильны, то этот во всех отношениях их превосходил, и особенно хороши были его огромные, зеленые леса. Тут много озер, и вокруг них чудесные рощи. И как все другие острова, этот остров весь зеленый, и травы здесь, как в Андалусии в апреле, и поют в лесах птицы, и человеку, который сюда попал, не захочется уж покинуть эти места. Затмевая солнце, летали здесь стаи попугаев, и было, кроме того, на диво много других птиц, самых разнообразных и во всем отличных от наших. Росли на острове деревья бесчисленных пород, и у каждого плоды были на свой лад, и все они на диво благоухали. И я себя чувствовал самым обездоленным человеком на свете, потому что не мог определить пород этих деревьев и плодов, а я уверен, что все они весьма ценны. Я везу с собой образцы плодов и трав, отобранных здесь.
    Проходя берегом одного озера, я увидел змею, которую убили мои спутники. Кожу ее я везу вашим высочествам. Змея эта, когда заметила нас, бросилась в воду, и мы последовали за ней в озеро, благо оно было мелким, и гнались за ней до тех пор, пока пиками не убили ее. В длину она имеет 7 пядей. Думаю, что подобные змеи водятся в здешних озерах во множестве.
    Здесь я нашел алоэ и решил завтра погрузить на корабль десять кинталов (кинтал — 46 кг) этого дерева, потому что мне сказали, будто оно весьма высоко ценится.
    Блуждая в поисках хорошей воды по острову, мы наткнулись на одно селение, лежащее всего лишь в полулиге от нашей якорной стоянки. Жители этого селения, как только проведали про нас, сразу же пустились в бегство и бросили свои дома и спрятали одежду и все свое достояние в лесу. Я приказал ничего не брать в домах, даже если вещь была бы ценой в булавку. Вскоре к нам присоединились некоторые из бежавших жителей, и один из них отнесся к нам с особенным доверием. Я дал ему погремушки и стеклянные четки, чему он был несказанно обрадован. Желая теснее скрепить нашу дружбу и потребовать что-нибудь у индейцев, я попросил его принести воды, и индейцы, прежде чем я отправился на корабль, явились на берег с полными флягами-тыквинами и искренне радовались, предлагая нам воду. Я велел дать им одну связку стеклянных четок; они заверили нас, что завтра снова придут на берег. Я намеревался наполнить водой всю порожнюю по суду, которая имелась на кораблях, а затем, если только погода будет благоприятна для этой цели, отправиться вглубь острова и до тех пор продолжать поход, пока не удастся вступить в переговоры с его королем. Я желал знать, смогу ли я получить от него золото, которое, как я слышал, он носит на себе.
    Затем я имел намеренье двинуться в путь к другому большому острову; и как я полагаю, остров этот должен быть Сипанго, судя по разъяснениям индейцев, которых я с собой везу. Они называют его «Кольба» и говорят, что на нем есть корабли, очень быстроходные и очень большие; за этим островом лежит другой, который именуется у них «Бофио», причем индейцы говорят, что этот остров весьма велик. Другие же, промежуточные, острова я осмотрю мимоходом, а в дальнейшем буду поступать сообразно с тем, найду или не найду достаточно золота или пряностей на этом пути. Но, как бы то ни было, я твердо решил идти к материковой земле и к городу Кисаю (Искаженное название одного из китайских городов, упоминаемых Марко Поло — Прим. перев.), чтобы передать письма ваших высочеств великому хану, испросить у него ответ и с ответным письмом прибыть в Кастилию.
    ОТКРЫТИЕ КУБЫ
    Воскресенье, 28 день октября. Отсюда адмирал пошел, следуя на юго-юго-запад, к острову Куба, — к наиболее близкой земле и вступил в устье одной очень красивой реки, не встретив здесь ни мелей, ни других препятствий. Везде у берега были значительные глубины, и даже у самой земли дно было чисто.
    Адмирал говорит, что он никогда еще не видел такой красивой земли. Вся местность, прилегающая к реке, заросла прекрасными зелеными деревьями, отличными от наших кастильских, и у каждого плоды и цветы были на свой лад. Повсюду сладкозвучно пели птицы. Во множестве росли пальмы, непохожие ни на гвинейские, ни на кастильские, средней высоты, со стволом без чешуи и с очень большими листьями. Этими листьями здесь кроют крыши домов. Берег же был низкий и ровный. Адмирал спустился в лодку и направился на берег. На берегу он посетил два дома, которые, как он полагал, принадлежали рыбакам, бежавшим от страха.
    В одном из домов он нашел собаку, но эта собака совсем не умела лаять. Он обнаружил также сети и веревки из пальмовых волокон, роговой рыболовный крючок, гарпун из кости и другие принадлежности для рыбной ловли, а внутри домов увидел он много очагов. Адмирал предположил, что в каждом из этих домов живет большое количество людей. Он приказал, чтобы никто не смел притрагиваться ни к одной из оставленных вещей, и так было сделано.
    Трава здесь была очень высокая — такая, как в Андалусии в апреле и мае. Адмирал нашел среди трав портулак и латук. Он вернулся к лодке и прошел значительное расстояние вверх по реке. По его словам, было таким наслаждением любоваться зеленью лесов и птицами, что трудно было покинуть эти места. Адмирал говорит, что ничего прекраснее этого острова его глаза еще никогда не видели: много здесь хороших бухт и глубоких рек, и так спокойно море, что кажется будто никогда оно не волнуется у этих берегов: и действительно, трава на побережье росла почти до самой воды, чего не случается, если море бурное. Впрочем, до сих пор ничто еще не могло доказать, что у этих берегов море может быть бурным. Он говорит, что остров пересечен очень красивыми горными цепями: они не очень длинны, но высоки, а все прочие земли так же высоки, как Сицилия.
    Индейцы, взятые на Гуанахани, говорили, что на острове Кубе есть золотые копи и жемчуг, и когда адмирал увидел место, подходящее для ловли жемчуга, и раковины, которые считаются приметой жемчуга, он предположил, что сюда приходили корабли великого хана и, при этом, большие, и что от этого острова до материка должно быть 10 дней пути. Адмирал дал и бухте и реке имя Сан-Сальвадор.
    [​IMG]
    Фернандо Кортес

    ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ ИМПЕРАТОРУ КАРЛУ V,

    ПИСАННОЕ В СЕГУРА-ДЕ-ЛА-ФРОНТЕРА 30 ОКТЯБРЯ 1520 ГОДА

    Отправлено Его Священному Величеству, государю императору нашему, генерал-капитаном Новой Испании Эрнаном доном Кортесом, в каковом он сообщает о землях и бессчетных провинциях, недавно открытых им на Юкатане в году девятнадцатом и подчиненных им королевской короне Его Величества. В особенности же он делает описание огромной и богатейшей провинции, называемой Кулуа (индейское название земель Мексики), в коей имеются весьма большие города, и великолепные здания, и величайшие богатства и где процветает торговля, и среди тех городов самый удивительный и богатый зовется Теночтитлан, каковой с невиданным искусством сооружен на большом озере; и города того и провинции король и могущественнейший властитель именуется Моктесума; и приключились там с капитаном и его испанцами ужаснейшие беды. Он в подробности описывает обширнейшие владения упомянутого Моктесумы, обряды и церемонии индейцев и как они едят и пьют.

    Величайший, могущественнейший и благочестивейший государь, непобедимый император и наш повелитель!

    В предыдущей реляции, светлейший государь, я рассказал о том, какие до сей поры города и селения подчинились Вашему Величеству и были мною для Вашего Величества покорены и завоеваны. Также рассказал о том, что дошли до меня слухи о великом правителе по имени Моктесума… С сим намерением и желанием я шестнадцатого августа выступил из города Семпоальян, с пятнадцатью конными и тремястами пешими воинами, вооруженными как то было в моих возможностях и позволяли место и время, а в Вилья-де-ла-Вера-Крус оставил полтораста человек с двумя верховыми и почти завершенную крепость; всю провинцию Семпоальян и прилегающие к селению Вера-Крус горные местности, в коих имеется около пятидесяти тысяч воинов да полсотни селений и крепостей, я оставил в весьма миролюбивом и дружеском настроении как надежных и верных подданных Вашего Величества, коими они стали с недавних пор и пребывают ныне, ибо прежде они были данниками оного правителя Моктесумы… И, узнав от меня о Вашем Величестве и великом королевском могуществе, они объявили, что желают быть подданными Вашего Величества и моими друзьями и просят меня защитить их от оного великого правителя, который насильно и тирански их держит в своей власти и отбирает у них детей, дабы убивать их и приносить и жертву своим идолам. И еще много других жалоб высказали они на него, и по сей причине стали и пребывают ныне весьма верными и преданными слугами Вашего Величества и, полагаю, таковыми пребудут и впредь, чтобы не страдать от тиранства Моктесумы, а от меня они всегда видят доброе обхождение и покровительство. И для большей безопасности оставшихся в Вера-Крус я взял с собою заложниками нескольких знатных тамошних индейцев с их прислугой, которая мне в пути весьма оказалась полезна.

    И, насколько мне помнится, я, кажется, писал Вашему Величеству, что некоторые люди, вступившие в мой отряд, были слугами и друзьями Диего Веласкеса, и им было не по душе то, что я делал, служа Вашему Величеству, и кое-кто из них даже пытался взбунтоваться и уйти от меня, особенно же четверо испанцев, а именно: Хуан Эскудеро, и лоцман Диего Серменьо, и другой лоцман, Гонсало де Унгриа, и Алонсо Пеньяте, каковые, по их добровольному признанию, решили было захватить стоявшую в гавани бригантину с запасом хлеба и солонины, убить ее капитана и отправиться на остров Фернандина… И кроме тех, кто, будучи слугами и друзьями Диего Веласкеса, пожелали покинуть сию землю, были и другие, кто, видя, сколь она обширна и многолюдна и сколь малочисленны мы, испанцы, имели такое же намерение и надеялись, коль я оставлю там корабли, сбежать на них; и когда бы все, лелеявшие такие планы, сбежали, я остался бы почти совсем один, что помешало бы великой службе, совершаемой для Господа и Вашего Величества в сем краю; посему я решил под предлогом, что суда стали негодны для плавания, потопить их у берега, вследствие чего все, кто желали сбежать, лишились этой надежды. А я мог следовать дальше уверенно и не опасаться, что, едва повернусь спиною к селению, люди, коих я там оставлю, меня покинут.

    По землям и владениям Семпоальяна я, Великий государь, шел три дня, и повсюду здешние жители очень хорошо встречали нас и принимали, и на четвертый день я вошел в провинцию, именуемую Сиенчималем, где находится селение, весьма укрепленное и расположенное в недоступном месте, на крутом склоне горы, и проникнуть туда можно по высеченным в скале ступеням, где могут пройти только пешие, да и то с великим трудом, ежели здешние жители вздумают преградить им путь. На равнине внизу расположено много деревень и усадеб, где живут по пятьсот, и по триста, и по двести земледельцев, которые могут выставить пять-шесть тысяч воинов, и все это — владения оного Моктесумы. И там меня встретили очень хорошо, и любезно снабдили припасами, необходимыми для дальнейшего пути, и сказали мне, что они знают, что я иду повидать Моктесуму, и просили не сомневаться, что он мой друг и прислал им приказ непременно оказать мне гостеприимство, ибо такова его воля… Оттуда я шел три дня по земле пустынной и непригодной для обитания по причине бесплодия, и отсутствия воды, и чрезвычайного холода — одному Богу известно, сколько натерпелись мои люди от жажды и голода, особенно когда попали под ливень и град, обрушившиеся на нас в той пустыне; я опасался, что многие у меня умрут от холода, и действительно, умерло несколько индейцев с острова Фернандина, которые были плохо одеты.

    Я пошел по дорогам провинции к Тласкальтеке, ведя свой отряд с величайшей осторожностью,…и вот, пройдя четыре лиги, при подъеме на гору, двое верховых, ехавших впереди, увидели кучку индейцев, украшенных перьями, как они обычно наряжаются для боя, с мечами и круглыми щитами; индейцы же, заметив всадников, пустились наутек. В это время подъехал я и приказал окликнуть индейцев — пусть, мол, идут к нам и не боятся; я сам немного подъехал им навстречу, а было их десятка полтора, и вдруг они сплотились и стали метать в нас ножи и призывать других воинов, которые были в долине, причем дрались они отчаянно — убили двух лошадей и ранили еще трех и двух верховых. Тут подоспело целое войско, тысячи четыре или пять индейцев, а ко мне прискакали восемь верховых, не говоря о двух, чьи лошади были убиты, и мы сражались, даже атаковали, в ожидании наших испанцев, поторопить которых послали одного верхового. Повертывая коней то вправо, то влево, мы нанесли индейцам немалый урон, убили человек пятьдесят или шестьдесят, а сами остались невредимы, хотя они сражались с большой отвагой и пылом, но поскольку мы все были на лошадях, то могли безопасно для себя нападать и так же удаляться.
    [​IMG]
    И когда мы, уже на восходе солнца, пришли в маленькое селенье, явились еще два моих посланца с плачем и жалобами на то, что их связали, дабы затем убить, но они этой ночью сбежали. А за ними на расстоянии двух бросков камня показалась огромная толпа индейцев, вооруженных до зубов, и с оглушительными криками они устремились к нам, забрасывая нас дубинками и стрелами, я же стал их увещевать через толмачей, коих вел с собою, и в присутствии писца. Но чем больше я их увещевал и призывал к миру, тем яростней они кидались на нас; тогда, видя, что призывы и уговоры не помогают, мы начали изо всех сил обороняться, в пылу сражения они нас завлекли в самую гущу, более ста тысяч воинов окружили нас со всех сторон, и мы бились с ними, а они с нами весь день, и только за час до захода солнца они отошли, причем я, имея лишь полдюжины пушек, и пять или шесть аркебузиров, и сорок арбалетчиков, и тринадцать оставшихся верховых, нанес им большой урон, не потерпев от них никакого, кроме трудов да усталости от битвы и голода. Похоже, что сам Господь сражался за нас, ибо в бою со столь огромной ратью, со столь храбрыми и искусными воинами, применявшими весьма разнообразное оружие, мы остались невредимы. В ту ночь я устроил привал в стоявшем на холме небольшом капище с идолами, а как рассвело, оставил в этом лагере двести человек и всю нашу артиллерию. И, решив напасть первым, сделал вылазку с верховыми и сотнею пеших и четырьмястами индейцев из Семпоальяна и тремястами на Истакаститана. Прежде чем неприятель успел сплотиться, я сжег пять или шесть селений, примерно по сотне жителей в каждом, взял в плен около четырехсот мужчин и женщин и, отбиваясь, возвратился в лагерь, не понеся никакого урона. На другой день с зарей на наш лагерь обрушилось более ста сорока девяти тысяч индейцев, вся земля вокруг была ими покрыта, и некоторым удалось проникнуть в наш лагерь и завязать рукопашные схватки на ножах с испанцами; тут мы ударили на них, и Господу было угодно нам помочь — в течение четырех часов нам удалось очистить от них лагерь и отразить все атаки, которые они еще пытались совершать. И так мы сражались до полудня, пока они не ретировались.

    На другой день еще до рассвета я сделал вылазку в другую сторону, неслышно для них покинув лагерь с верховыми, сотнею пеших и с дружественными нам индейцами, и сжег с десяток селений, в некоторых было более трех тысяч домов, и со мною там воевали только тамошние жители, других воинов, видимо, там не было. И как шли мы под знаменем с Крестом и бились за нашу веру и на благо Вашего Священного Величества, Господь даровал нам великую победу — мы перебили множество индейцев, а из наших никто не пострадал. И вскоре после полудня, видя, что к их войску со всех сторон прибавляются новые отряды, мы, удовлетворясь одержанной победой, вернулись в лагерь.

    Когда ж узнали о победе, ниспосланной нам Господом, и о том, как я замирил несколько селений, все возликовали; и тут я могу уверить Ваше Величество, что не было среди нас ни одного человека, кто бы не испытывал страха, зная, что мы так далеко зашли в глубь сей земли и окружены столь великим множеством врагов, не имея надежды на помощь ниоткуда; бывало, я сам своими ушами слышал, как люди толковали меж собою и даже во всеуслышание, что, мол, это сам дьявол завел нас в места, откуда нам никогда не выйти; и более того, однажды, находясь в хижине в укрытии, где мои товарищи не могли меня видеть, я услыхал, как они говорят, что я наверняка сумасшедший, ежели забрался туда, откуда мне никогда не выйти, и уж они-то сумасшедшими не желают быть и возвратятся к морю, и ежели я соглашусь с ними пойти, то ладно, а ежели нет, то они меня покинут. Много раз приступали ко мне с подобными требованиями, но я их подбадривал, напоминая, что они подданные Вашего Величества, и что испанцы никогда и нигде не трусили, и что мы теперь имеем возможность приобрести для Вашего Величества больше королевств и владений, чем есть у кого-либо в мире, и кроме того, исполняем свой христианский долг, сражаясь против врагов нашей веры, и тем самым обретем себе блаженство райское в мире ином и такие честь и славу, каких до наших дней ни в одном поколении еще не знавали.

    [​IMG]

    У самого входа в город (Теночтитлан) надобно пройти по деревянному мосту в десять шагов шириною, под которым канал, чтобы могла проходить вода, потому как она то прибывает, то убывает; также и в крепостной стене города есть отверстие; очень длинные и толстые бревна, из коих состоит указанный мост, кладут и убирают, когда хотят; и таких мостов по всему городу множество, как я в дальнейшем расскажу в его описании Вашему Величеству.
    Когда же мы миновали мост, навстречу нам вышел сам владыка Моктесума и с ним сотни две сановников, все босые и одетые в платье другого вида или фасона, но тоже весьма богатое, еще более богатое, чем у первых; и шли они двумя процессиями, прижимаясь к стенам домов, по улице весьма широкой, красивой и прямой, так что с одного ее конца виден другой, и длиною она в две трети лиги, и по обе ее стороны стоят добротные большие дома — и жилые, и служащие мечетями; а посередине улицы шел Моктесума с двумя сановниками, один справа, другой слева, когда ж мы поравнялись, я спешился и пошел вперед, чтобы его обнять, но те двое, что с ним шли, руками остановили меня, чтобы я к нему не прикасался, затем они и он также совершили церемонию лобызания земли, после чего Моктесума приказал своему брату, что шел с ним, подойти ко мне и взять меня под руку, а он с другим вельможей пошел впереди на небольшом расстоянии.

    И после того как он со мною поговорил, стали подходить для разговора и другие вельможи из двух процессий, шли они чередою, один за другим, и затем возвращались в свою процессию, когда же происходил наш разговор с Моктесумой, я снял с себя бывшее на мме ожерелье из стеклянных жемчужин и брильянтов и надел ему на шею; а когда мы уже немного прошли по улице, появился его слуга с двумя ожерельями, обернутыми в полотно; были они из разноцветных раковин, весьма у них ценимых, и на каждом ожерелье было восемь подвесок в виде золотых креветок, сделанных с большим искусством, величиною с подушечку пальца, и когда их принесли, Моктесума взял их и надел мне на шею. После чего мы двинулись дальше по улице в том порядке, как я писал, пока не приблизились к очень большому и богато украшенному дому, назначенному нам для жилья. Там он взял меня за руку и повел в большую залу, куда вход был из двора через который мы шли, и там усадил меня на весьма нарядном возвышении, для него сооруженном, и, попросив подождать его, ушел. И немного спустя, когда все воины моего отряда уже были размещены по квартирам, он вернулся, и за ним несли множество разных золотых и серебряных украшений и плюмажей и почти пять или шесть тысяч штук одежды из хлопка, очень нарядной, из тканей разной выделки и по-разному вышитой, и, передав мне все это, сам он сел на другом возвышении, которое тут же соорудили рядом с тем, на коем сидел я, а усевшись, сказал следующее: «Уже много лет мы по писаниям, оставшимся от наших предков, знаем, что ни я, ни все те, кто на сей земле обитает, не коренные здешние жители, но пришлые, и прибыли сюда из дальних краев; знаем также, что в сии места нас привел некий вождь, и все пришедшие с ним были его подданные, а потом он возвратился на свою родину и лишь через многие годы прибыл сюда опять, и тогда оказалось, что те, кого он здесь оставил, переженились на здешних женщинах, и обзавелись многочисленным потомством, и основали селения, в коих жили, и когда он захотел увести их с собою, они не пожелали ни идти за ним, ни признать своим господином, и с тем он и удалился. И мы всегда знали, что его потомки придут покорить эту землю и сделать нас своими подданными; и ежели, как вы говорите, вы и впрямь пришли со стороны, откуда восходит солнце, и ежели верны ваши рассказы о том великом владыке или короле, что вас сюда послал, то мы твердо убеждены и верим, что он-то и есть наш исконный господин, особливо ежели он, как вы утверждаете, давно о нас наслышан; и посему не сомневайтесь, что мы вам будем подчиняться и считать вас наместником того великого государя, и все, чем я в моих владениях распоряжаюсь, принадлежит вам, стоит вам только приказать, все будет исполнено и сделано; все, чем мы владеем, существует лишь для того, чтобы вы этим располагали. И поскольку вы находитесь у себя дома и на своей родине, устраивайтесь и отдыхайте от трудов, испытанных в пути и в сражениях, ибо мне известно обо всем, что вы претерпели, направляясь от Потончана в эти места, и также известно, что люди из Семпоальяна и Тласкальтеки наговорили вам на меня много худого. Но вы не верьте ничему, кроме как своим глазам, особливо же людям, которые суть мои враги, а иные из них были моими подданными и взбунтовались с вашим приходом в надежде, как они говорят, на ваше покровительство; знаю также, что они сказали вам, будто в моих домах стены из золота и циновки на помостах и в других помещениях также золотые и будто я бог или возомнил себя богом, и прочее и прочее. Однако вы же сами видите, что дома мои из камня, извести и глины». И тут он завернул подол своего платья и показал мне свое тело. «Глядите, ведь я из плоти и костей, как вы и как всякий другой, и я тоже смертен, и меня можно пощупать,—говорил он, трогая руками свои плечи и туловище. —Видите, как вам солгали; правда, у меня есть кое-какие золотые вещицы, доставшиеся от предков; и все, что у меня есть, вы можете получить, как только захотите; а сейчас я пойду в другие дома, где я живу; вас же здесь снабдят всем необходимым для вас и для ваших людей. И вы ни о чем не печальтесь, ибо вы находитесь в своем доме и на своей родине».
    [​IMG]
    И когда, о непобедимый государь, минуло шесть дней с того времени, как я вступил в оный большой город Теночтитлан и кое-что в нем осмотрел, хотя и немного сравнительно со всем, что там можно было увидеть и описать, я, приняв в рассуждение все увиденное в городе и в том краю, подумал, что для блага Вашего Величества и для нашей безопасности будет лучше, ежели их правитель окажется в моей власти, дабы он не мог по своей воле переменить намерение и желание служить Вашему Величеству, тем паче что мы, испанцы, несколько неуживчивы и нахальны; кабы он вдруг разгневался, то смог бы причинить нам немалый вред, да такой, что при его огромном могуществе и памяти бы о нас не осталось; а ежели я буду его держать при себе, то все подвластные ему земли скорее придут к признанию Вашего Величества и покорности, как потом и произошло. И вот я решил захватить Моктесуму в плен и поместить в том доме, где сам я находился, доме весьма прочном; и дабы его пленение не вызвало шума или смуты, я прикидывал, как бы половчее это проделать…
    [​IMG]
    БЕРНАЛЬ ДИАС ДЕЛЬ КАСТИЛЬО

    HISTORIA VERDADERA DE LA CONQUISTA DE LA NUEVA ESPANA

    [​IMG]
    ОКРУЖЕНИЕ МЕШИКО
    На мешикскую территорию прибыли мы лишь на второй день, к вечеру. Шли мы медленно, с опаской, ибо наслышались о засадах в горных теснинах. Ночь мы провели в предгорье при очень большом холоде; а наутро подошли к главному перевалу, который оказался заваленным бревнами и камнями. Враг не показывался; наши тлашкальцы легко разнесли засеку, и мы беспрепятственно прошли через горы. Вскоре начался спуск, и мы вновь увидели пред собой чудесный вид долины Мешико - с ее озерными городами. Всюду и везде дымились сигнальные костры, сообщая о нашем приходе. Мы вспомнили все наши беды и поклялись в новых боях проявить новую предусмотрительность и послужить Богу.
    Первое столкновение не заставило себя долго ждать. Мост через довольно глубокую быструю речку был полуразрушен, а по ту сторону стоял отряд мешиков. Без труда мы его опрокинули, и наши тлашкальцы сейчас же принялись за военный разбой. Впрочем, все селения были покинуты жителями, а некоторые из пленных сообщили, что нас ждет большая засада между двух холмов. Но сражения не было: либо из боязни пред нашими тлашкальцами, число которых было очень велико, либо потому, что между Тескоко и Мешико были натянутые отношения; кроме того, оспа так неистовствовала, что множество защитников лежало при смерти. Во всяком случае, нас не задержали, хвала Нашему Сеньору Иисусу Христу. Мы заночевали в двух легуа от Тескоко, а когда мы, с восходом солнца, хотели двинуться дальше, наши разведчики прибыли с радостной вестью: идет десяток индейцев-вождей с золотым знаменем, без оружия.
    Действительно, то были высшие чины Тескоко. В знак мира они склонили свое золотое знамя, и один из них обратился к Кортесу: "Малинче! Коанакочцин - сеньор Тескоко, наш повелитель, просит тебя о дружбе. Пусть братья твои и тлашкальцы больше не разоряют полей и селений, а, наоборот, поселятся мирно среди нас, и мы снабдим их всем необходимым. В знак мира прими от нас это золотое знамя; а что касается нападений на перевале, то совершили их не мы, а мешики". Кортес обнял говорящего и немедленно приказал прекратить всякий военный разбой; запрет этот свято соблюдался, и только фуражировки происходили по-прежнему. Заверениям мира мы, конечно, верили с опаской, а посему в этот день подошли лишь вплотную к городу, из окраин которого нам принесли множество еды.
    Тут же мы разрушили и несколько языческих капищ. Наутро же мы вошли в сам город, и нас сразу поразило полное отсутствие женщин и детей, а также угрюмый вид мужчин. Кортес велел нам быть настороже, не разъединяться и, кроме того, послал Педро де Альварадо, Кристобаля де Олида с 20 аркебузниками и отборными вояками - среди них был и я - занять главный си (пирамиду храма) Тескоко. С вершины си открывался прекрасный вид на окрестности, и мы сейчас же заметили толпы женщин и детей, спешивших либо к горам, либо рассаживающихся по большим и маленьким лодкам, спрятанным в густом прибрежном тростнике. Об этом мы сейчас же донесли Кортесу; тот послал за сеньором Тескоко Коанакочцином, но, оказалось, он успел уже улизнуть в Мешико.
    Наши тлашкальцы между тем заскучали и требовали какого-нибудь военного прибыльного дела. Тогда Кортес решил наказать город Истапалапан, который сильно повредил нам при отступлении из Мешико да и теперь жил не в ладу с нашими союзниками. Решил он это не только в угоду тлашкальцам, но и для облегчения Тескоко, ибо прокорм наш становился тяжким ярмом для этой провинции. Во главе экспедиции стал сам Кортес, и состояла она из 13 всадников, 20 арбалетчиков, 6 аркебузников, 220 солдат и всех тлашкальцев.
    [​IMG]
    Мешики, наученные горьким опытом, выставили наиболее отборные войска, но мы все же их рассеяли и вступили в город, половина которого построена была на озере. Опрокинутый враг не ушел между тем, а спасся на лодках, схоронившись в домах на берегу и густом тростнике. Когда же наступила ночь и мы спали, расставив обычную лишь охрану, они внезапно напали на нас, открыв одновременно шлюзы. Кто не умел плавать - тонул, например, многие тлашкальцы, мы же кое-как вскарабкались на сушу, отбили врага и провели остаток ночи продрогшие, мокрые, голодные, в отвратительном настроении, ибо порох наш отсырел, и враги насмехались и грозили со всех сторон. Утром битва возобновилась, хотя и не так рьяно. Мы опять-таки прогнали наседающего врага, но и сами так изнемогли, что отступили в Тескоко. Славы мы пожали немного; наоборот, нас грыз стыд, что неприятель так ловко нас перехитрил; тем не менее это был устрашающий урок для Истапалапана, - он перестал нападать и смирненько занялся похоронами убитых, лечением раненых и исправлением разрушенных домов ...
    Охранная эта служба и вечные вылазки врага нам не только досаждали, но и сильно мешали: нельзя было, например, начать транспортировку наших бригантин из Тлашкалы, а с другой стороны, поступали жалобы тлашкальцев, что им немыслимо отправить домой добычу, так как все пути находятся под постоянной угрозой. Кортес решил поэтому овладеть городами Чалько и Тлалманалько и таким образом обезопасить сношения с Тлашкалой. Экспедиция поручена была Гонсало де Сандовалю и Франсиско де Луго. Жители этих городов втайне радовались нашему приходу и в случае удачи готовы были содействовать изгнанию мешиков. Тлашкальцы, тяжело нагруженные добычей - солью и золотом, а также разной поклажей, находились в арьергарде; к ним было прикомандировано пятеро всадников и столько же арбалетчиков. Но мешики напали именно на арьергард, двоих из наших убили, а остальных переранили. К счастью, Сандоваль вовремя пришел на помощь, но зато и ругался же он после битвы, обзывая наш эскорт новичками и нюнями. В это же приблизительно время Кортес послал трех пленных мешикских сановников к Куаутемоку с таким предложением: Кортес, дескать, отнюдь не желает уничтожения Мешико; ему хорошо известны мешикские силы, но и Куаутемок отлично знает, что он со всех сторон окружен и что тлашкальцы горят желанием мести и за недавнее, и за далекое прошлое; мудрее всего - подчиниться, и Кортес обещает мир почетный. Но владыка Мешико не удостоил нас даже ответа, а лихорадочно подготавливал оборону; отдельные же отряды то и дело беспокоили нас, так что выступил сам Кортес и нанес такое поражение, что вылазки в окрестности с тех пор совсем прекратились.
    Мелкие стычки только раздражали; хотелось приступить к крупной операции против Мешико, но для этого, прежде всего, нужно было собрать и спустить бригантины, все части которых уже изготовлены были в Тлашкале. Провести этот материал выпало на долю Сандовалю, для чего ему дали 15 всадников, более 200 солдат, 20 аркебузников и арбалетчиков и большое количество тлашкальцев. По дороге они должны были взять еще крепость, прозванную нами "Пуэбло мориско" 6, где в свое время погибло около 40 людей Нарваэса и множество тлашкальцев.
    Крепость оказалась оставленной, и Сандоваль мог лишь захватить кое-кого из населения. От пленников он узнал, что кровавая баня удалась потому, что наших окружили в ущелье, откуда нельзя было выбраться. Действительно, стены местного святилища были забрызганы испанской кровью; на алтаре пред их идолами лежала, в виде масок с бородами, кожа, содранная с двух голов; кожа четырех лошадей была также преподнесена их идолам, так же, как и части одежды и вооружения. А на стене одного из домов нацарапано было углем: "Здесь томился я, несчастный Хуан Иусте, со многими товарищами". А был этот Хуан Иусте одним из виднейших идальго у Нарваэса. Как ни содрогались мы при этом зрелище, но во имя дела пришлось не мстить, а оказывать снисхождение: ничего мы не сделали с пленниками, а послали их в горы, чтоб они привели разбежавшихся жителей. Те вернулись, присягнули на верность, и путь в Тлашкалу отныне был свободен. Изготовление частей наших бригантин между тем было закончено.
    При последней попытке мы изловили десятка два индейцев и от них узнали, что Куаутемок не менее энергично готовит отпор: день и ночь готовится оружие, строятся укрепления, свозится провизия.
    На другой день выступили к крупному поселению Куаутитлану, оставленному жителями; ночь провели там настороже. А на следующий день мы направились к большому поселению Тенаюке; в его главном святилище были два огромных змеиных идола дьявольского вида, этим идолам они поклонялись. Жители его, как и жители Куаутитлана, как мы узнали, бежали в Аскапоцалько, где изготовлялись чудесные вещи из золота и серебра. Туда направился и Кортес.
    Так как прибыл Гонсало де Сандоваль со своим войском в Тескоко с большой добычей из рабов и были многие другие плененные нами в предыдущих походах, ставшие сожительницами, было принято решение, чтобы всех их тут же клеймили. И затем нам было объявлено, что их следует привести в назначенное строение; и все мы, в основном солдаты, повели тех, что у нас были, дабы поставить на них клеймо Его Величества, которое было буквой "G", что означает "guerra" (война), согласно обычаю, как мы и прежде условились с Кортесом, о чем я уже рассказывал, веря, что нам их вернут после того, как оценят по отдельности и заберут королевскую пятую часть; но все случилось хуже, так, после того как забрали королевскую пятую часть, другую пятую долю забрали для Кортеса, и еще доли для капитанов, а ночью, когда там все рабы были вместе, у нас увели лучших женщин-индеанок. Хотя сам Кортес нам говорил и обещал, что лучших рабынь продадут на торгах по той цене, в какую оценят, тех же, что хуже, - по более низкой цене, так что и тут был беспорядок, поскольку королевские чиновники, в чьем ведении это было, творили, что им заблагорассудится, раз за разом все хуже. После этого многие солдаты, у которых были хорошие индеанки, не желая, чтобы их, как в этот раз, отобрали, прятали их и не клеймили, говоря, что те сбежали, а если кто был любимцем Кортеса, то водил клеймить тайно, ночью, и платил пятую часть, а многие другие оставляли женщин у себя и говорили, что они - naborias (слуги-индейцы), прибывшие из мирных поселений и из Тлашкалы. Распределение золота прошло еще более безобразно: у нас не только оттяпали лучшую долю, но предъявили еще такие счета и претензии, что мы удивлялись, как мы не очутились должниками!
    НАЧАЛО НАСТУПЛЕНИЯ
    Впрочем, были и дела хорошие. Так, например, прибыло из Испании четыре корабля с 200 солдатами и 80 конями, изобильным запасом оружия, пороха и иных бесценных вещей. Прибыли на них, между прочим, казначей Его Величества Хулиан де Альдерете, житель Тордесильяса, а также монах из Ордена Святого Франсиско 13 фрай Педро Мелгарехо де Урреа, уроженец Севильи, с весьма желанными для нашей отягченной совести индульгенциями; уже месяца через три он мог вернуться в Испанию богатым человеком. Итак, силы наши значительно увеличились. К этому же времени закончены были и наши бригантины, и ничто не мешало нам двинуться окончательно против Мешико. Все мы горели одним этим желанием.
    На виду у Шочимилько мы наткнулись на несколько строений, и в одном из них была вода. Один из моих индейцев вынес мне воды в горшке, я напился, сейчас же наполнил горшок снова, и мы поспешили отнести его к Кортесу, тем более что местные индейцы стали сбегаться с оружием. Кортес и капитаны с великой радостью прильнули к воде, которую мы поднесли им тайком, ибо для жажды, как известно, закон не писан. Вскоре весь наш отряд дошел до вышеуказанных строений, но воды всем не хватило, и многие стали сосать кактусы, раня себе губы. Правда, найден был и колодец, но он был далек, а враги уже напирали большими массами. Так и остались бы мы до утра, если бы ночью не пошел дождь.
    Наутро мы вплотную подошли к городу, где стояло уже большое войско врагов, защищенное рекой. Мост, конечно, был поврежден, и нам пришлось переправиться, где по горло в воде, где даже вплавь. Кортес же пошел в обход, но наткнулся на свежий отряд мешиков, человек в 10 000, который готов был соединиться с остальными нашими врагами. Кортес и всадники глубоко врубились, и наш полководец едва не погиб: лошадь его, обычно очень исправная, споткнулась и упала, мешики его облепили и уже стали крутить руки, когда на помощь подоспело несколько тлашкальцев и солдат Кристобаль де Олеа, уроженец Старой Кастилии, большой храбрец. Кортес оправился, вновь сел на коня, но получил значительную рану в голову; храбрецу Олеа пришлось еще хуже - он истекал кровью от трех глубоких копьевых ран. К счастью, пробились туда и мы, ибо по великому крику чувствовали, что происходит что-то крупное и неладное…
    Недобрые вести шли из Тескоко. Оказывается, что большой друг губернатора Кубы Диего Веласкеса - Антонио де Вильяфанья и ряд людей Нарваэса, имена которых я не стану здесь шельмовать, устроили заговор с целью убить Кортеса, ежели он вообще вернется. Пользуясь случаем, что из Испании прибыл корабль, заговорщики хотели Кортесу, когда он сядет за стол со своими друзьями, передать якобы новополученное письмо и, когда он начнет его читать, наброситься на него и его сотрапезников и всех заколоть. Роли распределены были до точности: к кому перейдет командование, кто на что будет назначен, как будут распределены золото, кони, весь скарб.
    [​IMG]


    Но Наш Сеньор Бог не допустил злодейского дела, которое грозило не только всем нам смертью, но и полной потерей Новой Испании. А именно: один из посвященных в заговор солдат за два дня до рокового срока сообщил обо всем Кортесу, который немедленно пригласил наших капитанов, Педро де Альварадо, Франсиско де Луго, Кристобаля де Олида, Гонсало де Сандоваля, Андреса де Тапию, меня, а также всех, в которых он был вполне уверен, и изложил нам все дело. Мы схватили оружие и немедленно направились к стоянке Вильяфаньи, которого и схватили среди его друзей-заговорщиков, из которых многие все же успели бежать. Кортес лично нашел у Вильяфаньи список заговорщиков, прочитал его, убедился, что в нем много видных людей, и, не желая предать их имя позору, впоследствии уверял, что Вильяфанья проглотил список в момент ареста.
    Суд собрался немедленно; Вильяфанья не отрицал своей вины, и многие вполне достоверные свидетели подтвердили ее; его осудили к повешению, и приговор был приведен в исполнение. Другие участники натерпелись немалого страха; но их пощадили, так как время было не таковское; сам Кортес старался их не обидеть словом или взглядом, но доверия, конечно, он уже не мог к ним питать. С этого же случая его всегда, днем и ночью, окружали 12 телохранителей, все люди надежные и верные.
    Между тем бригантины наши были не только вполне собраны, но и оснащены и снабжены всем необходимым. Закончен был также канал, по которому они должны были быть спущены в озеро. Тогда Кортес разослал гонцов по всем окрестным местечкам с приказом изготовить 8000 медных наконечников для стрел и вырезать из дерева столько же стрел, все по прилагаемому испанскому образцу; через неделю уже заказ был выполнен, и мы имели более 50 000 стрел, несомненно лучших, нежели испанские.
    Объявлен был следующий приказ на всю кампанию:
    Никто да не дерзнет поносить священное имя Нашего Сеньора Иисуса Христа, Нашей Сеньоры - его благословенной матери, Святых Апостолов и других святых.
    Никто да не обижает союзника, никто да не отнимет у него добычу.
    Никто не смеет удаляться из главной квартиры без особого наряда.
    Всякий должен на все время иметь вполне исправное оружие.
    Всякая игра на оружие и коней строжайше карается.
    Всем спать, не раздеваясь и не разуваясь, с оружием в руках, кроме больных и раненых, которым пойдет особое разрешение.
    Подтверждены были и обычные полевые кары: за ослушание в строю - смерть, за сон на посту - смерть, за дезертирство - смерть, за позорное бегство - смерть и так далее.
    И вот бригантины наши, числом 13, весело поплыли по озеру. Согласно приказу Кортеса на каждой бригантине было поднято королевское знамя и знамя с названием, которое было дано каждой бригантине. И Кортесом были назначены на бригантины следующие капитаны: Гарсия Ольгин, Педро Барба, Хуан де Лимпиас Карвахаль "Глухой"; Хуан Харамильо, Херонимо Руис де ла Мота и его друг Антонио де Карвахаль, который теперь очень стар и живет на улице Святого Франсиско; и Портильо, который до этого жил в Кастилии, хороший солдат, у него была красивая жена; и Самора, который был маэстре этих судов, а потом жил в Оашаке; и Колменеро, который был моряком, хороший солдат; и Лема, и Гинес Нортес; и Брионес, уроженец Саламанки; и один капитан, имя которого не помню; и Мигель Диас де Ампиес. Дисциплина введена была строгая, и связь с сухопутными силами установлена была точная. К этому же времени прибыли и вспомогательные войска Тлашкалы.
    Таким образом, столица была бы отрезана в трех пунктах, где проходили дамбы, а сам Кортес должен был с нашими бригантинами плавать согласно распорядку по озеру.Итак, против Кортеса с его 13 бригантинами сосредоточилась вся сила неприятельских лодок, больше 1 000.Понятно, мешики всеми силами старались погубить бригантины. Вот один случай. Заготовлено было ими 30 самых больших пирог с отборными гребцами и воинами; вышли они глубокой ночью и старательно спрятались в прибрежном тростнике. А на следующий вечер 2 или 3 лодки как бы с припасами делали вид, что стараются проскользнуть в Мешико, Две наши бригантины заметили их; началась погоня; лодки незаметно продвинулись к месту засады, а бригантины внезапно наскочили на специально для этого случая вбитые сваи; боевые пироги бросились из засады, и в результате - все солдаты, гребцы и капитаны на тех бригантинах были переранены; сняться со свай смогла лишь одна бригантина, а другая досталась неприятелю; один из капитанов, Портильо, прекрасный вояка, участник походов в Италии, пал, а другой капитан, Педро Барба, умер от ран дня через три. Эти две бригантины были от лагеря Кортеса, и он немало горевал о тяжелой неудаче.
    Одна из наших бригантин была в большой опасности; сваи мешали ее движению, а экипаж был поголовно ранен; мешики уже за-крепили множество веревок, чтобы увести корабль силком, а мы, между прочим и я, стоя по грудь в воде, старались подать помощь, отбить врага и перерезать его веревки. В тот-то момент и прибыл Сандоваль, появление которого дало нам новые силы; мы освободили бригантину и отбросили врага. При этом я вновь был ранен стрелой. Сандоваль с нами отступал к нашему лагерю, где мы надеялись предаться заслуженному отдыху, и он сообщил нам о положении других корпусов.
    Итак 36, уже отступая, вблизи от наших жилищ мы перешли большой пролом в дамбе, где было много воды, и нас уже не могли достичь стрелы, дротики и камни мешиков. И были там Сандоваль и Франсиско де Луго, и Андрес де Тапия вместе с Педро де Альварадо, и из них каждый считал, что произошедшее случилось из-за того, как Кортес командовал. И тут разнесся очень мучительный звук барабана Уицилопочтли и иные: многих раковин рожков и других труб - и все это пугающее звучание наводило жуть. Посмотрев на вершину си (пирамиды храма), где игра на этих инструментах, мы увидели, как насильно вели по ступеням вверх наших товарищей, захваченных при поражении, нанесенном корпусу Кортеса, их вели, чтобы принести в жертву; а от тех, которых уже привели на верхнюю площадку, требовалось поклоняться стоявшим там их проклятым идолам, мы увидели, что многим из них надели уборы из перьев на головы, и заставляли танцевать с какими-то веерами перед Уицилопочтли, и затем, после окончания танца, тотчас их помещали спинами поверх нескольких немного узких камней, сделанных для жертвоприношения, и ножами из кремня разрезали им грудь и вырывали бьющиеся сердца, и предлагали их своим идолам, выставленным там, а тела сбрасывались по ступеням вниз; а внизу, ожидая, находились другие индейцы-мясники, которые им отрезали руки и ноги, а с лиц сдирали кожу и выделывали потом, как кожу для перчаток, вместе с их бородами, их сохраняли для совершения празднеств с ними, когда, опьянев, они ели их мясо с перцем чили (chilmok). И таким способом приносили в жертву. У всех они съедали ноги и руки, а сердца и кровь предлагали своим идолам, как было рассказано, а туловище, животы и внутренности бросали ягуарам, пумам, ядовитым и неядовитым змеям, что находились в постройке для хищных зверей.
    Вот что мы должны были видеть, не имея возможности помочь! Как это на нас отразилось - поймет всякий и без дальнейших слов! А некоторые из нас говорили: "Слава Богу, что меня не утащили и не принесли в жертву". Но этого мало. Одержав победу, Куаутемок разослал повсюду гонцов со строгим приказом - немедленно покориться и отстать от союза с нами, также своим родственникам отправил руки и ноги, кожи с лиц с бородами наших солдат, головы убитых лошадей. Положение становилось критическим, и Кортес предписал величайшую осмотрительность, чтобы хоть немного оправиться от ран и потрясений. Следует сказать теперь, что мешики каждую ночь совершали большие жертвоприношения и празднества на главном си Тлателолько, играли на своем проклятом барабане, трубах, атабалях, раковинах и издавали множество воплей и криков, и каждую ночь устраивали огромные костры, сжигая множество дров, и тогда они приносили в жертву наших товарищей своим проклятым Уицилопочтли и Тескатлипоке, и мешики говорили с этими идолами, и по словам мешиков, утром или этим же вечером (дня поражения конкистодоров) дьявольские идолы, по лживости своей, ответили, чтобы они не заключали мир, поверив что все испанцы будут убиты, и все тлашкальцы, и все остальные, что с нами пришли. Хуже всего, что этим пророчествам верили после нашего поражения наши друзья из Чолулы, Уэшоцинко, Тескоко, Чалько, Тлалманалько и даже из Тлашкалы!
    А тут мешики и со своей стороны начали штурм наших трех лагерей. Наши лагеря окружили со всех сторон, и целыми днями шли бои, и раздавались клики мешиков: "Эй, злодеи, ни к чему не годные! От вашего короля вы сбежали, как и от честного труда: не умеете вы ни дома построить, ни поля засеять! Даже в пищу вы не годитесь, ибо мясо ваше горькое как желчь!"...
    Тяжко нам было, но все же мы находили силы отбиваться от врага. А бились мы почти что одни: наши друзья-индейцы тайком уходили один за другим; в лагере Кортеса остался лишь храбрый Ауашпицокцин, который после крещения стал называться дон Карлос, он был братом дона Эрнана - сеньора Тескоко, и вместе с ним остались около 40 его родственников и друзей, а в лагере Сандоваля остался касик Уэшоцинко с 50 своими людьми, а в нашем лагере Педро де Альварадо остались два сына Лоренсо де Варгаса (Шикотенкатля "Старого") и отважный Чичимекатекутли с 80 тлашкальцами, их родственниками и вассалами. Они-то нам и рассказали о грозных пророчествах проклятых идолов, но Кортес как бы не огорчался, а по-прежнему был приветлив и щедр, стараясь тем сильнее привязать к себе оставшихся.
    Во время одного из таких разговоров храбрый Ауашпицокцин и сказал Кортесу: "Сеньор Малинче, не стоит думать даже о ежедневных сражениях с мешиками, но надо на эти несколько дней полностью блокировать Мешико при помощи бригантин и на дамбах со стороны трех лагерей: этого своего Кортеса (Комментарии), и другого, где командир Тонатио (так они называли Педро де Альварадо), и Сандоваля при Тепеяке. Ведь в этом огромном городе теперь, ввиду успеха, прибавилось еще столь много шикипилей (xiquipiles) воинов; все они хотят есть и пить, а припасов стало еще меньше, пьют же уже полусоленую воду из нескольких колодцев и собранную дождевую воду. Бороться с голодом - труднее, чем с врагом",- закончил мудрый Ауашпицокцин.
    Такой оборот дела вселил великую уверенность в Кортеса. Он пригласил к себе начальников индейских отрядов и держал к ним милостивую речь. Он заявил, что доверяет им по-прежнему несмотря на их уход, да и они могут теперь убедиться, что и без их помощи борьба продолжалась по-прежнему. Теперь, как и раньше, Мешико должен пасть, и он надеется, что они в свое время унесут домой такие богатства, какие им и не снились. Храбрость их ему хорошо известна, и из-за нее он прощает им недавнюю их тяжкую вину. Ведь по законам войны они подлежат смерти, как дезертиры и предатели, но он готов их простить, так как испанские законы им не обычны. Затем Кортес особо восхвалил нерушимую верность Чичимекатекутли, Ауашпицокцина и других, а затем распределил новоприбывших по всем трем корпусам.
    Окончательно сжав таким образом Мешико, Кортес счел возможным послать к Куаутемоку с предложением мира трех знатных мешиков, попавших к нам в плен. Лишь после долгих уговоров они согласились принять на себя опасную миссию, которая гласила: "Пусть Куаутемок, которого Кортес любит, как родственника великого Мотекусомы, поверит, что ему, Кортесу, жаль совершенно уничтожить великий город; пусть он покорится, и Кортес обещает ему выхлопотать прощение и милость Его Величества; пусть Куаутемок откажется от дурных своих советчиков, papas (жрецов) и проклятых идолов и смилуется над несчастным населением столицы, изнемогающим от голода и жажды". Это письмо Кортеса, с печатью, дали им. С плачем и стенаниями посланные предстали перед Куаутемоком. Он выслушал их поручение и, казалось, каждую минуту готов был загореться гневом. Но все обошлось благополучно, ибо Куаутемок был юн, склонен к веселью и беспечности и о мире подумывал, как мы потом узнали, и сам. Посему он созвал виднейших военачальников и жрецов и объявил им, что речь идет о замирении с Малинче (Кортесом), тем более что все способы борьбы исчерпаны, а теперь грозит голодная смерть. Пусть каждый безбоязненно скажет свое мнение, прежде всего жрецы, ведающие волю богов Уицилопочтли и Тескатлипоки.
    И вот, говорят, один из них, старейший, сказал следующее: "Сеньор! Наш великий сеньор! Ты наш повелитель, и власть тебе дана не напрасно: честно и мощно правил ты нами. Конечно, мир - великое, славное дело. Но вспомни, с тех пор, как иноземцы, эти teules, пришли в нашу страну, не было ни мира, ни удачи. Вспомни, какими милостями осыпал их твой дядя, великий Мотекусома и что же за это он получил?! Как кончил он, все его дети и родственники - ваши родственники, сперва Какамацин, король Тескоко, а затем - сеньоры Истапалапана, Койоакана, Тлакопана и Талатсинго?! Где ныне богатство наших стран?! Ведомо ли тебе, что множество жителей наших вассалов Чалько, Тепеака и Тескоко клеймили раскаленным железом в качестве рабов?! А посему не пренебрегай советом наших богов, не доверяйся словам Малинче. Лучше с честью пасть в борьбе, под развалинами этого прекрасного города, нежели покориться и стать рабом". "Если таково ваше мнение, - воскликнул взволнованный Куаутемок, - то пусть будет посему! Берегите запасы! Умрем, сражаясь! Ни слова более о сдаче и мире!" Все закрепили это решение страшными клятвами, а тут, к великому их удивлению и радости, в самом Мешико обнаружены были колодцы, хотя и с солоноватой водой. Двое суток ждали мы ответа на наше предложение мира. На третьи - внезапно надвинулись полчища врагов, и целых семь дней продолжался их натиск. Таков был ответ Куаутемока.
    Комментарии
    По крестному, Эрнану Кортесу. В 1521 году дону Эрнану-Иштлильшочитлю был 21 год. О преданности конкистадорам и усердии обращенного в христианство Иштлильшочитля можно судить по следующим словам хрониста Фернандо де Альбы Иштлильшочитля: "Королева Тлакошуатцин, его (Иштлильшочитля - дона Эрнана) мать, мешиканка, страстно поклонявшаяся идолам, не захотела креститься и отправилась в один городской в Тескоко, языческий храм с несколькими сеньорами. Иштлильшочитль пошел за ней и попросил принять крещение; она же обругала его, сказав, что не желает креститься и что он безумец, если так быстро отказался от своих богов и от закона своих предков. Иштлильшочитль, видя решимость своей матери, не на шутку разгневался и пригрозил отправить ее на костер, если она не будет креститься, и стал приводить множество справедливых доводов, пока не убедил ее и не привел в христианский храм вместе с остальными сеньорами, дабы совершить обряд крещения". А упомянутый языческий храм он немедленно сжег.
    Опираясь на Тескоко, конкистадоры совершали походы на близлежащие города. Одним из первых был атакован Истапалапан, как говорит Франсиско Хавьер Клавихеро в "Древней истории Мексики" (Книга IX), "...чтобы отомстить ему за Куитлауака, его прежнего сеньора, которого Кортес считал главным виновником сокрушительного поражения в "Ночь печали"... С боем захватив город, конкистадоры стали убивать, грабить и разрушать Истапалапан, и вдруг хлынула вода, ...жители Истапалапана, задумав потопить врагов, взломали плотину, сдерживавшую воды озера, и пустили эти воды в город". По словам Эрнана Кортеса в Истапалапане было перебито конкистадорами более 6 000 индейцев - воинов, детей, женщин и стариков. Когда хлынула вода через пролом в плотине-дамбе, Кортес, собрав своих людей, спешно покинул Истапалапан. Многие союзники-индейцы из армии Кортеса, не умея плавать, утонули, все уцелевшие завоеватели промокли и продрогли на ночном холодном ветру, порох отсырел; на рассвете на боевых лодках появились воины-мешики и атаковали чужеземцев. Конкистадоры, не принимая боя, быстро отступили к своему лагерю в Тескоко. Согласно этому же источнику, если бы испанцы и их союзники-индейцы задержались в Истапалапане еще часа на три, никто из них не выбрался бы оттуда живым.
    Венесуэла (Venezuela) - "Маленькая Венеция".
    "Пуэбло Мориско" (Pueblo Morisco - "Маврское Поселение"). Сервантес де Саласар, согласно сообщению Торибио де Бенавенте "Мотолинии", отождествляет его с поселением Кальпульальпан (Calpulalpan) (Cronica de Nueva Espana. Mexico, 1936. T. III, pag. 10).
    To же самое рассказывает Эрнан Кортес в письме-реляции Карлу V. Антонио де Эррера-и-Тордесильяс также упоминает Хуана Иусте и его товарищей.
    Йекапиштла (Yecapixtla) - более правильное; у Берналя Диаса - Акапистла (Acapistla). За Йекапиштлу шел столь кровопролитный бой, что, по словам Эрнана Кортеса в письме-реляции Карлу V, индейцев "было убито столько, что небольшая речка, протекавшая около города, больше часа окрашена была кровью, так что даже нельзя было пить ее воду..."
    Орден Сан Франсиско (Святого Франциска) (Orden San Francisca) - монашеский орден франсисканцев (францисканцев), основан в 1207-1209 гг., назван по имени своего основателя святого Франциска Ассизского (1182 г. - 1226 г.), религиозного деятеля (начал проповедовать в 1206 г.). Орден, наряду с другими монашескими орденами, принимал активное участие в колонизации Америки.
    Индульгенция (от лат. indulgentia - милость, снисходительность) - у католиков - грамота об отпущении грехов, выдаваемая римско-католической церковью от имени папы римского за особую плату.
    Доблестно сопротивлялись конкистадорам шочимильки, союзники мешиков. Фернандо де Альба Иштлильшочитль в своем труде "Реляции" рассказывает: "("Тринадцатая реляция о прибытии испанцев и начале Евангельского Закона, написанная доном Фернандо де Альбой Иштлильшочитлем") – «Шочимильки сели в свои лодки и сражались до ночи, во время которой они спрятали в надежном месте своих жен, стариков и все имущество. На следующий день они разрушили мост... и отважно сражались в поле, как подобает воинам, и привели наших (испанцев и их союзников-индейцев) в сильное замешательство, пленив даже на какое-то время Кортеса, который упал со своей лошади. И пришли затем испанцы, и аколуа, и все остальные и спасли его..." Кортес, как сообщает Антонио де Эррера-и-Тордесильяс, после своего чудесного спасения искал, расспрашивал всех о храбром тлашкальце, вырвавшем его из рук врагов; так и не найдя его, Кортес впоследствии утверждал, что спасением он обязан своему покровителю святому Петру.
    О заговоре Антонио де Солис-и-Рибаденейра в "Истории завоевания Мешико" рассказывает так: "(Книга V. глава XIX) ...Один из старших испанских солдат, придя в квартиру Кортеса, заявил с неким смущением, показывающим важность причины его прихода, что ему необходимо переговорить с ним без свидетелей. Как только Кортес пустил его к себе, он объявил ему, что когда Кортес отсутствовал, некоторые солдаты сговорились убить его и его друзей. Сей заговор, по его словам, был организован простым солдатом, и по следствию оказалось, что был это Антонио де Вильяфанья. Первоначальный замысел которого был уйти, поскольку трудности сего предприятия против Мешико ему стали совсем непереносимы. Первое свое недовольство проявил он ропотом, а после оно дошло до опаснейших умыслов. Он и его сообщники хулили Кортеса за его упорство в этом предприятии и часто говорили, что не хотят потерять свою жизнь из-за его дерзости. Говорили они о плавании к острову Куба, как о деле, которое очень скоро в действительности совершить можно было. Они собирались, обсуждая это дело, и хотя не видели больших препятствий для того, чтобы покинуть лагерь и под видом полученного приказа от Кортеса идти в Тлашкалу, однако, при этом они приходили в замешательство и не знали, что делать, понимая, что им необходимо прибыть в Вера Крус, чтобы взять там себе судно. А если бы они пришли в Вера - Крус без послания от Кортеса, то их бы, взяв под караул, в тюрьму посадили и весьма жестоко наказали. Эти препятствия их удерживали всегда от осуществления их замыслов, только от них они не отказывались и не знали лишь, как найти средство, чтобы намерение свое осуществить. Сверх того хотели они перебить всех, на кого имели подозрение. Среди таких считались: Кристобаль де Олид, Гонсало де Сандоваль, Педро де Альварадо и его братья, Луис Марин, Педро де Ирсио, Берналь Диас дель Кастильо и другие солдаты, которым доверял Кортес. Они думали выбрать себе генерал-капитаном Франсиско Вердуто, которого во-первых склонить к тому надеялись, поскольку женат он был на сестре Диего Веласкеса, и следовательно, он лучше всех мог защищать их партию. Но зная благородный его нрав, и что он честь и справедливость высоко почитает, не смели они ему объявить заранее о своем замысле и надеялись, что примет он их предложение как единственное средство к своему спасению. Все это и рассказал тот солдат, прося даровать ему жизнь в награду за верность, ибо и он находился в числе подписавших.
    Как рассказывает Антонио де Эррера-и-Тордесильяс, бригантины, украшенные флагами Кастилии, были спущены на воду, вызвав у зрителей, испанцев и их союзников-индейцев, такой восторг, что крики восхищения и радости заглушили музыку и грохот артиллерийского салюта. Испанцы запели "TeDeum", вознося хвалу Богу; сам Кортес был растроган больше всех, ведь теперь у него была и на воде мощная сила.
    Для более полной картины приведем сообщения еще трех авторов - Антонио де Солиса-и-Рибаденейры, Фернандо де Альбы Иштлильшочитля и Эрнана Кортеса. Антонио де Солис-и-Рибаденейра, опираясь на данные Антонио де Эрреры-и-Тордесильяса, сообщает в "Истории завоевания Мешико": "(Книга V, глава XX) Спуск на воду бригантин; сухопутное войско разделяет на три части, чтобы одновременно нападать на Мешико от Тлакопана, Истапалапана и Койоакана; Эрнан Кортес идет вперед по озеру и разбивает большой флот мешикских лодок. Кортес при всех таких печальных обстоятельствах не оставил, однако, всякие приготовления, необходимые для столь важного предприятия. Бригантины счастливо спустили на воду, и за совершение сего строения должно было благодарить искусного и прилежного Мартина Лопеса. Отслужена была месса Святого Духа, и на ней получили причастие Эрнан Кортес вместе со всеми испанцами. Благословлены были суда; и каждое, по обыкновению, получило свое имя. Между тем, как необходимые вещи на суда переносили, готовили паруса и канатные снасти, Кортес сделал смотр испанцев, их было тогда 900 человек: 194 - с аркебузами и арбалетами; другие - с мечами, щитами и копьями, еще 86 - конных, да 18 пушек, из них 3 больших чугунных и 15 бронзовых фальконетов вместе с достаточным запасом пороха и ядер.
    Антонио де Солис-и-Рибаденейра в "Истории завоевания Мешико" так рассказывает об этих событиях: "(Книга V, глава XIX) .. .Вскоре после этого случилось иное происшествие, которое хотя было другого свойства, тем не менее, также было достойно называться бунтом. Шикотенкатль "Молодой", возглавлявший тлашкальское войско, вознамерился покинуть армию Кортеса, или по какому-то неудовольствию, в которое столь надменный человек легко прийти мог, или потому, что имел на сердце вражду против испанцев. Для этого он, собрав несколько отрядов своих людей, многими обещаниями склонил их к тому, что решились они последовать за ним, после чего тихонько ночью ушли от войска. Кортес, получив о том известие от самих тлашкальцев, сильно опечалился, что столь знатный сеньор подал скверный пример, могущий иметь опасные последствия, поскольку собирались тогда предпринять столь важное завоевание. Он отправил тотчас к нему несколько знатных индейцев-тескокцев, которые должны были употребить всякое старание, чтобы его уговорить, по крайней мере, объяснить причину его поступка. Но данный им ответ, который был не только весьма дерзостен, но и очень неучтив и наполнен презрением, побудил Кортеса на еще больший гнев, так что он две роты испанцев и достаточное число индейцев из Тескоко и Чалько послал с именным приказом, чтобы либо привели его назад под караулом, либо, если это не удастся, убили. Это последнее они и были вынуждены совершить, так как он оказал упорное сопротивление тем, кто его преследовал, тлашкальцы же тотчас оставили его. И все они вернулись потом в лагерь, оставив труп Шикотенкатля висящим на дереве. Так же рассказывает об этом событии и Берналь Диас. Но Антонио де Эрерра сообщает, что Шикотенкатлъ был доставлен в Тескоко, и что Кортес, испросив у совета позволения, в городе его повесил. Но это известие не столь вероятно, как прежнее, ибо Кортес при столь великом числе тлашкальцев не стал бы так позорно наказывать знатнейшую их персону, так как мог этим вызвать к себе ненависть у всего народа. Некоторые рассказывают, что испанцам, за ним посланным, было тайно приказано его убить, такой замысел был не столь опасен. Но как бы то ни было, однако бесспорно то, что Кортес с обычной своей осмотрительностью, простирающейся на все, что только было возможно, всесторонне продумал это дело и совершил все столь осмотрительно, что ни тлашкальцы, ни отец Шикотенкатля на смерть его нисколько не жаловались. И я согласен с Берналем Диасом дель Кастильо в том, что казнен Шикотенкатль был вне Тескоко; ибо Кортес хорошо знал, что воздействие на ум бывает гораздо большее от увиденного, чем от услышанного". А Франсиско Хавьер Клавихеро в "Древней истории Мексики" сообщает: "(Книга X, глава XVI) Семья и имущество Шикотенкатля "Молодого" перешли во владение короля Испании и были доставлены в Тескоко, в том числе 30 женщин, а также большое количество золота, украшений из перьев и дорогих хлопчатобумажных одеяний".
    После этого в Мешико вода была лишь из колодцев (за исключением двух или трех солоноватая), дождевая и та, что доставлялась на лодках. Положение мешиков было тяжелым, но они смело встретили смертельную опасность, так как, по словам Бернардино де Саагуна: "только по своей воле покорится теночк (мешик) или погибнет". Здесь же приводим слова Куаутемока, обращенные к мешикам, из "Истории индейцев Новой Испании и островов у материка" Диего Дурана: "Храбрые мешики! Вы видите, что все наши вассалы восстали против нас, и уже имеем мы в качестве врагов не только тлашкальцев, чолульцев и уэшоцинков, но и тескокцев, чальков, шочимильков и тепанеков, которые нас предали и перешли к испанцам, выступив теперь против нас. Поэтому я прошу вас вспомнить о храбром сердце и храброй душе чичимеков, наших предков, которые, будучи в малом числе во время прибытия на эту землю, отважились атаковать ее... и подчинить своей могучей рукой весь этот новый мир и все народы... Вот почему, о храбрые мешики, не теряйтесь и не страшитесь! Укрепите душу и отважное сердце, чтобы выйти на новую битву! Поймите, если вы на нее не пойдете, то станут вечными рабами ваши жены и дети, а ваше имущество будет отнято и разграблено... Не смотрите, что я слишком молод, и помните: то, что я вам сказал, - правда, и вы обязаны защищать ваш город и вашу родину, которую я обещаю вам не покидать до смерти или до победы".
    Около места, где соединялась дамба из Койоакана с главной дамбой из Истапалапана, ближе к Мешико, находилось укрепление Шолоко, которое было затем захвачено конкистадорами. О действиях бригантин сообщает Кортес в третьем письме-реляции Карлу V: "Каждый день шли бои, и бригантины сжигали вокруг города Мешико все строения, какие могли... Мы вклинились бригантинами в их ряды и разбили множество лодок, убили и потопили множество врагов, и это было сделано превосходно, это надо было видеть..."
    Имеется в виду знаменитое чудотворное изображение Девы Санта Марии в монастыре городка Гуадалупе в Испании.
    ...накануне праздника Сеньора Сан Хуана в июне... - (см. прим. 113 к главе "ЭКСПЕДИЦИЯ В ТАБАСКО"), Кортес так рассказывает в третьем письме-реляции Карлу V о борьбе за дамбы и предместья Мешико: "Много раз входили мы по дамбам и мостам в город Мешико, хотя индейцы, имевшие там оборонительные сооружения, сопротивлялись с большим упорством. Часто они делали вид, что отступают, заманивая нас внутрь города... Залпами и атаками конницы мы нанесли им большой урон... Иной раз мы делали вид, что бежим, а сами поворачивали коней на них и всегда захватывали добрую дюжину этих дерзких воинов; благодаря этому, а также многочисленным засадам, которые мы им устраивали, они все время оказывались в трудном положении. И поистине радостно было видеть все это. Но каким бы чувствительным ни был урон, они продолжали нас преследовать до тех пор, пока мы не покидали пределы города... Выстрелами из пушек, арбалетов и аркебуз мы убили их огромное множество и думали, что они вот-вот запросят у нас мира, на который мы уповали как на спасение... Я долго медлил, не решаясь проникнуть в центр города: во-первых, потому, что хотел подождать, не откажется ли противник от своего намерения, не дрогнет ли он, и, во-вторых, это было очень рискованно, ибо они были очень сплочены, сильны и полны решимости умереть..." А вот что сообщает Бернардино де Саагун во "Всеобщей истории Новей Испании": "(Книга XII)... И через два дня, когда бригантины, прибывшие перед этим, изгнали лодки мешиков, они соединились и заняли позиции у берега, рядом с местечком Ноноалько... Потом испанцы вступили на берег и продолжили свой путь по узким улицам, ведущим к центру города. И там, куда приходили испанцы, индейцы замолкали, и никого из людей уже не было видно. А на следующий день они появились снова и подвели свои бригантины к берегу... Испанцы окружили большое число мешиков. И после их испанцев вступления в Ноноалько началась битва. С обеих сторон погибали люди, все враги были ранены стрелами, все мешики тоже; и целый день до вечера не стихала битва. И было три вождя, три великих вождя, которые не показали неприятелю спину, которые с презрением относились к врагам и не щадили себя. Первого звали Цойекцин, второго - Темокцин и третьего - Цилакацин. Этот последний, великий вождь, человек огромной отваги, был вооружен тремя большими круглыми камнями, из которых складывают стены... Один камень он держал в руке, а два других лежали на его щите. После он еще преследовал испанцев, подстерегал их на воде, убивал их... Цилакацин был из племени отоми и носил титул касика... и волосы у него были как у всех отоми; он презирал своих врагов, даже испанцев, наводивших на всех ужас, и, завидев Цилакацина, враги прятались. Испанцы стремились убить его стрелой или из огнестрельного оружия, но Цилакацин маскировался, чтобы не быть узнанным". Согласно этому же источнику, наученные горьким опытом "мешики, когда видели, когда понимали, что пушка или аркебуза нацелена прямо на них, уже не шли по прямой линии, а двигались зигзагом, из стороны в сторону, избегая лобовой атаки. И когда они видели, что пушка стреляет, то бросались на землю, припадали, прижимались к земле... воины-мешики после атаки быстро скрывались между постройками, в проходах между ними: улица оставалась чистой, открытой, словно это было безлюдное место".
    Следует отметить, что основная атака конкистадоров была направлена на главный храм Мешико, где был главный идол Уицилопочтли. Кортес прекрасно понимал, какое значение придают индейцы взятию главного храма и захвату главного идола. Судя по испанским источникам, конкистадорам (очевидно, корпусу Кортеса) удалось, несмотря на отчаянное сопротивление мешиков - и воинов и жрецов, занять главный храм Мешико, поджечь его святилища-башенки и низвергнуть идол Уицилопочтли (мешики же сообщают, что они его спасли), но потом оставить его, покинуть главную храмовую площадь и вечером отступить в свой лагерь. Мешики же об этом уходе рассказывают так: "Прорвавшиеся на главную храмовую площадь испанцы доставили пушку и установили ее на жертвенном базаменте... Но тотчас же прибыли великие вожди и все воины-мешики, сражавшиеся на лодках, они подоспели по каналам и высадились на набережную у главной храмовой площади... И когда испанцы увидели, что уже наступают, что уже идут те, кто их прогонит, тотчас же отступили они, держа свои мечи. Произошла большая давка, всеобщее бегство их. Со всех сторон летели в испанцев стрелы. Со всех сторон спешили мешикские воины, чтобы сразиться с ними... Испанцы отступили, бросив пушку, поставленную на жертвенном базаменте. Ее тут же схватили воины-мешики, в гневе потащили ее, бросили в воду канала..."
    О последующих событиях, произошедших в Мешико после того, как отступивший корпус Эрнана Кортеса добрался до берега, так рассказывает со слов своих мешикских информаторов из Тлателолько Бернардино де Саагун во "Всеобщей истории Новой Испании": "Версия текста на языке науа; книга XII, глава XXXV)... – «После этого мешики повели с собой пленников в сторону квартала Йакаколько, находившегося вблизи главной храмовой площади Тлателолько. Там все собрались, а они охраняли своих пленников. Из пришедших одни жаловались, другие пели песни, а иные шлепали ладонью по рту, как это бывает обычно на войне. Когда прибыли в Иакалолько, пленных поставили в колонну по одному, и повели вереницей, нарядив; они один за другим шли, взбираясь по ступеням пирамиды к святилищу; там их принесли в жертву. Первыми шли испанцы, они были важнее. А вслед за ними шли все из поселений (союзных с ними). После того, как их принесли в жертву, головы испанцев нанизали на шесты, также нанизали головы лошадей. Но их поместили ниже, а головы испанцев над ними. Головы были нанизаны лицом в одну сторону. Но головы индейцев из поселений, союзных с ними, не нанизывали, поскольку это были незначительные люди. И тогда пленных испанцев было 53 и 4 лошади". О жертвоприношениях мешиков своим идолам после поражения конкистадоров Эрнан Кортес рассказывает в третьем письме-реляции Карлу V: ".. .и тотчас на высокой башне (пирамиде) с их идолами, которая была рядом с главной торговой площадью, приготовили для жертвоприношения благовония и курения - некоторые смолы, которые есть в этой земле, - будучи крепко уверены, что этим они служат своим идолам в знак-признательности за победу; и хотя мы хотели помешать, но не смогли это сделать, поскольку большинство людей [(корпуса Кортеса)] уже ушло в лагерь. В этой неудаче враги убили (из корпуса Кортеса) 35 или 40 испанцев и больше 1 000 индейцев - наших друзей, изранив более 20 христиан, и я выбрался раненым в ногу; были потеряны: одна небольшая полевая пушка, много арбалетов, аркебуз и другого вооружения. Мешики затем также одержали победу в городе, приведя в уныние старшего альгуасила Гонсало де Сандоваля и Педро де Альварадо, и забрав всех испанцев, захваченных живьем и мертвых, в Тлателолько, в котором находилась главная торговая площадь, и на высоких башнях (пирамидах), которые там были, обнажали пленных испанцев и приносили в жертву, рассекая им грудь и вырывая сердца, которые преподносили своим идолам; это было хорошо видно испанцам из лагеря Педро де Альварадо, с того места, откуда они вели военные действия, и они видели обнаженные, белые тела тех, кого приносили в жертву, знакомых, которые были христианами". Очевидно, главный храм Тлателолько вышел на первый план после того, как во время предыдущего штурма (до поражения у "Моста бедствия") конкистадоры из корпуса Эрнана Кортеса, прорвавшись к главному храмовому участку Мешико в Теночтитлане, захватили главный храм, разбили идолов и сожгли их святилище, хотя потом они отступили; мешики в этом храме, очевидно, больше не проводили никаких обрядов.
    Ауашпицокцин (Ahuaxpitzoctzin) - более правильное (согласно хронисту Фернандо де Альбе Иштлильшочитлю), был братом правителя Тескоко Иштлильшочитля (дона Эрнана Иштлильшочитля), после крещения - дон Карлос Ауашпицокпин. Положение испанцев (после поражения корпуса Кортеса и неудачи общего штурма Мешико 15 нюня 1521 г.) было весьма тяжелым - почти все индейцы-союзники их покинули, порох и продовольствие заканчивались, многие из конкистадоров были изранены. Но, как говорит Антонио де Эррера-и-Тордесильяс, если бы испанцы поколебались, то они могли бы поучиться отваге у своих жен: несколько испанок были вместе с конкистадорами во время осады Мешико. Так, одна из этих женщин, когда ее муж бывал усталым, облачалась в его доспехи, брала его оружие и стояла на посту вместо него, а другая, увидев, что конкистадоры отступают, надела хлопчатобумажный панцирь и, взяв копье и меч, остановила бегущих и повела их на неприятелей. Кортес в свое время хотел оставить этих испанок в Тлашкале, но они ему гордо ответили: "Долг кастильских женщин не покидать своих мужей в опасности, делить ее с ними, а если придется, вместе с ними и умереть!"
     
  2. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Честно говоря, когда знакомишься с дневниками и путевыми заметками испанских хронистов в Новом Свете, возникает ощущение двойственное - с одной стороны, понимаешь совершенно отчетливо - это просто захватчики, одержимые идеей добыть как можно больше золота, вернуться домой, в свою наихристианнейшую Испанию с важным именем и неувядаемой славой, а главное, с золотом, с золотом...
    Да, это так. Но...
    Ну, не могу я представить свою нынешнюю жизнь без шоколада, пусть это звучит смешно и наивно.
    Не могу - без чашки горячего кофе или какао по утрам.
    Поэтому, при том, что были это люди разнообразные по душевным качествам и степени порядочности весьма различной - я все же говорю им, истинным первооткрывателям Страны Корицы, во всей ее красе и прелести - Gracias.
     
  3. Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Бартоломе де Лас Касас «Кратчайшая реляция о разрушении Индий» (1542, опубликован в 1552).

    «...Известно, что христиане своей тиранией и несправедливостью умертвили более 12 миллионов душ индейцев — мужчин, женщин и детей... Убивали христиане двумя способами: несправедливой, кровавой, тиранической войной и обращением в жесточайшее рабство, в такое, в какое никогда прежде не бывали обращены ни люди, ни животные... Причиной и единственной целью убийств и разрушения было обогащение христиан золотом. Ради этого они готовы были на любой произвол на новых землях, ибо земли были богаты, а жители их скромны и терпеливы. Их легко было завоевать, и христиане это сделали. ...И то, что я говорю, я знаю, ибо видел все собственными глазами...
    ОСТРОВ ЭСПАНЬОЛА 1
    Он был первым, куда вступили христиане; здесь было положено начало истреблению и гибели индейцев. Разорив и опустошив остров, христиане стали отбирать у индейцев жен и детей, заставляли их служить себе и пользовались ими самым дурным образом, пожирали пищу, которую трудом и потом своим индейцы производили. Христиане не довольствовались той едой, которую индейцы давали им по своей воле, сообразно своим собственным потребностям, каковые у них всегда невелики. У них нет обычая заготовлять пищи больше того, что они съедят в день. Но то, чего хватило бы на целый месяц для трех индейских домов с десятью обитателями в каждом, пожирает и уничтожает один христианин за день. Приняв от христиан многочисленные притеснения, насилия и обиды, индейцы поняли, что такие люди не могли явиться с неба. Некоторые индейцы стали прятать пищу, другие — жен и детей, иные бежали в леса, [53] чтобы уйти от таких жестоких и свирепых людей. Христиане ловили их, секли плетьми, избивали кулаками и палками, поднимали даже руку на индейских сеньоров — касиков.
    И стали индейцы искать средства, которыми можно было бы вышвырнуть христиан со своих земель вон, и взялись они тогда за оружие. Но оружие у них слишком слабое как для нападения, так и для защиты. Все их войны мало отличаются от кастильских игр и детских забав! Христиане на лошадях, вооруженные мечами и копьями, беспощадно убивали индейцев. Вступая в селения, они никого не оставляли в живых. Один раз я видел, как на решетки было положено несколько касиков. Альгвасил, который их пытал, был хуже палача. Я знал, как его звали, и даже знал его родителей в Севилье! Несчастные касики просили освободить их или убить сразу. Но он не хотел убивать, прежде чем не насладится своим зверством. Заткнул им рот и сам раздувал огонь, чтобы касики поджаривались на нем!
    ...Христиане бились об заклад, кто из них одним ударом меча разрубит человека надвое, или отсечет ему голову, или вскроет внутренности. ...В селениях они строили длинные виселицы и вешали по тринадцати человек на каждой во славу 12 апостолов и Христа. Обертывали индейцам тело сухой соломой и поджигали или отсекали руки, подвешивали их к шее и отпускали несчастных со словами: «Идите с этими письмами и передайте их тем, кто укрылся от нас в лесах». Я сам видел эти мучения и бесконечное множество других. Все, кто мог уйти, уходили в леса и горы, спасались там от испанцев — столь бесчеловечных и безжалостных скотов, истребителей и смертных врагов рода человеческого. Были еще потом христианами обучены отчаянные и злейшие псы, которые бросались на индейцев, разрывали их на куски и пожирали. Эти псы творили великие опустошения и душегубства среди индейцев.
    А если иногда (это бывало редко и всегда по справедливости) индейцы убивали кого-либо из христиан, то последние, сговорившись между собой, решали, что за одного убитого испанца нужно убивать сто индейцев.
    ...Хочу сделать вывод, и утверждаю, и клянусь в верности моих слов, что индейцы не давали повода и не были виноваты в том, что одних из них уничтожали, а других отдавали в рабство. И еще я утверждаю и могу поклясться, что ни одного смертного греха против христиан индейцы не сделали... Может быть, некоторые индейцы и пытались мстить, но я [54] знаю совершенно точно, что индейцы вели только самые справедливые войны против христиан, а христиане никогда не были справедливы, и все их войны против индейцев — самые несправедливые и тиранические из всех, что существуют на земле.
    ...После окончания войны и гибели множества индейцев в живых остались только старики, женщины и дети. И стали христиане распределять индейцев между собой: кому 30—40, а кому и 100-200, в зависимости от милости главного тирана — губернатора. Когда индейцев распределили между христианами, те стали обращать их в католическую веру. Заставляли индейцев работать, но не кормили их досыта, давали только траву и овощи — такие продукты, от которых нет сил для работы. Молоко у кормящих женщин пропало, и вскоре все дети умерли, а поскольку мужчины были отделены от своих жен, прекратилось деторождение на острове.
    Христиане не только не работали сами, но даже заставляли переносить себя на носилках и пользовались индейцами как вьючными животными. На плечах и на спинах у индейцев от тяжелой ноши и от ударов оставались следы, а сами они были похожи на истощенных животных. Не рассказать, не описать, ни на какой бумаге не изложить всю жестокость обращения, все удары, проклятия, подзатыльники, ругань...
    ОСТРОВ КУБА
    В 1511 году испанцы пришли на остров Куба... Еще более жестоко, чем на других островах, вели себя там христиане. И произошло примечательное событие. Касик Атуэй бежал от бесчинства испанцев с острова Эспаньола на Кубу со многими своими подданными. Когда узнал, что христиане пришли и на Кубу, он собрал своих воинов и сказал им:
    — Вы уже слышали, что христиане поблизости! И вы знаете, что претерпели от них люди с острова Гаити. Здесь будет то же самое. А знаете ли вы, для чего христиане все это делают!
    И ответили индейцы касику:
    — Нет, не знаем, разве только потому, что по природе своей они дурные и жестокие!
    — Нет, не только потому, — сказал касик, — есть у них бог, которому они поклоняются. А чтобы заставить и нас ему поклоняться, убивают или закабаляют нас!
    Около касика стояла корзина с золотыми украшениями, и он продолжал, показывая на нее:
    — Вот, смотрите, здесь христианский бог — золото! Давайте свершим пред ним обряд, чтобы христиане не притесняли нас!
    И все закричали:
    — Хорошо, согласны!
    И они устроили пляски. Потом касик Атуэй сказал:
    — Если мы оставим себе этого бога, то христиане убьют нас, чтобы отнять его. Давайте бросим его в реку!
    И бросили они все золото в реку, которая там протекала.
    Этот касик всегда стремился уйти от христиан, куда бы они ни приходили, зная, чем они грозят. Но когда сталкивался с ними, то защищался. Наконец его схватили. За то, что он пытался уйти и защищался, христиане приговорили его к сожжению на костре живым.
    Какой-то францисканский монах, который присутствовал при казни, рассказывал, что касика привязали к столбу. Монах не слышал всего, что там происходило, но слышал только, как другой монах говорил касику о нашей вере и что он подымется на небо, где слава и вечный покой, если примет нашу веру, а если нет, то пойдет в ад, где пытки и мучения. Касик, подумав, спросил: «А есть ли на небе христиане?» Монах ответил, что есть, самые лучшие. Тогда касик закричал, не задумываясь, что он не желает на небо, а хочет в ад, лишь бы не оказаться опять среди столь жестоких людей!.. Вот какую славу заслужил себе господь бог и наша вера в Индии!
    ...Некоторые индейцы, попавшие в кабалу и рабство, стали убегать в горы, а иные вешались: и мужья, и жены, и дети — целыми семьями. Из-за жестокости одного испанца, которого я знал, повесилось более 200 индейцев. И так погибало бесконечное число людей. Один советник получил по репартьементо (по официальному указу короля) 300 индейцев; через три месяца 270 из них погибло на разных работах и осталось всего 30, то есть одна десятая часть. Тогда ему дали еще столько [55] же — 300, и он их всех погубил; и дали ему еще, и те тоже погибли; так было, пока он сам не умер и не убрался в преисподнюю!
    За три-четыре месяца, которые я пробыл на острове, от голода умерло более 7 тысяч детей, так как их матерей и отцов угнали на рудники. Многие индейцы уходили в горы, где совершали чудеса храбрости, достойные восхищения. Великолепный остров обезлюдел...
    НОВАЯ ИСПАНИЯ
    (Мексика)
    ...В году 1518-м была открыта Новая Испания, что сопровождалось большими войнами и стоило много жизней. Под предлогом, что они едут заселять новые земли, туда отправились для разбоя и убийств те, кто называл себя христианами. И начиная с 1518 года до сего дня, а ныне уже 1542 год, продолжаются жестокая тирания и несправедливость, которые христиане проявили в отношении индейцев, христиане, потерявшие всякий стыд перед богом, королем, даже перед самими собой! Такие жестокости, такие разрушения, убийства, грабежи и насилия творятся на этой большой земле, что все, бывшее ранее, меркнет в сравнении с тем, что они тут проделали... Кое о чем я расскажу.
    Но если даже я буду протестовать и проклинать, то все равно и тысячной доли всего этого ужаса не смогу описать... В одном городе по названию Чолула было убито больше 30 тысяч индейцев. Испанцев встретили там с почтением и уважением, а они решили убить всех, чтобы, как они говорили, «...вселить в них страх и показать свою смелость». Такова цель испанцев везде, куда бы они ни приходили (не мешает это знать всем!)... Рассказывают, что, когда происходила страшная резня, капитан испанцев пел, сидя на своем коне:
    Смотри, Нерон, как горит Рим!
    Как кричат дети и старики!
    А ему все равно,
    Он не внемлет ничему! 2
    ...В другом городе собрались индейцы и оказали испанцам сопротивление. Известно, что в этом бою было убито много христиан. Но индейцы убивали в справедливой и святой войне, которую они вели за правое дело. Их действия всякий разумный и справедливый человек не осудит.
    ...Уничтожая невинных людей и разрушая их земли, испанцы прикрывались тем, что будто бы они карают за неповиновение королю. Если индейцы не так быстро выполняли требования испанцев и не торопились попасть в их жестокие руки, то испанцы называли их мятежниками, восставшими против короля.
    ...Однажды пришли испанцы в селение и принесли с собой индейских идолов, которых они отобрали в прежних походах. Капитан вызвал касика и повелел ему взять идолов и за каждого идола дать раба или рабыню, в ином случае угрожал войной. Касик, устрашенный этим, приказал взять идолов, а испанцам дать рабов. Где было два сына, брали одного, а где три, — двух. Таким образом, он выполнил требование испанцев. ...Вот теперь вы видите, какие примеры христиане показывали индейцам! [56]
    ...Не могу не рассказать о том, что корабли, увозившие рабов-индейцев, бросали потом в море более одной трети людей. В погоне за большим количеством рабов, чтобы получить побольше денег за них, корабли набивали сверх всякой меры. Продуктов и воды едва хватало для испанцев, ездивших грабить. Индейцы умирали в дороге от жажды и голода, их тела бросали в море. Один испанец говорил, что на всем протяжении от Лукайских (Багамских) островов до Эспаньолы, на расстоянии 60-70 лиг, корабль мог идти без компаса, ориентируясь только по трупам индейцев, брошенных в море с кораблей.
    Привозили индейцев на острова, и сердце могло разорваться у каждого, кто видел этих голых, падающих без сознания от голода детей и стариков, женщин и мужчин. Как ягнят, отделяли детей от отцов, жен — от мужей. Разбив индейцев на группы по 10-20 человек, испанцы начинали делить их между собой. Они бросали жребий, кому какая группа достанется, и если там попадался старик или больной, то испанец кричал:
    — А этого старика пошлите к дьяволу. Зачем вы его мне даете, чтобы я его похоронил! Зачем мне этот больной, чтобы его лечить!
    Вот какую любовь к ближнему выказывали эти христиане!
    ...Все рассказанное могут подтвердить многие свидетели, прокуроры из Совета по делам Индий. Но все чиновники-юристы, которые должны заниматься вопросами права, очень мало разбираются в этом, и до сего дня из-за их невероятной слепоты никто не занимается изучением всех этих преступлений и убийств, совершаемых и по сие время. Они только регистрируют: «Такой-то и такой-то свершили такие-то жестокости по отношению к индейцам, и из-за этого король потерял из своих доходов столько-то тысяч кастельяно».
    Раньше индейцы считали испанцев посланцами с неба, и как они их принимали, как верили им до тех пор, пока испанцы не показали, кто они есть на самом деле и что им нужно!
    ...Заканчиваю я свой труд в Валенсии, 8 декабря 1542 года, когда тирания продолжается во всей ее силе — угнетение и разрушение, скорбь и тревога, насилие и коварство — во всех частях Индий, где имеются христиане... Испанцы бесчинствуют, не хотят выполнять «Новых законов», занимаются узурпированием прав индейцев и держат их в постоянном рабстве. Там, где перестали убивать индейцев ударами шпаг, их убивают непосильным трудом и несправедливостью. И до сих пор король недостаточно могуществен, чтобы этому помешать, ибо все — и дети и взрослые — грабят, одни больше, другие меньше, одни публично и открыто, другие скрытно, тайком, прикрываясь тем, что они служат королю».
     
  4. plot

    plot Техадмин

    Сообщения:
    18.438
    Симпатии:
    1.883
    Несколько удивляют эпизоды, в которых скажем сотня или две испанцев сражалась с сотней тысяч (!) воинов и никто из испанцев не пострадал. С трудом себе представляю как такое может быть даже при всём перевесе в технологиях.
    Отрадно видеть, что и среди испанцев попадались такие люди, для которых всё это было неприемлемо.
    И кофе и шоколад у нас бы были и без этих зверств. :)
     
  5. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Как же, поделились бы они...Они угощали своих незваных гостей этим напитком, потому что думали, что они - боги, которые вернулись, которых они ждали... Они не знали тогда, что это обыкновенные захватчики.
    Хотя, среди них, повторяюсь, были совсем разные люди.
    Не надо зачислять всех в один строй мерзавцев и убийц.
    Достаточно поглядеть на любое темное прошлое любого человека.

    Например, зачем полководцам времен Хубилая Хана, (на встречу с которым, кстати, всерьез надеялся Колумб), понадобился Богом забытый Китай, Южная Сун, там всякая...?
    Зачем? Вы посмотрите на любые монгольские нашествия только - это просто гадость! :)
     
  6. Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Ну естественно для того, чтобы ты могла попить чаю...)

    Кофе родом из Эфиопии, чтобы он пришёл в Европу, туркам пришлось добраться до самой Вены8-)
     
  7. Алёнка

    Алёнка Гость

    Сообщения:
    1.650
    Симпатии:
    38
    Ондатр,спасибо за объективность. А то испанские завоеватели у La Mecha получились добрыми дядечками с кружкой горячего шоколада в руках.:dunno:
    La Mecha, советую вам посмотреть вот этот грандиозный фильм.
    http://ru.wikipedia.org/wiki/%C0%EF%EE%EA%E0%EB%E8%EF%F1%E8%F1_%28%F4%E8%EB%FC%EC%29
    там одно племя индейцев нападает на другое и те,на кого нападают - пытаются спастись. спасаются,выходят на берег и видят -
    "огромные парусные корабли конкистадоров и направляющиеся к берегу шлюпки с вооружёнными воинами и миссионерами. Поражённые увиденным, преследователи уже не обращают внимания на Лапу Ягуара. Воспользовавшись моментом, он убегает от них и возвращается в деревню, где освобождает из ямы свою жену и детей. Он уводит семью в джунгли, чтобы основать новое стойбище и продолжить род, полагая, что конкистадоры, как и майя, ничего хорошего не принесут...."

    Apocalypto_ver1.jpg
     
  8. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Уважаемая Алена!
    Если Вы внимательно прочитали мои сообщения в этой теме, Вы наверняка заметили, что это не мои свидетельства, а свидетельства современников конкистадоров, которые также прошли ужасы и ад этого завоевания.
    Там содержатся описания многих сражений и действительно устрашающие факты избиения индейцев.
    Что же касается этого фильма, то я его очень хорошо знаю. При всей зрелищности, фильм, как сказал бы Ондатр , "неисторичен" , а вот индейцы там представлены далеко не ангелами.
    Свидетельства Лас Касаса, опубликованные Ондатром, я также читала ранее.
    Благодарю Вас за Ваше столь любезное внимание к данной теме.
     
  9. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    "Всеобщая и подлинная история Индий, островов и материковой земли в море-океане” Гонсало Фернандеса де Овьедо-и-Вальдеса (более известного под именем Овьедо) — ценный и весьма своеобразный источник сведений об эпохе Великих географических открытий вообще и об экспедиции Орельяны в частности. Хотя огромный труд Овьедо довольно слаб с литературной точки зрения и не отличается ни глубиной мысли, ни широтой воззрений, непреходящее значение его состоит в том, что он создан по горячим следам событий их непосредственным очевидцем и активным участником.
    Овьедо (1478—1557) — одна из колоритнейших фигур своей богатой свершениями эпохи. На своем долгом веку ему пришлось быть и солдатом, и монахом, и царедворцем, и конкистадором, и писателем, и чиновником, не раз пришлось побывать ему и в тюрьме. Он лично знал титанов итальянского возрождения — Леонардо да Винчи, Тициана, Микеланджело, встречался с королями, вельможами, вождями конкисты — Бальбоа, Кортесом и Писарро. Впервые он попал в Новый Свет в 1514 г. и окончательно покинул их в 1556. Шесть раз за это время он совершал опасные плавания через океан на родину и возвращался назад в Новый Свет. В 1532 г. Овьедо был назначен первым главным хронистом Индий, и особый королевский указ от 15 октября того же года вменял в обязанность всем правителям и должностным лицам посылать ему подробную информацию о новооткрытых землях. Однако первая часть его “Истории” вышла в Толедо еще за несколько лет до этого, в 1526 г., а две другие так и не были опубликованы при жизни Овьедо и увидели свет лишь три столетия спустя, в 1851—1855 гг. Овьедо как в силу своего официального положения, так и в силу собственных убеждений был сторонником захватнической и рабовладельческой политики испанской короны и старался облагородить и позолотить эту политику в глазах современников и потомков. Его идейный противник Лас Кисас, который, кстати, воспрепятствовал опубликованию в 1548 г. второй части его “Истории”, писал, что Овьедо следовало бы начать свой труд с рассказа о том, “как его автор был конкистадором, грабителем и убийцею индейцев, как загонял он их в рудники, в коих оные и погибали”. Впрочем, взгляды Овьедо интересны в том смысле, что их разделяло большинство современников, в то время как передовые воззрения Лас Касаса встречали у них недоумение и противодействие.
    Использованы материалы сайта http://www.vostlit.info

    ГОНСАЛО ФЕРНАНДЕС ДЕ ОВЬЕДО-И-ВАЛЬДЕС
    HISTORIA GENERAL Y NATURAL DE LAS INDIAS, ISLAS Y TIERRA FIRME DEL MAR OCEANO
    (Всеобщая и естественная история Индий, островов и материка Моря-Океана)
    СВЕДЕНИЯ О ПОХОДЕ ГОНСАЛО ПИСАРРО В СТРАНУ КОРИЦЫ, О ПЛАВАНИИ ФРАНСИСКО ОРЕЛЬЯНЫ ПО РЕКЕ МАРАНЬОН И О ЗЕМЛЯХ, ЛЕЖАЩИХ ПО ЭТОЙ РЕКЕ
    Глава I, где речь идет о том, кем был заложен город Сан-Франсиско в провинции и губернаторстве Кито, и о том, как капитан Себастьян Беналькасар, обретавшийся там по велению маркиза дона Франсиско Писарро, пустился без соизволения последнего из тех краев в Испанию и был возведен там в сан правителя Попояна; о том, как маркиз послал Гонсало Писарро, своего брата, в Кито и как сей последний отправился на поиски корицы и некого короля, или касика, по прозванию Эльдорадо; о том, как была открыта ненароком [река Мараньон], как проплыл по оной от ее верховий да истоков и до самого Северного моря (Северным морем называли в то время Атлантический океан) капитан Франсиско де Орельяна с несколькими соратниками, кои будут здесь поименованы, и обо всем прочем.
    …возвратимся к цели нашего повествования — губернаторству Кито, тому самому, которое отдал во владение своему сыну Атабалибе великий король Гуайнакава . Своим наместником в эту провинцию маркиз дон Франсиско Писарро послал капитана Себастьяна Беналькасара... Этот Беналькасар бросился вдогонку за Ороминави, одним из военачальников. Атабалибы, который, узнав о пленении своего государя, бежал с немалой толикой его сокровищ. На поиски золота и выступил Беналькасар; дорогою же он разорил индейцев Кито и его окрестностей. Тогда же он и основал город Сан-Франсиско — первый и наиглавнейший христианский град из тех, что имеются ныне в названной провинции Кито.
    В ту пору сей Беналькасар получил множество вестей о корице — так можно полагать, если верить ему на слово, тому, что сам он здесь, в сем городе Санкто-Доминго, рек, возвращаясь из Испании, облаченный полномочиями правителя Попаяна. И его мнение было таково, что сыскать оную корицу можно в направлении реки Мараньон, а везти ее в Кастилию и Европу следует по названной реке, и он полагал, что вряд ли в том ошибается, ибо убеждение сие сложилось у него на основании сообщений индейцев, разумеется, если только те сообщения не были лживыми; сведения же сии он почитал верными и поступали оные к тому же от многих и многих индейцев.
    Когда этот капитан уезжал отсюда в Перу, в мыслях у него, однако, не было отправиться на поиски той корицы. Тем паче, что Гонсало Писарро пустился на розыски оной много раньше или, может быть, в то время как Беналькасар бродил еще вокруг да около. Гонсало Писарро решил, что он найдет и обнаружит оную корицу в глубине страны, у самых истоков топ великой реки. O том, как проходили эти розыски, будет поведано в следующей главе.
    Глава II,в коей будет продолжено повествование о событиях, упомянутых и намеченных в названии предыдущей главы, а также рассказано о сведениях, что имеются о короле Эльдорадо, о том, как и каким путем была открыта нежданно-негаданно капитаном Франсиско де Орельяной река Мараньон, по которой он проплыл вместе с пятьюдесятью испанцами до Северного моря: как капитан Гонсало Писарро потратился в Кито, потеряв навсегда большую часть христиан, которых брал с собою на поиски корицы; здесь будут также затронуты кроме перечисленных и другие события, о коих должно упомянуть по ходу нашей истории.
    Едва маркизу дону Франсиско Писарро, стало ведомо, что Беналькасар без его на, то соизволения ушел из Кито, он направил туда Гонсало Писарро, своего брата. Этот Гонсало Писарро овладел городом Санкто-Франсиско и частью той провинции и вознамерился идти оттуда на поиски корицы и некоего великого государя, владеющего, сокровищами, о коих в сих краях ходит большая слава, и прозванного из-заних Эльдорадо.
    Когда я спросил, по какой причине величают того государя Золотым касиком или королем, то испанцы, кои жили в Кито и прибыли сюда в Санто-Доминго (более десяти из них еще и поныне живут в сем городе), ответствовали, что, насколько это можно уразуметь со слов индейцев, тот великий сеньор или государь постоянно ходит покрытый слоем толченого золота, да такого мелкого, как толченая соль, ибо ему мнится, что облачаться в какое-либо иное одеяние будет не стой красиво; что украшать себя золотым оружием либо золотыми вещами, кои выковываются при помощи молотка, либо чеканятся, либо изготовляются каким иным способом, — грубо и обыденно, ибо другие сеньоры и государи носят оные, когда им вздумается, но вот осыпаться золотом — дело редкое, необычное, новое и куда более дорогое, ибо все, что каждодневно поутру одевается, вечером скидывается и смывается, выбрасывается и смешивается с землей, и проделывается сие каждый божий день. И расхаживать вот так, как он расхаживает, — эдаким манером одетым или прикрытым — вошло у него в обычай, и не кажется ему ни непристойным, ни постыдным и весьма ему по нраву, ибо подобное облачение не скрывает и не уродует ни стройной его фигуры, ни его красивого телосложения, коими он, очень гордится, и потому не желает прикрываться какой-нибудь одеждой либо платьем. Я, не раздумывая, предпочел бы золотую пыль из покоев сего властелина пескам из самых богатых золотых россыпей, какие только сыщутся в Перу или на, всем белом свете!
    Таким образом, со слов индейцев, получается, что этот касик, или король, несметно богат и что он очень могущественный сеньор; каждое божье утро он вымазывается сплошь в какой-то липкой жидкости или смоле с очень приятным запахом и поверх нее осыпает себя и облепливает толченым золотом, настолько мелким, что оно прилипает к телу, и, весь облепленный златом с головы до пят, он сверкает, словно золотая статуя, изваянная рукою великого мастера. И я так мыслю, раз этот касик может себе такое позволить, — значит, должны у него быть очень богатые копи, где добывалось бы золото подобного качества; и я такого золота, какое мы, испанцы, зовем меж собою “летучим” (volador), видел на материковой земле предостаточно, и притом мелкого, так что с ним можно без труда сотворить то, о чем здесь было говорено.
    Гонсало Писарро думал, что, пойди он этим путем, из его похода выйдет благополучное и прибыльное путешествие, которое принесет огромные барыши королевской казне и расширит пределы державы и владений нашего монарха и его преемников, а также озолотит сверх меры тех христиан, коим удастся донести до конца сие предприятие. С этой целью он вместе с двумястами тридцатью людьми пешими и конными повернул в верховья реки Мараньон и обнаружил там коричные деревья. Однако было их мало, да к тому еще росли те деревья поодаль одно от другого и в местностях суровых и необитаемых, так что пыл к сей корице у участников похода поостыл, и они совсем было потеряли надежду найти коричные деревья в большом количестве (по крайней мере, на этот раз).
    Но хоть и были там такие, что так думали, другие — их же сотоварищи — мне потом сказывали, что они не верят, будто те края бедны корицей, ведь произрастает там оная во многих местах, И дело в том, что деревья той породы, кои были найдены, дикие и что в таком виде их родит природа. Индейцы же молвят, что в глубине страны их холят и за ними ухаживают и потому там они несравненно лучше и приносят корицы больше и отменно прекрасной. (Американская “корица” (ishpingo), или, как ее называют хронисты XVI в., “корица из Сумако”, “корица из Кито”, в отличие от азиатской никакой ценности не представляла).
    Нa своем пути испанцы столь жестоко страдали от недостатка пропитания, что голод вынудил их позабыть о прочих заботах. И тогда капитан Гонсало Писарро отрядил на поиски пищи капитана Франсиско де Орельяну с пятьюдесятью людьми, но последний не смог вернуться назад из-за того, что река, но которой он пустился, оказалась столь стремительной, что за два дня они очутились за тридевять земель от войска Гонсало Писарро, так что этому капитану и его соратникам, дабы спасти жизнь, ничего иного не оставалось, как только плыть наугад по течению да искать Северное море. Так мне дело изложил сам капитан Орельяна, но другие молвят, что буде он того пожелал бы, то смог вернуться туда, где оставался Гонсало Писарро, и я в сие верую и далее объясню почему. Этот отряд, который выступил при подобных обстоятельствах, и его капитан были теми, кто обнаружил и увидел все течение сей реки Мараньон и по оной плавал, ибо, кроме них, никто из христиан по ней никогда не хаживал...
    И так как сие странствие и открытие реки Мараньон ad plenum (Ad plenum (лат.) — целиком), как я уже о том сказал, будет позже описано, я не буду далее о нем распространяться и передам здесь только некоторые подробности, кои в дополнении к тому, что описал некий преподобный монах из ордена Проповедников — свидетель и очевидец сего плавания, стали мне ведомы впоследствии в этом городе Санто-Доминго от самого капитана Франсиско де Орельяны и от прочих прибывших вместе с ним рыцарей и идальго.
    Сказанный монах не включил сии подробности в свое повествование или потому, что позабыл о них, или потому, что не счел их столь важными, чтобы ими заниматься, и я обязан здесь пересказать их так, как они были мне сообщены названным капитаном и его товарищами.
    И хотя сведения эти будут изложены не в столь совершенном порядке, как это следовало бы сделать, они буквально точь-в-точь соответствуют тому, что рассказали мне эти люди; кое-что я у них сам выспрашивал, прочее же будет изложено так, как сие им пришло на память.
    И так как речь идет о случае удивительно редком, о путешествии весьма продолжительном и чрезвычайно опасном, было бы несправедливо предать забвению и умолчать об именах тех, кто в нем участвовал, а посему я привожу их здесь, тем более, что кое-кого из этих людей я видел воочию в этом нашем городе, куда капитан Орельяна и десять или двенадцать из его людей прибыли однажды в понедельник, в 20-е число декабря месяца 1542 года. Но так как, кроме тех пятидесяти человек, кои выступили из лагеря Гонсало Писарро с капитаном Орельяной, были и такие, что сели на тот же самый корабль с намерением дожидаться остального войска в определенном месте, куда вскоре должен был прибыть капитан Гонсало Писарро, я перечислю всех, кто в этом плавании участвовал. Вот их имена.
    Перечень людей, которые вместе с капитаном Франсиско де Орельяной выступили из лагеря Гонсало Писарро и совершили плавание по великой реке Мараньон.
    Прежде всего:
    1. Капитан Франсиско де Орельяна, уроженец города Трухильо в Эстремадуре.
    2. Комендадор Фраисиско Энрикес, уроженец города Касерес.
    3. Кристобаль де Сеговия, уроженец Торрехона де Веласко.
    4. Эрнан Гутьеррес де Селис, уроженец Селиса, что в горах.
    5. Алонсо де Роблес, уроженец города Дон Бенито, что лежит в земле Медельин.
    6. Алонсо Гутьеррес из Бадахоса.
    7. Хуан де Арнальте.
    8. Хуан де Алькантара.
    9. Кристобаль де Агильяр, метис, сын лиценциата Маркоса де Агильяр и индианки, что была взята на этом острове Эспаньола, сам по себе храбрый юноша и человек надежный. (Лиценциат — ученая степень, которая предшествовала докторской.)
    10. Хоан Каррильо.
    11. Алонсо Гарсия.
    12. Хуан Гутьеррес.
    13. Алонсо де Кабрера, уроженец Касальги.
    14. Блас де Агильяр, астуриец.
    15. Хуан де Эмпудия, уроженец Эмпудии, коего убили индейцы.
    16. Антонио де Карранса, житель Фриаса, коего также убили индейцы.
    17. Гарсия де Сория, житель Сории, коего также убили индейцы.
    18. Гарсия де Агиляр, уроженец Вальядолида, преставился во время путешествия.
    19. Другой Хуан де Алькантара, приписан к городу Сантьяго-де-Гуаякиль, также умер во время путешествия.
    20. Хуан Осорио, приписан к городу Сантьяго-де-Гуаякиль, почил во время похода.
    21. Педро Морено, уроженец Медельина, тоже скончался от болезни.
    22. Хуанес, бискаец, уроженец Бильбао, также погиб от болезни.
    23. Себастьян де Фуэнтеррабия, умер от недуга по время похода.
    24. Хуан де Ребольосо, уроженец Валенсии-дель-Сид, умер от болезни.
    25. Альвар Гонсалес, астуриец из Овьедо, умер от болезни.
    26. Блас де Медина, уроженец города Медина-дель-Кампо.
    27. Гомес Каррильо.
    28. Эрнанд Гонсалес, португалец.
    29. Антонио Эрнандес, португалец.
    30. Педро Домингес, уроженец Палоса.
    31. Антонио Муньос из Трухильо.
    32. Хоан де Ильянес, уроженец города Ильянеса в Астурии.
    33. Перучо, бискаец из Пассахе.
    34. Франсиско де Исасага, бискаец, эскривано армады, уроженец Сан-Себастьяна.
    35. Андрес Мартин, уроженец Палоса.
    36. Хуан де Паласиос, житель Альмонте.
    37. Матаморос, житель Бадахоса.
    38. Хуан де Аревало, житель Трухильо.
    39. Хуан де Элена.
    40. Алонсо Бермудесиз Палоса.
    41. Хуан Буэно, уроженец Могера.
    42. Хинес Эрнандес из Могера.
    43. Андрее Дуран из Могера.
    44. Хуан Ортис, из приписанных к Сантьяго-де-Гуаякилю
    45. Мехия, плотник, уроженец Севильи.
    46. Блас Контрерас, из приписанных к Сантьяго-де-Гуаякилю
    47. Хуан де Варгас из Эстремадуры.
    48. Хуан де Мангас из Пуэрто-де-Санкта-Мария.
    49. Гонсало Диас.
    50. Алехос Гонсалес, галисиец.
    51. Себастьян Родригес, галисиец.
    52. Алонсо Эстебан из Могера.
    53. Фрай Гаспар де Карвахаль из ордена Проповедников, уроженец Трухильо.
    54. Фрай Гонсало де Вера из ордена Милосердия. (Орден Нашей Владычицы Милосердия, основанный в 1218 г. в Барселоне, принимал активное участие в колонизации Нового Света, куда первые его представители попали вместе с Колумбом.)
    Таким образом, всего, считая капитана Франсиско де Орельяну, — пятьдесят четыре человека, из коих пятьдесят, как уже было сказано, выступили вместе с последним на поиски съестных припасов и на разведку местности; и все они — и монахи и прочие — плыли на одном и том же судне и должны были поджидать войско в месте, которое указал капитан Гонсало Писарро, а он, своим чередом, должен был отправиться вслед спустя несколько дней. И из числа людей, коих я здесь выше поименовал, троих убили индейцы и восемь померли от болезней, так что всех погибших насчитывалось одиннадцать человек.
    Из посланий, составленных в городе Попаяне и помеченных 13 августа 1542 года, кои были доставлены в сей город Санто-Доминго уже по прибытии сюда означенного капитана Франсиско де Орельяны, явствует, что капитан Гонсало Писарро выслал вперед себя сего капитана Франсиско де Орельяну со сказанными пятьюдесятью людьми за припасами для всего войска и на поиски некоего озера с густо заселенными берегами, таящего в себе, как говорят, несметные сокровища, дабы Oрельяна ознакомился с расположением тех мест и дожидался бы там оного капитана Гонсало Писарро, и что Гонсало Писарро сразу же, спустя всего лишь несколько дней, прибыл туда, где велел капитану Орельянe себя ждать, прибыл почти так же быстро, как и сам Орельяна (по данным же Гарсиласо де ла Вега, Гонсало Писарро добрался “до места слияния рек”, где уговорился встретиться с Орельяной, через два месяца). И не нашедши ни Орельяну, ни его людей, Гонсало Писарро решил, что упомянутый Орельяна вместе с солдатами на свой страх и риск со злым умыслом пустился по той могучей реке на имевшемся у него судне, или бригантине, на поиски Северного моря; и вот так оказался Гонсало Писарро одураченным, ибо на сказанном судне были порох и все снаряжение его войска и, кроме того, в письмах сказано, что люди, уплывшие на судне, везли с собой большие сокровища в золоте и каменьях. Было ли все так, как говорится в тех письмах, мы узнаем в свое время.
    Здесь же в Санто-Доминго этим капитаном Орельяной и его соратниками было обнародовано, что явились они бедными и что не в их воле, хоть и желали они того, было вернуться к сказанному Гонсало Писарро, ибо течение было стремительно, да к тому же имелись и иные причины, каковые более пространно изложены в донесении монаха Гаспара де Карвахаля. Так или иначе, сие случилось, и Писарро, оказавшись на краю гибели, был принужден повернуть в сторону Кито; и пока люди Писарро добрались туда, они съели из-за отсутствия пропитания более ста лошадей и множество собак, кои были у них с собой; так и возвратились они в город Сан-Франсиско -де Кито. И пишут еще в тех письмах, что там ходит молва, будто Гонсало Писарро намеренно оставил в стороне населенные края и якобы приукрасил трудности, чтобы собрать побольше людей и лошадей, и что в Кито он возвратился, желая узнать, что творится и происходит в его землях, и чтобы вмешаться в споры между президентом Вака де Кастро и доном Диего де Альмагро. Однако все же более вероятно, что тот капитан Гонсало Писарро возвратился потому, что потерпел неудачу, ибо из двухсот тридцати человек, что выступили вместе с ним, вернулось самое большее — сотня людей, да и те в большинстве своем были немощны и недужны; этих людей и тех, что уплыли вместе с Франсиско де Орельяной по реке, мы числим живыми, а всех прочих — погибшими, а таких, коли их счесть, оказывается более восьмидесяти семи, ибо с Орельяною на судне отправилось людей больше, чем здесь перечислено, имена же их позапамятовались.
    Помимо бедствий, что преследовали Гонсало Писарро, в письмах тех еще сообщается о том великой поспешности, с коей капитан Себастьян де Беналькасар, решивший отправиться на поиски Эльдорадо, принялся вооружаться и снаряжаться. Что из этого еще получится, покажет время, и будет все об этом собрано и сказано особо, там, где речь пойдет о правлении оного Беналькасара; на этом мы поставим точку и возвратимся к истории, что началась в Кито, к тому, что доносят об открытых ими странах сей капитан Франсиско де Орельяна да его соратники.
    ГЛАВА III,в коей сообщается о достоинствах земли и народа провинции Кито; о том, что такое те коричные деревья, кои были обнаружены капитаном Гонсало Писарро и бывшими с ним испанцами, о том, какая великая река — сей Мараньон, и о многочисленных островах, что на ней имеются.
    Земля Кито плодородна и густо заселена, коренные обитатели той провинции и лежащих окрест нее земель — воинственны и ладно сложены, главное поселение христиан в том губернаторстве — город Сан-Франсиско -де-Кито — находится по другую сторону от линии экватора, почти что в четырех градусах.
    На свои войны и побоища индейцы выходят со знаменами, и полки их идут в превосходном порядке, у них много труб и гайт (Гайта — старинный музыкальный инструмент) или таких музыкальных инструментов, кои издают звуки, похожие на звуки гайт, барабанов и рабелей (Рабель — старинный музыкальный инструмент, представлявший собой нечто вроде трехструнной лютни, по которой водили смычком), и люди эти, украшенные пучками перьев, сражаются каменными топорами, дротиками, копьями в тридцать пядей длиною, камнями и пращами.
    Я узнал также от этого капитана Орельяны и его товарищей, что страна, где растут коричные деревья, находится в семидесяти лигах на восток от Кито, а от Кито на запад лигах в пятидести или, может, немного более или менее находится Южное море и остров Пуна (Южным морем называли тогда Тихий океан у берегов Центральной и Южной Америки и название это сохранилось до сих пор на некоторых современных картах, например английских). Остров Пуна находится в заливе Гуаякиль. Листья сих деревьев, равно как и чашечка, на коей держится желудь или ягода — плод коричного дерева, — зело отменная пряность, однако сами желуди и кора дерева отнюдь не так хороши. Ростом оные деревья под стать оливковым, листья их похожи на лавровые, только чуть пошире, цветом же своим те листья будут позеленее, чем у оливковых деревьев, и более желтые. Деревьев сих испанцы Гонсало Писарро во время похода встретили мало, и росли они друг от друга в отдалении, в горах и краях бесплодных и непроходимых, и той пряностью все остались премного довольны, как тем, что она вкусна и добротна, так и тем, что была оная самой что ни на есть тонкой корицей, схожей с тою специей, какую ввозили и ввозят по ею пору в Испанию и Италию из Леванта и какая употребляется по всему свету. Их форму, то есть форму тех желудей-плодов коричного дерева, кои являются в нем самым ценным, я уже описывал в книге, а также и изобразил их внешний вид. Однако весьма обескуражило тех воинов то, что нашли они оной корицы совсем мало, и посему некоторые из них говорят, что ее там самая малость, а другие сказывают обратное, ибо произрастает оная во многих краях и провинциях. Но много ли ее там или мало, покажет время, как это уже было с золотом на сем нашем острове Эспаньола, на коем спустя несколько лет после прибытия туда испанцев было найдено немного золота, но зато впоследствии во многих частях острова было открыто и поныне действует множество богатейших копей, из коих было извлечено не счесть сколько тысяч песо золота, и копи эти никогда не истощатся до скончания света, так что вполне может статься, что то же самое произойдет и с упомянутою корицей.
    Сколь велика и непомерна река Мараньон, можно судить по заверениям капитана Франсиско де Орельяны и его сотоварищей, кои по ней плавали и кои утверждают, что в тысяче двухстах лигах от впадения в море оная местами достигает ширины в две-три лиги и вообще по мере того, как они по ней спускались, она все время расширялась да становилась все шире и шире из-за множества всяких других вод и рек, кои вливаются в нее то по одну, то по другую сторону с обоих берегов, и что в семистах лигах от устья она имеет ширину в десять лиг и более. Да и от этого места и ниже ширина ее все более возрастает до самого моря, при впадении же в оное она образует множество устьев и островов, и число тех протоков и островов таково, что открыватели не сумели и не смогли его на ту пору даже себе и представить. Тем не менее все они утверждают, что все эти устья вплоть до подлинных берегов на западе и на востоке или все пространство, что заключено между ними, должно считать рекою, устье коей своими рукавами и пресными водами раскинулось вширь на сорок лиг или более; пресные водыиз реки глубоко вдаются в соленые морские воды, так что, будучи даже в двадцати пяти лигах от берега, в открытом море, путешественники брали в нем пресную воду, которую приносит туда сказанная река.
    Они повстречали и повидали без счету всяких обитаемых островов, жители коих вооружены весьма разнообразно: одни сражаются кольями, дротиками и каменными топорами, другие — при помощи луков и стрел; однако у лучников да стрелков, которые обитают на реке выше двухсот лиг от впадения оной в море, отравы нет, зато те, кои живут ниже по течению, стреляют ядовитыми стрелами и употребляют дьявольскую и наизлейшую отраву.
    Все эти народы — идолопоклонники, поклоняются солнцу и приносят ему и жертву голубей и голубок да чичу, то есть вино из маиса или касаби (Касаби — хлеб, который индейцы приготовляли из юкки), которое они пьют, и прочие напитки. Все это они ставят к подножию своих идолов, каковые представляют собой всякие статуи да человеческие фигуры огромного роста. С некоторыми из своих врагов, коих они берут в плен во время войны, они поступают следующим образом: отрезают им руки по запястье, а кое-кому даже по локти и оставляют их так до тех пор, пока они не испускают дух; после же смерти их сжигают на кострах или очагах и пепел развеивают по ветру; кроме того, некоторых из пленных оставляют в живых и заставляют потом на себя работать в качестве рабов. Народы, живущие по всей сказанной реке, человечьего мяса не едят, пожирают его лишь лучники, из тех, что стреляют отравленными стрелами, и эти лучники — карибы и едят они человечину с удовольствием.
    Когда умирает кто-либо из туземцев (из тех, что обитают повыше лучников), то его обертывают полотнищами из хлопчатой ткани и хоронят тут же в собственном доме. Люди те хорошо обеспечены и запасают много провизии впрок, на время сбора урожая, кроме того, они держат съестные припасы в высоких постройках — „барбакоах", поднятых над землею на рост человека, ибо им нравится, чтобы оные были высокими (Свайные постройки возводились для того, чтобы во время половодья уберечь продовольствие и жилье от затопления). Там у них хранятся маис и сухари, которые они делают из маиса или сушат из касаби или же из того и другого зараз, вяленая рыба, много ламантинов и оленьего мяса.
    У них в домах много всяких украшений, удивительно тонких пальмовых циновок, множество всяческой превосходной глиняной утвари. Спят они в гамаках, дома у них чисто подметены и прибраны, строятся они из дерева и кроются соломой. То, что я сказал выше, относится к жилищам, которые встречаются на побережье или поблизости от моря, в других же местах, кое-где выше по реке, они возводятся из камня, причем по тамошним обычаям двери в домах делают с той стороны, где восходит солнце.
    Страна Кито (Амазония) изобилует съестными продуктами, о которых я уже говорил, а также всеми плодами, кои только известны на материковой земле; местность там здоровая, воздух чистый, вода вкусная, и там к тому же — тепло, а индейцы в тех краях миролюбивы и цвет их кожи приятнее, чем у тех, не столь темных, которые обитают по берегам Северного моря. Там растет множество превосходных трав и иные из них похожи на те, что произрастают у нас в Испании. Испанцы — соратники капитана Орельяны и он сам — сказывают, что растения, кои они видели, представляют собой не что иное, как тутовую ягоду, вербену, портулак, кресс, заячью капусту, чертополохи, порей, ежевику; кроме того, они видели многие другие растения, которые были им неведомы, но которые со временем станут известны. Из животных, они говорят, имеется множество оленей, ланей, коров, тапиров, муравьедов, кроликов, мелких попугаев, тигров, львов и всяких других — как домашних, так и диких, кои встречаются повсюду на материковой земле. Так они рассказывают, например, о больших перуанских овцах и о других — поменьше, о животных, что ходят в упряжке, о вонючках, от которых отвратительно пахнет, о сумчатых мышах и о тамошних собаках, которые не лают…
    ГЛАВА IV, в коей речь идет о владениях королевы Конори и об амазонках, коль скоро можно их так называть, об их государстве и его могуществе и величине, о сеньорах и государях, подвластных этой королеве; о великом государе по имени Карипуна, чьи владения, говорят, изобилуют серебром, и о многом ином, коим мы закончим повествование об открывателях, что проплыли по реке Мараньон совместно с капитаном Франсиско де Орельяной.
    В том повествовании, которое, как я уже сказал, сочинил фрай Гаспар де Карвахаль,… среди прочих примечательных вещей говорится о государстве женщин, кои живут одни, сами по себе, без мужчин, и ходят на войну; женщины эти могущественны, богаты и владеют обширными провинциями. В других частях этой всеобщей истории Индий уже упоминались некоторые области, где женщины — полновластные владычицы и где они правят своими государствами, совершая в оных правосудие, владея оружием и пуская его в ход, когда им заблагорассудится; так я упоминал о некой королеве по имени Орокомай. Точно так же, говоря о губернаторстве Новая Галисия (Новой Галисией испанцы называли Северную Мексику) и о завоевании оного я описывал владения Сигуатан, — обитателей их, если только мне сказали правду, можно назвать амазонками. Однако эти последние не отрезают себе правую грудь, как это делали жены, коих древние прозвали амазонками… От одного индейца, коего капитан Орельяна забрал с собой (он умер впоследствии на острове Кубагуа), они получили сведения, что земли те, над которыми эти жены властвуют и на которых не сыскать ни одного мужчины, тянутся в длину на триста лиг, и все сие пространство населяют одни лишь женщины; над всеми этими землями владычествует и ими правит некая женщина по имени Конори. В ее владениях и вне их, в тех, что находятся с ними по соседству, все ей беспрекословно подчиняются, и там ее очень почитают и боятся. Под ее рукой многие провинции, кои ей повинуются и признают ее своей государыней и служат ей как вассалы и данники. Подвластные ей племена живут в том краю, где владычествует некий великий властелин по имени Рапио. Подчинены ей также страна другого государя, которого кличут Торона, провинция, коей правит другой сеньор по имени Ягуарайо, и провинция, принадлежащая Топайо, а также земля, которой управляет другой муж, некий Куэнъюко, и другая провинция, которая зовется, так же как и ее сеньор, — Чипайо, и еще одна провинция, где власть держит другой сеньор, по прозванию Ягуайо.
    Все эти сеньоры или государи — могущественные властители и властвуют над обширными землями, и все они находятся в подчинении у амазонок и служат оным и их королеве Конори. Это государство женщин находится на материковой земле между рекою Мараньон и рекою Ла Плата, коей настоящее название Паранагуасу (Paranaguacu). По левую руку от того пути, коим плыли вниз по Мараньону испанцы и их капитан Франсиско де Орельяна, посреди реки, по соседству с землей амазонок, лежат, по их словам, владения некоего могущественного сеньора. Имя сему государю — Карипуна, владеет он многими землями, и много других он покорил, и находится у него под рукой не счесть сколько всяких других сеньоров, кои ему повинуются, и страна его богата серебром.
    Сейчас отнюдь еще не все ясно и нельзя себе представить со всей очевидностью истинное значение сего открытия, и если я пишу здесь о нем, то не потому, что оное имеет отношение к губернаторству Кито, а лишь затем, чтоб пояснить события, которые должны произойти далее и которые будут описаны впредь…
    ГЛАВА V,трактующая о злоключениях и гибели капитана Франсиско де Орельяны и многих других, кои, вверив свою судьбу оному, поплатились за это собственной жизнью.
    Возвели этого капитана Франсиско де Орельяну в аделантадо и правителя реки Мараньон и дали ему четыреста человек с лишком и неплохую армаду, и прибыл он с той армадой к островам Зеленого Мыса, где из-за болезней и по собственному своему нерадению потерял изрядную часть из тех людей, что служили под его началом. И с тем, что у него было, не считаясь ни с какими препонами, пустился он далее на поиски тех самых амазонок, коих никогда не видывал, но о коих раззвонил на всю Испанию, чем и посводил с ума всех тех корыстолюбцев, что за ним последовали. И в конце концов добрался он до одного из устьев, через которые Мараньон впадает в море. Да там он и погиб, и с ним вместе большинство людей, которых он привел с собой; те же немногие, что выжили, добрались затем, как я уже сказывал, совсем изнемогшие, до нашего острова Эспаньола. И так как этот капитан не свершил ничего путного, чем можно было бы похвалиться и что заслуживало бы благодарения, достаточно с вас, читатель, этого краткого отчета об этом скверном деянии, творцом коего был упомянутый рыцарь, и сознания, что пагубным помыслам последнего пришел конец, равно как и мозгу, их измыслившему. А по сему перейдем к другим кровавым и суровым событиям, коим самое время прийти на память и описывать кои — моя обязанность.
    Глава VI, в которой кратко излагаются события, причастные к войнам, которые происходили в землях и морях перуанских, неверно именуемых южными, и кои послужили к немалой пагубе для дела господнего и их цесарских католических величеств и нанесли ущерб короне и королевскому скипетру Кастилии, оным же испанцам, а равно и индейцам — обитателям тех краев.
    Сие губернаторство Кито Гонсало Писарро получил из рук своего брата маркиза дона Франсиско Писарро, который передал и отказал ему оное властию и полномочиями их величеств, и сие касалось не только губернаторства Кито, но и губернаторств Пасто и Кулаты (Кулата — другое название города Сантьяго-де-Гуайякиль) — залива, гавани и острова Пуна вместе со всеми находящимися в тех местах поселениями, — и все это было дано ему во владение. Будучи уже в Кито, он получил сведения о долине, где произрастает корица, и об озере короля, или касика, Эльдорадо и порешил отправиться на поиски корицы и озера, заведомо зная от индейцев, что воистину было оное богатейшей сокровищницей.
    И вот, произведя огромные траты (По данным Гомары и Гарсиласо де ла Веги, 50 тыс. кастельяно золотом (60 тыс. дукатов), он тронулся в путь и повел за собой более чем две сотни людей пешими и конными; он пробирался неприступными и нехожеными горами, карабкался на них, цепляясь руками, с великими усилиями и безмерным трудом, переправлялся через многие большие реки, наводя переправу всякий раз с неизменной ловкостью и со значительными для себя опасностями, покуда не вышел в некую провинцию, которая называется Самако (Сумако) и лежит в семидесяти лигах от Кито. Изнуренные, претерпев множество мытарств, они вынуждены были там остановиться, чтобы отдохнуть и собраться с силами. В тамошнем краю они нашли много еды, несмотря на то, что местность окрест была суровая и сплошь изрезанная горными хребтами да ущельями и что в топях там тоже не было недостатка. Местные же жители там ходят голые, селятся они среди гор, в домах, которые стоят вразброс.
    Отдохнувши немного и набравши себе кое-какого пропитания на дорогу, сии испанцы возобновили розыски корицы; с собой у них было несколько “языков” (lenguas), кои уверяли, что доставят их туда. И дабы не утруждать этим тяжелым походом всех, Гонсало Писарро приказал следовать за собой и теми проводниками не более восьмидесяти ратникам, однако с тем, чтоб остальные не теряли его из виду. И вот так брел он семьдесят дней пеший, ибо те места были совсем непроходимы, и лошадям там делать было нечего.
    В конце этого перехода были обнаружены коричные деревья. Эти деревья — большие (попадаются также, впрочем, и малые) и растут они вдалеке одно от другого среди диких гор; их листья и те плоды, что на них есть, имеют привкус корицы, однако же кора и прочее у них на вкус не хороши, и уж если имеют вкус, так одного лишь дерева. И так как деревьев, ими найденных, к тому же оказалось мало, они не обрадовались своей находке, им казалось, что польза от той корицы — ничто в сравнении с тем великим трудом, который они положили, разыскивая ее в этих гиблых местах. Оттуда они направились в другую провинцию, которая зовется Капуа; из нее и послал Гонсало Писарро за людьми, коих прежде покинул. Вскоре вступил он в пределы другой земли, которая называется Гема. Из нее он попал в другую провинцию, именуемую Огуама (Омагуа), жители которой обитают по берегам некой могучей реки, дома их стоят у воды, поодаль один от другого. Этот народ разъезжает в каноэ вдоль берегов и носит короткие рубашки из хлопчатой ткани; земли же в сторону от реки труднопроходимы из-за множества болот.
    Тут распорядился Гонсало Писарро соорудить бригантину, на которой можно было бы плыть по той реке и везти недужных, а также аркебузы, арбалеты, прочес вооружение и снаряжение да иные вещи, потребные для предприятия; кроме того, испанцы располагали пятнадцатью каноэ, которые к этому времени удалось набрать у местных жителей. В дальнейший путь двинулись целой армадою, но все же лодок для размещения людей не хватило. Всякий раз, когда индейцы видели бригантину и слышали грохот от аркебузных выстрелов, они обращались в бегство.
    Большая часть христиан шла берегом реки вслед за армадою. И вот как-то сказал капитану Гонсало Писарро его заместитель капитан Франсиско де Орельяна, будто проводники говорят, что на пути, коим они следуют, ждет их полное безлюдье, а посему более разумным было бы остановиться и запастись загодя и впрок припасами на дальнейшую дорогу, и так и было сделано. Однако съестного, которого там удалось набрать, было недостаточно. Еще сказал ему капитан Орельяна, что он с семьюдесятью людьми ради службы его величеству и для успеха похода названного Гонсало Писарро берется, отправившись на бригантине и лодках-каноэ вниз по реке, дойти до слияния тех рек, где, по полученным сведениям, можно будет найти пропитание и что он запасет, сколько сможет оного и возвратится через десять-двенадцать дней к войску, а Гонсало Писарро и его люди тем временем должны спуститься по течению; он же, Орельяна, вскоре вернется назад, вверх по реке, со спасительным грузом; таким образом, войско сможет продержаться долее и осуществить свои намерения, не испытывая недостатка в пище.
    Подходящим показался Гонсало Писарро тот выход, который предложил ему Орельяна, и он дал ему свое соизволение и людей и все, в чем тот нуждался и чего просил, и повелел ему вернуться, в срок, который он сам назвал, и ни в коем случае не заходить далее того места, где сливаются реки, на берегах коих, по словам проводников, они должны найти съестное. И так как Гонсало Писарро должен был переправляться через две большие реки, он приказал Орельяне оставить себе четыре или пять каноэ, из тех, что у того были с собой, с тем, чтобы на них можно было перевезти шедших с ним людей. Тут Орельяна пообещал, что именно так он все и сделает, и с этим отбыл. Но вместо того, чтобы оставить каноэ и возвратиться с провизией, он с дружиною, которую дал ему Гонсало Писарро, пустился вниз по течению и увез с собой оружие, разные инструменты и тому подобное, ослушался Гонсало Писарро и отправился искать Северное море.[​IMG]
    Когда Гонсало Писарро увидел, что Орельяна задерживается и не возвращается и не подает о себе никаких вестей, он, дойдя до места слияния рек, где были найдены следы стоянок и прочие признаки того, что Орельяна там побыл, понял, что над ним насмеялись, и сказал, что Франсиско де Орельяна, покинув на произвол судьбы его Гонсало Писарро и остальных в этих диких местах средь стольких рек без пищи (ведь ничего другого, кроме почек с деревьев да орехов с пальм, у них не было), обошелся с ним куда более сурово, нежели это могло бы взбрести на ум любому неверному. Тут настал страшный голод, в пищу пошли одна за другой собаки, добрая сотня лошадей, несчетное множество всяких там ящериц и прочих гадов и разная ядовитая снедь, по причине коих несколько солдат отравилось насмерть, а другие ужасно ослабли и захворали.
    Добравшись вместе с людьми, кои у него еще оставались, до слияния рек, Гонсало Писарро взял с собой нескольких солдат и, разместившись в пяти каноэ, добытых у индейцев, отправил ся разыскивать пищу для себя и для всех своих людей и нашел ее в одном дне пути оттуда, коли плыть наперекор течению, и с вестью о той находке возвратился назад в лагерь, однако все ему ответили единодушно, что прежде умрут, чем двинутся с места. Тогда, видя их решимость, он на тех же каноэ пустился вплавь по Великой реке и восемь суток плыл по ней со своими людьми с большим трудом и неменьшим риском, после чего нашел маис и касаби в том месте, где, по словам проводников, им и следовало быть. Там люди набирались сил и отдыхали на протяжении трех дней. Дальше им опять пришлось долго брести безлюдной стороной; лишения и голод, которые их преследовали по пятам, достигли крайнего предела, и они вынуждены были съесть всех остававшихся еще у них лошадей, число коих превышало восемьдесят, но, несмотря на это, несколько испанцев все же померло.
    О люди, грешники! Куда вас только ни заводит алчность и честолюбивые помыслы? Сколь неразумно взваливаете вы себе на плечи непосильную ношу и скот, заслуженно воздается вам за все ваши ошибки и безрассудства!
    Выпало на долю этим испанцам что ни день переправляться через многочисленные и большие реки, наводить на них переправы и сооружать плоты (balsas). В Эквадоре и Перу такие плоты — balsas сооружают до сих пор из так называемого бальсового дерева — охромы (Ochronia lagopus) — оно чрезвычайно легкое (легче пробки) и громадных размеров, произрастает в топкой (тропической) сельве, а порою переходить эти реки вброд — по колено, по пояс в воде, а то и выше. Ведь зашли они вглубь страны на двести лиг, а чтобы возвратиться в Кито, им пришлось проделать путь гораздо больший.
    Тем временем в Кито объявился лиценциат Вака дель Кастро, который заставил признать себя правителем Кито и всех прочих земель, коими прежде управлял Гонсало Писарро. Там узнал он Гонсало Писарро о кончине маркиза — своего брата, и стало также ему ведомо, что Диего Альмагро-сын не пожелал покориться королевским предначертаниям. А посему решил Гонсало Писарро вместе с семьюдесятью соратниками, что уцелели после похода, здесь нами описанного, выступить навстречу президенту Вака дель Кастро, намереваясь выполнить все, что ему только будет приказано, как он об этом собственноручно писал своим друзьям в письмах. И я кое-какие из них видывал; писаны они были в третий день сентября 1542 года в Томебамбе, что лежит на земле Кито.
    Итак, вот какова была причина бегства и самоуправства капитана Франсиско де Орельяны, та причина, благодаря которой найдена была сия река Мараньон…
     
  10. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Хорхе Каррера Андраде (перевод О. Савича)

    Пять колониальных полотен
    I
    ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР
    На том столе, где хлебы и бутылки,
    есть живописный центр — гора плодов;
    как две звезды, облили две коптилки
    жаркое из ягненка светом снов.
    А в вазе — виноград, видны прожилки,
    и апельсины — лета дальний зов,
    и фиги, те же цветом, что бутылки,
    где пленное вино поет без слов.
    И четверо мужчин, румяны щеки,
    жаркое режут, ищут в кубках дно,
    а мясо красное в крови и соке.
    И лиловатый отблеск льет вино
    на хлеб, на скатерть, на фарфор высокий,
    на холст в углу, где все затемнено.
    II
    ЭКСПЕДИЦИЯ В СТРАНУ КОРИЦЫ
    Тысячерукий лес закрыт для света;
    людей в своем объятье крепко сжал он
    и вечного не выдает секрета,
    не уступая шпагам и кинжалам.
    Здесь орхидея, попугай — примета
    какой-то дикой жизни под началом
    царицы тропиков и злого лета —
    змеи, что скипетр заменила жалом.
    Ужели распростерся здесь Гонсало
    Писарро — конь подушкой под плечами,
    и желтое лицо, как смерть, устало.
    А лихорадка влажными руками
    уж сто солдат в могилу побросала.
    Так побеждает лес и сталь и знамя. 14
    III
    ВЕЧНОЗЕЛЕНЫЙ КИТО
    Идет на пользу свежесть горных кряжей
    поющим пленникам-колоколам,
    индейцам с овощами для продажи,
    дрова несущим на спине ослам.
    На лицах кротость, благодушье даже,
    хотя б спешили люди по делам,
    и башни светлые стоят на страже:
    надменность с благородством пополам.
    Здесь солнце доброе, как хлеб горячий,
    струится жидким золотом, пока
    не хлынет дождь иль ночь его не спрячет.
    Под сенью дождевого колпака
    мечтает Кито, что плывет к удаче,
    что он — ковчег, а море — облака.
    IV
    АГАВА
    Высокой сьерры страж вооруженный,
    посевов покровитель и скота,
    она еще — кувшин необожженный
    с небесным медом в синеве листа.
    На высоте рукою напряженной
    с зеленым ногтем на концах куста
    не может удержать изнеможенно
    бродячих туч, где влага так густа.
    Мечтает чудище с душою нежной,
    чтоб жизнь его окончилась костром
    и синий дым стал вечностью безбрежной.
    На быстром солнце как щиты с гербом,
    где шпаги — с ржавчиною неизбежной,
    ограда из агав хранит мой дом.

    Дерево какао

    Шоколадное дерево,
    наставник зеленого попугая,
    учебник тени
    в разгаре мая.
    Сгусток звука, эссенция цвета,
    который согласно древесному штату
    читает округе осоловелой
    лекции по аромату.
    Сложив ладони, став на колени
    под ритуальное пение улья,
    ты удостоилось обожествленья.
    Зеленый лозунг,
    вписанный в ветер,
    ты словно повесть о Новом Свете.
    Ты пахнешь детством и той гостиной,
    где старые ходики капали на пол,
    как сок из разрезанного апельсина.

    Эквадорский поэт Хорхе Каррера Андраде
    принадлежит к числу художников слова,
    сумевших выразить новое мироощущение человека Латинской Америки, который, все острее чувствуя неразрывную связь с действительностью своего континента, с историческими и культурными традициями его народов, вместе с тем впервые осознает себя представителем всего человечества.
    За шестьдесят лет Каррера Андраде опубликовал более двадцати поэтических книг.
    Русским читателям поэзию Хорхе Карреры Андраде открыл О. Г. Савич. Эссе «От предмета к человеку» было написано им в 1965 году. (Информация с сайта http://imwerden.de/pdf/carrera-аndrade_registro_del_mundo.pdf)
     
  11. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Педро де Сьеса де Леон (1518-1554) "Хроники Перу"
    [​IMG]
    Сьеса де Леон. Первое изображение инки​
    Родился в Севилье. В 1535 г. приехал в Новый Свет. В основном жил в Новой Гранаде, принимал участие в походах по провинциям Картахена и Попайан. В 40-х годах XVI в. в Перу под пред водительством правительственного наместника Педро де ла Гаски находился среди участников подавления мятежа Гонсало Писарро. В 1541 г. в провинции Попайан начал писать хронику, основу которой составили личные впечатления и устная информация свидетелей — участников конкисты, а кроме того, автор сумел воспользоваться архивами в Лиме.
    Рауль Поррас Барренечеа (перуанский историк) сказал: «Восхищает, как в такую бурную пору, какой были годы с 1548 по 1550, когда Сьеса находился в Перу, он смог написать работу настолько основательную, так надежно и достоверно документированную, и такой зрелости, об истории и установлениях инков. История инков родилась взрослой у Сьесы. Никто не может оспаривать его первенство относительно Инкской державы. История кастильского хрониста сразу ввела инков во всемирную историю».

    Сьеса де Леон:
    «Глава о том, как в большей части Индий туземцы имели привычку держать во рту травы или коренья, и о бесценной траве, называемой кока, которая произрастает во многих областях этого королевства.

    В какую бы часть Индий я ни поехал, везде замечал, что местные индейцы очень любят держать во рту корешки, ветки или травинки. Так, в окрестностях города Антиоча используют размельченную коку, а в провинции Арма — другие трапы; в Кимбайе же и Ансерме срезают молодые побеги небольших вечнозеленых деревьев и без устали перемалывают их зубами. В селениях неподалеку от Кали и Попайана индейцы жуют, как я уже говорил, измельченную коку и приготовляют из мякоти маленьких тыквочек месиво, которое все время держат во рту; то же самое они делают и с веществом, с виду напоминающим известь. В Перу повсеместно принято жевать кору, с утра и до отхода ко сну туземцы держат ее во рту, не выплевывая. Если спросить у индейцев, почему у них рот вечно занят травой, которую они не едят, а лишь держат за зубами, то они ответят, что трава заглушает чувство голода и вызывает прилив сил и энергии. Полагаю, в этом есть известная доля правды, хотя, на мой взгляд, виной всему дурная привычка, которую люди, подобные индейцам, почитают весьма приятной. В Андах, от Гуаманги до селения Плата, тянутся посевы коки, которая растет мелкими кустиками; индейцы тщательно ее возделывают и лелеют, дабы она дала листья, называемые кокон и напоминающие листья мирта; затем их высушивают на солнце и кладут в длинные узкие корзины; и сия кока или трава столь ценилась в Перу в одна тысяча пятьсот сорок восьмом, сорок девятом и пятьдесят первом годах, что, думаю, в мире вряд ли найдется другая такая же дорогая трава, корень или плод дерева, приносящего ежегодный урожай (специи я сюда не включаю, ибо это особое дело); так вот, сумма налога, собираемого с Куско, города Ла-Пас и селения Плата составляла в те годы приблизительно шестьдесят, сорок и двадцать тысяч песо, и все из-за этой коки. А если кто получал подать с индейцев, то в основном требовал от них корзины с собранной кокой. Короче, кока считалась основным растением в провинции Трухильо. Коку везли продавать на рудники в Потоси, и стали выращивать так много кустиков и собирать так много листьев, что теперь она уже не стоит таких больших денег, однако ценить ее все равно никогда не перестанут. Кое-кто из испанцев, вернувшихся на родину, сумел разбогатеть на этой коке, покупая, перепродавая и выменивая ее у индейцев на базарах или рынках.

    Глава, повествующая о селении Тиауанако и об огромных старинных сооружениях, которые в нем можно увидеть.

    Тиауанако — небольшое селение, однако оно славится своими огромными строениями, которые действительно замечательны и стоят того, чтобы их увидеть. Подле самых богатых домов расположена рукотворная гора, сооруженная на большом каменном постаменте. Перед горой стоят два каменных идола, весьма искусно изваянных по образу и подобию человека, со столь хорошо вырезанными лицами, что, похоже, их ваяли великие художники и мастера; идолы так велики, что кажутся едва ли не великанами, и что примечательно: одеяния на них длинные, отличающиеся от тех, которые приняты среди жителей данных провинций, а на голове — нечто вроде украшения. Возле сих каменных статуй сохранились остатки еще одного здания, однако, по причине его древности и отсутствия каких-либо надписей, невозможно сказать, что за люди возвели сию великую крепость и много ли времени минуло с тех пор, ибо ныне от всего сооружения осталась лишь прекрасно отделанная стена, так что, судя по всему, лет тому зданию немало; кое-где камень совсем разрушился и осыпался, а ведь камни там такие большие и массивные, что поражаешься, думая, как хватило человеческих сил вознести их туда, где мы их теперь видим; причем многие из этих камней отделаны по-разному, а некоторые имеют форму человеческого тела и, очевидно, служили идолами; чуть отступя от стены, можно увидеть множество ямок и впадин; а в другом месте, вплотную к каменной кладке, тоже сохранились следы старины, ибо там много больших порталов со ступенями, порогами и портиками, и все это из цельного камня. Более всего мне бросилось в глаза при осмотре и описании сих достопримечательностей то, что над громадными порталами возвышались еще большие камни; некоторые из них достигали тридцати футов в ширину, пятнадцати с лишним в длину и шести в глубину, и все это — и портал, и ступени, и пороги — было высечено из цельного камня, что само по себе великое искусство; и уж тем более дивно и непостижимо для меня, какими инструментами и орудиями все это делалось, ибо очевидно, что если в обработанном и отделанном виде камни эти столь велики, то какими же огромными должны были они быть до принятия нынешних форм, а ведь по развалинам понятно, что здания недостроены, поскольку в них нет ничего, кроме порталов и прочих камней небывалой величины, из коих некоторые, как я видел, были обработаны и соответствующим образом изукрашены, чтобы лечь в стены здания, неподалеку от которого, немного в стороне, находится маленькое капище с большим каменным идолом, коему индейцы поклонялись, и говорят даже, будто бы подле того идола нашли золото, а капище окружал еще один ряд больших и малых камней, обработанных и украшенных резьбой точно так же, как все прочие.
    И еще многое я мог бы рассказать про Тиауанако, но не стану, дабы не затягивать свое повествование, скажу лишь в заключение, что считаю сие сооружение самым древним во всем Перу, ибо известно, что некоторые из подобных строений были заложены задолго до воцарения инков, и я слышал от индейцев, что инки возводили большие дома в Куско, взяв за образец стену, сохранившуюся в том селении, и говорят даже, что первые инки намеревались разместить свой двор в Тиауанако. И также бросается в глаза еще одна важная вещь, а именно: в краю сем почти нет скал и каменоломен, где индейцы могли бы добыть то великое множество камней, которое мы видим в Тиауанако; для того же, чтобы привезти их туда, потребовались, видимо, целые полчища людей. В присутствии Хуана Варагаса (имеющего здесь энкомьенду) я спросил туземцев, не во времена ли инков построены сии сооружения, и они подняли меня на смех, заявив, что здания построены еще до воцарения инков, но кто их соорудил — индейцы сказать не могли, они лишь слыхали от старших, что все это якобы сотворено за одну ночь. Поэтому и потому, что, по слухам, на острове Титикака видели бородатых мужчин, похожих на тех, которые возвели здание в Винаке, я полагаю, что до воцарения инков в этих краях обитали люди разумные, незнамо откуда явившиеся сюда и сделавшие все, о чем шла речь выше; думаю, они все погибли в войнах, ибо было их крайне мало, а индейцев — очень много. И, видя, сколь слепа фортуна, я благословляю изобретение письменности, позволяющей сохранить в веках намять о случившемся и разносящей молву о том, что творится в мире; имея письменность, мы действуем осознанно, а поскольку индейцам в сем Новом Свете буквы неведомы, нам приходится во многом действовать вслепую. Отдельно от этих зданий находятся покои инков и дом, где родился Манго Инка, сын Гуайнаканы, а рядом с ними — покои двух знатных сеньоров из этого селения, высокие, как башни, массивные и угрюмые, обращенные входом туда, где рождается солнце.

    Глава об основании города, названного Сьюдад-де-Нуэстра-Сеньора-де-Ла-Пас, и о том, кто был его основателем, и о дороге, ведущей оттуда в селение Плата.

    ...Чтобы добраться до города Ла-Пас, следует сойти с тракта, проложенного инками, и направиться в селение Лаха; оттуда один день пути до города Ла-Пас, находящегося в маленьком узком ущелье меж горных хребтов; город построили в самом равнинном месте, дабы легче было носить воду и хворост, каковыми небольшая долина очень богата, ибо это самое теплое место среди всех равнин и долин провинции Кольяо, расположенных выше в горах, где нет всего необходимого для должного обеспечения подобных городов; однако жители поговаривали о том, чтобы переселиться поближе к большому озеру Титикака или к селениям Тиауанако и Гуаки. Но город остался стоять в долине Чукиапо, где за минувшие годы добыли много золота, коего в этих краях богатые залежи. Инки очень почитали долину Чукиапо; неподалеку от нас находится селение Ойуне, где, по слухам, на вершине высокой снежной горы спрятаны огромные сокровища; они скрыты в храме, построенном в древности, и никто не может их отыскать и не знает, где тот храм расположен. Основал и заселил город, названный Сьюдад-де-Нуэстра-Сеньора-де-Ла-Пас, капитан Алонсо де Мендоса (Алонсо де Мендоса — испанский конкистадор. Отправился в Америку с Кортесом, участвовал в завоевании Перу. В1548 г. основал город Ла-Пас в Верхнем Перу (современная Боливия), сотворивший это от имени короля нашего и повелителя во время правления наместника лиценциата Педро де ла Гаска (Педро де ла Гаска (1485—1567) — испанский государственный деятель, священник. Во время мятежа Гонсало Писарро назначен Карлом V президентом аудиенсии Перу. Боролся против Гонсало Писарро, пока его сторонники не сложили оружия) в 1549 году. В долине сей среди гор растет маис и некоторые виды деревьев (впрочем, немногие); также здесь выращивают фрукты и овощи, привезенные из Испании. Испанцы имеют достаточно продовольствия, в озере водится рыба, а фрукты доставляются из жарких долин, где сеют также много пшеницы и разводят коров, коз и других животных. Подходы к городу затруднены из-за крутизны спусков и подъемов, поскольку, как я уже говорил, город расположен меж горных хребтов; рядом протекает речушка с прекрасной водой. От города Ла-Пас до селения Плата, что в провинции Чаркас, примерно девяносто лиг.
    Теперь же, дабы рассказать все по порядку, я вынужден вернуться на главную дорогу, оставленную мной, и указать, что из Виачи можно попасть в Айоайо, где инки имели большие дворцы. Индейцы преданно служили здесь своим господам, в провинции имелись общественные амбары, королевские покои для инков и храм Солнца. Ныне в тех краях можно увидеть множество высоких гробниц, куда помещали умерших.
    Глава об основании поселения Плата, расположенного в провинции Чаркас.

    Благородное и верное испанской короне поселение Плата, где в основном и обитали испанцы в краю Чукисака, что в провинции Чаркас, хорошо известно и в Перуанском королевстве, и во многих государствах мира благодаря несметным сокровищам, посланным за эти годы в Испанию. Расположено сие селение в самом что ни на есть лучшем месте: климат там весьма благодатный, очень подходящий для выращивания фруктовых деревьев, пшеницы и ячменя, винограда и иных культур.
    Тамошние поместья и имения ныне в большой цене из-за открытия богатейших приисков Потоси. К селению прилегает много земель, поблизости протекает несколько рек с прекрасной водой, испанцы разводят в своих имениях тучные стада коров, коз и табуны лошадей; кое-кто из жителей селения сильно разбогател и преуспел в Индиях, поскольку в 1548 году и в 49-м генерал Педро де Инохоса (Педро де Инохоса (1490-1553) - испанский конкистадор. После разрыва с Гонсало Писарро получил назначение командующего войсками на суше и на море, а в1552 г. стал капитан-генералом Ла-Платы. Прославился жестокостью; по время мятежа убит солдатами) собирал налоги и собрал их более чем со ста тысяч кастильцев, причем с некоторых взял по восемьдесят тысяч, а с некоторых и более. Так что великие богатства имелись здесь в те времена. Основал же и заселил Плату капитан Перансурсе, действовавший от имени Его Величества короля и повелителя нашего, и случилось то в 1538 году, когда губернатором и капитан-генералом Перу был аделантадо дон Франсиско Писарро; упомяну еще, что, не считая указанных выше деревушек, поселению Плата принадлежат другие земли, все очень богатые, а некоторые, как, скажем, долина Кочабамба, весьма пригодные для того, чтобы сеять пшеницу, маис и разводить скот. За ними простирается провинция Тукума (Современное название — Тукуман) и области, открытые капитаном Фелипе Гутьерресом (Фелипе Гутьеррес — испанский конкистадор; сподвижник Франсиско Писарро, затем воевал против Гонсало Писарро и был казнен по его приказу), Диего де Рохасом (Диего де Рохас — испанский конкистадор; завоеватель провинций Рио де-Ла-Платы.) и Николасом де Эредиа, кои обнаружили реку Ла-Плата и продвинулись далеко на юг, где находится крепость, построенная Себастьяном Кабото, но потом Диего де Рохас скончался от раны, нанесенной ему индейской отравленной стрелой, а Франсиско де Мендоса, ловко пленив Фелипе Гутьерреса и строго-настрого воспретив ему возвращаться в Перу, открыл реку сам. Однако когда он возвращался домой вместе с лоцманом Руем Санчесом де Инохоса, то был убит Николасом де Эредиа. Так испанцам и не удалось полностью исследовать те края, ибо между первооткрывателями царили такие раздоры, что им пришлось вернуться в Перу, где они встретились с Лоне де Мендосой (Лопе де Мендоса (1492—?) — испанский конкистадор. Участник экспедиции Кортеса; оставил хронику "Заметки о государстве Перу в 1530-1536 гг."), помощником капитана Диего Сентено (Диего Сентено (1505—1549) — испанский конкистадор. Участвовал в экспедиции Педро де Альварадо, воевал против сторонников Диего де Альмагро; сподвижник Гонсало Писарро, впоследствии перешел на сторону Гаски и возглавил войско), спасавшимся от гнева Карвахаля (Карвахаль Франсиско де (1464—1548) — испанский конкистадор, известный в истории Америки как "Андский Дьявол"), который был капитаном у Гонсало Писарро, и воссоединились с ним. Когда же оказались они вновь разделены и попали в селение Покона, Карвахаль разгромил их, а затем, хитростью заманив и захватив в плен Николаса де Эредиа и Лоне де Мендосу, впоследствии убил их вместе с другими испанцами. Далее же находится государство Чили (коим правит Педро де Вальдивиа) и земли, соседствующие с проливом, носящим имя Магеллана. А так как страна Чили большая и ее достопримечательности заслуживают отдельного рассказа, я описал лишь увиденное мной по дороге из Ураба до Потоси, ибо дорога эта, проходящая через упомянутые селения, столь длинна, что вполне составит, как мне кажется, тысячу двести лиг; посему я ограничусь в первой части моего повествования лишь рассказом об индейцах селения Плата, поскольку обычаи у них точно такие же, как и у других. Попав под владычество инков, они привели свои деревушки в порядок, мужчины и женщины стали ходить одетыми, поклоняться Солнцу и прочим идолам, они имели храмы, где совершали жертвоприношения; а многие из них, в частности, те, кого называют чаркас и карангес, обладали весьма воинственным нравом. Из этого селения не раз капитаны вместе с солдатами и местными жителями отправлялись на войну, дабы послужить Его Величеству, и служили ему верой и правдой. Засим позвольте закончить рассказ об основании Платы.
    [​IMG]
    Рисунок из"Хроники". Де Леон. Залежи серебра в горах Потоси​
    Глава о богатствах Порко и о том, что на окраине этого селения имеются богатые залежи серебра

    По тому, что я слышал, и по рассказам индейцев, в те времена, когда инки повелевали великим королевством Перу, кое-где в провинции Чаркас добывали премного серебра; этим занимались индейцы, которые отдавали добытый металл надсмотрщикам и специально назначенным чиновникам. Рудники, где добывали серебро для важных сеньоров, находились на горе Порко, неподалеку от селения Плата, и говорят, будто бы большое количество драгоценного металла, хранящегося в храме Солнца в Куриканче, добыто из недр этой горы; испанцы тоже порядком поживились оттуда. Сейчас, в нынешнем году, ведется расчистка рудника, принадлежащего капитану Эрнандо Писарро, и, но слухам, рудник будет приносить в год более двухсот тысяч песо золотом. Живущий в том селении Антонио Альварес показал мне в Сьюдад-де-лос-Рейес небольшой кусочек металла, добытого на другом руднике, коим он владеет на горе Порко, и мне показалось, что это чистое серебро, почти без примесей; так что Порко и раньше было богатейшим местом, каковым является до сих пор и останется еще долго. Во многих горах по соседству с селением Плата и в принадлежащих ему окрестностях обнаружены богатые залежи серебра, и, судя но всему, там его столько, что если бы кто его начал добывать, то серебра оказалось бы чуть меньше железа, добываемого в провинции Бискайя. Но поскольку индейцев использовать для работы на рудниках нежелательно, а для негров эти края слишком холодны и использовать их труд дорого, то, похоже, столь огромные богатства пропадут втуне. Я утверждаю, что кое-где в окрестностях сего селения есть реки с очень мелким золотым песком. Однако поскольку залежей серебра больше, золото добывать не стремятся. Говорят, что и в Чичас, и в разрозненных деревушках, отданных во владения Эрнандо Писарро и подчиненных этому селению, есть серебряные рудники, а в Андских горах берут начало великие реки, и если постараться найти в них золото, то оно наверняка отыщется.
    [​IMG]
    Собственный рисунок де Леона из "Хроники". Куско​
    Глава о том, как во времена процветания этих приисков рядом с городом Потоси находился самый богатый рынок в мире.

    Все мы, кто посетил то Перуанское королевство, знаем, что там было много больших "тианге", то есть базаров, где туземцы занимались куплей-продажей; и самым большим и богатым меж них в старину являлся рынок города Куско, поскольку даже во времена испанцев он славился своей величиной и тем, что там покупалось и продавалось огромное количество золота и всяких прочих товаров, какие только можно себе представить. Но ни сей базар, или тианге, ни какой-либо другой в том королевстве не мог сравниться с рынком в Потоси, ибо торговля там шла столь бойко, что даже индейцы, не считая испанцев, выручали за день во времена процветания рудников двадцать пять — тридцать тысяч песо золотом, а в иные дни — и по сорок тысяч, что встречается весьма редко, и думаю, ни одна ярмарка в мире не сравнится с тем базаром. Я посещал его несколько раз и заметил, что на равнине, где находилась базарная площадь, с одной стороны стояли в ряд корзины с листьями коки, составляющими главное богатство тех краев, а с другой высились груды шалей и роскошных тонких и плотных сорочек; поодаль виднелись горы маиса, сухого картофеля и всякой прочей снеди; и это не считая бесчисленного множества мясных туш самого наилучшего качества, какое только можно было сыскать в том королевстве. Да еще продавалась уйма вещей, о которых я не рассказываю, и длилась эта ярмарка или базар с утра до наступления темноты, и поскольку серебро добывалось на приисках ежедневно, а местные индейцы — большие любители выпить и закусить, особенно те, кто вступает в общение с испанцами, то на ярмарке распродавалось все, что ни приносилось, а попадали туда пропитание и прочие необходимые товары со всех сторон. Так что многие испанцы, обосновавшиеся в Потоси, сумели разбогатеть лишь потому, что имели в своем распоряжении двух-трех индеанок, которые торговали на тех базарах, а еще потому, что отовсюду стекались к ним толпы индейцев-анакона, под коими подразумевают свободных индейцев, служащих, кому им заблагорассудится. И можно было увидеть в тех краях самых прекрасных иидеанок Куско и всего того королевства. Будучи там, я заметил на ярмарках много мошенников, честных же сделок заключалось подчас гораздо меньше. Что касается цен, то товаров было столько, что платки и шерстяное и тонкое полотно продавались почти так же дешево, как и в Испании, а на торгах я видел товары, шедшие по столь малой цене, что ее даже в Севилье сочли бы грошовой. И многие люди, завладевшие огромными богатствами, никак не могли насытить свою непомерную жадность и спустили все свое состояние, пытаясь заниматься куплей-продажей; некоторые, спасаясь от долгов, принуждены были бежать в Чили, Тукуму и другие места, и жизнь многих в тех краях состояла из тяжб и споров. Потоси — место здоровое, особенно для индейцев, ибо почти никто из них там не хворает. Серебро возят по главной дороге, что ведет в Куско, и складывают в городе Арекипа, откуда неподалеку находится порт Килка. И по большей части перевозят его на баранах и овцах, а если бы их не было, то торговля и переезды по сему королевству затруднились бы в величайшей степени, ибо города далеко отстоят друг от друга и передвигаться иначе нельзя.

    Глава о баранах, ламах гуанако и викунья, которые водятся в большей части горных районов Перу.
    [​IMG]
    Рис. де Леона. Верблюдовые Нового Света​
    Сдается мне, что нигде больше в мире не видали таких овец, как в Индиях, особенно в этом королевстве, в государстве Чили и в некоторых провинциях Платы, хотя, возможно, они и водятся в каких-то неведомых нам далеких краях. Эти овцы, по моему разумению, суть одни из самых превосходных и полезных тварей, каких только создал Господь, и похоже, сам Господь Бог повелел им водиться в сих краях, дабы люди могли жить и находить себе пропитание. Ибо индейцы, а точнее, горцы Перу, никоим образом не смогли бы выжить, не имей они овец или какого другого скота, приносящего такую же пользу, о чем я и расскажу в данной главе.

    На равнине и в иных местах, где царит жара, местные жители выращивают хлопок и делают из него одежду, не испытывая нужды ни в каких других материях, поскольку платье из хлопка весьма подходит к здешнему климату. В горах и во многих краях, подобных провинции Кольяо, Сорас и Чаркас, где находится селение Плата, а также в других долинах не сажают деревьев и не выращивают хлопка, ибо он не давал бы урожая. И не имей тамошние жители каких-то других товаров для обмена, они не могли бы обеспечивать себя одеждой. И посему, по воле подателя всех благ, каковым является наш всеблагий Господь, в сих краях развелось так много животных, которых мы называем овцами, что если бы испанцы не истребляли их столь стремительно в ходе своих войн, то повсюду их было бы сейчас бессчетное множество. Однако, как я уже говорил, из-за войн, которые испанцы вели друг с другом, на индейцев и на скот нападал великий мор. Местные жители зовут овец ламами, а баранов — урко. И есть среди них белые, черные и бурые. Что же касается их размеров, то встречаются бараны и овцы величиной с маленького ослика, однако более длинноногие и широкопузые; шея и туловище у них вроде верблюжьих, голова продолговатая и похожа на голову испанских овец. Мясо весьма недурно, если оно с жирком, а бараны гораздо лучше и вкуснее, чем в Испании. Это животные очень ручные и нешумные. Вес баранов легко достигает двух-трех арроб, от усталости они не худеют, вот почему их мясо имеет столь отменный вкус. Поистине, доставляет удовольствие смотреть, как индейцы из провинции Кольяо пашут на этих баранах, а вечером возвращаются домой, навьючив на них вязанки хвороста. Едят животные полевую траву. Когда им больно, они ложатся на землю, как верблюды, и стонут. Есть еще другая порода этого скота, ее называют гуанако, они очень большие и, одичав, бродят огромными стадами по полям, причем бегут вприпрыжку с такой скоростью, что лишь очень легконогий пес может догнать их. Кроме того, есть еще одна разновидность подобных овец, пли лам: так называемые викуньи; они хотя и меньше лам-гуанако, но бегают быстрее; викуньи бродят по пустошам, питаясь травой, которую ради них создал Бог. Шерсть их превосходна, хороша весьма, гораздо тоньше, чем шерсть испанских овец-мериносов. Не знаю, годится ли она на сукно, но знаю, что одеждой, которую здесь делали для знатных сеньоров, можно залюбоваться. Мясо викуньи и гуанако похоже на мясо диких животных и приятно на вкус. В городе Ла-Пас я отведал в харчевне капитана Алонсо де Мендосы конченое мясо жирного гуанако, и мне показалось, что ничего более вкусного я в своей жизни не пробовал. Существует еще один вид домашнего скота: так называемые альнаки, но они весьма безобразны и косматы; величиной альнаки с лам, или овец, только чуть поменьше; маленькие ягнята очень напоминают тех, что водятся в Испании. В год овца рожает один раз, не более.

    Глава о дереве, называемом молье, и об иных травах и кореньях, кои можно увидеть в королевстве Перу.

    Рассказывая о городе Гуаякиле, я упомянул про сассанариллу, траву, обладающую весьма полезными свойствами, как то известно людям, побывавшим в сих краях. Здесь же мне кажется более уместным рассказать о дереве молье, ибо оно несет людям великую пользу. Да будет известно, что на равнинах и в долинах Перу растет много деревьев. То же наблюдается и в Андах, где в лесных чащах можно встретить самые что ни на есть разные породы деревьев, несколько или весьма отдаленно напоминающие деревья, произрастающие в Испании. Иные из них, как, например, авокадо, гуайява, каймито и гуава приносят плоды, о чем я уже сообщал в этих своих писаниях. Остальные же сплошь покрыты репьями или колючками, или же это обыкновенные лесные деревья, в том числе огромнейшие сейбы, в дуплах которых пчелы, живущие в удивительном порядке и согласии, готовят отменный мед. Почти повсеместно в тех краях встречаются большие и малые деревья, называемые молье; листья у них крошечные, запах похож на укропный, а кора столь полезна, что если у кого сильно болят или опухают ноги, достаточно будет заварить эту кору в воде и омыть несколько раз той водой ноги, как боль стихнет, а опухоль спадет. Для очистки зубов используют пучки веточек, обладающие полезными свойствами; из очень маленьких плодов того же дерева готовят вино, а также весьма вкусный напиток, уксус и отменный мед — надо лишь залить некоторое количество этих плодов водой, поставить в каком-нибудь сосуде на огонь, и плоды, разварившись, превратят воду в вино, уксус или мед — все зависит от способа приготовления. Индейцы очень любят эти деревья. Произрастают в здешних местах и очень целебные травы, из которых я опишу лишь те, что видел своими глазами, и да будет известно, что в провинции Кимбайя, где расположен город Картаго, деревья опутаны лианами и корнями, столь прекрасно очищающими организм, что довольно бывает взять малую толику этих корней или лиан толщиною в палец, залить их водой, и они за одну ночь впитают в себя большую часть жидкости; и вот, если выпить полквартильи оставшегося настоя, он окажет столь сильное и полезное очистительное действие, что больной почувствует такое же облегчение, как если бы принимал в качестве слабительного ревень. Я использовал этот корень или лиану как слабительное средство один или два раза в городе Картаго, и мне помогло, так что все мы считали тот корень целебным. Существуют еще бобы, служащие той же цели, и некоторые люди их очень хвалят, а другие говорят, что они приносят вред. В Билькасе у меня заболела рабыня, у которой в нижней части туловища открылись язвы; я дал индейцам ягненка, и они принесли мне за это какие-то растения с желтыми цветами, высушили их над свечкой, растолкли в порошок, и после двух-трех присыпок рабыня излечилась от язв.
    В провинции Андагуайлас я видел другую траву, столь целебную для рта и зубов, что если чистить ею зубы в течение одного или двух часов, то дурной запах, исходящий изо рта, пропадет, а зубы становятся белее снега. В тех краях есть и иные травы, и некоторые из них полезны для здоровья человека, а некоторые столь вредны, что ими можно отравиться и умереть.

    Глава том, какими прекрасными серебряных дел мастерами и зодчими были индейцы того королевства, и о том, в какие превосходные, дивные цвета умели они окрашивать дорогие одежды

    Из рассказов самих индейцев следует, что раньше они не ведали никаких правил в занятии ремеслами и не умели тонко обрабатывать свои изделия, научившись этому лишь после того, как их завоевали инки. Индейцы владеют сим умением и ныне, ибо воистину есть среди вещей, изготовленных их руками, настолько совершенные, что все, кто о них знает, просто диву даются; особенно же поражает то, что инструментов и орудий для изготовления этих изделий у индейцев крайне мало, а они легко достигают в своих ремеслах великого совершенства. В ту пору, когда королевство покорили испанцы, можно было увидеть изделия из золота, глины и серебра, столь крепко спаянных между собой, что казалось, так им положено самою природой. Попадались и престранные серебряные вещицы, статуэтки и кое-что другое, поболее, о коих я не говорю, поскольку сам их не видел; достаточно будет сказать, что я видел, как из двух кусков меди и еще двух-трех камней индейцы делали прекрасно отшлифованные, крутобокие сосуды, чаши, миски и изукрашенные листьями подсвечники, для изготовления коих в столь же наилучшем виде иным мастерам понадобились бы все их инструменты и орудия, а индейцы изготавливают их всего лишь с помощью глиняной печки, куда засыпают уголь, и дуют вместо мехов в особые трубки. Помимо серебряных безделушек многие индейцы делают фигурки, цепочки и прочие вещицы из золота; и даже дети, которые, казалось бы, еще не умеют говорить, уже поднаторели в сих ремеслах. Теперь, по сравнению с тем, сколь большие и богато изукрашенные вещи создавались во времена инков, ремесла значительно оскудели, ибо индейцы делают лишь мелкие одинаковые безделушки, но и по ним видно, что великие ювелиры имелись в том королевстве, многие из которых были назначены королями инков на важные государственные посты. Что же касается умения возводить крепкие, прочные здания, то индейцы владеют им в совершенстве; они строят свои жилища и дома для испанцев, изготавливают кирпич и черепицу и кладут большие массивные камни один на другой так искусно, что стыков почти не заметно; еще они сооружают изваяния и занимаются иным крупным строительством, причем во многих случаях было подмечено, что сложены все эти сооружения безо всяких инструментов, из голых камней, посредством великого мастерства. Насчет же строительства больших оросительных каналов, сдается мне, что нигде в мире нет другого такого народа, который оказался бы способен построить и протянуть каналы в столь суровых и неблагоприятных землях. Ткани свои индейцы ткут на маленьких ткацких станках, и в старину, когда в краях сих повелевали инки, во главе провинций стояли женщины, называвшиеся мамаконас и посвятившие себя служению богам в храмах Солнца, которые они почитали священными; женщины эти умели лишь ткать тончайшие одежды для своих сеньоров инков, и были те одежды из викуньей шерсти; прекрасные эти одежды после завоевания перуанской земли можно было увидеть в Испании. Одеянием инкам служили длинные рубахи, одни расшитые золотом, другие изукрашенные изумрудами и прочими драгоценными камнями, третьи расцвеченные птичьими перьями, а иные просто тканые. При изготовлении этих одежд использовались и используются столь превосходные краски: алая, голубая, желтая, черная и всяких прочих цветов, что поистине далеко до них тем, кои мы имеем в Испании.
    В губернаторстве Попайан есть особая земля и листья неведомого дерева, с помощью коих можно покрасить все, что угодно, в цвет вороного крыла. Подробнее же описывать, из чего и как готовятся сии краски, я считаю излишним, довольно будет рассказать самое главное.

    Глава, рассказывающая о том, что в большей части королевства имеются залежи металлов

    От Магелланова пролива берут начало Кордильеры или, иначе говоря, горная цепь, именуемая Андами, и тянется она через много земель и больших провинций, как те, о коих писал я, повествуя о сих краях; и известно нам, что но направлению к Южному морю (расположенному на западе) в реках и горах таятся огромные богатства; а земли и провинции, находящиеся на востоке, бедны металлами. Так утверждают люди, участвовавшие в покорении земель вдоль реки Ла-Плата, из коих некоторые попали в Перу через земли Потоси, и рассказывают они, будто молва о сокровищах погнала их в столь плодородные и густонаселенные провинции, как те, что расположены за городом Чаркас, в нескольких днях ходьбы. А ведь слыхали они не о чем ином, как о Перу, и серебро, которое им довелось увидеть (оказалось его весьма немного), было добыто именно в селении Плата и досталось жителям других мест благодаря торговым сделкам. Отправившиеся в поход вместе с капитаном Диего де Рохасом, Фелипе Гутьерресом и Николасом де Эредиа никаких сокровищ не обнаружили. Проникнув в земли, расположенные по ту сторону Анд, аделантадо Франсиско де Орельяна отправился на корабле по реке Мараньон, ища заодно, по поручению Гонсало Писарро, корицу, и хотя он не раз встречался в крупных селениях с испанцами, ни золота, ни серебра, ни какого иного богатства обнаружить ему не удалось. Короче, незачем об этом даже и говорить, поскольку богатствами славна лишь провинция Богота, а ни в какой другой части Андского хребта богатств и в глаза не видели. В южных же землях все обстоит иначе, ибо там залегают самые большие богатства и сокровища, какие когда-либо знал мир, и если бы золото, имеющееся в провинциях по соседству с великой рекой Санта-Марта, от города Попайан до селения Монокс, находилось во власти одного-единственного сеньора, как случилось в провинциях Перу, эти края затмили бы своим величием Куско. Итак, огромные залежи серебра и золота были обнаружены на склонах этих гор подле Антиочи, а также в Картаго, расположенном в губернаторстве Попайан, и во всем Перуанском королевстве; и если бы кто взялся добывать сокровища, то не истощились бы их запасы во веки вечные, ибо и в горах, и в долинах, и в реках — везде, где ни копни и ни пошарь, найдется серебро и золото. А кроме того, в суходолах и горных отрогах, спускающихся в долины, имеются крупные залежи меди и еще большие — железа. И есть там свинец, да и всякими другими металлами, которые создал Господь, богато то королевство; и думается мне, что пока не переведутся в нем люди, не переведется и великое богатство; а добыто его уже столько, что Испания обогатилась поистине неслыханным образом.

    Глава, в которой даются некоторые разъяснения по поводу того, что уже было сказано об индейцах в данной хронике.

    Поскольку находятся люди, отзывающиеся об индейцах весьма дурно, уподобляя их животным и заявляя, будто индейские обычаи и образ жизни пристали более диким зверям, нежели людям, будто бы индейцы настолько заражены скверной, что не только погрязли в самых мерзких грехах, но и даже пожирают друг друга; и поскольку в этой своей истории я уже писал кое-что на данную тему, рассказывая и об этих, и о других их безобразиях и бесчестьях, мне хочется разъяснить, что я не обвиняю в сих грехах всех индейцев; да будет известно, что если в одних провинциях едят человеческое мясо и используют в жертвоприношениях человеческую кровь, то во многих других сей грех вызывает отвращение. И соответственно, если где-то туземцы грешат супротив человеческой природы, то во многих краях это считается весьма безобразным, и жители не впадают в сей грех, а, напротив, отвращаются от него. Вот каковы их обычаи, и было бы несправедливо обвинять их всех без изъятия. И даже говоря о совершенном ими зле, следует списать многие их грехи на то, что тогда на них еще не сошла благодать нашей святой веры, а посему они не ведали, что творят, подобно многим прочим народам, в основном тем, которые в древности были язычниками и, блуждая в потемках безверия, как эти индейцы, совершали такие же и даже еще худшие жертвоприношения. И коли хорошенько посмотреть, то мы увидим, что многие из людей, исповедующих нашу веру и познавших таинство святого крещения, будучи совращены дьяволом, ежедневно совершают великие прегрешения; в противовес им, индейцы придерживались описанных мною обычаев, потому что раньше некому их было наставить на путь истинный. Но ныне те, кто приобщился к святому евангельскому учению, постигли, в каком мраке блуждают грешники, отпавшие от него. Дьявол же, снедаемый завистью при виде плодов, кои приносит наше святое христианское вероучение, пытается обмануть этих людей, запугав их и вселив в них ужас, однако немногие поддаются на его ухищрения, и с каждым днем их ряды редеют, ибо видят они деяния Господа нашего, ежечасно прославляющие святую христианскую веру...

    Глава о том, как в ходе открытия Индий творились явные и великие чудеса, коими Господь наш вседержитель стремился охранить испанцев, и о том, как при этом Он карает тех, кто жестоко поступает с индейцами

    Прежде чем подвести итоги сей первой части, хочется мне сказать о дивных деяниях Господа Бога нашего, кои свершил Он, когда испанские христиане открывали эти земли; намерен я рассказать и о карах, постигших кое-кого из известных людей, участвовавших в походах. Ибо и то и другое учит нас любить Господа, как отца нашего и бояться как владыку и судью праведного, а посему, оставив в стороне первооткрывателя Адмирала дона Христофора Колумба и подвиги маркиза дона Эрнана Кортеса, а также прочих капитанов и губернаторов, открывших материк, решил я не углубляться в дела столь давние, а ограничиться рассказом о событиях нынешних: о маркизе доне Франсиско Писарро и о том, сколько тягот пришлось пережить ему и его товарищам, когда им никак не удавалось открыть какую-либо другую землю, кроме той, что расположена к северу от реки Сан-Хуан. И истощились их силы, и посланная доном Диего де Альмагро подмога все равно не позволила им продвинуться вперед. А про губернатора Педро де Лос Риос (Педро де Лос Риос — испанский конкистадор; сопровождал Франсиско Писарро во время завоевания Перу; участвовал в захвате Куско) распевали вот какие куплеты:

    — Смотрите-ка, сеньор!
    Раздался громкий крик.
    — Вон притаился жнец,
    А вот идет мясник.

    Тем самым давалось понять, что Альмагро заманивал людей в смертельно опасные предприятия, а Писарро затем отправлял их на погибель. Вот почему за участниками похода был послан Хуан Тафур из Панамы, и, разуверившись в успехе сего предприятия, почти все вернулись вместе с ним. Однако тринадцать христиан остались с доном Франсиско Писарро и пребывали на острове Горгоны до тех пор, пока дон Диего де Альмагро не прислал за ними корабль, в коем они поплыли, положившись на удачу. И угодно было всемогущему Богу, чтобы они за каких-то десять — двенадцать дней открыли столько земель, сколько другие не смогли открыть за три или четыре года, ни плывя по морю, ни продвигаясь по суше. Так и получилось, что эти тринадцать христиан вместе со своим капитаном открыли Перу, а еще через несколько лет, когда туда явился сам маркиз со ста шестьюдесятью испанцами, им ни за что не удалось бы отбиться от столь бесчисленного множества индейцев, не побуди Господь двух братьев, Уаскара (Уаскар (Инти Куси Уальпа Уаскар). После смерти отца Уайна Капака (1525 г.) занял престол в Куско. Его брат Атауальпа, наместник Кито, поднял против него мятеж и одержал победу, став правителем Тауантинсуйу) и Атабалипу, затеяв жесточайшую междоусобную волну, благодаря коей испанцы и завоевали ту землю. Когда же в Куско индейцы восстали против христиан, испанцев пеших и конных было не более ста восьмидесяти человек. И если вспомнить, что поднялся против них сам Манго Инка, а с ним — двести тысяч индейских воинов и война та продолжалась целый год, то избавление испанцев от индейцев надо признать великим чудом, да и некоторые индейцы утверждают, будто бы видели несколько раз, сражаясь с испанцами, посланника неба, который находился среди испанцев и наносил индейцам большой урон; а христиане видели, как индейцы подожгли город и пожар занялся с разных сторон, но когда пытались поджечь церковь, ибо именно ее жаждали разрушить индейцы, трижды разжигали пламя туземцы, и все три раза оно само собой угасало, о чем свидетельствовало мне множество жителей Куско, причем в огонь кидали сухую солому, безо всяких примесей.
    Капитан Франсиско Сесар (Франсиско Сесар — португальский или испанский мореплаватель, исследователь и участник открытия Рио-де-Ла-Плата, а также исследователь множества других рек Южной Америки) отправился в поход из Картахены в 1536 году, и всего с шестьюдесятью испанцами перевалил через высокие горы, переправился через великое множество глубоких и чрезвычайно бурных рек, одолел всех встававших на его пути индейцев и, добравшись до провинции Гуака, где находилось главное бесовское капище, откопал там тридцать тысяч песо золотом. И когда индейцы увидели, сколь малочисленны силы испанцев, собрали они более двадцати тысяч войска, намереваясь перебить христиан, и, окружив их, затеяли с ними битву. И тут испанцам, которых было, как я уже говорил, чрезвычайно мало и которые ехали на неподкованных лошадях и вконец обессилели и исхудали, ибо питались одними кореньями, Господь явил столь великую милость, что позволил убить и ранить множество индейцев и совершенно не пострадать при этом самим. А затем Господь явил еще одно чудо и вывел тех христиан на дорогу, по которой они вернулись в Ураба всего за восемнадцать дней, тогда как по любой другой дороге пробирались бы около года.
    И подобные чудеса мы видели ежечасно; довольно будет сказать, что сорок или пятьдесят христиан способны, с Божьей помощью, удержаться в провинции, населенной тридцатью — сорока тысячами индейцев, и не только удержаться, но и подчинить и привлечь к себе индейцев; а когда христиане являются в ужасные края великих вождей и непрерывных землетрясений, благоволение Господа сказывается незамедлительно, ибо все бедствия тут же прекращаются и разверзавшаяся было земля начинает родить, а ураганы, грозы и ливни, без конца бушевавшие над той землей, пока туда не пришли христиане, стихают. Однако надобно помнить и о другом, ибо Господь, радеющий о тех, кто почитает путеводным Его символом крест, не желает, чтобы мы вели себя в новооткрытых землях словно тираны, и жестоко наказывает ослушников. Так, среди подобных людей мало кто умер своей собственной смертью, взять хотя бы главных виновников гибели Атабалипы, все они умерли недостойно, и смерть их была ужасной. И даже сдается мне, что это Господь наслал на Перу столь ужасные войны, ибо желал покарать его жителей; и те, кто призадумается над этим, поймут, что Карвахаль пал жертвой божественного правосудия и что жил, пока не пришел час расплаты, и тогда заплатил он смертью за все страшные грехи, кои совершил в своей жизни. Когда, с дозволения дона Хорхе Робледо (Хорхе Робледо (?—1546) — испанский конкистадор. Участвовал в завоевании территории современной Колумбии — долины реки Кауки), в провинции Посо испанцы нанесли огромный урон индейцам, перебив несметное их число из арбалетов и затравив собаками, Господь устроил так, что дон Хорхе Робледо обрел свою смерть именно в этом селении, и могилой ему стали желудки индейцев. Такую же смерть приняли командор Эрнан Родригес де Соса и Бальтасар де Ледесма, коих индейцы съели вместе с доном Хорхе Робледо за их чрезмерную жестокость. Аделантадо Белалькасара, погубившего столько индейцев в провинции Кито, Господь покарал тем, что судья призвал его к отчету и лишил губернаторского поста, в результате чего Белалькасар вернулся в Испанию и умер в Картахене, влача свои последние дни в нищете, трудах, печалях и заботах. Франсиско Гарсиа де Тойара, сеявшего смерть среди индейцев и тем самым нагонявшего на них ужас, индейцы убили и съели.
    Не тешьте себя мыслью, что Господь не покарает тех, кто жестоко обращается с индейцами, ибо никому не удалось еще избежать достойного наказания за свои преступления. Я знавал некоего Роке Мартина, жившего в городе Кали; когда мы добрались туда из Картахены, то жили вместе, и он держал в шкафу расчлененные трупы индейцев, умерших по дороге, дабы скормить их собакам; а потом индейцы его самого убили и, по-моему, даже съели. И еще о многом мог бы я порассказать, но смолкаю, добавив лишь в заключение, что Господь наш покровительствует христианам в их завоеваниях и открытиях, но коли они затем становятся тиранами, то карает их весьма сурово, как уже не раз случалось и случается. И посылает Господь на некоторых кончину нежданную, а она-то страшнее всего».

    Фернандо де Сантильян.
    "Доклад о начале, проихождении, политике и управлении Инков" (1555). Фрагменты
    Fernando de Santillan
    RELACION DEL ORIGEN, DESCENDENCIA, POLITICA Y GOBIERNO DE LOS INCA

    « П.26. Поклонялись Солнцу – мужчины, Луне – женщины. Поклонялись также Земле, их матери, Дню, и звездам. Девы Солнца производили одежду из шерсти и хлопка...
    П.27. Поклонение Земле. В основном поклонялись беременные женщины или те, что уже на сносях.
    П.28. Поклонение вакам якобы недавнее и учреждено Тупаком Инкой. Легенда: что беременная им его мать услышала из живота, что Творец земли находится у юнгов в долине Ирма (т.е. там, где Пачакамак). Повзрослев и узнав об этом, Тупак Инка пошел в эту долину. Пробыв там 40 дней в молитвах он услышал Пачакамака то, что тот является «Создателем всех вещей здесь внизу», а Солнце – это его брат, давший существование тому, что в верху (в Сьерре). Так как у камня Пачакамака была жена и дети, то он попросил у Инки, чтобы тот построил ему дом для них. Что он и приказал сделать. Этим домом стала великая вака Пачакамака (т.е. пирамида). Пачакамак – это «тот, кто дает существование земле». После этого название долины было изменено с Ирма на Пачакама. У Пачакамака было четверо сыновей, и он попросил Инку построить для них дома: одному – в долине Мала (8 лиг оттуда), второму – в Чинча (25 лиг), - третьему – в Андавайлас, возле Куско, а четвертого сына он хотел отдать Тупаку Инке, чтобы он за ним присматривал и давал бы ответы обо всем, чтобы он не спросил. Ваки могли сами порождать новые ваки, которым в свою очередь создавали дова и святилища.
    П.29: мумии Инков имели своих слуг-янакон, чакарас, скот и женщин.
    П.34: в завоеванных провинциях перво-наперво назначались поля для Инки (маис, кока и перец), потом – для Солнца и индейцев-митимаев, которые их бы обрабатывали, и скот и те, кто за ним будет смотреть. В «своем доме в любой провинции» Инка назначал мамакон, и обеспечивал их всем необходимым из своих податей. Они производили одежду. Менее значимые девушки «аклья» обеспечивались тоже, и они производили также одежду.
    П.36. Инка из любой провинции набирал себе янаконов в любом количестве. Их отбирали из наилучших, и чаще – из сыновей курака. Они не подчинялись кураке и не учитывалсь им, а только наместнику Инки, который ими распоряжался либо для собственных услуг, либо посылал их в Куско. Других назначали в дома умерших правителей, для обслуживания такого дома и мумии. Точно также Инка отбирал некоторых в качестве митимаев. Все эти индейцы становились неподотчетными кураке, как в вопросе сбора дани, так и повинностей.
    П.40: выплата дани и обслуживание Инки. Все с.-х. продукты и ремесленные изделия какой-либо провинции подлежали выплате в виде дани Инке, но только тех, что там производились. Никто не платил подать больше, чем одним видом предметов.
    П.41: дань несли либо в Куско, либо на склады провинции, куда укажет Инка. Общего правила не было, делалось только по желанию Инки.
    П.42: Инки персонально служили на войне. Каждая провинция давала воинов, а также для других дел и услуг. Также индейцы не платили подать золотом или серебром, а лишь исполняли повинность по добыче на шахтах Инки. А если в провинции были золотых дел мастера, то они отдавали ему браслеты «чипана», когда 1 варанка давала 1 браслет. И на добычу золота уходил один индеец из «сотни» (пачака).
    П.43: все подати и повинности потом же и складировались на складах и распределялись среди самих же жителей.
    П.44: существовала иная подать и повинность – для братьев и сестер Инки, владевших домом и состоянием.
    П.45: Для оптимизации сбора дани Инка соединял в пару две провинции, с целью, что если в одной будет недоимка, запаздывание с выплатой или отсутствие чего-либо из подати, то вторая провинция восполняла. При этом в первой местный правитель наказывался.
    П.46: за счет собранной дани Инка мог позволить часть раздавать бедным, из-за чего его прозвали «Гуачакойак» - любящий бедных.
    П.48: индейцы помогали обрабатывать поля «чакара» кураки и делали для него одежду. И для кураки из каждой сотни -«пачаки» назначалось 2 индейца для обслуживания.
    П.49: демографическое разделение общества на 12 групп, из которых плательщиком подати была только одна, т.е. атунруна, называемые в Новой Испании «масегуали»: мужчины от 25 до 50 лет. Также некоторые говорят, что вдовицы и жены атунруна, имевшие детей рабочего возраста тоже платили подать из имения, доставшегося им от мужей.
    П. 50: Освобождены от этих податей были только кураки и братья и дети этих управителей, а также те, кого Инка сделал янаконами, эти только служили Инке или лицу, к которому их приставили/отдали.
    П.51: подать Инке платили один раз в год. Собираемые с полей Инки плоды: маис, картофель, перец, овощи и коку, относили в Куско в количествах ежегодно определяемых наместниками; все остальное сберегали в хранилищах и приставляли к ним охрану из митайос. Роскошную, изысканную одежду относили в Куско, остальную же складировали в хранилища, в нее одевались служащие Инки, но сама одежда стала их собственностью. Перья, золото и серебро, чипана и браслеты относились в Куско, не оставляя ничего кураке. Инка определял количества этих предметов сам при помощи весов, которые он давал какой-либо провинции, количества же были небольшие. Также была повинность – приводить танцоров в Куско для исполнения «таки». Во время войны платили подать многочисленным оружием.
    П.52: плательщиками подати были пачаки и варанки. Женщины платили подать изготовленной одеждой, мужчины – предметами своей деятельности или ремесла. Внутри сотни или тысячи подать распределялась равномерно, потому выходило, что каждый индеец-плательщик подати за 1 год платил подать 1 единицей одежды, и другими предметами – также.
    П.54: земли, поля чакары и имения в каждой провинции, предназначенные для Инки и Солнца и для других мест, были собственностью жителей такой-то провинции. Инка лишь выступал покровителем (или верховным владыкой) таких земель или скота и т.п. До завоевания Инками такие земли принадлежали самим индейцам. После падения инков каждый вновь вернул себе свои собственные земли. Также и со стадами лам. Но это касалось провинций, которые по своей воле перешли под власть Инков. Разделение подати было подушным. Точно также нагрузка повинностей была распределена между всеми плательщиками подати равномерно.
    П.57: курака заботился о лицах, не облагаемых податью, которые не могли работать: старики, дети и т.п. Этих курак, а не каждого отдельного индейца, энкомендеро обязывали выплачивать подать, от чего возникало чрезмерное принуждение рядовых индейцев.
    П.60: Все склады и хранилища (особенно, с одеждой) были разграблены испанцами, и тем самым полностью они разрушили всю систему снабжения. Также было и со скотом.
    П.72: приведен пример, что если при инках в одной из провинций было 30000 человек, то при испанцах стало меньше 2000. Также индейцы прятали от испанцев-энкомендеро находимое золото и серебро в виде ваз, чтобы те их еще большей податью не обложили.
    П.73: Если одежда была изысканной и дорогой, то 1 варанка (1000 индейцев) отдавала подать в 100 одежд.
    П.74: вся собранная подать использовалась и потреблялась внутри королевства, поскольку ни с кем оно не вело торговли (что, разумеется, неверно), так как имело у себя все необходимое.
    П.82: индеец во времена инков не мог покинуть провинцию или кураку, даже путем женитьбы, так как жену ему выбирали местную. В случае, если жена была из другого селения, то она переходила жить в селение своего мужа. Кураки вели учет всем наличным жителям, а также временно отсутствующим.
    П.83: инки давали янаконам также и земли для них самих, чтобы их обрабатывать. Поскольку янаконы были образцовыми работниками и людьми, то Инка часто из их числа формировал /институт/ курак. При испанцах янакон стало столько же сколько и атунруна.
    П. 90: по неточным подсчетам индейцев-плательщиков подати было в 1560 году 350 тыс. (т.е. всего жителей было не меньше 1,4-1,75 млн. человек.). В п.97 сказано, что ныне – меньше 1/3 от численности населения, существовавшего при инках, т.е. всего могло быть – 4,2 - 5,25 млн. человек.
    П.94: неплательщиками подати были происходившие по прямой линии из рода инков, и законнорожденные сыновья курака и отдельных правителей (сеньоров).
    П.95: именно кураки 100 индейцев собирали с них подати. Также существовали ревизоры, которые проверяли правильность количества сбора кураками податей.
    П.97: индейцы-воины предоставлялись Инке только по случаю войны, а не на постоянной основе. Во времена инков Инке предоставляли янакон столько же, сколько при испанцах одному энкомендеро. Ювелиров отправляли в Куско, где они изготовляли золотую и серебряную посуду, им предоставляли чакары, и они не совсем платили подати».
     
  12. Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Мигель Астуриас (перевод Натальи Трауберг)

    Легенда о сокровище Цветущего Края

    Меж влажных городских камней угасал день, по капле, как гаснет огонь в
    пепелище. Небо светилось шкуркой апельсина, кровь красных плодов питайи
    сочилась из облаков то алых, то золотых, как борода маиса или пумья шкура.
    Человек увидел с кровли храма, что одно облако прошло прямо над озером,
    чуть не коснувшись воды, и легло к подножью Вулкана. Оно остановилось,
    прикрыло глаза, а жрец кинулся вниз, не подобрав облаченья -- плащ тянулся
    за ним по ступеням,-- и возвестил, что кончилась война. С каждым криком он
    воздевал руки, а после ронял их, как птица роняет крылья. Он стоял лицом к
    западу, и солнце отбрасывало на его бороду мертвящий свет.
    Побежали гонцы в четыре края света, возвещая, что кончилась война на
    землях владык Атитлана.
    В тот вечер была ярмарка. Озеро сверкало огнями. Сновали лодки
    торговцев, светясь, как звезды. Лодки с фруктами. Лодки с одеждой и обувью.
    Лодки с нефритом, с изумрудами, с жемчугом, с золотым песком, с ароматной
    водой в птичьих перьях, с браслетами из камыша. Лодки с медом и с перцем --
    в стручках и толченым, с солью и с ценным копалом . Лодки с красками и лодки с перьями. Лодки с
    терпентиновой смолой, с целебными корнями и травами. Лодки с курами. Лодки с
    веревками из агавы, с волокнами для циновок, с питой для пращей, с сосновыми досками, с глиняной утварью, с выделанной
    кожей и со шкурами, с мисками и с масками из тыквы. Лодки с попугаями,
    косами, каучуком и плодами айоте. у которых мелкие семечки.
    Дочери вельмож сидели под присмотром жрецов в пирогах, сверкающих, как
    белый початок, а голоса вельмож, пенье и музыка переплетались с выкриками
    торговцев. Однако шума не было, словно по озеру плыл спящий рынок, а люди
    продавали и покупали во сне. Бобы какао -- растительные деньги -- тихо переходили из рук и руки.
    На лодках с птицей пели сенсонтли, пугливо бились чорчи , болтали попугаи. Цену за птиц
    назначал покупатель, но ни одна не стоила меньше двадцати бобов.-- ведь
    покупали их, чтобы дарить возлюбленным.
    На берегу, среди огней и деревьев, дрожали и гасли голоса влюбленных и
    продавцов птиц.
    Жрецы до самой зари следили с высоких сосен за Вулканом. Он возвещал и
    о войне, и о мире. Покрыт облаками -- значит, мир, тишина в Цветущем Крае;
    нет облаков -- значит, напали враги. С вечера он был весь укутан, его не
    могли бы разглядеть ни подсолнечники, ни колибри.
    Значит, мир. Значит, праздник. Жрецы ходили по храму, приготовляя
    одежды, жертвенники и обсидиановые ножи. Гремели барабаны, пели флейты,
    гудели раковины, звенели литавры. Пестрели украшениями высокие седалиша со
    спинкой. Повсюду были птицы, плоды, цветы, ульи, перья, золото и камни для
    воинов. С луки берега срывались лодки, полные людей в пестрой одежде,
    похожих на какие-то цветы. Когда наступала тишина, глубже звучали голоса
    жрецов, окаймлявших лестницу храма Атит двумя золотыми жгутами.
    -- Сердца обрели покой под сенью копий! -- восклицали жрецы.
    -- Дупла -- наши дома -- белы от останков орла и ягуара !
    -- Вон он, касик! Вот он сам! -- кричали всем своим видом вельможи,
    бородатые, как старые боги, и вторили им люди, пропахшие ткацким станком и
    тихим озером. -- Вот он. Это он. Вот он идет!
    -- Вот мой сын, вон там, вон, вон. в том ряду! -- кричали матери, чьи
    глаза посветлели от слез, как озерная вода.
    -- Вот он,--прерывали их девушки.--Властелин моих благоуханий! Вот его
    пумья маска и алые перья его сердца! А другие кричали:
    -- Вот он, властелин моих дней! Вот его золотая маска и солнечные
    перья!
    Матери узнавали сыновей, потому что знали их маски ,
    а девушки -- потому, что их защитники им сказали, во что будут одеты.
    И все кричали, завидев касика:
    -- Вот он! Видите грудь, красную, как кровь, и руки, зеленые, как
    листья? Кровь дерева и кровь зверя! Птица и ствол! Видите все оттенки света
    на голубином теле? Видите длинные перья? Птица с зеленой кровью! Дерево с
    алой кровью! Кукуль ! Это он!
    Воины шли колоннами -- в двадцать, в пятьдесят и сто человек,-- и у
    каждой колонны были перья другого цвета. Двадцать воинов с алыми перьями,
    сорок -- с зелеными, сто -- с желтыми. А за ними -- с разноцветными, как у
    лжеца-гуакамайо . Радуга-стоножка...
    -- Четыре женщины взяли луки и облачились в ватные панцири! Они
    сражались, как четверо юношей! -- кричали жрецы, перекрывая вопли толп,
    которые, хотя не были безумны, вопили, как безумцы, перед храмом Атит,
    полным плодов, цветов и женщин, чьи натертые краской соски были остры,
    словно копья.
    Касик принял в своей расписной купальне гонцов из Кастила-на , которых послал с приветом Педро де Альварадо, и тут же велел их казнить. Потом он вышел к народу в
    сопровождении вельмож, жрецов и советников. На груди его сверкали алые
    перья, у плеча -- зеленые, к ногам, обутым в золотые сандалии, спускалась
    мантия, расшитая переливчатым пухом. На руке красной глиной была нарисована
    кровь, а пальцы, усеянные кольцами, походили на радугу.
    Воины плясали на площади, осыпая стрелами пленных, привязанных к
    деревьям.
    Когда касик проходил мимо жреца, одетого в черное, тот дал ему синюю
    стрелу.
    Солнце стреляло в город из озера-лука.
    Птицы стреляли в озеро из лука-леса.
    Воины стреляли в пленных, стараясь не убить их, чтобы подольше
    любоваться агонией.
    Касик натянул тетиву и пустил синюю стрелу в самого юного из пленных --
    так, для смеха. Воины осыпали его градом стрел и издали, и в упор, танцуя в
    такт барабанам.
    Внезапно страж прервал веселье. Тревога! Вулкан так яростно и быстро
    освобождался от покрова, что, несомненно, на город шло несметное войско.
    Кратер становился все четче. Белые клочья -- остатки сумерек, тихо умиравшие
    на дальних скалах, вдруг заволновались. Погасли огни... Застонали голуби на
    соснах... Вулкан очистился! Быть битве!
    -- Я плохо кормил тебя, мало давал тебе меду! Я хотел завоевать город,
    чтобы все мы обрели богатство! -- кричали жрецы, стерегущие крепость,
    протягивая сверкающие руки к Вулкану, очистившемуся от туч к волшебном
    приозерном сумраке, а воины возглашали, облачаясь в доспехи:
    -- Да убоятся белые люди нашего оружья! Да не оскудеют у нас пестрые
    перья -- стрела, цвет и буря весны! Да ранят, не раня. копья!
    Белые подходили, едва виднеясь в тумане. Призраки они, люди? Ни
    барабанов, ни труб, ни топота. Они подходили без топота, барабанов и труб.
    Бой начался в маисовом поле. Воины Цветущего Края бились долго, были
    разбиты и ушли в город, за стену облаков, вращавшихся, как кольца Сатурна.
    Белые шли без труб, без барабанов, без топота. В тумане еле виднелись
    их шпаги, их доспехи, их копья и кони. Они шли на город, как идет гроза,--
    властные, железные, непобедимые, и молнии летучих огней, летучие светлячки,
    сверкали в их руках. А в городе одни готовились к защите, другие спешили
    спрятать сокровище у подножья Вулкана, который совсем очистился там, на
    берегу; они везли его в лодках, а врагам, окутанным алмазным облаком,
    казалось, что вдалеке вспыхивают драгоценности.
    Поздно было сжигать пути. Звенели трубы! Гремели барабаны! Кольцом
    туманностей осыпалась стена под копьями белых людей, но они не вошли в
    город, а поплыли на древесных стволах туда, где зарывали сокровище. Трубы!
    Барабаны! Солнце горело в рощах. Дрожали острова в смятенных водах, как руки
    колдунов, протянутые к Вулкану.
    Барабаны и трубы!
    Когда с самодельных лодок загремели аркебузы, люди кинулись прочь, в
    лощины. оставив жемчуг, алмазы, опалы, изумруды, рубины, слитки золота,
    золотой песок, золотую утварь, идолов, украшенья, нефриты, серебряные
    балдахины, серебряные носилки, золотые кубки и чаши, сербатаны , покрытые бисером и
    драгоценными камнями, хрустальные кувшины. одежды, ножи, расшитые перьями
    ткани. Белые люди смотрели в изумлении на эту гору сокровищ и пререкались,
    что кому взять. Но, причалив к земле -- трубы! барабаны! -- они замети
    ли вдруг, что курится Вулкан. Дедушка воды медленно дышал. Они
    испугались, но. решившись, положились на благоприятный ветер. Огненная струя
    преградила им путь. Огромная жаба изрыгнула пламя. Замолчали барабаны и
    трубы. На воде плавали рубины головней, дробились бриллиантами лучи, а люди
    Педро де Альварадо, обожженные сквозь кирасу, плыли по воле волн, каменея от
    страха, бледнея от оскорбленья, нанесенного стихией: горы перед их взором
    валились на горы, леса -- на леса, реки -- на реки, словно водопады,
    рушились скалы, летели пламя и пепел, несся песок, текла лава, --Вулкан
    громоздил свое подобье над сокровищем Цветущего Края, брошенным у его ног.
    словно клочок тьмы.
     
    La Mecha нравится это.
  13. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Фернандо де Монтесинос "Древние исторические и политические памятные сведения о Перу" ​
    Предисловие В. Таллаха​
    Фернандо де Монтесинос родился в 1593 году в Осуне, недалеко от Севильи (Испания). На следующий год после окончания в 1627 году местного университета и получения звания лиценциата канонического права, Монтесинос по его просьбе был направлен в колонии, в Перу, куда прибыл вместе со свитой вновь назначенного вице-короля Луиса Херонимо Фернандеса де Кабрера-и-Бобадилья, графа де Чинчон. В 1629 году Монтесинос получает место секретаря епископа перуанского портового города Трухильо, а вскоре становится ректором местной семинарии. Однако, после смерти покровительствовавшего ему прелата Монтесинос оставил Трухильо и в 1630 году был уже священником в Потоси, тогдашнем главном южноамериканском (и мировом) центре добычи драгоценных металлов. Последующие тринадцать лет пребывания Монтесиноса в Перу обнаруживают его непоседливый характер: между 1631 и 1635 году он оказывается в Куско и, возможно, в Чаркас (северо-запад современной Аргентины), затем получает приход в Лиме, но надолго там не задерживается, в начале 1640-х годов он опять на севере вице-королевства – в Кахамарке и Кито. По собственному свидетельству Монтесиноса (возможно несколько преувеличенному) он семьдесят раз пересекал перуанские Кордильеры. Высказывались мнения, что Монтесинос был иезуитом и колесил по Перу, выполняя поручения Общества Иисуса, однако, они, по всей видимости, безосновательны.
    Сфера интересов Фернандо де Монтесиноса в целом оказывается весьма далекой от духовных поисков и забот о спасении душ туземцев. Более всего его интересует добыча драгоценных металлов и камней, о чем он оставил отдельное сочинение, при этом и сам он оказывается, в конечном счете, человеком небедным. Другая область его деятельности, несколько экстравагантная, тоже была направлена на обретение сокровищ земных: дон Фернандо энергично занимался поисками легендарного затерянного города Пайтити, куда инки будто бы перенесли большую часть своих несметных сокровищ, и который он считал тождественным не менее легендарному Эльдорадо и … библейской стране Офир, откуда черпал богатства царь Соломон. Монтесинос даже написал "Историю Пайтити" (закончена в 1638 году, ныне утрачена), где собрал известные ему сведения об этом городе; он, однако, не
    ограничивался мечтательным теоретизированием, и выступил одним из спонсоров экспедиции Педро Бооркеса, искавшей Пайтити за Андами, а затем снарядил собственную, под руководством своего кузена Франсиско де Монтесиноса. Впрочем, этот поход закончился полным провалом, и сам Франсиско де Монтесинос был убит индейцами.
    Наконец, во время проживания в Лиме дон Фернандо весьма активно сотрудничал со Святейшей Инквизицией, оказавшись одним из организаторов первого и самого жестокого из состоявшихся в колониальном Перу аутодафе. Об этом он даже написал специальную книгу, рукопись которой поныне хранится в библиотеке Севильского университета. Есть веские основания подозревать, что и здесь нашим душпастырем двигало не одно только рвение к защите веры: Святейшая щедро делилась имуществом осужденных с теми, кто сотрудничал с ней.
    В 1643 Монтесинос вернулся в Испанию, где принялся хлопотать, во-первых о прибыльной церковной должности где-нибудь в Лиме либо Мехико, во-вторых, о продаже испанской Короне за какие-то 12 тысяч дукатов в год будто бы изобретенного им способа повторного использования ртути при добыче серебра. В обоих начинаниях он, однако, потерпел неудачу, и умер в Севилье в 1653 году (по другим сведениям – в 1655).

    Помимо стараний о чистоте Святой Веры, хлопот на металлургическом поприще и непрерывных путешествий, за время пребывания в Перу Монтесинос составил обширную литературную штудию в пяти томах, озаглавленную "Древние и новые памятные записки о Пиру" (Memorias antiguas i nuevas del Pirú). Однако, это сочинение, особенно его вторая часть, повествующая о доиспанском Перу, «Древние исторические и политические памятные сведения о Перу» (“Las Memorias Antiguas historiales y políticas de Pirú”), не пользуется особым доверием исследователей.
    Немало эпизодов «Памятных сведений» совпадают с сообщениями Педро Сьесы де Леона, Хосефа Акосты, Инки Гарсиласо де ла Вега, Педро Сармьенто де Гамбоа, авторов, в добросовестности передачи которыми индейской традиции никто не сомневается. Сам Монтесинос неоднократно и с охотой называет в качестве источников своей информации амаута (индейских мудрецов), «древние индейские поэмы», а также известных и весьма основательных писателей раннеколониального периода, таких как Поло де Ондегардо и Хуан де Бетансос. Поэтому, нет серьезных оснований считать приводимые Ф. де Монтесиносом сведения его собственным вымыслом.
    Труд Ф. де Монтесиноса – очень сложное для исторического анализа сочинение, в котором авторские идеологические наработки (ничего общего с действительной историей индейского Перу не имеющие) и подогнанные под них хронологические схемы (чистый плод схоластических изысканий) причудливо перемешаны с данными навсегда утраченной в своей подлинной версии индейской традиции и тонкими наблюдениями очевидца. Можно, конечно, в первую очередь обращать внимание на первое, и отложить "Памятные сведения" в стопку книг курьезных, но гораздо плодотворнее, кажется, иметь в виду второе и видеть в них интереснейший источник информации о доколумбовом Перу.
    [​IMG]
    Книга 2
    Глава 1. О способе, которым первоначально установились власть и господство среди индейцев Пиру

    После того, как Офир заселил Америку, он воспитал своих сыновей и внуков в страхе Божием и уважении к естественному праву. Они жили там многие годы, передавая от отца к сыну почтение к творцу всего сущего за полученные благодеяния, особенно из-за потопа, от которого он избавил их прародителей. Они пребывали в этом благоденствии многие годы, это было во второе Солнце после сотворения мира...
    Однако, это недолго продолжалось в Перу, ибо его обитатели, которых было уже немалое число, начали ссориться между собой из-за вод и пастбищ, и, чтобы охранять их, избрали вождей айлью (ayllo) и семейств на случай войны и для мира, которые им поручали, и со временем некоторые люди, которые силой и ловкостью превосходили других, начали становиться господами, и мало помалу одни стали преобладать над другими.
    В это время, которое согласно тому, что можно проверить, было через шестьсот лет после потопа, все эти области наполнились жителями. Многие пришли по дороге из Чили, другие через Анды, другие по материку и по морю, и заселили побережье от острова Санта-Елена и Пуэрто-Вьехо до Чили.
    Это известно из старинных стихов и песен индейцев и соответствует тому, о чем говорят надежные авторы, что через сто пятьдесят лет после потопа вышло много людей, которые выросли и размножились в землях Армении, и что, когда к праотцу Ною пришло такое количество людей, движимых срочной необходимостью и божественными предписаниями, которые имели божьи люди, чтобы заполнить мир, он приказал своим сыновьям и внукам, чтобы они со своими семьями отправились искать земли для заселения, и есть такие, кто говорит, что и сам праотец Ной отбыл указать и распределить земли, и что он обошел весь мир, и так вышли из Армении первые поселенцы и многие другие по другим поводам, одни по суше, другие по морю...
    Первопоселенцы пришли в окрестности места, где сегодня Куско, толпой, и осели родом. Согласно рассказу амаута было четверо братьев... Три брата очень огорчились, когда увидели, что ... на правлении и верховенстве будет старший, подозревая, что он сделал это, чтобы стать их главой.
    Тем, кто в наибольшей степени понял намерения старшего брата, был младший, и как человек смышленый и мнительный, он решил сделать так, чтобы остаться одному, и никто не навязывал бы ему власти.
    Топа Айар Учу сказал своим сестрам, что он поднимался в небеса, чтобы там получить в свое распоряжение все горы, долины, источники и реки, чтобы защищать их от холодов, молний и грозовых туч и быть покровителем и защитником власти, которую он должен иметь во всем мире как сын Солнца, и чтобы он имел сан Пирва Пари Манко (Pirua Parimanco), ибо должен быть как бог на земле.
    И Топа Айар Учу стал именоваться всеми Пирва Пари Манко. Избавившись от братьев, он пошел к местности, где сейчас расположен Куско... Князь... царствовал более шестидесяти лет, и умер в возрасте более ста лет, и оставил наследником и преемником Манко Капака.

    Глава 2. Как семьи Куско провозгласили владыкой Манко Капака и о посольстве, которое к нему отправили другие владыки
    [​IMG]
    Манко Капака ​
    Как только Пирва Манко умер, четыре семьи, которые признавали его сыном Солнца, его сына Манко Капака, которого он им оставил,приказав, чтобы они подчинялись ему как такому и своему владыке, провозгласили владыкой и князем всех соседей с великими приветствиями, и празднествами, и танцами, и пиршествами.
    Владыки, которые жили вокруг Куско, обеспокоились этим и, не смыкая глаз, толковали о начале и происхождении Манко Капака и его отца, сомневаясь, что он сын Солнца, порожденный землей без отца-человека, и подозревая, что он сам является источником таких новостей, главным образом из-за того, что распространяют его семьи и подданные... Названные владыки отправили посланцев из числа самых опытных своих подданных с богатыми дарами и драгоценностями в сосудах из золота и серебра и много одежд из тончайшей шерсти для Манко Капака, предлагая ему мир и вечную дружбу, а в ее подтверждение они намеревались установить связь, предложив ему брак с дочерью главнейшего из владык, которых они там имели.

    Глава 3. О редкостном случае, произошедшем в Куско, когда царем был Манко Капак, и о владыках округи, которые готовились к празднику бракосочетания

    Итак, царь Куско и владыки, его тести, готовились к свадьбе, когда огромные толпы народа, без воинского строя или организованного лагеря пришли и разместились над городом Куско. Вид этого народа вызвал великое беспокойство Манко Капака и его тестей, и тех, кто был с ними. И что наиболее их удивляло, было то, что по Андам и в направлении из области жителей Койя (Colla), которая тогда была за ними, из такого числа народа вышло мало людей.
    Манко показал в этом случае свое великодушное и доблестное сердце. Он расположил своих людей в хорошем порядке и распределил их по укрепленным и достойным внимания местам, отдав приказы военачальникам, которые должны были стремительно напасть первыми, и тем, которые во вторую и третью очередь, оставив других, чтобы они пришли на помощь в случае крайней необходимости. Владыки остались восхищенными, видя царя столь решительного и усердного, и всегда сопровождали его в походах.
    И гораздо большее изумление он вызвал у толп народа, которые видели эти приготовления, и, поняв его намерения, главнейшие из них пришли туда, где находился царь, и сказали ему, что они пришли не воевать и не причинить какое-либо зло, но только искать хорошие земли, где жить, сеять и выращивать скот.
    Жители Куско приняли многих из них, а другие по своей воле остались служить Манко Капаку. Особенно привязались к царю некоторые работники (obreros), которые пришли вместе с этим народом. Они были людьми очень высокими и богатырского сложения. Другие предложили царю услуги, чтобы обрабатывать ему землю и поля, и были атумуруна (atumuruna), которые до сего времени считаются в Пиру простонародьем и подлым людом, занятие которых одно только земледелие.
    Остальные прошли вперед и ушли, обосновавшись в Помакоча (Pomacocha), Киноа (Quinoa), Гуайтара (Guaitara), Чачапойяс (Chachapoyas) и на равнинах, и многие из них не знали, с какой целью делают каноэ, и отплыли по реке Апурима, называемой Мараньон – как утверждают амаута, чтобы идти вниз по реке – на своих плотах.
    Согласно древнейшему преданию, которое рассказывают индейцы округа аудиенсии Кито с восточной и южной стороны и с севера в разное время приходили большие толпы народа, как по суше, так и по морю, и заселили побережье моря Океана, и по материку вышли во внутренние области, из-за чего заполнили эти разбросанные царства, которые мы называем Пиру...
    С этими переменами и беспорядками из-за прихода стольких варварских племен в Куско владыки, которые пришли на праздники, вернулись в свои провинции и там собрали многих пришельцев, дав им земли.
    Прошло много времени, и умерли эти владыки и великий Манко Капак, так и не решившись на его обещанный брак. Он умер пятидесяти лет, на тридцатом году своего царствования среди многой скорби своих подданных.
    Ему наследовал его сын и преемник Ванакави Пирва (Huanacaui Phirua), первый этого имени и третий перуанский царь, который распорядился о некоторых составах (confecciones), чтобы предотвратить разложение тела своего уже покойного отца, посвятив ему особый храм как хранилище, пока не построили великолепный храм Солнца, который он начал, а затем закончили его преемники на площади Кориканча (Coricancha), согласно особому предсказанию, которое он получил.
     
  14. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Продолжение "Памятных сведений"... Фернандо Монтесиноса
    Глава 16. О происхождении царей Инков и о способе, которым они учредили свою власть

    С каждым днем дела в Перу шли все хуже, и цари Куско были таковыми только по имени, ибо пороки полностью устранили повиновение, из-за чего общественный порядок прекратился и установилась неразбериха, всеобщим состоянием было скотство, первопричина всех несчастий, которые произошли в царстве..
    Теми, кто особенно страдал из-за этих несчастий, были женщины, ввиду того, что естество лишили приумножения, а их – удовольствий. На своих собраниях они толковали только о несчастном положении из-за малого к ним уважения, которое настало. Они распалялись ревностью, видя мужчин, общающихся между собой с любезностями и ласками, которые им только должны были бы оказываться, и предпринимали меры к исправлению, и знали травы и уловки, но ничто не годилось для того, чтобы прекратить произвол.
    В качестве руководительницы этих совещаний выступала одна госпожа из царского сословия по имени Мама Сибако Mama Cibaco. Она с сочувствием выслушивала жалобы остальных, утешала их и завоевывала их расположение, и была воля судьбы, чтобы они считали ее пророчицей. К женщинам присоединились многие мужчины, которые претерпевали зло от содомии; и те, и те были расположены к тому, чтобы пойти на какой угодно риск ради исполнения долга перед природой, их создавшей. Главой этих мужчин был неженатый сын Мамы Сибако, красивый, хорошо сложенный и очень отважный. У него были высокие помыслы, поддерживаемые возрастом двадцати лет, который он имел. Звали его собственно Рока Roca и, заменяя имя собственное нарицательным, среди его сторонников – Инка (inga), что означает: «Господин» (el Senor), поскольку один лишь вид которого вызывает любовь и уважение. Его мать не упускала случая, видя в сыне такое благородство, чтобы он имел на своей стороне большое число мужчин и женщин, которые поддерживали б ее намерения, сообщаемые только одной ее сестре, великой колдунье, получавшей ответы от демона в поддержку ее козней.
    Она закрылась наедине со своим сыном Инкой Рока и сказала ему следующее: «Сын мой, ты имеешь отношение к счастливейшему положению, достигнутому нашими предшественниками, когда они обсуждали только как заниматься военным делом и жить в соответствии с приказаниями нашего великого отца Солнца и верховного владыки Итатиси Виракоча, следуя законам природы, и на том пути расцвел этот город, сменилось столько царей, увеличились их царства, были счастливыми их дела, торжествуя всегда над врагами, о чем ты найдешь наполненными наши кипу. Все это опрокинуло и изменило скотство, которое варварский народ принес в это царство, и держит его в том состоянии, которое ты видишь. Я решила сделать тебя царем, и уповаю на Итатиси, который должен помочь моим намерениями, и ты с твоей доблестью должен восстановить этот город и царство в их древнем состоянии». Речь ее прервали обильные слезы, затопившие слова на пути к устам. Ее ждало облегчение в словах доблестного юноши, который так сказал своей матери: «Матушка и госпожа, если в том, что вы мне предложили, нет ничего сверх необходимого для общего блага царства – ибо, что касается меня лично, я его считаю правильным – то для того, чтобы осуществилось Ваше желание, я отдам мою жизнь тысячу и еще две тысячи раз».
    Мать была чрезвычайно довольна успехом своего дела и, узнав о решении сына, и насколько хорош был совет, который она получила, и способности, которые она нашла в нем для исполнения всего этого. Она положила руки ему на шею, говоря, что не ожидала меньшего от его доблести и духа, которые соответствуют его крови и плоти, которые она ему дала, и она предупредила его, что в делах такой важности более подобает молчать, ибо тайна является хорошим подспорьем для всех их стремлений. Взявшись за это и обязав его, чтобы план дела оставался только между его теткой и ею, Мама Сибако рассказала своей сестре Маме Сивако, о том, что произошло с ее сыном, насколько внимательным она его нашла и осмотрительным, и что надеется на добрый исход во всем, что они замышляют, и чтобы та в равной мере приготовила со всей безотлагательностью подходящее. Сестра обрадовалась этому, и тотчас некие служители принесли и расплющили некоторое количество чистого золота на тонкие пластинки перед обеими сестрами. Без вмешательства других лиц они приладили золотые пластинки и множество сияющих самоцветов и драгоценных камней к одной достойной внимания рубахе, которая блестела в солнечных лучах. После того, как это произошло по их желанию, они много раз подвергали сына испытаниям, как ему следует действовать.
    Для этого они тайно отвели его в Чинкану – замечательную пещеру, которая находится над Куско, и сегодня ее прорыли вплоть до обители доминиканцев, где в древности был Дом Солнца. Они облачили его в эти пластинки и приказали, чтобы через четыре дня он показался в полуденный час на одном возвышенном месте, которое господствует над городом, таким образом, чтобы его увидели горожане и, чтобы, побыв там короткое время, он вновь скрылся в Чинкане, для чего ему оставили достаточно еды. Обе сестры в это время распространяли домыслы, что их сын и племянник Инка Рока, будучи спящим в своем доме под солнцем, был окутан его лучами и унесен на небо, говоря, что вскоре вернется царь Куско, ибо это был их сын. Они утверждали это и подкрепляли свидетельствами шести других членов своей семьи, посвященных в суть дела.
    Им это хорошо удалось, все в это поверили, чему способствовало, кроме достоинств юноши, и уважение, которое все к нему испытывали. Непрерывно прибывало большое число людей разузнать, что нового, и сестры измышляли тысячу подходящих к случаю вещей, и через четыре дня, когда юноша должен был появиться, они все утро совершали большие жертвоприношения Солнцу, умоляя его с двойной настойчивостью, чтобы оно вернуло им их сына. Настал полуденный час, и Инка Рока вышел на место, называемое «Поклонным» (Mochadero), после индейцев там сейчас предалтарное возвышение с тремя крестами. На сияющих пластинках играло Солнце, которое, казалось, взошло в этот день более ярким, чем обычно, и камни блистали как оно само. Это видело большое число народа и осталось восхищенным событием. Они звали друг друга, чтобы увидеть это чудо, но он исчез так быстро, что тем, кто пришел, он добавил желания испытать это, и тем, кому не довелось это увидеть, рассказывали, что то был несомненно Манко (Mango), и что Солнце, его отец, явило его в таком подобии на мольбы его матери. Они желали ей счастья, и она благодарила за это одних, плакала от нежности вместе с другими, и перед всеми притворялась. Она находилась в храме, и они готовы были признать ее женой Солнца, и были столь великими похвалы, которые ей воздавали за ее сына, что она сказалась нездоровой, благодаря чему избежала усталости от стечения народа и избавилась от них, чтобы идти дать своему сыну распоряжения о том, чтобы еще через четыре дня он вернулся с целью устроить такое же явление и скрыться, как он сделал в первый раз.

    Глава 17. Продолжение темы предыдущей и говорится о завершении этого события

    Народ был поражен и желал видеть завершение столь замечательного дела. Прошли дни, в течение которых Инка Рока трижды появлялся со своими пластинами, а в последний раз – свободный от них и одетый в богатую рубаху разных цветов и с лазурной кистью на головной повязке-винча лазурного и алого цветов, которая свисала над челом, и в сандалиях того же цвета. Он возлежал на чусе или коврике, на котором были разные птицы и животные, вытканные с большим старанием.
    В это время мать трепетала вместе с большей частью города и многими из тех, кто пришел из соседних селений, призванный молвой, стекавшимися в храм, где они совершали великие моления и жертвоприношения Солнцу, чтобы оно показало ее сына. Она измыслила, будто Итатиси сказал ей, чтобы она пришла к холму с Чинканой, где она найдет своего сына, и чтобы его перенесли в храм, где бы все его услышали и исполнили то, что скажет от имени Солнца Инка Рока.
    Замечательна была радость, которую вызвали эти новости, одних выводя из смятения, другим показывая цель их желаний. Они подготовили многие танцы и праздничные одежды, и поднялись к Чинкане, сопровождая ту, которая шла впереди всех. Она выбрала путь через Ватанай вверх, таким образом, что, когда начала подниматься на холм, все время смотрела на Солнце, обращала к нему многие мольбы, становилась на колени, целовала землю и все это с великим волнением, чтобы выдать за истину действо, которое затеяла обманно. Вместе с сопровождающими она подошла к полудню к крепости, и искала в укреплениях своего сына, и в разных других местах, где они побывали, задержалась на миг. Охваченная великой радостью она направилась к подземному ходу, давая понять, что Солнце сказало ей, что он находится там. Народ последовал за ней, и у одной скалы, обработанной в верхней части так, что образует любопытный карниз, который служил ему троном, они нашли Инку Рока лежащим и как будто спящим. Мать подошла к нему между смущением и радостью, громко позвала его и дотронулась рукой, и отважный юноша, загорелый на солнце, пробудившийся и будто удивленный, что видит себя в этом месте, и свою мать со столькими людьми, возвышенными словами сказал им, чтобы все возвращались в храм, потому что там его отец Солнце приказал сказать им то, что он от него услышал.
    Он возвратились в храм с достойным внимания молчанием, и Инка Рока воссел на почетном месте на троне-тиане из золота и каменьев, выполненном с большим искусством и кстати сделанном. Желание узнать столь редкостную вещь привлекло внимание, и Инка Рока, увидев слушателей пораженными, сказал им так:
    «Кто сомневается, друзья мои, в особой любви, которую отец мой Солнце к нам имеет. Ведь когда эта держава умалила свое могущество, для того, чтобы дать волю своему милосердию, он занялся ее исправлением.
    Пороки и зверства оказались огнем, который постепенно поглощал ее сократившееся величие, и привел к исчезновению, и ее строй обратил в беспорядок. Мы довольствуемся уже одними воспоминаниями о том, что было правление, при котором все области державы приносили дань в этот город, как в главный, а между тем, переливается через край презрение к нам, но еще бы, если жить навыворот и вместо того, чтобы следовать путями людей, красться звериными тропками, оставив настолько обабленной свою доблесть, что самыми забытыми вещами являются праща и стрела.
    Позволив этот упадок, и дабы он не перешел в рабство, предопределение моего отца Солнца и высшее сострадание состоят в том, дабы заняться вашим исправлением. Он повелевает, чтобы вы во всем подчинялись мне как его сыну, мне, чтобы я вас не неволил, чтобы я вас убеждал.
    Если же во владении оружием этим вы должны упражняться, то ведь благодаря ему, говорят кипукамайо, стали владыками всего мира наши предки. Это занятие очистит от праздности, возвратит послушание, принесет утраченное благо и завоюет блеск, которого нам недостает. В моем отце Солнце вы найдете покровительство, и своими лучами оно высушит для нас землю, и Луна не затопит ее своими дождями, явления, которые вы в разное время можете испытать на вашем побережье.
    Из старины будут возрождены законы моего правления, а не изобретены заново. Благоприятно (lo feliz) в этом обещании то, что оно – отца моего Солнца, которое не может ошибаться, а тягостно то, чтобы вы подчинялись мне, его уполномоченному, и весьма искренне, ибо, если не станете подчиняться, он нашлет на вас громы, которые вас ужаснут, бури, которые повергнут вас в уныние, ливни, которые уничтожат ваши посевы, и молнии, которые лишат вас жизни».
    Инка Рока сказал это с таким величием, что не было никого, кто возразил бы его словам. Они все подошли к нему, целуя руку, а он нежно обнимал их. Он устроил великие жертвоприношения животных и забавлял народ праздниками восемь дней.
    По прошествии их он приказал созвать собрание амаута и кипукамайо, и выслушал на нем о событиях, произошедших в областях, которые были в подчинении у древних царей Куско, об их природе, жителях, какие крепости они имеют, какой способ сражаться, с каким оружием, о том, какие воинские инструменты используют, и кто из них имел привязанность к короне, а кто – нет.
    Он решил отправить ко всем послов, а перед тем распорядился, чтобы пошли купцы обмениваться и заниматься торговлей в этих областях, и чтобы они распространяли вести, будто он был сыном Солнца, и что его отец перенес его в место собственного обитания, где он находился среди его лучей четыре дня, получив тысячу знаков внимания, и как он вернулся, чтобы царствовать и править миром, и чтобы ему все непременно подчинялись. Это дело у него вышло очень хорошо, так как будто бы вовсе не заботило его, и, видя добрые достижения, он отправил ко всем владыкам послов, сообщая им о происшедшем, и направляя каждому послание согласно достигнутому. Он просил, что не хотел бы от них ничего большего, кроме как чтобы они признали то, чем обязаны отцу его Солнцу, построили тому храмы и в них совершали жертвоприношения, и чтобы ему подчинялись как его сыну.

    Глава 18. О свадьбе Инки Рока ...

    Мама Сибако, мать Инки Рока, проявляла внимание ко всему, что устанавливал ее сын, восхищаясь его великими способностями. Она видела, что содомия была в силе и встречала одобрение, полагая поэтому, что Инку Рока это не заботит. Она высказала ему свежие жалобы об этом упущении. Он утешил, что отсрочка была предупреждением, и что вскоре она увидит то, что он предпринял для исправления. Он созвал на совет самых уважаемых и мужественных, которых избрал советниками, и сказал им, что получил срочный приказ жениться, дабы иметь в будущем наследование, ибо приказал его отец Солнце, чтобы для умножения живущих, которых истребили прошлые эпидемии и голод, он женился и по его примеру прочие, при строжайших наказаниях, которые будут налагаться на тех, кто губил бы человеческое семя, и что он созвал их для того, чтобы по их совету взять жену, и что по его собственному мнению он остановил бы выбор на своей сестре Мама Куракура (Mamacuracura), ибо будет более несомненной преемственность Солнца, и Инка Рока сделал так лишь потому, что сестра уже прослышала обо всей его привязанности, и, сделав ее царицей, он обязал ее молчать.
    Все члены совета одобрили выбор и отправились в дом Мамы Сибако, и сказали ей, что пришли за ее дочерью, и, пригласив всех горожан, со многими танцами отвели ее в храм, где ее принял Инка Рока, и оттуда отвел ее в царские покои.
    Инка Рока приказал приготовиться военным и сделал им смотр. Он нашел десять тысяч человек людей битвы, по большей части женатых, которым во всем помогали их жены, словно рабыни, что было установлено инкой с целью облегчить браки.

    Глава 19. Как царь Вильки и другие владыки послали выказать покорность Инке Рока и о его возвращении в Куско.

    Царь Вильки пристально следил за этими успехами Инки Рока, и, будучи смущен тем, решился предложить Инке Рока мир. Он отправил к нему своих посланцев, снабженных тонкими одеяниями и многими стрелами и луками. Инка Рока принял их в лиге от Антавайльи, выказал очень доброе отношение, и перед ними выбрал для себя одну богатую накидку, рубаху и сандалии, а остальные приказал распределить между своим воинами, которые с семьями стали лагерем, и с тех пор остался обычай делить доспехи и дары между воинами в качестве воинских наград.
    Мать Инки Рока заботилась о том, чтобы знать о его успехах. Для доброго исхода она приносила большие жертвы и имела многих жрецов, предназначенных для этой службы, что затем подтвердилось у Инки Рока.
    Инка Рока вошел в Куско с большим торжеством: воины впереди, украшенные своим доспехами, а за ними инка на золотых носилках, окруженный своими родственниками, которые с тем, чтобы охранять его, образовали свиту, и отсюда была учреждена свита «длинноухих», людей из царского сословия. Встречать его вышли все жители Куско со многими танцами, и таким образом он пришел в храм, чтобы поблагодарить Солнце, и оттуда в свой дворец, где пребывал восемь дней в великих пиршествах со своими родичами, и военачальниками, и самыми доблестными воинами.
    Инка Рока установил законы, весьма соответствующие природному, и добавил суровые наказания против тех, кто нарушал старинные, и изо всех приказал сделать свод, и чтобы знатные не должны были жениться более чем на одной женщине, и что она должна была быть из родни, ибо она была бы ею и впредь, и чтобы они не смешивались одни с другими, и чтобы женились с восемнадцати лет и старше, ибо уже умели бы работать мужчины, а женщины – служить им, и чтобы все сообща одевались и ели. Этот закон изменился после того, как каждому индейцу дали землю для обработки.
    Что касается религии, он приказал, чтобы Солнце имели за верховное божество и в его храме приносили ему великие жертвы и благодарили его, особенно за то, что оно послало им своего сына, чтобы он управлял ими и избавил от жизни распутной и содомитской, которую они вели.
    Он приказал построить рядом с храмом здание или монастырь дев для служения, откуда остался обычай служить сегодня девочкам в церквях, и эти девы были царской крови. Он поручил им многие дела культа и религии, обещая от имени своего отца Солнца величайшие блага, если они будут делать это, дав им знать, что это оно приказывало так, в чем они убеждались, видя такие подвиги и такую мудрость Инки Рока.
    Царство унаследовал Альоке Йупанки, который со всем двором выказал великие проявления скорби из-за смерти своего отца, которые длились более шести месяцев. За это время ему пожертвовали много скота, и птиц, и морских свинок, и, забальзамировав, поместили его тело в храме с той же пышностью в утвари и одежде, как и когда он был жив. Отсюда придерживаются обычая, чтобы инки впредь погребались со всем своим имуществом.
    Альоке Йупанки, очень рассудительный и мирный, царствовал ко всеобщему удовлетворению, сохранив царство в состоянии, в котором оно досталось ему от отца…

    Глава 20. О том, что произошло у Инки Капака Йупанки с его братом и о жизни других инков

    После того, как были проведены похороны его отца, Инка Капак Йупанки устроил большие празднества в свою коронацию и распределил много одежд из тончайшей шерсти, сосудов из золота и серебра между своими непосредственными данниками, а между теми, кто не был столь значителен – многих овец и баранов, поусердствовав в этом больше своих предшественников. Его правление было очень рассудительным, и он был весьма медлителен в исполнении.
    По истечении нескольких лет в небе появились две кометы, одна цвета крови и в форме копья, и длилось это более года, и она появлялась с полуночи почти до полудня. Вторая была размером и формой с большой круглый щит, и появлялась в то же время, что первая, и обе на западе. Инка приказал устроить великие жертвоприношения, как мальчиков и девочек – младенцев, так и овец, живых и из золота и серебра. Собрали совет предсказателей и колдунов, для того, чтобы объявить значение комет, и они дали ответ, что это означает великие бедствия, и что, несомненно, очень скоро должна будет пасть перуанская монархия. Тех, кто так говорил, инка приказал убить, а те, кто остались, взяли назад свое предсказание, объясняя ему кометы на его вкус.
    Брат инки по имени Путано Уман с другими мятежными юношами решил восстать против своего брата и приукрашивал свое тщеславие разговорами, что инка был очень медлителен, и равным образом старался привлечь подарками воинов. Инка имел кое-какие сведения о деле, и чтобы узнать его досконально, послал соглядатаев. По разговорам и сплетням он ничего не добился разузнать, так как осторожность была очень большой, сколько бы ни возрастали старания Путано и подозрения инки. Он приказал, чтобы устроили пиршество для его брата и подозреваемых, и затем от хмельных услышали то, что они скажут, самые доверенные его осведомители. Они придумали, чтобы это было на пиру. Заговорщики во хмелю заговорили в одночасье о том, о чем молчали долгое время, и некто сказал вещи, очень оскорбительные для инки. Его схватили и на другой день, когда опьянение прошло, подвергли пыткам. Он выдал заговор, объявил соучастников, те были схвачены и, после объяснения причины, осуждены брат инки, который был похоронен заживо, и остальные виновные, которые были брошены в огороженное место с гадюками, тиграми и львами для того, чтобы тотчас же умереть от ярости яда и в когтях этих зверей.
    Капак Йупанки был женат на Мама Корильпай Чава а от своих наложниц имел других многочисленных сыновей и дочерей.
    Этот инка правил с удачливостью во всем, и в его время ему приносили дань почти все области, и он имел к ним большую благосклонность. Он оставил своим наследником Синчи Рока Инку.
    Синчи Рока, пятый инка, был очень прозорливым и всегда заботился приказывать, чтобы соблюдали законы его предшественников. В это время был очень силен гнусный грех. Цари мало исправляли его, чтобы не вызывать недовольство своих подданных, многие из которых ему сочувствовали. И были женщины, которые до того дошли в своей ревности, что приказывали убивать многих мужчин колдовскими чарами, которые они использовали при посредстве гадателей и колдунов, употреблявших также любовное колдовство. Это дошло до такого разгула, что убили многих знатных особ.
    Инка Синчи Рока приказал созвать собрание, и его участники определили, чтобы соблюдались древние законы, которые предписывали, чтобы умирали, сожженные вместе с орудиями своего колдовства, не только колдуны, но и те, кто приказывал им убивать других, и последовательно исполнялись наказания относительно всех виновных, бывших многочисленными.
    Для любовного колдовства они имели колдунов, сопровождавших многих знатных особ, у которых были камешки и определенные травы, из-за которых они теряли рассудок и отдавались с пылкой любовью другим лицам, более низкого положения. Те имели своих идолов, с которыми советовались, среди прочих был один идол любви, который представлял собой белый или черный камень и какой-то серый, маленький и очень гладкий. Некоторые из этих камней имели вид двух обнимающихся людей, и этот камешек был, таким образом, их природы (de su naturaleza). Колдуны искали их (или говорили, что находили), когда среди туч загорался сполох с великим громом, и ударяла молния, и они искали их в том месте, куда она ударила, и эти камни были более чтимыми, чем другие, обработанные, извлеченные из них. Эти идолы продаются по большой цене, особенно среди женщин, и их употребление продолжается до сих пор, и нет недостатка в покупателях, и они продаются с пояснениями, как их нужно беречь. Этих идолов используют те, кто хочет быть счастливой и любимой. Демон уже внушил им, что каждое новолуние имеются два или три дня, когда едят только белую кукурузу, воздерживаясь от сношений с мужчиной или мужчины с женщиной. Этого идола кладут тогда в новую корзинку со множеством голубых и зеленых перьев птиц, называемых тунки и других, называемых пилько, кукурузной мукой и определенными душистыми травами и листьями коки. Эту корзинку хранят среди чистой одежды и каждый месяц обновляют кукурузную муку с различными церемониями, и моют с нею лицо и в определенные дни постятся.
    Они используют для этой цели также другое дьявольское изобретение. Они берут некоторые домашние вещи, например, волосы, одежду, которая была бы очень потной, из-за этого пота, говорят, что лучший результат дает слюна, и, наконец, любую другую вещь лица, которое хотят привязать дьявольской любовью, причинить ему ужасные сердечные страдания и, лишив его понимания, сделать его глупым, хотя бы он знал или не знал, либо, лучше сказать, не придавал этому значения. Способ колдуна состоял в том, чтобы взять большое количество коки, после полуночи – зеленого табака, андской корицы, которой предохраняются ото сна, а затем он пел шепотом, призывая духов или души лиц, вещи которых он получил ранее. После того, как они появлялись в демоническом видении, колдун спрашивал о причине, почему они не привязываются и не любят взаимно, и, выслушав те или иные оправдания и опасения, упрекал или приказывал тому, кто оправдывался, чтобы он, несмотря на то, что говорит, делал то, что он приказывает, привязывая его шерстяной веревкой, и, взяв черный маис и другие вещи, очищал предметы, которые получил ранее, говоря при этом очищении, что устранил из всех ваших дел и привязанностей враждебную судьбу, которую называют чики [chiqui]. После того он брал все названное, и вместе с разжеванной кокой и другими вещами, пожертвованными идолу любви и некой чакирой клал в новый горшок и закапывал его в одном тайном удаленном месте, обычно у слияния двух рек, называемом индейцами тинкук.
    Об этом способе колдовства индейцы говорят, что оно настолько действенно, что никакое привязанное лицо не может отделиться от того, кто его любит, и даже любят говорить, что их принуждает прихоть. Как мне сказал один верный друг священник, он утомился, удрученный невозможностью пояснить обратное тем, кто этим пользуется, и рассказал мне, что направил на это все усердие и что нашел, судя по всему, что эти сердечные беды и укорачивание жизни вызывают определенные зелья, которые колдуны дают им в пище после того, как закопают горшок, и о которых травники этой страны говорят, что они создают в сердце определенную жидкость, которая вызывает припадки, и со временем она разлагается, превращаясь в ипохондрическую жидкость, отчего у тех, кто берет эти травы, возникают болезни сердца и внезапная смерть.

    Глава 21. Говорится о некоторых вещах, касающихся предыдущего, и об успехах инки Синчи Рока

    Колдовство весьма процветало во времена Синчи Рока, вызванное содомией, как мы увидели; колдунов использовали также для названных целей и для предсказания будущего, и для того, чтобы узнать о некоторых происшествиях и тайнах. Для этого в огонь клали большой и ровный черепок, называемый кальяна, а на нем – определенное число кукурузных зерен разного цвета, каждый из которых представлял персонажа в соответствии с именем. Его давал гадатель после того, как брал в рот много коки и зеленого табака, говоря сквозь зубы, спрашивая его и вознаграждая тех, кто отвечал, в доказательство обнаруживая движения, когда их о чем-то спрашивали, как только зерна начинали двигаться, отдаляясь одни от других или приближаясь, и если какое-то зерно не делало того, что гадатель ему приказывал, он его отчитывал и наказывал его палочкой, как если бы это был человек. Таким образом он собирал вместе зерна любовников, когда это делалось для любовного колдовства, и впоследствии колдун бросал зерна в огонь.
    А если царь стремился узнать о каком-либо событии на войне, или о битве, или о другом событии, клали зерна в порядке, называя их военачальниками и говоря некоторые слова, зерна устраивали друг с другом великую битву, пока побежденных не сбрасывали с черепка, и затем колдун говорил о происшедшем, как будто бы он его видел.
    В других случаях на черепок клали свечечки из жира, и без огня, по их пламени колдун показывал то, к чему стремились, и говорят, что это действенней, чем с зернами.
    И они настолько отдавались этому пороку, что колдуньи даже приводили мужей на рынки продавать многие составные чары (echicos conpuestos) и некоторые простые, например, травы, чтобы сильно любить, или траву забвения… Все это для того, чтобы прелаты позаботились о том, что имеет значение для искоренения этого колдовства, которое даже сегодня продолжается.
    Инка Синчи Рока покарал всех колдунов и сохранил жизнь только тем, кто предсказывал события войны и раскрывал тайны. С ними он посоветовался о царе Антавайльи…

    Глава 22. О способе, которым, торжествуя, вошел в Куско инка Синчи Рока, и о его смерти

    Инка много дней отдыхал в Антавайлье, и в это время приказал сделать много могил, в которых похоронили тех, кто погиб в битве, о чем они всегда очень заботились из-за заразы, которую вызывало разложение тел в прежние годы. Он устроил многочисленные жертвоприношения Итатиси и своему отцу Солнцу. Он разослал сообщение всем наместникам царства о победе, одержанной над мятежниками, и после того, как распределил доспехи между воинами и предусмотрел, чтобы в Куско была знать изо всех областей, чтобы они видели торжество его вступления, вознаграждение хороших и наказание плохих, приказал по этому поводу таким образом, чтобы простой народ вышел вперед, выкрикивая: "Да живет много лет такой добрый царь!" – сопровождая это звуками раковин и барабанов.

    В середине местами несли шесть барабанов в форме человека, сделанных из кожи касиков и военачальников, которые выделялись в битве, с них живьем содрали кожу и наполнили воздухом. Они представляли, весьма выразительно, их хозяев, и били их палками по животам для унижения; последним был превращен в барабан владыка Антавайльи, которого убили в битве.
    Под их звуки шагали четыре тысячи воинов, и за ними шли многие пленные касики и военачальники, за ними следовали другие воины, а затем двигались другие шесть барабанов, как первые, а последним из пленных – владыка Антавайльи, которого захватили живым в битве. Он был нагой и со связанными назад руками, как и остальные пленники, на высоких и неудобных носилках, для того, чтобы его позор был всем виден. Вокруг него двигали шесть барабанов из кожи его родственников, из которых извлекали звук. Здесь же шла толпа пленных, которые не переставали говорить, что таким образом обходится царь с теми, кто восстает, а другие называли народы, подчинявшиеся Антавайлье, а затем раковины и барабаны издавали большой шум и грохот, который вызывал страх и ужас.
    Позади шли пятьсот дев, дочерей знатнейших владык, очень красиво одетых и с цветочными гирляндами на головах, ветвями в руках и с колокольчиками на ногах, с песнями и танцами о подвигах инки.
    Потом следовали многие знатные господа, которые шли перед носилками инки, убирая с дороги камни и соломинки, а другие – разбрасывая цветы.
    После этого двигался инка Синчи Рока, с большим величием и торжественностью, на носилках из гладкого золота, на сидении и престоле, где он восседал, и они имели ножки из весьма тщательно обработанного в виде разных фигур золота. По сторонам шли самые главные владыки, которые меняли два опахала из очень хорошо обработанных и очень тонких перьев, которые жители Анд приносили в качестве дани инке. Опахала и ручки были украшены пластинками из чистейшего золота и изумрудами. Эти опахала служили балдахином и называются на общем языке ачичуа. Носилки несли двести владык, сменяясь по очереди по восемь.
    Со всем этим сопровождением инка вошел в город Куско и обошел его весь, и, прибыв на площадь Кориканча, приказал вырвать сердца у вождей и сжечь их, и пепел рассеять по ветру, затем он вошел в храм и, простершись на земле, громко вознес молитву творцу всего сущего, чтобы он оставался там. С окончанием молебна жертвы сожгли вне храма, где всегда имели алтарь, предназначенный для этого, что продолжалось непрерывно десять дней.

    Синчи Рока… оставил своим преемником Лавар Вакака, который ему унаследовал.
    От своей жены Мама Мичай Синчи Рока, кроме наследника, имел троих сыновей, которыми были Майта Капак, Уман Тарси и Виракира, от которого происходит айлью Виракира.
    Лавар Вакак, шестой инка, был очень спокойным и мирным, и большой рассудительности, и так всегда старался прекратить и замирить все волнения в своем царстве.
    Он женился на Мама Кочекиклай Тупай и имел от нее шестерых сыновей… Лавар Вакак прожил пятьдесят лет, и оставил своим преемником Виракочу, который был седьмым инкой и очень доблестным, как мы увидим.

    Глава 23. О времени, в которое начал царствовать Инка Виракоча, и о его подвигах и успехах

    Виракоча был инкой величайшей души, какая только была в прошлом, доблестный и решительный, он предпринял нелегкие дела и во всем имел счастливый исход. Среди индейцев его считали больше, чем человеком, и так его называли Виракоча, именем творца всех вещей. Его собственное имя было Топа Йупанки. Они вместе наблюдали время его царствования, которое было в шестом Солнце. Он начал царствовать в тридцать лет.
    Инка пришел в Чили, и все главнейшие владыки царства выказали ему покорность. Он принял их с большой любовью, но жил с большой бдительностью и осторожностью, так как знал об их высокомерных намерениях. Он дал им многие дары, чем достиг их привязанности. Он пробыл в Чили два года и оставил своим племянникам уже подчиненное и спокойное, и дал им совет, чтобы они всегда держали непокорных и беспокойных при своем дворе и под пристойным предлогом лишали их жизни.
    С этим он вернулся в Куско и привел с собой сыновей владык как залог надежности сделанного, и чтобы они изучали общий язык, который его Отец некогда приказал ввести во всех своих царствах. Он привел с собой более двух тысяч чилийских воинов, отобранных в этих провинциях для завоеваний, которые он надеялся осуществить в землях чачапойя у подножия гор.
    Он был в Куско много дней, приготовив многие вещи и воинов, чтобы осуществить свое намерение завоевать область Кито…
    В то время в той провинции Кито были большие землетрясения, изверглись два вулкана, разрушившие многие селения. Один – это тот, который находится напротив Пансальо, в пяти лигах от города Сан-Франсиско-де-Кито, а другой находится в виду гор Ойумбичо.
    Местные жители взволновались из-за этих чудес. Колдуны спрашивали у демона, и он ответил им, что это были дурные знамения о том, что извне должны будут прийти люди, которые лишат их свободы. Все они жили в большой печали, ожидая того, что должно было произойти, но не переставали вести между собой кровавые войны, заботясь только о том, чтобы убивать друг друга, пока не узнали, что Инка Виракоча подчиняет и завоевывает землю, которая находилась недалеко от области людей Пальта расположенной сегодня возле Алохи, как они говорят.

    Глава 24. Как Инка Виракоча вышел из Куско на завоевание Чачапойя и Пальта

    Инка уже собрал много людей и выходил из Куско, когда его известили, что его жена Мама Рунтукай родила сына. Инка крайне обрадовался, ибо желал этого; он отложил хлопоты, которыми занимался, и пошел посмотреть на царевича, и держал его на руках очень долгое время, забывшись. Внезапно он вернулся, словно устыдившись быть полным нежности во время, когда объявил войну…
    Инка вышел из Куэнки и пришел туда, где люди Каньари построили дворец и дома на берегу реки, с такой торжественностью, что на всего лишь шесть лиг потратил десять или двенадцать дней. Жители Каньари вышли вперед, встретив его в поле с гирляндами цветов, танцуя и играя на музыкальных инструментах среди тех, кто пришел выказать свое повиновение.
    Во время, когда он находился в этой области, пришли индейцы, жившие тогда на другом берегу реки Гуаякиль. Они просили его о помощи, чтобы обуздать насилия, чинимые против них жителями этого берега реки, и инка дал им многие дары и военачальника с хорошими воинами, чтобы, когда он вернется назад, они позаботились бы о том, чтобы обуздать приречных жителей. Когда инка подошел к области Пуру или Перу, люди пурува или перува оказали сопротивление. Он послал к ним посланцев, и они убили их. Он напал на них, победил их и выселил многие семьи и переселил их, как имел обычай, ибо когда Манко Коске, восемьдесят второй царь, покровительствовал этим варварам, они пришли через Тьерра-Фирме от островов Барловенто и выказали повиновение ему в знак благодарности, но затем восстали при новшествах, которые были в перуанском царстве, но главная причина, говорят амаута, была в том, что их не переселили, и таким образом это побудило его сделать так сразу же, как инка их победил.
    Жители Кито оставались напуганными землетрясениями, произошедшими незадолго до того. В это время они узнали о приходе инки. Они собрали большие собрания народа, посоветовались и решили, что, так как инка победил Пальту, Каньари и других, бывших столь воинственными, следует отправить к нему послов и выразить ему от имени этих областей покорность.
    Инка принял их со всей любовью и, наполнив дарами, ответил владыкам, что скоро будет в их областях, чтобы увидеть их и принять в подданство...
    От своей жены Мамы Рунтукай он имел трех сыновей

    Глава 27. Об инке Топа Йупанки, восьмом среди инков, и как ему унаследовал его сын Вайна Кава

    Великой была печаль, которую вызвала смерть Виракочи во всех областях его царства. Они устроили многие поминки и оплакивания, которые длились более шести месяцев. В конце этого времени владыки из всех областей собрались на коронацию Топа Йупанки.
    Этот инка сделал и другие очень добрые дела и, прожив пятьдесят лет и процарствовавши двадцать, умер в Куско. Он имел от своей жены Койя Мама Окльо, его собственной сестры, двух сыновей. Об этом Топа Йупанки говорят, что он был первым из инков, который женился на собственной сестре.
    Вайна Кава совершил великие поминки по своему отцу и после них короновался, и он был девятым из инков. Его собственное имя было Инти Куси Вальпа, и его называли Вайна Кава, так как он был очень хорошо сложен, скромен и красив.
    Первое, что сделал Вайна Кава после того как был коронован – умиротворил верхние области и разместил в некоторых частях Анд, откуда несколько раз спускались странные люди, очень усиленные гарнизоны, особенно в Вилькабамбе, и так он заботился только о том, чтобы укрепить свое царство, как если бы была сила против Божией воли.

    Он занялся умиротворением областей и однажды, когда справляли большие празднества и гуляния в присутствии войска, инка приказал вывести перед ним всех взятых в плен и сдавшихся... Они вышли, встревоженные и устрашенные, со связанными назад руками, полагая, что их ведут казнить. Пришедшим, которые очутились перед инкой, находившимся на своем золотом троне, он сказал, что дарует им жизнь и желает иметь друзьями. Они были поражены, услышав то, о чем и не помышляли, простерлись на земле, пообещав ему быть верными, и в залог этого доставили своих жен и детей, которых прятали в горах. Они заселили область Каранке в год, в котором в ней находился инка. Он приказал засеять поля и, так как местность Каранке показалась ему хорошей по климату и плодородной, приказал заложить фундаменты по образцу Куско, чтобы разместить там свой двор. Он отстроил великолепный храм своему отцу Солнцу, а для себя построил огромный дворец.
    Закончив это, он решил посетить равнины, оставив упроченными дела правления в Куско, а председательствующей – свою супругу. Первым храмом, который он пришел посетить, был храм Пачакамы. Он пробыл там много дней, принес великие жертвы и попросил главного жреца позаботиться об ответах относительно некоторых вещей, которые он желал знать. Жрец сказал ему после долгих бодрствований, что для него события будут счастливыми, а об остальном чтобы его ничего не спрашивал. С этим, не очень довольный, он ушел посетить равнины, и повсюду его встречали с большой радостью.
    Он пришел в область Каранке, где нашел своего сына Атавальпу, уже в весьма цветущем возрасте, и хорошо сложенного, и с высокими помыслами, и порадовался ему.
    Он отправился в Кито, и послал завоевывать области Пасто и Кильясинка и назначил главным военачальником войска Ван Ауки, брата инки Вайна Кава, мужа доблестнейшего, который безо всякого сопротивления завоевал эти области и дошел до местности Атирис, которая находится там, где сейчас расположен город Пасто. Там он занимался делами год, будучи в полном благополучии, и к нему пришла новость от Вайна Кава, что тот приказал ему, оставив страну хорошо укрепленной, отправляться с остальным войском в Кито, так как он получил известие из Тумбеса, что море выбросило морских чудовищ – людей с бородами – на берег, которые передвигались по морю в больших домах.
    И так как отсюда пошлo, как испанцы увидели это царство Пиру в первый раз…
    [​IMG]
    Падение империи инков
     
  15. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Российская академия наук​
    Институт Латинской Америки​
    Фелипе Гуаман Пома де Айяла​
    Первая новая хроника и доброе правление​
    (доколумбовый период)​

    МОСКВА, ПАМЯТНИКИ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ, 2011
    1ББК 63.3(0)4
    Г 94
    Издание осуществлено при финансовой поддержке
    Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)
    Ответственный редактор
    канд. ист. наук Н.Ю. Кудеярова
    Издание подготовили:
    д-р ист. наук В.А. Кузьмищев (перевод со староиспанского),
    канд. ист. наук Н.Ю. Кудеярова (От редактора, Комментарии в соавт.),
    канд. ист. наук Н.В. Ракуц (Комментарии в соавт., закл. статья)
    ISBN 978-5-88451-291-7

    Книга является переводом первой части манускрипта XVI в. «Первая новая хроника и доброе правление», созданного индейским хронистом Фелипе Гуаманом Помой де Айяла, и охватывает историю инков в период до начала конкисты. Полный оригинальный манускрипт представляет собой 1179 рукописных страниц, иллюстрированных 456 уникальными рисунками, выполненными черными чернилами и подписанными автором на двух языках – кечуа и испанском. Перевод выполнен выдающимся отечественным исследователем
    культуры Латинской Америки В.А. Кузьмищевым, известным своей работой с текстами Инки Гарсиласо де ла Веги (М.: Наука, 1974). Книга рассчитана на специалистов и широкий круг читателей, интересующихся историей доколумбовой Америки.
    ББК 63.3(0)4
    В оформлении использованы изображения страниц рукописи «Хроники...», размещенные на сайте Королевской библиотеки в Копенгагенe
    http://www.kb.dk/permalink/2006/poma/info/es/frontpage.htm
    ISBN 978-5-88451-291-7

    Цивилизация инков воспринимается сегодня как далекая и безвозвратно ушедшая эпоха. С ней прочно связано определение «древняя цивилизация», что ассоциативно отсылает наше воображение к периоду эллинских древностей. Но это приводит к принципиальному заблуждению, поскольку расцвет Инкской империи пришелся на XIV–XVI вв. н.э. – период европейского Средневековья с точки зрения современной хронологии. А значит, ее история не столь далека от нас, как это представляется на первый взгляд. Индейская цивилизация имела принципиально иные формы организации общества, и ее влияние на огромную часть жителей Анд все еще велико.
    Интерес и важность представляемой читателю книги обусловлено несколькими моментами. С одной стороны, с точки зрения современной американистики – это перевод на русский язык первой части летописи инков, написанной на рубеже XVI–XVII вв. индейцем Фелипе Гуаманом Помой де Айяла.
    «Первая новая хроника и доброе правление», которую можно отнести к числу основных документов, используемых в исследовании истории доколумбовой Америки. С другой – это публикация перевода, выполненного выдающимся отечественным исследователем культуры Латинской Америки В.А. Кузьмищевым.
    Старинные испанские хроники эпохи конкисты стали главной темой всей плодотворной научной деятельности В.А. Кузьмищева. Его талант, знание и удивительно тонкое чувство средневекового, староиспанского языка уже дали читателям возможность познакомиться с трудом Инки Гарсиласо
    де ла Веги «История государства инков», опубликованном издательством «Наука» в 1974 г. в серии «Литературные памятники». Книги В.А. Кузьмищева, посвященные цивилизациям инков и майя, вызывали неподдельный интерес и самую высокую оценку читателей. Он писал их по велению сердца и во многом вопреки мнению начальства, относясь к научной работе как к свободному творчеству, а не служебным обязанностям. Глубоко личное отношение В.А. Кузьмищева к предмету исследования (а в работе над хрониками – к авторам этих произведений) было неотъемлемой чертой его характера. Создание Гуаманом Помой своей «Хроники» он оценивал «как моральный подвиг», который, увы, не стал достоянием современников автора. Лишь немногие из них были способны оценить поступок «длиною в человеческую жизнь» как подлинный акт героизма и самопожертвования, фиксирующий не только «инкский период».
    В соответствии со сложившейся традицией мы будем называть его Гуаман Пома. О главном же герое другой своей книги – Инке Гарсиласо де ла Веге – В.А. Кузьмищев сказал, что великий писатель и мыслитель прожил долгую жизнь и «отдал ее, чтобы рассказать людям правду, правду, которую знал». Эту характеристику с полным правом можно распространить и на труды самого В.А. Кузьмищева. Его исследования вносят важный вклад в изучение не только далекого прошлого, но и сегодняшней действительности. Личное уважение и признание самоотверженности создателей хроник стало для В.А. Кузьмищева основой его ответного шага – желания донести живой ритм давно прошедшего времени до современного человека, которое воплотилось в переводах этих летописей на русский язык. В.А. Кузьмищев был исключительно ярким и самобытным человеком. Со своим взглядом на происходящее. С мощным, непростым и открытым характером, со своими достоинствами и слабостями. Это был фронтовик, и не только в военном смысле, но и по всей жизни. Он чувствовал себя истинно свободным человеком, что далеко не всегда нравилось бюрократизированным натурам. Его научные работы носили полемический характер, он любил парадоксы. Его книги «История государства инков» и «У истоков общественной мысли Перу» стали фундаментом отечественной перуанистики. Возглавив с 1966 г. сектор культуры Института Латинской Америки АН СССР, он стал инициатором целой серии коллективных работ по проблемам культуры латиноамериканских стран, где выступал в качестве автора отдельных глав и ответственного редактора. В.А. Кузьмищев принадлежал к поколению победителей, и это не пустые слова. Последствия тяжелого ранения, полученного в 1942 г. 17-летним лейтенантом, военным переводчиком, давали себя знать на протяжении всей его жизни и в итоге не позволили завершить работу по переводу «Хроники» Гуамана Помы и ее изданию. У этой книги непростая судьба. Первоначально работа велась В.А. Кузьмищевым в сотрудничестве с С.Я. Серовым, ведущим специалистом по колониальному Перу Института этнологии АН СССР, в качестве автора комментариев. По воспоминаниям коллег, ими было задумано создание масштабной работы, объединяющей переводы текстов трех хроник, повествующих об истории инков: первой части «Новой хроники и доброго правления» Фелипе Гуамана Помы де Айяла, описывающей доколониальный период истории Перу «Индейской истории» испанского хрониста Педро Сармиенто де Гамбоа и «Хроники» индейца Хуана де Санта Крус Пачакути Ямки Салькамайгуа. К сожалению, зачинатели этого масштабного замысла не смогли довести его до конца. Сохранился лишь перевод «Хроники» Гуамана Помы, сделанный В.А. Кузьмищевым. Его рукопись была передана в Институт Латинской Америки сыном ученого. Сейчас сложно определить, когда точно был выполнен перевод. Предположительно – во второй половине 1970-х – начале 1980-х годов. Ведь нам доподлинно не известно, каким именно текстом пользовался при работе В.А. Кузьмищев. Существуют две версии. Согласно первой в те годы было доступно факсимильное парижское издание 1936 г., и есть все основания полагать, что перевод делался с оригинального староиспанского варианта «Хроники». Если это действительно так, то работа В.А. Кузьмищева становится еще и подвигом дешифровщика, поскольку рукописная вязь этого издания чрезвычайно затрудняет осуществление перевода. Сам автор перевода отмечал особенности языка индейского хрониста, который относился к первому поколению, выросшему уже в эпоху конкисты и испытавшему на себе всю сложность сочетания индейского и испанского начал формирующейся культуры: «…нельзя не указать, что испанский язык Гуамана Помы весьма беден. Автор хроники плохо владел им, имея к тому же чрезвычайно смутное представление о его грамматике и даже элементарной орфографии: многие слова написаны слитно или разорваны в самых неподобающих местах. Все это еще больше усложняет и затрудняет прочтение рукописи».

    Вторая версия – перевод был сделан с лимского издания «Хроники» 1956–1966 гг. В ее основе – ссылка В.А. Кузьмищева на переводы с кечуа Л. Бустиоса Гальвеса, редактора лимского издания. В настоящее время признан эталонным текст, опубликованный в Мехико в 1980 г. под редакцией Дж. Мурры. Если это издание и было использовано В.А. Кузьмищевым, то только при разбивке текста на главы, но доскональная сверка перевода с этим изданием явно не проводилась.
    При подготовке данного, российского, издания текст был выверен и отредактирован, а также были составлены комментарии. Отправной точкой для них послужили блестящие комментарии мексиканского издания 1980 г., составленные американскими исследователями Джоном Муррой и Роленой Адорно. Составители комментариев нашего издания стремились, с одной стороны, продемонстрировать взаимосвязь мировоззрения Гуамана Помы и современных ему хронистов, а с другой – облегчить российскому читателю знакомство с текстом «Хроники», обозначая основные этнографические элементы инкского уклада жизни. Комментарии включают материалы, делающие текст более понятным российскому читателю, объективно малознакомому с древней и актуальной перуанской историей. Также была составлена библиография, включающая основные труды по данной тематике, доступные российским читателям как в фондах библиотек, так и в Интернете. Значительную помощь при составлении комментариев оказали материалы, размещенные на созданном в 2001 г. сайте Королевской библиотеки Копенгагена, который сделал доступными основные источники, а также знакомил с рядом новых публикаций, посвященных «Хронике» Гуамана Помы. При подготовке рукописи В.А. Кузьмищева мы сочли необходимым внести некоторые корректирующие изменения в текст перевода. Это делалось в тех случаях, когда налицо была явная опечатка или дефект, возникший из-за использования староиспанского текста, что привело к неточности при переводе. Также редакции подверглась передача на русский язык слов, написанных на кечуа. За прошедшие годы исследователи «Хроники» сделали значительный шаг вперед в расшифровке текста, были проведены адаптация слов на кечуа и переложение рукописи в современный печатный вид. Это значительно облегчило работу со староиспанским текстом, ибо позволило опустить стадию разбора рукописной вязи. Тем большего уважения заслуживает перевод В.А. Кузьмищева, возможно не имевшего доступа к этим достижениям и проделавшего в одиночку титанический труд исследователя. Как уже говорилось, мексиканское издание «Хроники» 1980 г. под редакцией Дж. Мурры и Р. Адорно на сегодня можно считать эталоном. Они 6полностью сохранили испанский язык Гуамана Помы со всеми его неправильностями, но, переведенное в печатную форму, это издание читается значительно легче факсимильного парижского издания 1936 г. Кроме того, предпринята попытка рефонологизации слов и фраз на кечуа в тексте «Хроники», где наряду с их авторским написанием даны подстрочные примечания, показывающие современное написание этих слов, с тем чтобы они стали более понятными как для исследователей, так и для современных носителей языка. Также приведены их переводы, сделанные специалистом по кечуа Х. Уриосте. Важно отметить, что в тексте В.А. Кузьмищева перевод этих слов и фраз с кечуа дается прямо в тексте (он выделен курсивом).
    В публикуемом переводе сохранена постраничная структура манускрипта Гуамана Помы. Авторские страницы мы в дальнейшем будем именовать разделами, указывая их оригинальную нумерацию. Содержание разделов, относящихся к рисункам, является автономным переводом текстового наполнения изображений. В.А. Кузьмищев в своей работе попытался сохранить специфику языка оригинала, поэтому некоторые фразы могут не полностью соответствовать нормам современного русского языка: например, сохранено чередование написания «Перу» и «Пиру», как у Гуамана Помы. Предваряя знакомство читателя с российским изданием «Хроники» Фелипе Гуамана Помы де Айяла, мы сочли необходимым представить также основные тенденции в исследовании рукописи, развивающиеся в последние десятилетия. Научные дискуссии ученых Перу, США, Великобритании, Италии и других стран касаются новых деталей хроники: предлагают детективные исторические сюжеты и ведут нешуточные баталии по вопросам авторства текста, рисунков и всех сопряженных ними аспектов. Надеемся, что знакомство с первоисточником в переводе, выполненном выдающимся отечественным ученым В.А. Кузьмищевым, даст новый импульс в исследовании истории доколумбовой Америки. Сегодня «индейский фактор» приобретает в жизни Латинской Америки особое значение. Крупные качественные перемены, происходящие в Боливии, Венесуэле, Перу, пробуждение индейского протеста в Мексике, Эквадоре и других странах привлекают внимание всего мира. В.А. Кузьмищев как бы предвидел такой поворот событий и осознавал значимость исторических хроник как первоисточника для понимания современных процессов индихенизма. Нам остается только благодарить автора перевода за научное усердие и подвиг, которые позволяют всем лучше понять смысл и значение не только прошедшего, но и современного наполнения «индейского вопроса» в Латинской Америке.

    Примечания
    В современных изданиях текст этой объемной «Хроники» публикуется в трех томах: в первом представлен доколумбовый период, в двух других описывается колониальный период, в эти тома включены примечания, глоссарии, библиография и другие необходимые дополнения.

    Кузьмищев В.А. Фелипе Гуаман Пома де Айяла и его «Хроника» // Культура Перу. М.: Наука, 1975. С. 80.).
    http://www.kb.dk/permalink/2006/poma/info/es/frontpage.htm.
    Н.Ю. Кудеярова ФЕЛИПЕ ГУАМАН ПОМА ДЕ АЙЯЛА
    ПЕРВАЯ НОВАЯ ХРОНИКА И ДОБРОЕ ПРАВЛЕНИЕ (ДОКОЛУМБОВЫЙ ПЕРИОД)
    [​IMG]
    ПЕРВАЯ​
    НОВАЯ ХРОНИКА И ДОБРОЕ ПРАВЛЕНИЕ​
    СОСТАВЛЕНЫ​
    ГОСПОДИНОМ И КНЯЗЕМ​
    ДОНОМ ФЕЛИПЕ ГУАМАНОМ ПОМА ДЕ АЙЯЛА​
    Святейшее Католическое Королевское Величество​
    (Его Святость Господин Ф.Г.П. АЙЯЛА Князь​
    КОРОЛЕВСТВО ИНДИЙ)​
    [​IMG]
    Автопортрет автора хроники
    /1/ ПЕРВАЯ ХРОНИКА
    Новая хроника и доброе правление. Означенная книга составлена и названа Доном Фелипе Гуаманом Помой де Айяла.
    Означенная хроника весьма полезна, пригодна и хороша для исправления образа жизни христианами и неверными, для покаяний означенных индейцев и исправления их жизни и языческих заблуждений, для умения исповедовать означенных индейцев означенными священниками, для исправления означенных владельцев энкомьенд с индейцами, и губернаторов, и отцов-священников, и приходских священников означенного христианского учения, и означенных владельцев шахт, и означенных касиков и остальных индейцев-начальников, и простых индейцев, и остальных испанцев и других лиц.
    И она полезна для церковных резиденций, и генеральных инспекций означенных индейцев-налогоплательщиков, и генеральных ревизий Святой матери-церкви, и для познания других дел и умения сдерживать душевные порывы и направлять сознание означенных христиан, как об этом предостерегает нас Бог с помощью Священного писания и устами святых пророков, например Иеремии, призывавшего нас к покаянию и изменению жизни как христиан, или царя – пророка Давида, говорящего нам в своих псалмах «DOMINE DEUS SALUTIS MEAE», которые несут нам великие страхи, и лишение божественного покровительства, и великие кары, ежедневно обрушивающиеся на нас, как предсказал угрозу розг и Божью кару святой предвозвестник Иоанн Креститель, чтобы шли мы смиренно и заглаживали свою вину в этом мире.

    /2/ ХРОНИКА

    /3/ СВЯТАЯ ТРОИЦА
    Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух – подлинный единый Бог, создавший и искупивший вину и человека, и мира, и своей матери святой Девы Марии, и всех святых, и небесных ангелов. Аминь!
    И пусть сойдет ко мне Его благословение, чтобы я описал и указал на добрые примеры, дабы все христиане восприняли, и посеяли, и возделали бы их, чтобы они дали добрые плоды и семена служения нашему Господу Богу. И чтобы грешники исправились и обуздали свои и язык, и сердце, и душу, и сознание. А тех, кто следует христианскому закону, пусть их озарит Святой Дух, и, советуясь друг с другом, наставляя друг друга, они должны знать, что существует только подлинный единый Бог – Пресвятая Троица на небе и на этой земле, подлинный Бог.

    /4/ ВЕСЬМА СВЯТЕЙШЕМУ ОТЦУ ПАПЕ Римскому
    Весьма Высокая Святость [и] Отец, небесное соцветие и ключ от ада, власть Бога на земле над всеми императорами и королями, небесный монарх. Небесный монарх, открой нам небесным ключом врата славы и запри своим ключом ад. Пошли нам рукой своей Святости радость и прощение. Из этого королевства Пиру в Индиях мы молим и просим этот великий подарок, и мы униженно целуем святые ноги и руки, униженно склоняясь перед Вашей Святой католический церковью, дабы обрести позволение на святое таинство и служение Богу, которое Ваша Святость предоставляла в других и иных обстоятельствах.
    Ради святой службы Богу мы вручаем себя в руки Вашей Святости вместе с этой малой книжонкой, названной Первой хроникой и доброе правление» (– дописка автора над строкой. – В.К.) этого королевства, что является служением Богу и Вашей Святости. Примите ее, а я прошу и умоляю дать мне Ваше благословение, о чем прошу в этом королевстве Индий Пиру. Ваш ничтожный вассал
    Подпись: Дон Фелипе Айяла Автор.

    Пошлите нам от Вашего имени Ваше апостольское письмо. Великим подарком и милостью для души и тела будет это для нас.
    /5/ ПИСЬМО отца автора
    Письмо дона Мартина Гуамана Мальки де Айяла, сына и внука великих господ и королей, каковыми они являлись в древности до прихода ингов, и генерал-капитана, и господина королевства, и КАПАК АПО – это означает на кечуа «князь и господин» – провинций Луканас, и Андамарка, и Сиркамарка, и Сорас, и города Гуаманга де Санта Каталина де Чупас, князя индейцев Чинчайсуйю и «второго лица» при ИНГЕ-правителе этого королевства Пиру, обращенное к Королевскому Величеству, нашему господину и королю, дону Филиппу Второму.

    Оно гласит следующее:
    Святейшее Католическое Королевское Величество, среди дел великой провинции этих королевств мне представился полезным и нужным для служения Богу и Вашему Величеству настоящий труд – результат достойных уважения любознательности и способностей, рожденных большим умением моего означенного законного сына Фелипе Гуамана Помы де Айяла, главного КАПАК – господина, и старшего губернатора индейцев и остальных касиков, и начальников, и господина, и администратора всех означенных общин, и генерал-лейтенанта Вашей означенной провинции Луканас королевства Пиру, который вот уже более или менее двадцать лет пишет некоторые истории о наших предках, и о моих дедах и отцах, и о господах королях, которые были до Инги на этих землях, и еще раньше, начиная от УАРИ УИРАКОЧА РУНА – изначальных белолицых людей, и УАРИ РУНА – изначальных людей, и ПУРУН РУНА –диких людей, и АУКА РУНА – людей-воинов, дойдя до ИНГАП РУНАН-людей ИНГОВ, и этих двенадцати ИНГОВ-правителей и их КОЙ’ей королев, и НЬЮСТ принцесс, и ПАЛЬЕЙ – жен правителей, цариц, знатных дам, и КАПАК ГУАРМЕ – жен королей, и АУКИКОН – господ принцев, и главных касиков, и КАПАК АПООВ – славных главных господ, и КУРАКАКОНОВ – господ кураков, мелких царьков, вождей, и АЛЬИ- КАККОНОВ – богатых господ и КАМАЧИКОККУНОВ – посланцев-исполнителей инги, и СИНЧИКОНОВ– господ капитанов, и всего того периода правления ИНГОВ, включая его конец и уничтожение испанцами. Он описал и означенную конкисту этих ныне Ваших королевств, и как взбунтовались против Вашей королевской короны местные испанцы, и все означенные здешние города, поселения и селения, и провинции, и губернаторства, и Ваши означенные шахты, и жизнь Ваших губернаторов, и отцов священников, и других священнослужителей означенного христианского учения, и владельцев энкомьенд с индейцами, и испанцев вообще, и означенные – постоялый ТАМБО двор-хранилище на дорогах ингов, и мосты, и дороги, и жизнь означенных владельцев шахт, и означенных главных касиков, и простых индейцев, и ритуалы язычества, которые практиковались ими в древности, и их нынешнее христианство и природную чистоту, а также другие любопытные вещи и дела в этих королевствах на основании сообщения и свидетельства, которые были получены в четырех частях этого королевства от означенных весьма старых индейцев в возрасте ста пятидесяти лет, а от каждой части было по четыре индейца свидетеля.
    Означенная история отличается легкостью по стилю и по своему виду, однако она серьезна, содержательна и полезна для Святой католической веры. Она очень правдива – так воспринимают ее содержание лица, о которых в ней толкуется.

    А еще большую службу она сослужит Вашему Величеству. И эта история, если она будет напечатана и станет известна, обессмертит память и имена великих господ прошлого, наших дедов, как того заслуживают их подвиги.
    Желая, чтобы все это было осуществлено, я униженно молю Ваше Величество оказать благодеяние и оказать милость этому моему сыну дону Фелипе де Айяла, а заодно и всем моим внукам, дабы осуществились его благие намерения. Ибо это все, на что я рассчитываю. Пусть наш Господь хранит Ваше Величество, а Вы процветайте очень многие счастливые годы, еще больше увеличивая свои королевства и господство, как это желает Вам Ваш самый незначительный и ничтожный вассал из Консепсьон Гуайльяпампы де Апкара, провинции Луканас и Сохас, юрисдикции города Гуаманги Пятнадцатого мая тысяча и пятьсот восемьдесят седьмого года. Целую королевские ноги и руки Вашего Величества. Ваш ничтожный вассал
    Подпись: Дон Мартин де Айяла

    [​IMG]
    Главный хранитель кипу инков​
    /8/ ПИСЬМО АВТОРА
    Письмо дона Фелипе Гуамана Помы де Айяла Его Величеству королю Филиппу.
    Множество раз я сомневался, Ваше Святейшее Католическое Королевское Величество, брать ли мне на себя это означенное предприятие – написание этой книги, и, даже начав его, я скорее хотел повернуть вспять, поскольку посчитал опасным свое желание и не находил сил и способностей, чтобы завершить начатое должным образом. Трудно писать истории, опирающиеся не на какие-либо письмена, а только на КИПУ– узелковое письмо – и на воспоминания и сообщения древних индейцев, хранящиеся в памяти хотя и очень старых, но мудрых стариков и старух, свидетелей-очевидцев, и писать так, чтобы они, эти истории, построенные на этих данных, обладали ценностью. Любое высказанное суждение принуждало меня как бы балансировать между разными рассказами-историями. Так я провел много бесконечных дней и лет, пока не убедил сам себя и не начал много лет назад осуществлять свое давнее желание, никогда не покидавшее меня, – найти свой собственный рассказ об этом королевстве при моей неотесанности, и слепоте моих глаз, и плохом умении видеть, и малых знаниях, и необученности грамоте, не будучи при этом ни доктором, ни лиценциатом, ни латинистом. Благодаря случаю я стал первым аборигеном этого королевства, получившим возможность оказать услугу Вашему Величеству и принять решение написать об истории, и о происхождении, и о знаменитых делах первых королей, и господ, и капитанов – наших дедов и принципалов, а также о жизни простых индейцев, об их происхождении и их поколениях, которые берут начало от первых индейцев, именуемых УАРИ УИРАКОЧА РУНА. УАРИ УИРАКОЧА РУНА – изначальные белолицые люди. УАРИ РУНА – изначальные люди, которые произошли от Ноя из всемирного потопа, ПУРУН РУНА – дикие люди, АУКА РУНА – люди-воины; и рассказать о двенадцати ИНГАХ-правителях и об их идолопоклонстве и заблуждениях, и об их жизни, и об их женщинах – королевах КОЙЯХ, и принцессах НЬЮСТАХ, и знатных дамах ПАЛЬЯХ, и женах принципалов КУРАКА ГУАРМИ – женщины, жены КУРАК, и о генерал-капитанах СИНЧИКОНАХ, и о графах, герцогах и маркизах, которым были подобны КАПАКАПОКОНЫ, и о других индейских начальниках; рассказать о противоборстве законного Инги Топа Куси Гуальпы Уаскара Инги со своим братом-бастардом Атаальпой Ингой, и его главными генерал-капитанами Чалько Чимой Ингой, Ауа Пантой Ингой, Кис Кисом Ингой, Кисо Юпанки Ингой; поведать о Манго Инге, который защищал себя от бедствий, причиненных испанцами во времена императора Карла V. И о конкисте этого Вашего королевства Пиру в Индиях, и о бунтах против Вашей королевской короны конкистадоров дона Франсиско Писарро, и дона Диегo де Альмагро, и дона Гонсало Писарро, и Карвахаля, и Франсиско Эрнандеса Хирон и остальных испанцев капитанов и солдат; рассказать и о первом Вашем вице-короле Бласко Нуньесе де Вела, и вице-короле из ордена Сантьяго Антонио де Мендоса и вице-короле доне Андресе, маркизе де Каньете, и вице-короле доне Франсиско де Толедо, и вице-короле доне Мартине Энрикесе, вице-короле доне Гарсиа Уртадо де Мендоса, маркизе де Каньете, и вице-короле из ордена Сантьяго доне Луисе де Веласко, и вице-короле доне Гacпаре Суньиге Асеведо, графе Монтеррей, и вице-короле и маркизе доне Хуане де Мендоса-и-де-ла-Луна и о жизни Ваших губернаторов, и нотариусов, и чиновников, и владельцев энкомьенд, и церковных отцов, и означенных владельцев шахт, и означенных испанцев, шагающих пешком от одного королевского ТАМБО – постоялого двора – к другому ТАМБО; и о дорогах ингов, и реках, и межевых пограничных знаках и обо всем королевстве Пиру из Индий; и о ревизорах-испанцах, и судьях, и главных касиках, и простых и бедных индейцах и о разных других делах. Я трудился, стремясь добыть для этих целей наиболее правдивые сообщения. У всех тех лиц я брал главное, отбирая его из того, что мне приносили со всех сторон, чтобы свести все вместе наиболее характерное по общему мнению.
    В качестве главных я выбрал кастильский язык и фразеологию, но пользовался также языками индейцев Аймара, Колья, Пукина Конде, Юнга, Кичуа Инга, Уанка, Чинчайсуйю, Йяуйо, Андесуйю, Кондесуйю, Кольясуйю, Каньяри, Кайянпи, Кито. Я трудился, чтобы извлечь главное и представить его Вашему Величеству в означенной книге с названием «Первая новая хроника перуанских Индий», полезной для означенных правоверных христиан, написанной и нарисованной моею рукой и моим талантом, чтобы имеющееся разнообразие в картинках, и рисунках, и намерениях автора облегчило Вашему Величеству этот тяжелый и утомительный труд прочтения, особенно того, что не имеет полной ясности, отточенного стиля и должного украшения, свойственных великим творениям, которые способны стать примером и защитой Святой католической веры, исправить заблуждения и принести пользу неверным ради спасения их душ, примером и способом исправления христиан – священников, губернаторов, владельцев энкомьенд и шахт, простых испанцев, путников, главных касиков и простых индейцев. Примите доброжелательно, Ваше Величество, эту жалкую малую службу, проникнутую моим великим желанием быть полезным, чтобы счастье и приносящее успокоение вознаграждение за мой труд наполнили меня.
    Из провинции Луканас. Первого января 1611 года. (Сверху надписано: «1613». – В.К.)

    Ваш ничтожный вассал Дон Фелипе де Айяла Автор хроники.

    14/11/ ПРОЛОГ, ОБРАЩЕННЫЙ К ЧИТАТЕЛЮ
    Христианину, который прочтет эту означенную книгу. Я держу в руках уже законченное сочинение, чтобы переписать начисто эти означенные истории, на которые я должен был затратить огромный труд, ибо они создавались без письменных источников и каких-либо письмен, а только с помощью КИПУ и устных сообщений на многих индейских языках, перемешанных с кастильским языком в этой рукописи. Таковыми были Кичуа Инга, Аймара, Пукина Колья, Канче, Кана, Чарка, Чинчайсуйю, Андесуйю, Кольясуйю, Кондесуйю – все языки индейцев. Я пошел на такой труд ради служения нашему Господу Богу и Его Святейшему Католическому Величеству королю дону Филиппу Третьему, что потребовало от меня много времени и много лет жизни, ибо я считал, что эта хроника окажется полезной для праведных христиан, которые смогут исправить свои греховные проступки, дурную жизнь и ошибки, для исповеди означенных индейцев, дабы означенные священники научились должным образом исповедовать означенных индейцев и спасать их означенные души. Эта означенная книга, будучи Первой и новой хроникой о доиспанском Перу, должна произвести сильное впечатление и усладить означенных христиан примером того, как им следует жить. Она именуется первой, ибо принадлежит одному из первых хронистов, который был из главных индейцев и господ королевства Индий и благодаря своим способностям оказался в состоянии ее написать. И означенную милость просит и умоляет Вашу Святейшую Милость, если означенная книга произведет должное впечатление, означенный автор – дон Фелипе Гуаман Пома де Айяла, господин и КАПАК АПО, что означает «князь», как того заслуживают его означенные способности и труд. Я вручаю.

    /12/ БОГ СОЗДАЛ МИР

    Он вручил его Адаму и Еве.
    Адам, Ева, мир. Папа.

    /13/ ПОКОЛЕНИЕ
    Чтобы ты, христианин-читатель, увидел чудеса и милости, которые Бог совершил во имя людского блага, ты должен знать, что он сотворил мир за шесть дней, а чтобы искупить проклятье земли и человека, он трудился тридцать и три года, и умер, и отдал свою жизнь ради света и ради людей.
    Зная лучше всех ход времени и лет, он сотворил нашего праотца Адама и нашу праматерь Еву, небо и землю, воду и ветер, рыб и животных – все для человека, а небо – для того, чтобы мы, люди, заселили его после смерти. И ради этого отдал жизнь наш Господь Иисус Христос, направив нам Святого Духа, чтобы озарить нас своим милосердием. Как пишут и предполагают, со времени сотворения мира прошло два миллиона и шестьсот и двенадцать лет от начала и до конца, как писали о времени, и о месяцах, и о годах, определяя его по перемещению планет,означенные поэты, философы и ученые Аристотель, Помпелий, Юлий Цезарь, Марк Флавий, Клавдий и как писали об этом же святые апостолы и доктора Святой Церкви.

    /14/ КАК БОГ ПРИКАЗАЛ сочинить ОЗНАЧЕННУЮ ИСТОРИЮ И ПЕРВУЮ ХРОНИКУ

    Дон Мартин де Айяла – сиятельный, господин и князь. Донья Хуана Кури Окльо – КОЙЯ – царица у ингов. Мартин де Айяла – отшельник в городе Куско.

    /15/ ПЕРВОЕ НАЧАЛО истории, с которой начинается рассказ этой означенной книги Первая хроника и добрая жизнь христиан.
    Это – история самой жизни и христианства, стоящих на службе Богу дона Мартина де Айяла, «второго лица» после Топа Инги Юпанки, и жены де Айяла – доньи Хуаны Кури Окльо, КОЙИ и дочери Топа Инги Юпанки и их детей, которые воспитывались примером, и наказанием, и обучением истинной вере, особенно пасынок Мартина де Айяла – святой метис, которого он обязал и заставил служить Богу, приняв монашеский сан и обет отшельника в возрасте двенадцати лет. Он обучал его вере и наказывал собственными руками.

    Когда тот святой человек подрос, он обучил грамоте своих братьев по материнской линии и автора этой означенной книги, что позволило ему написать означенную Первую хронику благодаря той означенной награде от брата-метиса, и молитвам, и способностям автора. Этот означенный главный касик и его госпожа, хотя и были индейцами, тридцать лет верно служили Богу, помогая беднякам в госпиталях города Куско и города Гуаманга. Таков был путь этого святого главного касика, отдавшего себя служению Богу и покинувшего этот мир на том пути. Он воспитал своего пасынка и своих сыновей, не забывая наказывать их, вручив и вверив Богу этого означенного метиса Мартина де Айяла. Означенный же дон Мартин Гуаман Мальки де Айяла, приемный отец метиса, был одним из самых главных индейцев, и господином, и кабальеро этого королевства, великим слугой его Его Величества, «вторым лицом» самого ИНГИ-правителя всего этого означенного королевства. И как важный господин, он стал посланцем инги к представителям императора дона Карлоса – к дону Франсиско Писарро и дону Диего де Альмагро, которым целовал руки и предложил Его Величеству мир и свою службу. Он принял его (Писарро? – В.К.) в порту Тумбес еще до прихода испанцев в город Кахамарку.
    Дон Мартин де Айяла – «второе лицо», представлявший законного короля Ингу Уаскара после встречи с христианами, на которой выступал лейтенантом-вицекоролем этого королевства, вернулся к себе на свое постоянное место. И вернувшись в свою провинцию, этот означенный Мартин де Айяла стал служить королевской короне Его Величества, участвуя в сражениях, атаках и войнах, будучи сильным человеком.
    В этом же качестве он служил весьма важному господину Его Величества, генерал-капитану и кабальеро, которого звали капитаном Луисом де Авалос де Айяла. Он был отцом означенного святого отшельника метиса Мартина де Айяла, о котором уже упоминалось здесь. В сражении в Уарине Пампе в Кольяо, продолжая служить капитану, он принял участие в бою и оказал ему помощь: Луис де Авалос де Айяла, сражаясь в той баталии на стороне Его Величества, был сброшен с коня на землю ударом копья одного из капитанов означенного предателя и бунтовщика дона Гонсало Писарро, а дон Мартин де Айяла защитил Авалоса, и спас его от смерти, и убил того предателя – капитана Мартина де Ольмас. Он свалил противника с коня и убил его. Как только Луис де Авалос де Айяла оказался спасен, он вскочил и закричал, говоря: «О, господин из этого королевства дон Мартин де Айяла, слуга Бога и нашего высочайшего императора, славной памяти дона Карла V. Хотя вы – индеец, я позабочусь и дам для вас
    свое поручительство Его Величеству королю Филиппу». Так, благодаря этой означенной службе, он завоевал себе славу и признание заслуг господина и рыцаря королевства Испании и стал именоваться Айялой и вторым лицом императора в этом королевстве, доном Мартином де Айяла.

    /17/ ОТЕЦ МАРТИН ДЕ АЙЯЛА – СВЯТОЙ, ЛЮБИМЫЙ БОГОМ

    Отец Мартин де Айяла, метис-отшельник и служитель месс. Дон Мартин Айяла – отец автора, великолепный господин. Донья Хуана – КОЙЯ. Дон Фелипе Айяла – автор и князь. В городе Гуаманга.

    Отец Мартин де Айяла – метис после принятия сана священника с правом читать проповеди сделался весьма выдающимся святым человеком, посвятившим всю свою жизнь вере и служению беднякам из госпиталя города Гуаманга; и он стал капелланом означенных бедняков и совершил очень много покаяний. Что касалось сна, то он мало спал, используя в качестве подушки и матраца сплетенную из соломы рогожу; а у изголовья он постоянно держал петуха, служившего ему часами, чтобы он будил его к часу молитвы и посещения бедных больных во время заутренней или вечерней службы. Множество раз он хлестал свое обнаженное тело розгами, всю жизнь носил власяницу, а тело его не знало рубашку; он никогда не смеялся, никогда не устремлял взгляд своих глаз на женщину, а когда с ним говорила какая-нибудь женщина, он опускал лицо и взгляд к земле. А милостыни он дарил много и занимался благотворительностью, боялся Бога, любил ближнего, никогда не сквернословил при мужчинах, означенных женщинах или младенцах. Он не мог согласиться со смертью животного и не пожелал смерти даже вше. Его очень радовало, когда бедные люди вступали в брак, и он оказывал им помощь, чтобы их женитьба была благополучной, а сами бедняки служили Богу. А по утрам к нему слеталось много птиц, чтобы спеть ему и получить его благословение, и даже мыши стихали и оставляли свою возню, когда он молился, и ангелы Господа Бога являлись к святому человеку каждую ночь. А позже он обучил своего отчима дона Мартина де Айяла – «второе лицо» ИНГИ, и свою мать, и своих сводных братьев христианскому покаянию, святым наказам, Святому Божественному Писанию, добрым делам милосердия, в результате чего его отчим Мартин де Айяла, и его мать, и все его братья еще сильнее уверовали в Бога и они служили Богу, проявляя большие способности и веру в Бога.

    /19/ ПРИМЕРНОЕ поведение ОТЦА-священника И КАЙСЕДО. Покаяние.
    Отец-священник Айяла. Диего Бельтран де Кайседо, управляющий госпиталем и товарищ отца-священника Айялы. В городе Гуаманга. Святой.

    А в это время великий беспорядок охватил индейцев из селения Гран Канариа, входившего в энкомьенду весьма набожного христианина, именовавшегося Херонимо де Оре, жителя города Гуаманга. И индейцы попросили епископа города Куско, брата дона Грегорио де Монтальво, чтобы у них приходским священником стал отец-священник Мартин де Айяла. Но он не хотел оставлять своих бедняков из госпиталя, однако под угрозой отлучения от Церкви ему приказали поехать туда и он со слезами отправился в тот приход, где без всякого удовольствия пробыл несколько месяцев, ибо, как ему показалось, там можно было обрести гораздо больше денег, нежели спасти душ. И он сбежал оттуда, хотя означенным отцом были весьма довольны и сам набожный христианин Херонимо де Оре, и его братья, и все индейцы и индианки, и бедные больные, старики и сироты.
    И так он вернулся к своим беднякам из госпиталя в Гуаманге и к своему капелланству. Когда индейцы из селения Гран Канариа увидели, что он уезжает, они стали рыдать и громко кричать, и они, и все остальные бедняки двинулись и пошли за ним. Назад они вернулись с великой болью и тяжестью на душе. Вернувшись в означенный город Гуамангу, этот святой человек Айяла умер через несколько месяцев в означенном госпитале. И его похоронили с великими почестями в церкви святого Франциска в часовне Нашей госпожи непорочного зачатия. А то малое, чем он владел, он завещал означенному госпиталю, и его смерть оплакивала вся городская беднота. И все главные жители города –испанцы и их дамы – испытывали боль, но особенно остро переживали индейцы и его товарищ Диего Бельтран де Кайседо, набожный христианин, управлявший означенным госпиталем. И они похоронили его там, где он лежит. И настал также конец жизни его отчима дона Мартина де Айяла, князя, прослужившего тридцать лет беднякам; рядом с ним в церкви святого Франциска похоронена мать метиса донья Хуана КОЙЯ. Да будут благословенны Пресвятая Троица, и ее родительница святая Дева Мария, и все святые, и ангелы. Аминь!
    А в означенном госпитале города Гуаманги имеются портреты отца-священника Мартина де Айяла и Диего Бельтрана де Кайседо.

    /21/ НАБОЖНЫЕ МЕССЫ ОТЦА АЙЯЛА

    Правилам и святому порядку следовал этот означенный отец Мартин де Айяла при служении месс, распределяя их по дням недели всего года, чему, кажется, должны бы следовать остальные христианские священники, обязанные придерживаться этих правил и святого порядка в мессах, которые они служили. А сиятельнейшие во Христе господа епископы и другие прелаты должны были требовать этот означенный порядок, строго карая нарушителей отлучением. Их должны выявлять инспекторы Святой матери-церкви. Порядок служб этого отца был следующим: по воскресным дням он служил мессу, молясь за королей, и христианских князей, и народ; та же служба проходила по всем праздникам; в понедельники он молился за обращение неверных и тех, кто преследует Святую мать-церковь христиан; в понедельник же имели место бракосочетания и ночные бдения тех, кто вступал в брак; во вторник он молился за всех тех, кто дарил милостыню и кто поминал и делал подношения усопшим; по средам – за их отцов, и матерей, и братьев, и сестер, и других ближних; он молил Бога за благодетельных и злонамеренных людей, ибо так следует поступать христианину; по четвергам он молился за покойников и покойниц, либо за души в чистилище. Песнопение или характер молитвы не зависели от подношений или их отсутствия. По пятницам – снова за души в чистилище, за те бедные святые души, которые страдают и за которые нужно молить Бога, не оскверняя мольбу подношениями даже терпящим нужду, чтобы то было делом одного лишь милосердия, ибо Бог милосерден и милосердными же он оставил на земле своих апостолов и святых священников, дабы они были милосердными служителями Бога. По субботам он обязательно служил мессу, молясь за Божью Матерь, за вечно девственную святую Марию, нашу заступницу, чтобы она не переставала молить за людей своего драгоценного Сына, нашего Господа Иисуса Христа и Пресвятую Троицу – единого истинного Бога. Милостыни при этом не подносились.

    21/22/ ПЕРВЫЙ МИР
    Адам и Ева. Адам. Ева. В мире.

    /23/ ПЕРВОЕ ПОКОЛЕНИЕ людей МИРА
    От Адама и его жены Евы
    Бог создал тело и душу Адама, который зачал Сифа, тот зачал Еноса, Енос зачал Каина. Каин убил Авеля; от этого пошла каста негров. По причине зависти Каин построил первый город и
    назвал его Енохом, ибо так звали одного из его сыновей. Каин зачал Малалееля, Малалеель зачал Ламеха, Ламех зачал Еноха, который пребывает в раю вместе со своим отцом. У этого Ламеха, который принадлежал к линии Каина, было три сына и одна дочь: Иавал изобрел шатры пастухов; другой сын – Тубал – изобрел орган (свирель. – В.К.), виуэлу (род гитары. – В.К.) и игру на органе; Тувалкаин изобрел искусство ковать железо; дочь Ноема изобрела искусство выделывать пряжу.
    Енох зачал Мафусаила. Этот означенный Мафусаил прожил на свете дольше всех – тысячу и сорок и еще несколько лет, однако еще дольше прожили Адам и Ева.
    Мафусаил зачал Ламеха; Ламех родил Ноя. Эти означенные люди – каждый из них и их размножившиеся потомки – жили очень весьма много лет. Только Адам и Ева жили дольше –две или три тысячи лет. Они рожали детей парами, и потому возникла необходимость расширить мир человека.
    Об этом пишется предположительно, ибо нельзя знать столько всего и по прошествии стольких лет, ибо мир уже стар и только Бог в своих таинствах ведает все о прошлом и о грядущем. Ничто не может избежать предопределенное Богом, и допустимо лишь предположение, что миллионы лет назад, когда ради Божьей кары был создан мир, он оказался настолько переполнен людьми, что они уже не помещались в нем. Но они ничего не ведали о Создателе человека, и поэтому Бог приказал покарать мир в пределах всего созданного на земле. За свои грехи они были наказаны водами всемирного потопа. И Бог так решил, что спасутся только Ной и его сыновья в божественном ковчеге.
    /24/ ВТОРОЙ МИР НОЯ
    Из потопа. Ной. Ковчег. По приказу Бога и как Божья кара мир покрылся водами.

    /25/ ВТОРАЯ ЭПОХА МИРА
    От ковчега Ноя и всемирного потопа. Шесть тысяч и шестьсот двенадцать лет назад Бог повелел, чтобы дождь шел непрерывно сорок дней и сорок ночей, и ничто не спаслось от него. А этого оказалось достаточно, чтобы затопить весь мир. Вначале Илиа услышал удары грома и ощутил подземные толчки – так началась круговерть, перемещавшая горы, после чего этот ураган перешел в слабый ветерок, известивший приход Бога, и Божья кара стала смягчаться. И так по повелению Бога подвергся каре весь мир. Ной вышел из ковчега. Он посадил виноград, из которого сделал вино, вино из означенного винограда; он напился пьяным, а его сыновья построили вавилонскую башню. По повелению Бога они разговаривали на разных языках, хотя прежде говорили на едином языке. В ту эпоху люди жили по четыреста или триста лет. Бог повелел покинуть ту землю, чтобы люди размножились и расселились по всему свету. Одного из сыновей Ноя, из этих означенных сыновей Ноя, Бог перенес в Индии. Другие утверждают, что перенесенный произошел от самого Ноя. Означенные индейцы размножились, однако всю правду знает один Бог. Будучи всемогущим, он мог еще во время потопа сохранить этих людей из Индий, находившихся в стороне от главных событий. Во времена потопа, как сказано, Ной родил Арфаксада, Арфаксад родил Салу, Сала родил Евера, Евер родил Фалека, Фалек родил Рагаву, Рагава родил Серуха, Серух родил Нахора, Нахор родил Фарру, Фарра родил Авраама. Он ушел из земель халдейских (Ура Халдейского. – В.К.). И были истреблены означенные содомцы, которые первыми стали поклоняться идолам царя Нина. И пошли означенные деньги. А Авраам и его потомки начали делать обрезание. И он принес в жертву Богу своего сына.

    /26/ ТРЕТЬЯ ЭПОХА МИРА ОТ АВРААМА
    Авраам. Приносит в жертву сына по просьбе Бога. В Иерусалиме. Мир.

    /27/ ТРЕТЬЯ ЭПОХА
    Третья эпоха мира от Авраама, родившего Измаила, от которого дошли означенные мавры. Измаил родил Исаака; он женился на Ревекке, и она родила Исава и Иакова. От Иакова пошли Иосиф и Моисей, который увел детей Израиля из египетского плена, когда по Божьему велению десять казней обрушились на тот народ. После пророка и судьи Самуила правил Саул, после Саула царем стал Давид – он составил книгу псалмов. Его сын Соломон составил книгу проповедей, построил Божьи храмы. Отсюда пошли Иаков и святая Анна – мать нашей святейшей госпожи Девы Марии, от которой появился на свет наш Господь Иисус Христос, Спаситель мира, Сын вечно живого Бога. Это – поколение, и род, и потомки от Авраама до Иисуса Христа. Возвращаясь к началу поколения Авраама, укажем: он родил Исаака, Исаак родил Иакова; Иаков отправился в Египет. Он родил Иосифа в возрасте 92 лет. Народ Израиля находился в Египте 191 год. Там родился Моисей, после правил Иосиф как капитан-наместник, а Натаниэль был судьей –прежде они жили без судьи. Аод правил народом, Самегар был судьей. Затем они были без судьи. Девора и Варак правили вместе. Они были без судьи. Гедеон правил, Авимелех был судьей. Они снова были без судьи. Фол правил, Иаир был судьей. Несколько лет они были без судьи. Иеффай стал судьей. Они снова были без судьи. Есевон был судьей. Елон был судьей. Авдон был судьей. Они снова были без судьи. Самсон был судьей. Они снова были без судьи. Илиа был священнослужителем. Самуил – пророк.
    Правление Саула и Самуила завершило третью эпоху мира. Царь Давид.

    ЧЕТВЕРТАЯ ЭПОХА МИРА ОТ ЦАРЯ Давида.

    /29/ ЧЕТВЕРТАЯ ЭПОХА МИРА
    От царя Давида. Царствовал Давид. Царствовал Соломон. Царствовал Ровоам. Царствовал Авия. Царствовал Аса. Царствовал Иосафат. Царствовал Иорам. Царствовал Охозия. Царствовал Азаил. Царствовал Иоаса. Царствовал Амасия. Царствовал Азария (Озия ? – В.К.). Царствовал Иофам.
    Царствовал Ахаз. Царствовал Езекия. Царствовал Манассия. Царствовал Аммон. Царствовал Иосия. Царствовал Иоаким. Царствовал Иехония. Царствовал Седекия. Многие цари и многие господа были в ту эпоху. А люди продолжали размножаться, и их было много на земле. А в те времена их жизнь стала упорядоченной благодаря как правосудию, так и хорошему правлению на общую пользу. Возникли ремесла, искусство механики. А они стремились приобрести много имущества и богатства. И стали они искать золото и серебро. И стали они нападать друг на друга, движимые алчностью к богатствам. Оставив все доброе, они прониклись злом всего мира.

    /30/ ПЯТАЯ ЭПОХА МИРА ОТ РОЖДЕНИЯ ИИСУСА ХРИСТА
    Святой Иосиф. Святая Мария. Дитя Иисус. Родился в Вифлееме.

    /31/ ПЯТАЯ ЭПОХА МИРА
    От рождения нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа. От времени персидского царя Кира, царя персов. Он царствовал. Царствовал также Камбис. Его сменили два брата-мага Смердис и Камбис II, правившие шесть месяцев. Царствовал Дарий I. Царствовал Ксеркс. Артабан царствовал семь месяцев. Царствовал Артаксеркс I. Ксеркс II царствовал два месяца. Согдиан царствовал семь месяцев. Царствовал Дарий, прозванный Нотом – так его назвали. Царствовал Артаксеркс II, прозванный Ассуэром. Царствовал восемь лет. Царствовал Артаксеркс III. Царствовал Арсес или Ксеркс, царствовал Дарий III, царствовал Александр Македонский, а затем царствовал Птолемей.
    Царствовали: Птолемей Филадельф, Птолемей Эвергет, Птолемей Филопатор, Птолемей Епифан, Птолемей Филометор, Птолемей Эвергет II, Птолемей Филикон, Птолемей, Александр. Царствовали Птолемеи. Царствовали Птолемей, Дионисий, Клеопатра, монарх Юлий Цезарь.
    Во времена монарха Юлия Цезаря родился наш Спаситель и Господь Иисус Христос.

    В этом королевстве Индий начинается правление Инги Манго Капака.
    Он начал править и управлять только городом Куско, вначале называвшемся городом АКА МАМА – мать священного напитка чичи; ни на одно другое селение не распространялась [его власть]. И он умер и оставил законнорожденного сына и наследника по имени Синчи Рока Инга. Он царствовал в Куско, распространив свою власть до Кольяо и Потоси. И он покорил всех ушастых индейцев и индейцев Колья, Киспильякта, Кана, Канче, Конде. Когда этот означенный Инга Синчи Рока достиг восьмидесяти лет, в Вифлееме родился Иисус Христос.

    Первым императором Рима был Юлий Цезарь; за ним правили: Август Цезарь, Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон, Гальба, Отон, Вителлий, Веспасиан, Тит, Домициан, Нерва, Траян, Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий, Коммод, Пертинакс.

    /32/ ПЯТАЯ ЭПОХА МИРА
    Юлиан Дидий, Септимий Север, Антоний прозванный Каракалла, Макрин, Гелиогабал, Александр, Максимин, Пупиен и Бальб, Гордиан, Филипп, Деций, Галл, Валериан, Галлиен, Аврелиан, Тацит, Проб, Кар, Диоклетиан, Галерий и Констанций Хлор, Константин I Великий, Константин II, Констант, Юлиан, Иовиан, Валентиниан, Валент, Грациан, Феодосий, Аркадий и Гонорий.

    Восточно-римские и Византийские императоры: Аркадий, Феодосий II, Маркиан Лев Первый, Лев II, Зенон, Василиск, Анастасий I, Юстин I, Юстиниан I и Юстин, Тиберий II, Маврикий, Фока узурпатор, Ираклий, Константин III Ираклион, Констант II, Константин III, Юстиниан II, Лев, Тиберий III, Юстиниан II повторно, Филипп, Анастасий II, Феодосий III. Лев III Исавр, Константин IV, Лев IV, Констанций V .
    Другие европейские императоры и короли: Карл Великий, Людовик I, Лотарь I, Людовик II, Карл II Лысый, Карл III Толстый, Гвидо, Ламберт, Арнульф, Людовик III, Конрад I, Генрих I, Оттон I, Оттон II, Оттон III, Генрих II, междуцарствие, Конрад II, Генрих III, Генрих IV, Генрих V, Лотарь II, Конрад III, Фридрих I, Генрих VI, Филипп, Оттон IV, Фридрих II, междуцарствие, Рудольф I, междуцарствие, Адольф, Альбрехт I, Генрих VII, междуцарствие, Людовик IV, Карл IV, Венцеслав, Руперт Роберт. Во времена этого правителя в Европе стало известно о королевстве Индий, что то была земля, богатая золотом и серебром, и там имеются маленькие верблюды. И в Кастилии начали собирать людей для конкисты. Сегизмунд сменил Руперта. Далее правители: Альбрехт II, Фридрих III, Максимилиан. Во времена этого императора имело место завоевание Восточных Индий и этого королевства в Западной Индии. Послами королевы Испании доньи Хуаны Безумной и Максимилиана пришли капитаны дон Франсиско Писарро и дон Диего де Альмагро. После смерти этих двух означенных капитанов против королевской короны славнейшего императора дона Карлоса V. римского императора и короля Кастилии, взбунтовались Гонсало Писарро и метис дон Диего де Альмагро Младший. А в Риме Карл боролся с Максимилианом за корону императора. Сейчас Рим принадлежит святейшей папской власти.

    /33/ ПЕРВЫЕ НАЧАЛА ПАПСТВА. СВЯТОЙ ПЕТР
    Первым стал папой нашей Святой матери-церкви наш Господь Иисус Христос.

    /34/ ПЕРВОСВЯЩЕННИК РИМА
    Первое начало христианства связано со святым апостолом Петром, которого наш Господь Иисус Христос оставил миру вместо себя в качестве всеобщего генерального наместника Бога и папы Римского с собором и главным престолом правления Святой матери-церкви в Риме.
    В это время в этом королевстве Перу правили ИНГИ, а именно Инга Льоке Юпанки, ставший правителем в тридцать лет. Первым же правил его дед Инга Манко Капак, а за ним – его сын Инга
    Синчи Рока и затем уже Инга Льоке Юпанки, внук Инги Манко Капака. Как уже говорилось, святой Петр первым занял главный церковный престол и папский собор. Когда наш Господь Иисус Христос пожелал подняться на небо, он захотел оставить своего наместника и заместителя и оставил святого Петра, поскольку он был самым старым, чтобы он правил миром вместо него.

    …Испанцам выпало счастье получить Божью помощь от Пресвятой Троицы, и от святой Девы Марии, и от всех святых и ангелов, но еще больше от славного святого Бартоломе, который первым пришел в Индии и установил крест в Карабуко, и от господина святого Иакова, что был в Галисии. Так император дон Карлос V, святой человек и христианин, завоевал их.

    Флот Колумба. По морю в Индии Пиру. Лоцман Хуан Диас де Солис.
    Васко Нуньес де Бальбоа. Колумб. Альмагро. Писарро. Из моря Юга в Индии – семьсот лиг.

    В это время испанцы христиане отплыли на кораблях и высадились на землю Индий в порту Тумбес. То были сто и шестьдесят и два солдата, и капитаны дон Диего де Альмагро и дон Франсиско Писарро, и брат Висенте Вальверде из ордена святого Франциска – послы наиславнейшего императора дона Карлоса и святейшего отца, папы Римского, каковым тогда являлся Марцелл Второй.
    И высадились они в порту Тумбес. Вначале они были приняты послом законного Инги Уаскара. То было «второе лицо» после ИНГИ, его вицекороль и КАПАК АПО – великий князь – дон Мартин де Айяла. И он целовал в знак мира руки посла императора Карла. А позже к испанцам прислал своих послов его брат ИНГА-бастард Атауальпа. До этих событий вначале они захватили Панаму, Номбре-де-Дьос и Санто-Доминго. И они пошли дальше вперед и вошли в это королевство Индий во времена папы Марцелла Второго, а также папы Павла Четвертого, папы Пия Четвертого, папы Пия Пятого, папы Григория Тринадцатого. И таким путем был открыт этот означенный Новый Свет, и они высадились в порту Тумбес, храня в своем сердце только то, что они посланы туда в качестве послов, дабы облобызать руки Короля ИНГИ, но поскольку они увидели столько богатств в золоте и серебре, они по причине своей жадности убили ИНГУ Атауальпу.
    [​IMG]
    Атауальпа и Писарро​
    /48/ ПЕРВОЕ ПОКОЛЕНИЕ людей В ИНДИЯХ

    УАРИ УИРАКОЧА РУНА– изначальные белые люди. Первый индеец этого королевства. УАРИ УИРАКОЧА УАРМИ – изначальная белолицая женщина.

    [​IMG]
    Вари Виракоча Руна​
    /49/ ГЛАВА О ПЕРВОМ поколении индейцев
    УАРИ УИРАКОЧА РУНА – изначальные белолицые люди – были первым поколением индейцев, размножившихся от тех испанцев, которых Бог доставил в это королевство Индий. Они были из тех, кто вышел из ковчега Ноя и размножился после потопа, обрушившегося на мир по повелению Бога. Это поколение жило и размножалось в этом Новом Свете, именуемом Индиями, немного лет – всего восемьсот тридцать («тридцать» зачеркнуто. – В.К.) лет. Этих людей, направленных Богом, этих индейцев, именовали УАРИ УИРАКОЧА РУНА – изначальные белолицые люди, ибо они происходили от означенных испанцев, и их называли так: Уиракоча (Виракоча. – В.К.). От этого поколения пошло потомство, позже сильно размножившееся, а тех изначальных стали называть богами и именно так их воспринимали. Так прошли эти восемьсот лет, и они очень быстро размножались, ибо были первым поколением индейцев Нового Света. А они не умирали и не убивал друг друга. Говорят, что они рожали обязательно пару – мальчика и девочку. От них размножились все остальные поколения индейцев, которых называли ПАКАРИМОК РУНА – на рассвете появившиеся люди. И эти люди ничего не умели делать, даже изготавливать одежду – они одевались в листья деревьев и в рогожу, сплетенную из соломы. Они не умели делать другие вещи и жили в пещерах и на утесах скал. Все, чем они занимались, это поклонялись Богу, как пророк Аввакум: «Господи, до коих пор я буду взывать к тебе, а ты меня не будешь слышать, и я – кричу, а ты не отвечаешь мне» – в полный голос голосили они как птицы. Этими словами они поклонялись Творцу. Будучи несколько темными людьми, они все же не поклонялись идолам, ни демонам, ни УАКАМ– идолам. Они стали трудиться – пахать, как и отец Адам, хотя и бродили, как потерянные и озлобленные люди, по никому не ведомой земле. Потерянные люди. Ибо на этой земле первыми обитателями были змеи – АМАРО, дикари –САЧА РУНА, мелкие медведи – УЧУК УЛЬКО, тигры – ОТОРОНГО, домовые – ХАПИНЬЮНЬЮ, львы – ПОМА, лисы – АТОК, обычные медведи – УКУМАРИ, олени – ЛЮИЧО. Эти означенные индейцы УАРИ УИРАКОЧА РУНА убивали их, и овладевали землей, и господствовали над ними, а пришли они в это королевство Индий по Божьему велению. Эти люди, УАРИ УИРАКОЧА РУНА, постепенно утрачивали надежду и веру в Бога, полностью утратив его писание и наставления. Они также стали потерянными людьми, хотя во мраке их сознания просвечивалось познание Творца человека, мира, неба. И они так поклонялись Богу, называя его РУНА КАМАК ВИРАКОЧА – могущественный Создатель человека.
    Эти люди не ведали, откуда, как и каким образом они появились здесь, но они не занимались идолопоклонством, не поклонялись ни УАКАМ –идолам, ни Солнцу, ни Луне, ни звездам, ни дьяволам. Они уже не помнили, что пришли сюда как потомки Ноя, спасшегося от потопа, хотя сведениями о потопе располагали и называли его на своем языке УНО ЙЯКО ПАЧАКУТИ – потоп, помня, что он был Божьей карой. Поскольку каждый из этих людей был женат на своей жене, и они жили без ссор, без брани, без ругани, не ведая дурную жизнь, а вместе со своими женами были заняты только поклонением Богу и служением ему, те люди учили любви к ближнему и тех, и других, и самих себя, следуя проповедям пророка Исаия, молившегося за всех грешников мира, и слову пророка Соломона, призывавшего нас молиться за обращение на путь истинный ближних мира сего. Так проводили жизнь эти индейцы в этом королевстве. У них имелись специально отмеченные места, чтобы оттуда обращаться к РУНА КАМАКУ – Создателю человека, и хотя то были потерянные люди, те места для молений они содержали в чистоте. Те первые индейцы УАРИ УИРАКОЧА РУНА обладали умением и имели обычай носить одежду и вспахивать поля, как это делали Адам и Ева, восприняв от первого человека обычай и пользу от пахоты земли. Эти первые индейцы, именовавшиеся УАРИ УИРАКОЧА РУНА, поклонялись божествам Тикси Виракоче – Началу и Создателю всего сущего, Кайлья Виракоче – Богу настоящего, Пачакамаку – Творцу Мира, Руна Рураку – Создателю человека. Садясь при молении на корточки и положив ладони рук на лицо, они взывали громким голосом: «Где ты находишься, где ты находишься, Отец мой?».

    От этих индейцев УАРИ УИРАКОЧА РУНА пошли означенные законнорожденные старшие начальники, которых называли ПАКАРИМОК КАПАК АПО – могущественные изначальные господа. Из них вышли великие господа. И бастарды, и младшие господа, и низкие люди. Размножившись, они стали называться УАРИ РУНА – изначальные люди, и ПУРУН РУНА – дикие люди. От них пошло очень много людей. Погребение этих индейцев УАРИ УИРАКОЧА РУНА было обычным, они не совершали при этом ничего специального со времен УАРИ УИРАКОЧА РУНА и во времена УАРИ РУНА, ПУРУН РУНА и АУКА-РУНА – людей-воинов. Это было простое погребение без идолопоклонства и иных церемоний. В заключение об этих первых индейцах – людях периода УАРИ УИРАКОЧА РУНА – скажем, что они были добрыми людьми, хотя и варварами и неверными, ибо они видели сквозь легкую тень свет познания Создателя и Творца неба, земли и всего, что на ней имеется. Произнеся лишь РУНА КАМАК – Создатель человека и ПАЧА РУРАК – Создатель мира, мы видим свидетельство их веры в Бога и одно из серьезнейших его деяний, хотя они и не знали всех остальных законов и заповедей, и Божьего вангелия, однако Его дело проникает всюду. Смотрите, читатели-христиане, на этих новых людей и учитесь у них подлинной вере в Бога и Пресвятую Троицу.

    /53/ ВТОРАЯ ЭПОХА ИНДЕЙЦЕВ
    УАРИ РУНА – изначальные люди. УАРИ РУНА. ПАЧАКАМАК – «Творец мира, где ты?». ПУКУЛЬО – маленькое помещение, пещера. УАРИ УАРМИ – изначальная примитивная женщина-индианка. В этом королевстве Индий.

    Начало второй эпохи индейцев, именовавшихся УАРИ РУНА – изначальные индейцы, потомков Ноя, размножившихся от УАРИ УИРАКОЧА РУНА. Тысячу и триста лет длился этот период, когда размножались эти индейцы. Они стали трудиться, создавая ЧАКРЫ – пахотные поля-наделы, насыпные террасы под посевы, оросительные каналы, чтобы брать воду из рек, озер и колодцев, и поэтому все это называлось - поливное поле с оросительным каналом. У них не было больших домов, они строили только домики, похожие на печки; они называли их ПУКУЛЬО – каменный домик, пещера. И не умели они изготавливать одежду, а одевались в шкуры животных, которые предварительно размягчали, и в это они одевались. А демоны там не господствовали, и они не поклонялись идолам –УАКАМ, а верили в Бога, которому поклонялись сквозь легкую завесу мрака неведения.– «О, Господи, где ты пребываешь: на небе, или на земле, или на краю света, или в аду? Там, где ты пребываешь, услышь меня, Творец мира и людей, услышь меня, Бог», – так они говорили.

    Этой означенной мольбой они поклонялись Богу и обретали его повеление и закон, которые соблюдали. Они начали уважать и защищать вторых людей, защищать своих отцов и матерей, а также господ, одни другим подчинялись. Из шести тысяч шестисот тринадцати лет, что прошли от эпохи людей УАРИ УИРАКОЧА РУНА, две тысячи и сто пятьдесят лет приходятся на УАРИ РУНА. И те индейцы продолжали размножаться. От них стало размножаться третье поколение людей ПУРУН РУНА – дикие люди, которые, подобно древнейшим индейцам, именовавшимся ПАКАРИМОК РУНА – прародители, или УАРИ УИРАКОЧА РУНА и УАРИ РУНА, не знали ни ремесло, ни торговлю, ни войну, ни строительство домов, ни какие-либо иные полезные дела, а лишь умели рыхлить палкой землю целины и строить насыпные террасы на склонах ущелий и скал, просеивать землю, собирая с полей все камушки, добывать воду для орошения. Они только ели и спали. Их одежда была из выделанных шкур малой ценности, а сначала, как уже было сказано, она была из листьев деревьев, затем – из рогожи, из соломы и лишь позже – из шкур животных. Большего они не умели, однако они знали, что человека на небе ожидает отдых, который дарит людям РУНА КАМАК – Творец человека, и что существуют ад, и страдания, и голод, и наказания. Древние индейцы знали, что Бог был един в трех лицах. Об этом они говорили так: «Отец был справедливым прародителем. Сын отличался человеколюбием.

    Младший сын одаривал здоровьем и укреплял его, давая пищу и воду с неба, чтобы у нас была еда и чем поддержать себя.Младший сын, делающий добро человеку, давая ему жизнь и еду». Первого они называли сверкающий отец-молния; второго – сверкающий средний сын-молния; а третьего называли– сверкающий младший сын-молния. Такими были эти три означенных лица, и они верили, что на небе действительно находилось столь великое величество и господин неба и земли, которого они называли так: ИЛЬЯПА – молния, гром и удар молнии в едином «лице». По этой причине позже ИНГИ стали приносить жертвы молнии и испытывали к ней великий страх. Первоначально жертвы не приносили, а лишь громко взывали к Богу, устремив взгляд на небо, – так поступали все индейцы этого королевства.

    Заключение об УАРИ РУНА, обращенное к означенным читателям. Второе поколение людей, ведавших закон своего Отца и познавших Творца и Бога настоящего, Создателя человека, знало даже о творящем из глины человека. Люди обращались к нему и громко беседовали с ним. И, похоже, что в этом целиком и заключались закон, и повеление, и добрые дела милосердия, которые требует Бог, даже если он Бог варваров. Они ничего не умели делать, разве что построить маленькие домики из камня – ПУКУЛЬО, которые строят и по сей день. Взирай, читатель-христианин, на этих людей – варваров. Вы не такие и вы не хотите учиться у них, чтобы достойно служить нашему Господу Богу, создавшему нас.

    /57/ ТРЕТЬЯ ЭПОХА ИНДЕЙЦЕВ
    ПУРУН РУНА – дикие люди. ПУРУН УАРМИ – женщина из диких людей. ПУРУН РУНА – дикий человек мужчина.

    ПУРУН РУНА – дикие, бродящие по земле люди. Об этой третьей эпохе индейцев, называвшихся ПУРУН РУНА, потомках Ноя, который спасся от Потопа. Они размножились и произошли от УАРИ УИРАКОЧА РУНА и от УАРИ РУНА. И пришли сюда и весьма и очень размножились эти люди, словно песчинки на берегу моря, не помещаясь уже в королевстве Индий. А размножались они тысячу и сто лет, эти означенные индейцы. Они начали изготавливать одежду: из пряжи ткали АУАСКУ – грубую ткань, и КУНБЕ – тонкую ткань, и другие ковровые ткани, и разные украшения, и плюмажи. И стали они строить из камня дома и стены, покрывая их соломой.
    И возвысились среди них короли и господа капитаны из означенных законных потомков УАРИ УИРАКОЧА РУНА, которых назвали могущественный господин со свитой и носилками, так как были они знатных кровей. И они обладали властью и законом, и поделили между собой свои владения и земли, и пастбища, и ЧАКРЫ – каждый господин владел своим селением. И они были женаты на своих женах, предварительно сговариваясь и получая приданое, давая хороший пример в поведении, и в вере, и в наказании дурных людей. И среди них царили порядок, и закон, и правосудие. И были они мужественными и весьма милосердными, по причине чего имели обычай обедать на общественных площадях с плясками и песнями. Они так размножились, что людей было – словно муравьев. Они стали налаживать порядок и помогать друг другу, построили для своих нужд дороги, по которым можно ходить и сегодня. А поклонялись они Творцу мира сквозь легкую завесу неведения. И из означенных шести тысяч и шестисот и тринадцати лет следует отнять отнять три тысячи и двести лет, приходящихся на людей УАРИ УИРАКОЧА РУНА и УАРИ РУНА, вплоть до этого поколения индейцев ПУРУН РУНА, когда они жили и размножались.

    И начались, и стали размножаться другие люди – АУКА РУНА – люди-воины. О том, как они пьянствовали и исполняли ТАКИ – церемониальные танцы, и не убивали друг друга, и не бранились, а развлекались и проводили праздники, не предаваясь идолопоклонству и ритуалам колдовства, ни иному злу мира. О том, как они соблюдали законы и распоряжения властей, установленные ими, и умирали за них, а короли, и господа, и капитаны в те времена охраняли и не нарушали установленные границы и пределы. О том, что среди их женщин не было прелюбодеек и проституток. Не было и прелюбодеев, ибо у них существовало правило, запрещавшее давать означенным женщинам возбуждающую их пищу и ЧИЧУ – пьянящий напиток. Такой закон действовал там, и не было в этом королевстве похотливых женщин и прелюбодеек-индианок.

    О том, что они выходили замуж девственницами и девушки считали за честь сохранять девственность до тридцати лет – возраст, когда они выходили замуж. Им выдавали небольшое приданное из того, чем они все владели. О том, что означенные индейцы ПУРУН РУНА стали заселять низинные земли с хорошим теплым и жарким климатом. И они строили дома – ПУКУЛЬО, стали с тех пор возводить каменные стены, покрывать их крышей, ставить изгороди, сводить в одно место вокруг площади свои жилища. Они не умели изготавливать адобы и все строили из камня. Они расчищали землю под ЧАКРЫ и строили оросительные каналы для воды.

    Они поклонялись Богу, и поэтому Бог не посылал свою кару на этих людей. И поэтому они так быстро размножились.

    /60/Третья ЭПОХА ИНДЕЙЦЕВ

    Эти индейцы ПУРУН РУНА стали ткать одежду с цветными полосками и красить шерсть в разные цвета. Они развели много скота (УАКАЙ – лам и ПАКО – альпак), стали искать и добывать серебро и золото, которое у этих означенных индейцев соответственно называлось ПУРОН КУЛЬКЕ – натуральное серебро и ПУРОН КОРИ – натуральное золото; медь – АНТА, бронзу – КОЙЛЬО УАРОК, свинец – ЙЯНА ТИТЕ, олово – ЙЯРАК ТИТЕ, колчедан (пирит. – В.К.) – АТОКПА КОРИН. Они стали выделывать из литого золота и серебра носильные предметы и разные украшения: КАНИПО – диадемы, ЧИПАНА – браслеты, ГУАЙТА – плюмажи, АКИЛЬЯ – серебряный сосуд, МЕКА – плоские блюда, ПОРОНКО – графины, ТИНЬЯ – барабаны, КУСМА – туники, ТАУА KAKPO – рубахи, ТОПО – заколки для женской одежды, а также другую посуду и украшения – таким было богатство этих людей. О том, что они не умели ни читать, ни писать. Они были слепы и во всем заблуждались, не ведая истинный путь к славе. И так они заблуждались и говорили, что их предки вышли и произошли от пещер, и скал, и озер, и холмов, и рек, не ведая, что происходят от наших прародителей Адама и Евы, следуя их обычаю носить одежду, трудиться, пахать и поклоняться Богу и Создателю человека.

    Другие хотят сказать, что индейцы произошли от еврейского рода. Они были похожи на них – бородатые, голубоглазые и светловолосые, как испанцы. Они якобы следовали закону Моисея и умели читать и писать слова, и совершали ритуалы израильтян. Но если это было так, то они могли принадлежать и к роду турок или мавров, также бородатых, но тогда они следовали бы закону Магомета. А другие говорили, что индейцы вообще были дикими животными, не знавшими никакого закона, не молившимися, не ведавшими навыков Адама.

    Они были как лошади и другие животные и не знали о Творце, и не имели ни возделанных полей, ни домов, ни оружия, ни крепости, ни законов, ни установленного порядка, ни знания Бога, ни Святого пришествия.

    И если бы направил к ним Господь Бог своих пророков и апостолов, они стали бы самыми святыми людьми на земле. Но к ним послали самых порочных животных, каковыми оказались испанцы.
    Они знают грамоту и ведают глас пророков, и патриархов, и апостолов, и евангелистов, и святых; они знают учение Святой Римской матери-церкви, и именно они обманывают и лгут из-за алчности к деньгам, отказываясь следовать Божьему закону, Евангелию, проповедям. И у этих означенных испанцев означенные индейцы этого королевства учатся дурным привычкам, непослушанию Богу и своим отцам и матерям, а также старшим и правосудию, как то повелевает Бог.
    В эти времена третьей эпохи в самом маленьком селении жило десять тысяч или двадцать тысяч мужчин-воинов, не считая стариков, парней и женщин. И поэтому они расчистили много полей под пахоту, соорудили на склонах гор насыпные террасы с просеянной землей, носили в кувшинах воду для орошения земли. Подумай, сколько индейцев было в королевстве, если, как они рассказывают, одна зараза однажды убила так очень, очень много людей, что кондоры-стервятники шесть месяцев жрали этих мертвых людей и не могли покончить с ними даже все стервятники королевства. Так они рассказывают об этом. Ибо во всем этом королевстве люди произошли от многих и разных индейских родов и языков. А причиной тому – сама земля, такая неровная и вся в ущельях и пропастях, что слова искажались, и поэтому возникло так много АЙЛЬЮ – общин – и столько разной одежды.

    Заключение об индейцах ПУРУН РУНА, обращенное к читателям. Смотри, читатель-христианин, смотри на этих людей третьей эпохи человека, бывших хозяевами своего закона и установленных порядков в древности, познавших Бога и Создателя, хотя их не обучили этому. Они знали десять заповедей, и доброе дело милосердия, и милостыню, и человеколюбие друг к другу. Но их стало весьма и очень много, отчего возникали ссоры из-за дров, и соломы, и земли, и ЧАКР, и полей под посевы, и пастбищ, и загонов для скотa, и воды, ибо приходилось приносить на поля все больше воды. Жадность к богатству порождала войну одного селения с другим селением – они стали отнимать одежду, носильные вещи, золото, серебро.

    Однако чаще они все вместе пели и плясали под барабаны и флейты. При всем этом они никогда не отступали от Закона Божьего и всегда молились Богу неба Пачакамаку, и каждое селение этих индейцев ПУРУН РУНА имело своего короля. Они никогда не смешивали с истинной верой дела идолопоклонства, и в те времена среди них не было лжи и обмана, а все отличались прямотой и добрым воспитанием.

    Смотри, читатель-христианин, и учись у этих людей-варваров, для которых Создатель был скрыт за тенью незнания, и попытайся проникнуться Божьим Законом ради его святого служения ему.
    Конец третьего этапа индейцев ПУРУН РУНА.

    /63/ ЧЕТВЕРТАЯ ЭПОХА ИНДЕЙЦЕВ
    АУКА РУНА – люди-воины. АУКА ПАЧА РУНА – люди-воины земли. ПУКАРА – крепость. В этом королевстве Индий.
    /64/ АУКА РУНА – люди-воины.
    Это четвертая эпоха индейцев, именовавшихся АУКА ПАЧА РУНА –люди-воины земли, потомков Ноя и тех, кто размножился от УАРИ УИРАКОЧА РУНА, и от УАРИ РУНА, и от ПУРУН РУНА.
    Эти люди жили и размножались две тысячи и сто лет. Эти означенные индейцы ушли и покинули означенные хорошие для жизни места, так как опасались нападений, и войны, и конфликтов, которые среди них возникали. Они ушли из своих селений на низменных плодородных землях и заселили высокие горы и скалы. И чтобы защитить себя, они стали строить крепости, которые называют ПУКАРА; они возводили стены и изгороди, а внутри них – дома, и крепости, и тайники, и колодцы, чтобы иметь воду. И начались ссоры и битвы. Было много сражений и смертей. Они сражались во главе со своими господами и королями против других господ и королей, и бравых капитанов, и храбрых духом мужей, пользуясь оружием, которое они называли ЧАСКА ЧУКИ – копье, САЧАК ЧУКИ – копье, САКМАНА – палица, ЧАНБИ – палица, УАРАКА – праща, КОНКА КУЧОНА – топор, АЙРИ УАЛЬКАНКА – топор, ПУРА ПУРА –металлический нагрудник, УМА ЧУКО – шлем, УАЙЛЬЯ КЕПА – раковина-труба, АНТАРА – флейта Пана. И этим оружием они сражались, и было очень много смертей, и пролитой крови, и пленников. И они отнимали [друг у друга] женщин, и детей, и поля под посевы, и ЧАКРЫ, и оросительные каналы, и пастбища. И они отличались большой жестокостью и похищали чужое имущество, одежду, серебро, золото, медь и даже высоко ценившиеся камни-жернова, которые они называли MAPAЙ – камень, на котором мелют, ТОНАЙ – ступа, МУЧОКА – камень для помола, КАЛЬОТА – камень-ступа. И воинственные индейцы, и предатели накопили много золота – ПУРОН КУРИ, и серебра – ПУРОН КУЛЬКЕ, овладев очень огромными богатствами.

    Однако, как и древние индейцы, они поклонялись Богу и Творцу, и среди них царили великое милосердие и порядки, пришедшие от древних добрых мужчин и добрых женщин. И было много еды, и они очень быстро размножались, как индейцы, так и скотина. И появились среди них великие капитаны и отважные князья – сплошь храбрецы. Рассказывают, что во время сражений они превращались в тигров, и львов, и лис, и стервятников, и ястребов, и горных диких котов, и поэтому их предков по сей день называют ОТОРОНГО – тигр и ягуар, и ПОМА – лев, пума, и АТОК – лис, и КОНДОР – орел-стервятник, кондор, и АНКА – ястреб, и УСКО – горный дикий кот, и гонимые ветром облака – АКАПАНА, и птица ГУАЙЯНАЙ – попугай, и ядовитая змея –МАЧАКУАЙ, и АМАРО – удав.

    И так они брали себе имена животных, которые были на гербах, носимых их предками, что те завоевали это право оружием в сражениях, которые они вели. Наиболее высокочтимыми именами господ были ПОМА – лев, ГУАМАН – сокол, АНКА – ястреб, КОНДОР – орел, АКАПАНА, ГУАЙЯНАЙ, КУРИ – золото, КУЛЬКЕ – серебро.

    Как это остается и до сего дня. То были великие короли, и господа, и знатные дамы, и рыцари, и князья, и графы, и маркизы всего того королевства. Над ними стоял император АПО ГУАМАН ЧАУА ЯРОВИЛЬКА– Великий сокол, непреклонный муж, чудотворец. Точно также было во всем ТАУАНТИНСУЙЮ – в Четырех сторонах света, а именно в Чинчайсуйю, Андесуйю, Кольясуйю и Кондесуйю – в стороне Чинчей, стороне Анд, стороне Кольей и стороне Конд (вулканов. – В.К.).

    Эти люди АУКА РУНА, ПУРУН РУНА, УАРИ РУНА и УАРИ УИРАКОЧА РУНА жили и размножались в этом королевстве пять тысяч и триста лет. По их прошествии их начали завоевывать ИНГИ. После того как они размножились, в каждом селении у них был свой король, а над Четырьмя частями стоял император – ПАКАРИМОК КАПАК АПО – первый могущественнейший господин. Господина короля называли ПАКАРИМОК – глава рода, его начало. А индейцев, которым король оказывал милость (этим назначением ? –В.К.), называли АЛЬИКАК – избранные, привилегированные. Этим АЛЬИКАК милость оказывали потому, что они были завоевателями, или людьми огромной силы, или учеными мужами. Но КАПАК АПО могли называться только те, кто был законнорожденным потомком тех, кто брал свое начало от УАРИ УИРАКОЧА РУНА, ПАКАРИМОК. Только эти были КАПАК АПО – сиятельный, могущественный, царственный господин, а остальные могли называться лишь АПО
    – великим господином, или иными КУРАКАМИ – царьками, вождями, другие же начальники назывались КАМАЧИКОК – получивший назначение местный чин более низкого ранга. Самые низшие по положению, не имевшие права называться даже АЛЬИКАК КУРАКА, – это были индейцы низкого происхождения, налогоплательщики.

    Как у них не было монахинь в древние времена из-за необходимости много трудиться и воевать друг с другом, и поэтому они не считали возможным их иметь. Монахинями же считались женщины-девственницы тридцати и сорока лет. Какими бы прекрасными монахинями они были, если бы служили тогда истинному Богу. Как они командовали и какими очень воинственными были индейцы, храбрые и сильные воины, и как они зверели в бою словно львы, а убив противника, они вырывали у него сердце и поедали его из-за одной лишь ярости и могучей силы воина и капитана.

    Как индейцы поселились на холмах и высотах. Поскольку они были очень сильными и отважными, весь их труд заключался в войне и стремлении победить друг друга, чтобы отнять все, чем они владели в те времена. Как у индейцев был обычай милосердия, следуя которому они все вместе обедали на общественных площадях, чтобы туда могли приходить бедняки, странники, чужеземцы, сироты, больные калеки – все, у кого не было еды. Все наедались досыта, а остатки пищи бедняки уносили с собой. Ни у одного народа во всем мире не было такого обычая и проявления милосердия, как у индейцев этого королевства. Святое дело.

    Как каждая общность людей и АЙЛЬЮ – община – имели свои пляски, и ТАКИ – церемониальный танец, и ХАЙЛЬИ – трудовые песни-пляски, и лирические песни АРАУИ, и круговой танец и песня ликования КАЧИУА. Они не практиковали идолопоклонство и не совершали МÓЧА –языческое моление, обращенное к УАКЕ – идолу, или не имели иных языческих ритуалов. Они ели и пили на праздниках и предавались радостям без вмешательства демонов; и они не убивали друг друга, и не напивались пьяными, как в наше время испанцы-христиане: все они – пьяницы, и убийцы, и безобразники, и нет на них правого суда.

    Как девушки выходили замуж в тридцать лет, или в сорок, или в пятьдесят. И некоторые вообще не выходили замуж, умирая девушками, а сейчас их скорее лишат девственности сами священники под видом обучения христианской вере. Когда они вступали в брак, то беднякам давали приданное: хотя бы немного одежды и скота, и ЛЬЯКЛЬЯНА АЙРЕ – тесло, и оружие ЧАНБИ – палицу, и КОНКА КУЧУНА –боевой топор, и маленькие и большие кувшины из глины, и горшки, и дома, и ЧАКРЫ – земельные наделы – все, что им могли дать и что можно было поделить между собой. Вместе со всем этим им давали УНАНАКУС – совет-наставление молодоженам, и приводили добрые примеры, и проповедовали, как служить Богу, хотя они не знали об этом должным образом. Делалось все для доброй жизни вступивших в брак.

    Как они не разрешали греховные деяния, чтобы не было прелюбодейства или сожительства с сестрами, и тетками, и племянницами, и другими близкими родственницами. А если эти означенные индейцы грешили с означенными родственницами, их приговаривали к смерти и страшным наказаниям. А правосудие королей, и капитанов, и господ было строгим. Правосудие, которое действовало в те времена. И как они вступали в брак, давая слово мужчина женщине, а женщина мужчине. Они обнимались и целовались в губы, и после этого никто другой, кроме этого мужчины, не смел прикоснуться к телу этой женщины. И было у них крещение детей словом, и они так крестили и присваивали им их имена: мальчикам – имена отцов, девочкам – имена матерей. При этом устраивались праздники. Того, кто давал имя своим словом – крестных отца и мать, –они считали родственниками. Они называли родственников так: ЙЯЙЯ.

    ЙЯЙЯ – отец, УАУКИ – брат мужчины, МАМА – мать, НАНА – сестра женщины, ТУРА – брат женщины, ПАНА – сестра мужчины. Так крестили детей в эти времена. Как у них имелось великое наказание для воров, и налетчиков, и убийц,и прелюбодеев, и насильников – смертная казнь. А лгунов и лентяев также карало правосудие короля и господина. Как древние короли договаривались между собой о мире и соблюдали его целый год или половину года, а когда срок заканчивался, они встречались снова. А означенные короли занимались только лишь строительством крепостей, и домов, и ЧАКР, и каналов, и прудов с водой для орошения, и пахотных земель в этом королевстве.
    Как индейцы оберегали означенных верных и богобоязненных индейцев, достигших ста лет, чтобы они становились проповедниками и судьями, которые карают, и давали добрые примеры в означенных селениях этого королевства в эти времена, следуя приказам своего короля. А детей и юношей они воспитывали и обучали вере путем наказаний, как Катон в Риме. Ибо эти добрые люди показывали сами хороший пример и так обучали своих детей, чтобы они были благовоспитанными. Эти добрые люди наказывали и правили в королевстве. И так индейцы становились покорными властям.

    Что среди них имелись философы, астрологи, грамматики, поэты, несмотря на их малые знания и полное отсутствие письма. Огромным достижением индейцев было то, что среди них имелись свои Помпеи и Юлии Цезари. А по звездам и кометам они знали то, что должно было случиться. По звездам, и по грозам, и по движению воздуха, и по ветру, и по полету птицы, и по солнцу, и по луне, и по поведению других животных они предсказывали и знали, что должны начаться война, голод, засуха, чума и страшный мор, которые посылал Бог неба РУНА КАМАК – Творец человека. Как означенным юношам и девушкам до тридцати лет запрещалось есть жиры, мед, уксус, перец АХИ и другие лакомства - они не разрешали употреблять ЧИЧУ – пьянящий напиток мужчинам и женщинам, пока те не достигли зрелого возраста и старшие не дали им разрешение.

    Ибо они должны были быть искусными в сражениях и укреплять свое здоровье и свою жизнь, чтобы бегать, как лань, а если нужно – летать. Чтобы они, если нужно, одинаково хорошо трудились на строительстве дорог и на поле брани. Чтобы они не имели склонность к роскоши, не были бунтовщиками, не обладали высокомерием, ибо означенные излишества порождают в мире все зло и грехи, лишая человека расторопности. Как они снабжались продуктами питания и лакомствами из кукурузы – САРА, шести сортов, и ПАПА – картофеля или земляного клубня трех сортов, из редиса – ОКА, из кресса – ОЛЬЮКО, из корнеплодов АНЬЮ и МАСУА – ложного редиса, из зерен КИНУА, которыми питаются голуби, из лупина – ТАУРИ, из ЧУНЬО– высушенного мороженого картофеля, из КАУИ – мороженого редиса, из КАЙЯ – мороженой оки, из ТАМУС – консервированного картофеля, из овец ГУАКАЙ, ПАКО, ГУAHAKO и ВИКУНЬЯ – альпака, викунья и другие разновидности лам, из ЛУИЧО – оленя, ТАРУГА – горного оленя, из кролика КУУЙ – морской свинки, из НУНОМА – дикой утки, из ЙЮТО – куропатки, из ЧИЧИ–рыбок, из КАЛЬЯНПА, из КОНЧА, ПАКО – грибов, из овощей ЙЮЙОС, и ЛЬЯЧОК, из ОНКЕНА – водорослей, из ОКОРОРО – кресса, из ПАКОЙ ЙЮЙО – сухой зелени, из СИКЛЬЯ ЙЮЙО, ПИНАУ – травы, из КАНКАУА – водорослей, из КУСУРО – разновидности кукурузы, из ЛЬЮЛЬЮЧА – кресса, из РУНТО – яиц, из ЧАЛУА – рыбы, из ЙЮКРА – креветок, из крабов АПАНКОРАЙ.

    А индейцы ЮНГА – побережья Тихого океана – употребляли в пищу: ЮНГА САРА – кукурузу с побережья, батат АПИЧО, РАКАЧА – съедобный корень, МАУКА – тыкву, СУЙЯ – подземный побег корнеплод, АЧИРА, ЛЬЯКУМ – съедобный корень, ЛЮМО – юку, ПОРОТО – фасоль, фрукт КАЙЮА, ИНЧИК МАНИ – земляной орех, фрукты, корнеплод АСИПА, перец УЧУ, АСНАК УЧУ – цветной перец, ПУКА УЧУ – красный перец, РОКОТО УЧУ – крупный перец, КАЧУМ – сладкие огурцы, бананы, гуайябы, САУИНДО – гуайяву, ПАКАЙ – тропический фрукт, УАУА, ЛУКУМУ – разновидности сливы, ПАЛЬТА – авокадо, УСУМ – сливу, и другие плоды и растения, которые они едят и собирают в этом королевстве.

    Как эти люди стали с огромными почестями хоронить усопших в своих склепах – башнях, называвшихся ПУКУЛЬО, которые эти люди начали строить, дабы хоронить отдельно главных господ; они их белили и красили, а погребение во все те времена не сопровождались языческими ритуалами. Как они знали, что в другой жизни их ожидают тяжелый труд, и муки, и голод, и жажда, и холода и огонь. Этим они ясно показывали, что знают про ад, который они называли УКУ ПАЧА СУПАЙПА УАСИН – подземный мир и жилище дьявола.

    И поэтому они хоронили усопших вместе с едой, и питьем, и одеждой, и серебром, и женщиной, и очень много оплакивая усопших, поскольку им предстояло после смерти так тяжко трудиться в другой жизни. Как у них не было ни чародеев – ни подлинных, ни мнимых – ни отравителей, ни прелюбодеек, ни проституток, ни изменников, ни измен, потому что за все это их убивали живьем, строго и жестоко карая забрасыванием камнями или сбрасыванием со скал. И так действовало справедливое правосудие, наказывая плохих людей.

    Сейчас же больше карают бедных, а богатых правосудие оправдывает, плохое правосудие! Как у них не было ни воров, ни грабителей, потому что таких очень жестоко карало правосудие королей тех времен. Как у них не было ни золота, ни серебра, так как отсутствовали орудия для их добычи, и они не заботились о них, поскольку не были столь алчными, как испанцы, которые готовы умереть за половину реала и отправиться в ад из-за денег, будучи их рабами.

    Как не было в этом королевстве ни мостов, ни хороших широких дорог, поскольку каждый король находился в своем селении и не выходил из него в другие места. И поэтому у них не было необходимости содержать дороги. Как в те времена индейских королей и главных господ очень боялись, и уважали, и покорно служили им по причине хорошего воспитания простых индейцев и строгого наказания за непослушание. В нашей же жизни все это утрачено из-за испанцев, а еще больше – из-за священников, а еще больше – из-за правосудия и ревизоров, ибо сегодня все против индейцев и бедных.

    Как в те времена господствовала большая справедливость, ибо признавались один только Бог, и король, и его правосудие. Не так, как сейчас, когда много и господ, и правосудий, и королей, а много вреда одним индейцам.
     
  16. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Фильм о появлении Святой Девы Гваделупской в Мексике, о вере индейцев, которые, будучи варварски притесняемы испанцами, обрели единственную надежду и веру в лице Девы.

     
  17. Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Мигель Астуриас
    Легенда о Сомбрероне

    В дальнем углу земли, который безумный моряк отдал своей королеве благочестивая рука
    воздвигла прекрасный храм неподалеку от мест, где до того поклонялись
    человеку, - нет страшнее греха в очах господних! - защищенных от ветра
    громадой вулканов и гор.
    Священники этого храма, агнцы львиное сердце, были слабы, как все люди,
    и жаждали знаний, и голова у них закружилась на новой земле, под новым
    небом, и с родины они привезли привычку к духовным занятиям - и вот они
    предались искусствам и наукам, обязанности же свои так запустили, что, Бог
    им судья, забывали открыть храм перед мессой и закрыть его, отслужив.
    Стоило послушать, как, денно и нощно, спорят ученые монахи, приводя и к
    месту и не к месту редчайшие тексты из Писаний.
    Стоило увидеть, как нежные поэты, пылкие музыканты, прилежные живописцы
    создают нездешние миры по соизволению искусства.
    В старых летописях, в густой листве узорных примечаний, можно
    прочитать, что споры ученых не привели ни к чему. Даже имена их забыты,
    потому что вещий голос запретил им тратить время на писанье трудов, и они
    говорили столетье кряду, не понимая друг друга, не прикасаясь к перу и
    впадая в тягчайшие ереси.
    Не больше знаем мы и о тех. кто предавался искусствам. Забыты их
    напевы. Пылятся фрески в темных закоулках храма, а в окнах, рядом, сверкает
    новое небо и курятся вулканы. Были там и живописцы, истые печальные испанцы,
    если судить по Христам и мадоннам - их прекрасному наследству. От поэтов же
    остались разрозненные строки.
    Вернемся, однако, к делу, а то я слишком увлекся старой сказкой, как
    говорит Берналь Диасдель Кастильо в "Истории завоевания Новой Испании",
    которую, как и положено, он написал в пику другому историку .
    Так вот, монахи...
    Среди монахов мудрых, предававшихся наукам, и монахов безумных,
    предававшихся искусствам, был один, которого звали просто монахом за пыл
    благочестия и страх божий и еще за то, что он держался подальше и от споров,
    и от восторгов, полагая, что и то и другое от лукавого.
    Монах проводил в келье добрые и радостные дни, как вдруг по дороге, под
    стеною, прошел ребенок с каучуковым мячом.
    И тут...
    И тут, говорю я, чтоб перевести дух, мячик подпрыгнул к узкому оконцу
    кельи.
    Монах, читавший по старой книге о благовещенье Девы, увидел не без
    трепета, как странная тварь проворно скачет от пола к стене, от стены к полу
    и, утомившись, падает мертвой птицей к его ногам. Дело нечисто! И мороз
    пробежал по его спине.
    Сердце у него стучало, как у Девы перед архангелом, но он овладел собой
    и тихо засмеялся. Не закрывая книги, не вставая, он поднял мячик, чтобы
    швырнуть обратно, и вдруг все мысли его изменились, и он возрадовался
    радостью святого, художника или ребенка.
    Не открывая пылких и чистых слоновьих глазок, он сжал мячик рукой,
    словно лаская, и выронил, как роняют горящий уголь. Но мячик, веселый и
    задорный, оттолкнулся от пола и вернулся к нему так быстро, что он едва
    успел подхватить его, и убежал в темный угол кельи, словно преступник.
    Ему все больше хотелось прыгать, как мячик. Теперь он не думал швырять
    его прочь, и пальцы радовались яблочной округлости, глаза - белизне
    горностая, а темные от табака зубы готовы были вонзиться в резиновую плоть.
    "Такой была земля в руке Господней", - подумал он.
    Но не сказал, потому что мячик вырвался, тревожно прыгнул в сторону и
    по чьей-то неведомой воле вернулся к монаху.
    - По чьей же воле? - тревожился монах.
    Он нахмурил брови - кисти, на которые вниманье выжимает невидимую
    краску,- и, одолев пустые страхи, решил, что мячик не опасен для него и для
    всех чистых сердцем, потому что он очень сильно стремится прочь от земли.
    Так и вышло, что в обители, где одни предавались искусствам, другие -
    наукам, наш монах носился с мячом по коридорам.
    Небо, тучи, тамаринды... Ни души на праздной дороге, разве что быстро
    пройдет воскресное гулянье, потревожив на миг тишину. День вырывался из
    бычьих ноздрей белым, горячим благовонием.
    У входа в храм, отзвонив к мессе, монах поджидал прихожан, вспоминая
    забытый в келье мячик. "Как он легок, как бел, как скор!"-думал он, а потом
    и сказал вслух, и эхо, словно мысль, пронеслось по храму.
    "Как легок, как бел, как скор". Только б его не потерять! Он боялся и
    убеждал себя, что мячик ему не изменит и ляжет с ним в могилу, легкий,
    скорый и белый.
    А вдруг в нем бес?
    Монах улыбался, сомненья исчезли. Нет, в мячике меньше зла, чем в этих
    искусствах и науках, - и, стараясь не поддаваться страху, пошел было в
    келью, чтобы с ним поиграть, белым, скорым и легким.
    По дорогам - в городе, что создал жестокий наместник, еще не было
    улиц, - по дорогам шли к церкви нарядные прихожане, а монах их не видел.
    Храм был сложен из крупных камней, но высоко в небе башни теряли тяжесть и
    обретали легкость, тонкость, воздушность. В храм вели три двери, а внутри
    мерцали витые колонны, и золоченые алтари, и синий пол, и нежно-голубые
    своды.
    Святые застыли, как длинные рыбы в светящейся воде храма.
    А в невидимом воздухе ворковали голуби, блеяли овцы, стучали копыта,
    кричали погонщики. Крики, словно бичи, взвивались кольцом, охватывая и
    крылья, и пенье, и поцелуи. Стада поднимались на холм белой дорогой,
    теряющейся вдали. Белой, текучей дорогой, светлой дорожкой дыма, которая
    может поиграть с тобой в мячик голубым утром.
    - Добрый вам день, сеньор!
    Монах очнулся и увидел женщину, державшую за руку грустного ребенка.
    - Богом прошу, сеньор, почитайте над ним из книжки, а то он все плачет
    да плачет с тех пор, как здесь, у стены, потерял мяч, который, врать не
    буду, считали у нас нечистой силой.
    (... легок, и бел, и скор...)
    Монах схватился за дверь, чтоб не упасть от страха, а потом повернулся спиной к матери и к сыну и, воздевая руки, спотыкаясь,
    кинулся и келью.
    Он ворвался туда и вышвырнул мяч.
    -- Отойди от меня, сатана!
    Мячик выскочил из окна резво, как ягненок на воле, и вдруг раскрылся
    черным сомбреро на голове у мальчика -- черной шляпой беса.
    Так родился Сомбрерон.
     
    La Mecha нравится это.
  18. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Утопия Васко де Кироги.
    Публикуется по материалам сайта
    http://serbal.pntic.mec.es/~cmunoz11/utopia1.html

    [​IMG]
    Фигура Васко де Кироги (родился в Кастилии, в дворянской семье в 1470 году) - гуманиста и идейного последователя Томаса Мора, в первую очередь, и, во вторую, лиценциата права, первого епископа провинции Мичоакан (Мексика) стоит в стороне от широко известных фигур деятелей испанской Конкисты.
    В самом деле, Васко де Кирога, монах францисканского ордена, назначенный в 1530 году в Новой Испании (в пору второй Аудиенсии в Мексике), начинает не с сожжения аутентичных памятников истории и культуры индейцев, не с ниспровержения иного жизненного уклада, а с создания совершенного поселения, Города, где испанцы и индейцы были бы подлинными братьями, и где идеалы ранней христианской церкви получили бы дальнейшее развитие.
    Идеализм Кироги основывался на принципах сельскохозяйственных поселений, а также монашеской жизни и христианских добродетелях - простоте и смирении.
    В работах Кироги на темы права освещаются различные темы - рабство и выкуп людей, война и режим испанской короны...
    Все гуманистические проекты были финансированы на средства самого Кироги.
    Так, с 1531 по 1535 г.г. на собственные средства Кирога строит в двух лье от Мехико первое поселение - утопию и основывает госпиталь Санта-Фе (госпиталь Святой Веры).
    В 1537 году Кирога становится епископом провинции Мичоакан и строит духовную семинарию и собор в городе Пацкуаро.

    Здесь Кирога создает индейские общины, с 6-ти-часовым рабочим днем и равным распределением полученных доходов между членами общины.

    [​IMG]
    По данным Википедии:
    " Кирога-миссионер был очень популярен среди индейцев, которые прозвали его «Отцом» (Tata Vasco). После окончательной легализации энкомьенды (1534), Кирога написал на имя короля Карла V обращение Información en derecho (1535), где апеллировал к христианским чувствам власти, указывая, что единокровные с испанцами люди низведены до уровня скотов.
    В 1545 г. Кирога направился в Испанию, чтобы принять участие в Тридентском соборе, но из-за того, что судно было повреждено штормами, остался в Мексике.
    Он участвовал в сессиях Собора в 1547 г., взяв с собой нескольких обращённых индейцев. В этот период он пользовался большим доверием при испанском королевском дворе и в Совете по делам Индий.
    В Мексику Кирога вернулся в 1554 г. По пути он захватил в Санто-Доминго рассаду бананов, которые натурализовал в Мичоакане.
    В 1555 г. провёл первый епархиальный собор в Мексике.
    Скончался в возрасте более 90 лет, и был погребён в кафедральном соборе в Пацкуаро, который сам и построил".
     
  19. Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Продолжением этих идей стало иезуитское государство в Парагвае.
     
  20. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Escriba, por favor...:)
     
  21. Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
  22. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Интересно!
    По http://chri-soc.narod.ru/iesu.htm (Сомин Н.В. Государство иезуитов в Парагвае):
    "Образование «государства». Все начало меняться, когда в Парагвае появились иезуиты (1585г.).
    Они активно боролись против обращения местного населения в рабство, чем активно расположили его к себе. Отмечается, что туземцы были покорены не насилием, а только убеждением и добрым отношением. Гуарани охотно крестились и принимали основы христианской веры. Мастерски балансируя между испанцами и португальцами, иезуиты сумели настолько упрочить свое положение, что в 1611г. получили от испанской короны монопольное право на учреждение миссии в Парагвае, причем индейцы освобождались на 10 лет от уплаты налогов[6].
    Тем самым было положено начало «государству» иезуитов, которое расположилось в треугольнике нынешних городов Асунсьон, Буэнос-Айрес, Сан-Паулу – всего 200 тыс. кв. км. Интересно, что соответствующие области Бразилии, Аргентины и Парагвая, на которых располагалось «государство», до сих пор называются Мисьонес – район миссии.

    Социальная организация редукций поражает воображение. Частной собственности не было (это было в соответствии с традициями гуарани, не знавших собственности). Правда, каждой семье выдавался небольшой личный участок, на котором, однако, можно было работать не более трех дней в неделю. Остальное время – работа на общественное хозяйство. Все выработанное помещалось в общественные склады, откуда всем выдавалось поровну.

    Деньги применялись только на свадебном обряде: жених «дарил» невесте монету, но после венца монета возвращалась.

    Хотя торговля внутри редукции отсутствовала, однако существовала государственная внешняя торговля: продукты сельского хозяйства и фабричные изделия сплавлялись по Паране к океану и там обменивались на необходимых государству вещи.

    Индейцев в таких путешествиях всегда сопровождал священник. За время существования государства иезуиты внедрили прогрессивные агротехнические технологии, в результате гуарани сумели полностью обеспечить себя продуктами.

    Стало процветать различные виды ремесел, в том числе – ювелирное, часовое, швейное, судостроительное: гуарани строили корабли крупнее тех, что строились на лондонских верфях. Расцветали художественные промыслы – ткачество, резьба по дереву и камню, гончарное дело[11].

    Вся жизнь редукций была подчинена церковным установлениям. Были возведены величественные, богато украшенные храмы. Присутствие на богослужениях было обязательно. Все причащались установленное число раз. Иначе говоря, все жители редукции составляли один приход, причем соблюдалось удивительное послушание духовным отцам. Даже Лафарг указывает, что утром и вечером – до и после работы – все отправлялись в церковь.

    По свидетельству Шарлевуа – иезуита, написавшего «Историю Парагвая» - «Церкви никогда не пустуют. В них всегда присутствует большое количество народа, проводящего все свободное время в молитвах»[12] – прямо рай с точки зрения священников. Индейцы оказались на удивление талантливы, особенно – в музыкальном отношении, и вскоре в этом народе выросли замечательные музыканты, композиторы, певцы. Однако искусство было исключительно церковным[13].

    Испанской литературы туземцы не знали: они обучались родному языку (иезуиты создали азбуку языка гуарани). В редукции Кордова была типография. Выпускаемая литература – сплошь церковная, в основном – жития.

    Впрочем, эти мнение о тотальной церковности культуры может быть подвергнуты сомнению, поскольку известно, музыкальные инструменты, сделанные гуарани, славились на всем континенте. Есть сведения об оркестрах и танцевальных ансамблях, которые, как известно, в богослужениях не применялись[14]".

    По http://shafarevich.voskres.ru/a13.htm:

    " Между тем, сами иезуиты делали все для того, чтобы заглушить у индейцев инициативу и заинтересованность в результате своего труда.
    В Регламенте 1689 г. говорится: "Можно им давать что-либо, чтобы они чувствовали себя довольными, но надо следить, чтобы у них не появилось чувство заинтересованности".
    Лишь к концу своего владычества иезуиты пытались (вероятно из экономических соображений) развить частную инициативу, например, раздавали скот в частное владение.
    Но это уже не привело ни к чему - ни один опыт не удавался.
    Точнее говоря, Кардиельс сообщает о единственном случае, когда было выведено маленькое стадо, - но хозяин его был мулат.

    Иезуиты в Парагвае, как и во всем мире, погубили себя своими успехами - они стали слишком опасны.
    В частности, в редукциях они создали хорошо вооруженную армию, численностью до 12 тыс. человек, которая была, по-видимому, решающей военной силой в этом районе.
    Они вмешивались в междоусобные войны, не раз брали штурмом столицу Ассунсион, побеждали португальские войска, освободили Буэнос-Айрес от осады англичан.
    Во время смуты ими был разбит наместник Парагвая дон Хозе Антекверра. В сражениях участвовало по несколько тысяч гуарани, вооруженных огнестрельным оружием, пеших и конных. Эта армия стала внушать все большие опасения испанскому правительству.
    Падению иезуитов много способствовали и широко распространившиеся слухи о колоссальных накопленных ими богатствах. Ходили слухи об эксплуатируемых ими золотых и серебряных копях, о сказочных доходах, которые они извлекали из внешней торговли. Последний слух казался правдоподобным ввиду дешевизны труда индейцев и необычайного плодородия страны.
    После изгнания иезуитов правительственные чиновники бросились искать спрятанные ими сокровища и обнаружили, что их нет!
    И склады в редукциях жестоко разочаровали - в них совсем не оказалось тех богатств, о которых мечтали. Хозяйство иезуитов было экономически не выгодно!
    После изгнания иезуитов большинство индейцев разбежалось из редукций и вернулось к своей прежней религии и бродячей жизни.
    Интересна оценка, которую деятельность иезуитов в Парагвае получила у философов-просветителей. Для них иезуиты были врагом № 1, но для характеристики их парагвайского государства некоторые из них не находили достаточно высоких слов.

    В "Духе Законов" Монтескье пишет:
    "На долю общества Иисуса выпала честь впервые провозгласить в этой стране идею религии в соединении с идеей гуманности... оно привлекло рассеянные в селах племена, дало им обеспеченные средства для существования и облекло их в одежду. Всегда прекрасно будет управлять людьми, чтобы сделать их счастливыми".

    А Вольтер высказался в данном случае о "гадине" с еще большим уважением в "Опыте о нравах":
    "Распространение христианства в Парагвае силами одних только иезуитов является в некотором смысле триумфом человечества".
     
  23. plot

    plot Техадмин

    Сообщения:
    18.438
    Симпатии:
    1.883
    Религиозный коммунизм.
     
  24. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Como mi hija charla - " а что - прикольно!"
     
  25. plot

    plot Техадмин

    Сообщения:
    18.438
    Симпатии:
    1.883
    Да, в этом что-то есть. По сути это один огромный монастырь, в котором монахи и монахини образуют семьи. Семейный монастырь то есть.
    Интересно, во что бы этот феномен развился со временем. И интересно, какой была там система власти. Выборная ли она была, насколько абсолютная, какие были ветви власти и т.д.
     
    La Mecha нравится это.

Поделиться этой страницей