1. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Ласточки над Кастилией

    Образ ласточки, рисующей в небе острыми клиньями крыльев виражи и узоры…
    Ласточки, взмывающей выше колоколен, выше розовой коросты черепичных крыш, выше темных кипарисов, застывших в молении, осеняющих белые кресты и камни старых кладбищ – под жарким солнцем, на фоне жгучей синевы небес.
    Ласточки, стремительно падающие вниз, торжествующе свергающиеся с облаков.
    Черная ласточка-испанка – душа поэзии, душа Испании – неведомо куда уносящаяся душа.
    Душа, уносимая ветром.
    Стаи ласточек над выжженными красными холмами с черными силуэтами средневековых крепостей. Солнце заходит, только ветер свистит в расщелинах.
    На свете нет ничего более созвучного одиночеству человека, чем этот пейзаж и эти звуки - свист ветра в пустых полях, свист ласточек в вечереющем небе.
    Сердце отзывается на зов, и звучит в унисон с одинокою песней.
    Soledad - солнце одиночества.


    В стихотворениях Натальи Ванханен также появляется образ ласточки.
    Поколения приходят и уходят, и жизнь продолжает свой бег, но ласточки над испанской землей неизменны.
    Ласточки над крестьянской Кастилией. Ласточки – стихи.


    Наталья Ванханен – прекрасный переводчик многих испанских поэтов.

    Фрагмент интервью с переводчиком Натальей Ванханен (Русский журнал, 08.08.2002)

    РЖ: По мнению В.Л.Топорова, "сейчас у продвинутой читающей молодежи установка на плохой перевод, сквозь неуклюжий перевод она хочет увидеть оригинальное авторское решение, домыслить, превратить книгу в интерактивное чтение. Этой аудитории неинтересно получать готовую переводческую версию, сквозь которую не пробиться к автору. Эту задачу плохие переводчики выполняют невольно, а хорошие с ней борются. Может быть, эта борьба немного анахронична..."

    Н.В.: Топоров имел в виду художественный перевод? Художественный перевод не может быть буквалистским.

    В буквалистском переводе нет самого главного - того, ради чего вещь написана, нет по сути авторского замысла. Такие переводы ни для чего не годятся, даже для примитивной информации. Это дезинформация. Кто их читает? Технари в плохом смысле этого слова, гоголевские селифаны, которым интересно, как из букв слова складываются. А зачем автор написал книгу? Мог ведь коротко объяснить: "Роман "Парфюмер" о нюхаче, который кого-то там убил..." Блестящий пример такого сюжетного пересказа - а он-то в буквалистском переводе и выдается за авторский замысел - предложил Веничка Ерофеев в поэме "Москва-Петушки": "...я дал им почитать "Соловьиный сад", поэму Александра Блока. Там в центре поэмы, если, конечно, отбросить в сторону все эти благоуханные плеча и неозаренные туманы... лирический персонаж, уволенный с работы за пьянку, блядки и прогулы".

    Если уж решаешься переводить поэзию, главное - хорошо прочитать стихотворение: понять, что хотел сказать автор, был ли он в этот момент счастлив или в отчаянии и т.д. Конечно, есть много плохих переводов, но, по-моему, переводчики-буквалисты быстро выдыхаются: им самим скучно то, что они делают. Зато - увы! - из темных, невнятных переводов выросла новая, очень корявая, линия отечественной поэзии. Поэт, у которого нет своей тайны, видит ее в скверном переводе и создает такую же унылую дремучесть по-русски.
    Хороший перевод влияет только на душу. Это вершина, как Леонардо или Моцарт.

    [​IMG]
    Анатолий Коробкин. Алькасар в Толедо

    СВЯТАЯ ТЕРЕЗА АВИЛЬСКАЯ (1515-1582)

    СЕРДЦУ НЕ СМУТНО

    Сердцу не смутно,
    сердцу не страшно,
    сердцу не больно.
    В жизни минутной
    спутник всегдашний –
    путь богомольный.
    Преданным Богу
    надо немного:
    Неба довольно.

    Антонио Мачадо (1875-1939)
    * * *

    Под лавром скамья сырая –
    камень ее и мох.
    На белой стене сарая
    от ливня плющ не просох.

    Проходит ветер по тропам,
    в траве и между ветвей.
    Его окликает тополь.
    Вечерний шум тополей!

    Стихами юности бредя,
    пока в лучах виноград
    и трубки добрых соседей
    в раскрытых окнах дымят,

    шепчу лишь то, что пропето,
    и новых не слышу слов...
    Неужто канет и это
    во мглу золотых стволов?..

    ЖЕЛАНИЕ

    Покой сентябрьской долины.
    Среди тишины окрестной
    падучей звездой небесной
    слетает лист тополиный.

    Господь тополино-звездный,
    когда бы, покинув тело,
    вот так же душа летела –
    утешенной и бесслезной.

    [​IMG]
    Анатолий Коробкин. Мост Сан-Мартин в Толедо

    Стихотворения Натальи Ванханен
    * * *
    Натужно воркует сизарь,
    с надсадом скрипит половица,
    и где ты, певавшая встарь,
    души легкокрылая птица?
    В чужих заплутавши веках,
    скрипя уплотнившимся настом,
    старушки в линялых платках
    хоронят подружку — в цветастом.
    Плыви же, едва рассвело,
    как щепочка, легкое тело,
    и чтобы светло и тепло,
    и чтоб ничего не болело!

    * * *
    Ласточка-касаточка
    кружит над младенцем,
    темечка касается
    двоехвостым тельцем.

    Ласточка-затейница
    кружит над кружалом,
    вертит и не ленится
    двоехвостым жалом.

    Ласточка-печальница
    кружит над погостом,
    в синеве качается
    тельцем жалохвостым.

    Не завидуй страннице
    ни дитём, ни в старости:
    ей одно достанется,
    нам всего по малости.
     
    Последнее редактирование: 7 фев 2014
    Ондатр нравится это.
  2. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    О том, как я начала переводить испанские песни

    Однажды, заваривая себе утром кофе и мурлыча под нос мотив alegrias, я поймала себя на мысли, что мне мало просто незнакомых испанских слов в этой песне, у которой, возможно, даже нет автора.
    На плите в турке закипал кофе, коричневая ароматная пена поднялась вровень с краями…
    Мне вдруг захотелось переложить на русский строки песен, в которых грусть и радость всегда идут рядом, а любовь рассеяна в солнечных лучах слов.
    Надо сказать, что среди русских танцоров фламенко нечасто встречаешь людей, которые интересуются содержанием канте.
    Зачем? – кантаор поет, его плач, его причитание летят над притихшим миром – разве не достаточно просто песни?.. Ведь все уже заложено в этой горестной жалобе, в нечаянном вздохе, когда гитарист еще не начал свою фальсету, а кантаор еще не излил свою печаль, не выплакал все свои слезы… И байлаор застывает в трансе, а кантаор тянет одну-единственную ноту, в которую умещается целая жизнь человека.
    И все же…
    Захотелось ближе познакомится с песенной, музыкальной культурой Испании, через содержание народных песен, через народную поэзию. Потому что именно в ней присутствует та пронзительная искренность и чистота звука, голоса, слова, которую все сложнее и сложнее найти в авторской поэзии нынешнего времени.
    Тогда, осенью 2011 года, я первый раз превратила сделанный подругой подстрочник народной песни в стихотворение. В песне, которую я перевела, звучала единственная тема - «любовь и одиночество», ведь без этого нет поэзии ни одного народа.
    Потом я сама стала делать подстрочники народных песен. И переводить, переводить.
    Почти постоянно я отмечала, что народные песни, при всей простоте, обладали поразительной обнаженностью смысла, а горечь и боль, радость и любовь звучали в них разными оттенками гитарных звуков и голосов неизвестных авторов, и порою мне казалось, что слова песни, вынутые из сердца, нельзя переложить на другой язык, не потеряв при этом чего-то важного и емкого.
    Были песни совсем старые, немногословные, все содержание которых умещалось в трех –четырех строчках и бесконечно тянулся распев – плач, распев-причитание.
    Были более современные, описывающие состояние автора вкупе с подробностями быта и природного окружения.
    Были описательно-пейзажные, лирические, забавные, шуточные…
    Сейчас я продолжаю переводить и очень хочу приобрести больше опыта в работе над переводами.
    Есть у меня переводы удачные, есть – неинтересные. Наиболее интересны, пожалуй, те, в которых пространство моей души совпало с пространством безымянного автора.
    А еще, как ни странно, мы совпали ритмически. Известно, что песня и стихотворение ритмически отличаются друг от друга, мелодика песни и интонация стиха могут сильно отличаться. Однако, в случаях совпадения ритмика стиха приближается к первоначальному ритму песни.
    Канте фламенко – одно из самых поразительных явлений музыкально-поэтического мира. Ее интонационное и ритмическое богатство неисчерпаемо.
    Для меня перевод - своего рода эксперимент, когда ты приступаешь к незнакомому тексту и не знаешь, что из этого может выйти, не представляешь, как зазвучит на твоем языке этот текст. Заиграет ли живыми красками твое видение чьего-то состояния души?.. Это тайна до того момента, когда стихотворение уже готово, когда на листе бумаги воплощаются образ мыслей и чувственный опыт, как минимум, двух людей, иногда разделенных временем и границами.
    И если это стихотворение обретает самостоятельную жизнь, самодостаточность, я могу сказать, что моя задача выполнена.
    Процесс превращения народной песни на ином языке в самостоятельное художественное произведение на языке другого народа всегда сложен, поскольку при этом важно сохранить все оттенки смысла, вложенные в песню, а также дать читателю свою интерпретацию переводимого текста. Неизбежно происходит присоединение личного опыта автора перевода, чего, впрочем, не всегда нужно избегать.
    Хотя, для большей чистоты, лучше переводить ближе к оригинальному тексту.
    Пока я побаиваюсь переходить к стихотворному творчеству «больших» мастеров - испанских поэтов.
    Однако,надеюсь прийти к этому в свое время.
    [​IMG]
    Луис Ромеро
    Итак, Переводы испанских народных песен - я даю сначала оригинальный текст на испанском , ниже - перевод. Названия стилей фламенко даны жирным шрифтом:

    La Mecha (Архирий Юлия):
    Alegrias
    Lo dulce de tu voz,
    Se llevа el aire,
    Las penas que me ahogan por amor.
    Se lleva el aire
    Por alegrias mi corazon.
    Ay, me arreglo el pelo,
    Noche estrellada,
    Perfume nuevo,
    Cena y miradas.
    Y quieres luego
    Que no me enfade.
    Si no me dices nada,
    Que quieres tu
    Que no me enfade
    Si no me dices nada.
    Como el empreño,
    Que le pone el niño al luego,
    Como la brisa que regala el mes de abril,
    Como la sombra que dibuja el limonero,
    Y asi te quiero ole con ole yo a ti.
    Tiene una maña, tiene una maña,
    Cuando me besa me roba el alma.
    Ay, del amor,
    Que se dice del amor…
    Que te encadena
    Ay, del amor…
    Y tus besos corazon
    Que a mi me lleva por la calle del sueño,
    Me lleva libre, libre me lleva.
    [​IMG]
    ***
    Уносит ветер сладость слов твоих,
    Уносит голос твой – мое страданье,
    Любовь мою, чтобы сердце утолить
    Слезой последней – радостью прощанья.
    Как легкий бриз, ласкающий апрель,
    Под сердцем – пробуждение ребенка,
    Свет месяца, упавший на постель,
    Блуждающий в листве дерев лимонных,
    Так чувствую тебя, моя напасть…
    Есть маленькая хитрость поцелуев,
    Когда души твоей нельзя не красть -
    То душу с поцелуями краду я.
    Ты хочешь, чтобы не сердилась я,
    Но, ты молчишь, и только плачет ветер,
    И вздрагивает пламя фонаря,
    И мы с тобой одни на этом свете.
    Я волосы поправлю в тишине,
    Ночь звездная прольется ароматом
    Сигар и кофе, и в моем окне
    Качнутся кружевные тени сада.
    Любовь ведет меня дорогой грез –
    А, говорят, заковывает в цепи! –
    Туда, где море, солонее слез,
    К свободе, что одна навек излечит.
    Rumba
    Me voy contigo, contigo,
    Me voy a tu vera,
    Donde me lleve mi destino.
    No quiere soñar, no quiero sentir,
    Que yo me vuelvo loca, cuando pienso en ti,
    Ay cuando pienso en ti.
    Soñar, primo sentir,
    Que yo me vuelvo loca cuando pienso en ti,
    Ay cuando pienso en ti.
    Me voy contigo, contigo
    Me voy a tu vera,
    Donde me lleve mi destino.
    Callejita oscura
    Si no tengo tu mirar,
    Si tus ojos no me miran, ya no tengo claridad.
    Y en mi pecho una pena
    Se adentra como un puña.l
    Callejita oscura
    Si no siento tu mirar.
    Que ni vengan días,
    Que ni salgan lunas,
    Si no me miras, yo vivo a oscuras,
    Estoy perdida en la amargura.
    La luz que a mi me guía,
    Es la que me diste un día,
    Que marcó mi camino,
    Para los restos de la vida.
    Me voy contigo, contigo,
    Me voy a tu vera,
    Donde me lleve mi destino.
    ***
    Мне с тобой, с тобой,
    Словно на краю,
    Остается только принять свою судьбу.
    Когда умирают звуки, звучит тишина,-
    И я снова схожу с ума, думая о тебе,
    Ай, когда я думаю о тебе - я теряю себя.
    Случайный звук, память первого чувства –
    И я возвращаюсь в мое безумие,
    Когда я думаю о тебе,
    Ай, когда я думаю о тебе - я теряю себя.
    - Мне с тобой, с тобой,
    Словно на краю,
    Остается только принять свою судьбу.
    Улочка темна,
    Не освещенная твоим взглядом.
    Если твои глаза не светят мне,
    Я блуждаю во мраке.
    В моей груди только боль,
    Словно в нее входит кинжал –
    Темная улочка,
    Не освещенная твоим взглядом.
    Ни солнце полдня, ни полночная Луна
    Когда они смотрят на меня,
    Не могут осветить тьмы моей жизни -
    Ее потери и горечи.
    - Твой свет ведет меня -
    Дар, однажды явленный,
    Чтобы оставить след в моей судьбе,
    И указать мне путь.
    - Мне с тобой, с тобой,
    Словно на краю,
    Остается только принять свою судьбу.

    [​IMG]
    Tangos por Taranto
    Que ya no puedo aguantar me,
    Y ni vivir de esta manera,
    Por que yo no pueo,
    Por que yo no quiero,
    Ni aunque dios quiera.
    Por que ya no puedo,
    Por que yo no pueo,
    Por que ya no pueo
    Vivir sin ella.
    Soy Gitano y vengo a tu casamiento
    A partirme la camisa.
    La camisita que tengo
    Yo soy Gitano
    Y vengo a tu casamiento,
    A partirme la camisa que te tengo.
    Me retiro
    Del esparto yo m ' aparto,
    Ay, que del olivo ma retiro
    Ay, del sarmiento m' arrepiento
    De haberte querio tanto
    Ay, del olivo ma retiro
    Soy Gitano.
    A mi me gusta saborea la hierba la hierba a buena
    Un cante por solea,
    Y una voz clara y serena
    Y una guitarra y tus ojos ay al laito duna candela.
    Soy Gitano
    Романс
    Я – цыган, и на свадьбе любимой моей
    На груди разрываю рубаху…
    Отпущу свою душу в раздолье полей –
    Легкокрылую птаху.
    Я – цыган, на рассвете родное жилье –
    Стены хижины старой оставлю.
    Я забуду тебя, только имя твое,
    Умирая, восславлю.
    Я – цыган, под ветвями оливы приют,
    Одинокий, под вечер найду я.
    Теплым ветром дохну, и окно отворю
    В доме, где ты тоскуешь.
    Я – цыган, я люблю вкус травы на губах,
    Когда слезы роняет гитара,
    Спит селенье в ночи, и блуждает в полях
    Звезд овечья отара.
    Я – цыган, облик милый целую, любя…
    И скитаться по пыльным дорогам
    Я привык. Но, скажи, как мне жить без тебя,
    Словно сердцу без Бога?..
    Cartajenera
    Sobre el olivar,
    Sobre el olivar,,
    Se vio la lechuza
    Volar y volar.
    Por un ventanal,
    Por un ventanal,
    Entro la lechuza
    En la catedral.
    San Cristobalon
    La quiso espantar,
    Al ver que bebia
    Del velon de aceite
    De Santa Maria.
    La Virgen hablo,
    La Virgen hablo,
    Dejala que beba,
    San Cristobalon.
    Sobre el olivar,
    Sobre el olivar,
    Se vio la lechuza
    Volar y volar.
    A Santa Maria,
    A Santa Maria,
    Un ramito verde
    Volando traia.
    ***
    На ветку оливы,
    Заметна едва,
    На ветку оливы
    Слетает сова.
    В окошко собора,
    В узор витража
    Влетает сова,
    Опереньем шурша.
    Святой Христофор
    Молвит в тени колонн:
    - Что бьешься, как ветер,
    Крылом о стекло?
    Здесь, в нише -
    Лампада Марии Святой,
    До края полна
    Дождевою водой.
    Но, Дева попросит -
    Во взгляде укор:
    - Позволь ей напиться,
    Святой Христофор.
    На ветку оливы,
    Заметна едва,
    На ветку оливы
    Слетает сова.
    И Деве Марии
    За эти слова
    Зеленую ветку
    Приносит сова.
    Bulerias
    Dame veneno
    Mientras navego en el aire
    Ammaraita en tu pelo.
    Dicen, que es lo que es bueno
    Cuesta, primito un sentido
    Aunque para mi no es cosita cierta
    Por que tu vales mas de lo que no cuesta.
    Te quiero,
    Gitanito, te quiero
    Como el rio a la mar
    Y la lluvia al cielo.
    Dame veneno
    Mientras navego en el aire
    Ammaraita en tu pelo.
    Lejos del bullicio
    Lejos del ruido
    Voy con la corriente
    De mi propio rio
    Yo tengo nada
    No tengo dinero
    Tan solo unos ojos negros
    Mirando al cielo.
    Dejare de verte
    Me olvidare de tu cara
    Y de tu pelo Moreno
    Y la luna sueña que en la arena
    Yo a ti te como a besos.
    Dame veneno
    Mientras navego en el aire
    Ammaraita en tu pelo.
    Te quiero,
    Gitanito, te quiero
    Como el rio a la mar
    Y la lluvia al cielo.
    Dame veneno
    Mientras navego en el aire
    Ammaraita en tu pelo.
    ***
    О, дайте яду, яду мне
    Я заблудился в аромате
    Твоих волос, а ты – в огне,
    Перебираешь складки платья.
    В разладе я с самим собой,
    Жизнь – под откос, по воле страсти.
    Так что ж, почту я день любой,
    С тобою проведенный, счастьем!
    Цыганка, я тебя люблю,
    Как небо – дождь, как птица – волю.
    Как – утешенье кораблю -
    Река - всю беспредельность моря.
    О, дайте яду, яду мне –
    Я заблудился в аромате
    Твоих волос, а ты - в огне,
    Перебираешь складки платья.
    Когда, оставив суету
    И шум, и споры, мне чужие,
    Я по течению уйду
    Своей реки, своей стихии,
    Как будет мне тогда легко –
    Ни денег, ни угла родного!...
    Лишь где-то в небе, высоко
    Твой взор мне просияет снова.
    О, дайте яду, яду мне –
    Я заблудился в аромате
    Твоих волос, а ты - в огне,
    Перебираешь складки платья.
    - Оставь меня, дай мне забыть
    Твое лицо, и запах тела,
    И мглу волос. И, может быть,
    Как паруснику, сняться с мели.
    Луна рисует на песке
    Мечты неверную дорогу…
    Моя душа – в твоей руке,
    Как в сердце Бога, в сердце Бога.
    О, дайте яду, яду мне –
    Я заблудился в аромате
    Твоих волос, а ты - в огне,
    Перебираешь складки платья.
    Tanguillos

    Plazita del altozano
    Los niños juegan al toro
    Y el mas chico al no tener trapo,
    Al no tener trapo
    Se queda en un Rincon llorando solo.
    Aire, que lo da la tierra,
    Que nace en el alma
    Como dulce fiera
    Camaron esta cantando
    Y los dos toreros con sus quejios volando.
    Ya sueñan la faena con pureza del alma
    La gente sale a la calle
    Le tocan las palmas, primo, le le le le –
    Le tocan las palmas le le le le –
    Le tocan las palmas.
    Camino de la barquera
    Los mozos cuzan el rio
    Buscando el toro y la luna, el toro y luna
    Y el mayoral encendio por el rio.
    Plazita del altozano
    Los niños juegan al toro
    Tu eres Curro y yo Paula, Curro y soy Paula/
    Maria cuchiviri me ha tocao
    Salir primero en la Maestranza.
    Aire, que lo da la tierra,
    Que nace en el alma
    Como dulce fiera
    Camaron esta cantando
    Y los dos toreros con sus quejios volando.
    [​IMG]
    Бальдомеро Ромеро
    ***
    Весь вечер в корриду играют дети,
    По площади бродит горячий ветер,
    И мальчик – ай, не владеет мулетой –
    Ему остается плакать в углу.
    А ветер летит над землей горячий,
    На дальней улице колокол плачет,
    И хищника нежность тореро прячет,
    А в речке вода подобна стеклу.
    Кто рану певца навсегда излечит?
    Пусть плач о тореро тянется вечно –
    Мария набросит платок на плечи
    И с легкой душою покинет дом.
    Ай, шелком мулеты алеет вечер,
    Поет и танцует площадь беспечно,
    И, словно вечерней звезде навстречу,
    Огонь у реки зажжен пастухом.
    Кружат в севильяне влюбленных пары,
    В потемках улиц тоскует гитара,
    И долго еще каблуков удары
    Слышны в наступающей тишине.
    Летит меж землею и небом ветер,
    И плачет певец, и уснули дети –
    По старой дороге Любви и Смерти
    Тореро с быком уходят к Луне.
    Alegrias
    A Cadiz, novia del sur
    Le van a poner collares
    Sanlucar, Rota y Los Puertos
    Conil, Vejer y Barbate.
    Tan dentro de mi te tengo
    Primica mia de mis carnes,
    De como te estoy queriendo
    Hasta me duele la sangre.
    Picarillo tunante,
    Picarillo truhan,
    Que tu quisiste llevarme
    Por la Muralla Real.
    A comer
    A la mesa me sentaba
    Y acordandome de ti
    Las ganas se me quitaban.
    Toma, niña, esa tumbaga,
    Que te la da un marinero
    Si no la quieres la cambias
    Por una barquito velero.
    Tienes los dientes
    Que son granitos
    De arroz con leche.
    Acodadita en la mar
    Cadiz mira a Can Fernando
    Y Algeciras va y le tira
    Un beso de contrabando.
    Con los titrimundis
    Que yo te pago la entra
    Que si la gente nos viera
    Que diran, que diran?
    Que diran, que diran?
    Que tendran, que decir?
    Que yo te quiero y te adoro,
    Que yo me muero por ti.
    ***

    В синей бухте – белый Кадис,
    Ветра южного невеста,
    В обрамленье Санлукара,
    Роты, Вехер, и Лос Пуэртос.
    Город вечного обмана,
    Ты в душе моей и плоти,
    Плутовской, непостоянный,
    За тебя пролил бы кровь я.
    Я обедать сяду с шуткой -
    Сколько здесь желанье стоит?
    Попрошу: - Вина, малютка,
    За колечко золотое.
    Погляжу, как в синь залива
    Выдвинулся Сан-Фернандо,
    А подальше – Альгесирас
    Побратался с контрабандой.
    В ярмарочных балаганах
    Много денег просажу я …
    Что тогда мне люди станут
    Говорить, что им скажу я?
    Я – моряк, не променяю
    Одну лодку на другую,
    И одно лишь нынче знаю –
    Что за Кадис мой умру я.
    Alegrias
    Una moneda tire yo al agua
    Y mi deseo se enamorada,
    Una moneda tire yo al agua
    Y mi deseo se enamorada.
    Y cuando salga la luna nueva
    La de San Juan,
    Se encienden los corazones
    Con las candelas
    La musica suena,
    Tiri ti traum
    Y el amor me quema.
    Tiri ti traum
    Y te muerde los labios con el sabor de la mar.
    De corazon dije te quiero
    Y cada dia te quiero mas,
    Si alguna vez pierdo tu querer,
    Ay yo no se no lo quiero pensar.
    Una moneda tire yo al agua
    Y mi deseo se enamorada,
    Una moneda tire yo al agua
    Y mi deseo se enamorada.
    Tu te imagina que no saliera mañana el sol.
    Por ningun jugar,
    Que este momento tan solo nuestro,
    Se hiciera eterno en la madruga
    La musica suena,
    Tiri ti traum
    Y el amor me quema.
    Tiri ti traum
    Y te muerde los labios con el sabor de la mar.
    De corazon dije te quiero
    Y cada dia te quiero mas,
    Si alguna vez pierdo tu querer,
    Ay yo no se no lo quiero pensar.
    La musica suena,
    Tiri ti traum
    Y el amor me quema.
    Tiri ti traum
    Y te muerde los labios con el sabor de la mar.
    ***
    Я брошу монетку – на солнце блеснет,
    В зеленую воду, как рыбка, уйдет,
    Монетка с желаньем влюбиться,
    И в сердце любовь загорится.
    В ночи Сан Хуана родится Луна,
    И музыка, боли и счастья полна,
    Как ливень весенний прольется,
    И сердце свечою зажжется.
    Я брошу монетку – на солнце блеснет,
    В зеленую воду, как рыбка, уйдет,
    Монетка с желаньем влюбиться,
    И в сердце любовь загорится.
    - Люблю тебя, сердце мое, с каждым днем
    Все больше – вкус этой игры мне знаком –
    А если любовь потеряю,
    То плакать о том не желаю.
    Я брошу монетку – на солнце блеснет,
    В зеленую воду, как рыбка, уйдет,
    Монетка с желаньем влюбиться,
    И в сердце любовь загорится.
    Приходит любовь – время губы кусать,
    И привкус соленый во рту ощущать.
    Лишь миг настоящего вечен,
    И утро сияет беспечно.
    Ай, солнце на завтра оставить нельзя,
    В зеленой воде, словно рыбка, скользя,
    Монетка на дне загорится -
    Монетка с желаньем влюбиться.
    Tangos
    En lo alto del Cerro de Palomares,
    En lo alto del Sierra de Palomares.
    Unos dicen que nones y otros que pares,
    Y otros que pares.
    Unos dicen que nones y otros que pares,
    Y otros que pares.
    En el espejo del agua
    Me miro y me peino el pelo.
    En el espejo del agua
    Me miro y me peino el pelo.
    Unos dicen que nones y otros que pares,
    Y otros que pares.
    Unos dicen que nones y otros que pares,
    Y otros que pares.
    Ay, no te arrimes a los zarzales,
    Los zarzales tienen pu'as
    Y rompen los delantales
    Fatigas, fatiguillas dobles
    Pasa, pasari' a aquel.
    Que tiene el agua en los labios
    Y no la puede beber
    No la puede beber,
    No, no la puede beber.
    En lo alto del Cerro de Palomares,
    En lo alto del Sierra de Palomares.
    Unos dicen que nones y otros que pares,
    Y otros que pares.
    Unos dicen que nones y otros que pares,
    Y otros que pares.
    Unos dicen que nones y otros que pares,
    Y otros que pares.
    Unos dicen que nones y otros que pares,
    Yotrosquepares.
    ***
    На зеленом холме Серро де Паломарес,
    На высоком холме Сьерра де Паломарес,
    Одни говорят, что всегда одиноки,
    Другие рады тому, что – пара.
    В зеркало воды
    Хорошо смотреться -
    Волосы прибрать,
    Или приодеться.
    Расскажу я сегодня, как одинока,
    А назавтра мы будем с тобою парой.
    На зеленом холме Серро де Паломарес,
    На высоком холме Сьерра де Паломарес.
    Ежевичный куст
    Дышит гневом жгучим –
    Не беги стремглав,
    Берегись колючек!
    В зарослях его
    Трудно пробираться.
    Фартук разорвешь –
    Лучше не пытаться.
    Капли на губах –
    Светлая водица…
    Словно хочешь пить,
    Да нельзя напиться.
    На зеленом холме Серро де Паломарес,
    На высоком холме Сьерра де Паломарес,
    Одни говорят, что всегда одиноки,
    Другие рады тому, что – пара.
    Granainas
    A la gala de la rosa bella,
    A la gala de la bella rosa,
    A la gala de la rosa bella;
    A la gala gala de la rosa,
    A la gala del galan que la lleva,
    A la gala del galan que la goza
    Y a la niña de Grana,
    Del cielo le caigan rosas,
    A la niña de Grana;
    Diga usted, morena guapa,
    Si se le ofrece otra cosa,
    Si se le ofrece otra cosa.
    ***
    Красавица - роза
    На празднике роз
    Горит торжеством
    И не ведает слез.
    Ай, с неба Гранады,
    Блистая красой,
    Нисходит смуглянка
    В одежде простой.
    И райские розы
    Из маленьких рук
    Душистым дождем
    Рассыпает вокруг.
    Красавицу – розу
    Свою обретя,
    Сияет ее кавалер,
    Как дитя.
    Ай, розу - смуглянку
    Нашедший свою,
    Ее кавалер
    Шепчет нежно: «Люблю»…
    Он счастлив, вдыхая
    Ее аромат,
    И бьются два сердца
    В лад.
    Cantares populares
    !Viva Sevilla!
    Llevan las sevillanas
    En la mantilla
    Un letrero que dice:
    !Viva Sevilla!
    !Viva Triana!
    Vivan los trianeros,
    Los de Triana!
    !Vivan los sevillanos
    Ysevillanas!
    ***
    Да здравствует Севилья!
    Танцуют севильяну
    Смуглянки в белой пене
    Мантилий кружевных.
    Друзья, вы из Трианы?..
    Да здравствует Триана!
    И цветом апельсинным
    Весна осыплет их.
    NI CONTIGO NI SIN TI
    Ni contigo, ni sin ti
    Tienen mis penas remedio.
    Contigo porque me matas
    Y sin ti porque me muero.
    ***
    Ни с тобою, ни без тебя –
    Неизбежны страданья мои.
    Оттого, что ты губишь, любя,
    И умру - без твоей любви.
    VETE PA EL POSTIGO (Siguiriya de Triana)
    Quitate de la puerta,
    Vente pal postigo
    Compañerita
    Dame tu pañuelo
    Que vengo herido.
    Darle la limosnita al pobre
    Darsela por Dios
    Porque venia
    Que el chorrorito
    Viene malherido
    Delmaldelamor.
    ***
    Подойди к калитке,
    Отвори мне дверцу,
    Помоги, подруга,
    Раненому сердцу.
    У калитки тайной
    Ждать не перестану –
    Дай мне твой платочек,
    Завяжу я рану.
    Милостыню дай мне,
    Дай мне, ради Бога,
    Я вдвойне изранен -
    Болью и любовью.
    У меня рубашка
    Уж красна от крови.
    Завяжи мне рану,
    Исцели любовью.
    DEJADME SUFRIR (Siguiriya de Jerez)
    Dejadme solito
    Dejadme sufrir
    Que el sufrimiento
    Mare mia que tengo
    Es solo pa mi.
    Pa cuando yo me muera
    Te voy a dar un encargo
    Que con las trenzas
    De tu pelito negro
    Me amarren las manos
    Pa cuando yo me muera
    Te voy a dar un encargo.
    Comparito mio Cuco
    Digale a mi mare
    Como me quedo
    En esta casapuerta
    Revolcao en mi sangre.
    ***
    \Оставьте меня одного,
    Оставьте меня страдать…
    Что осталось мне? – Ничего,
    Лишь смерти моей ожидать.
    Когда придет ко мне смерть,
    Медных лун зазвенят гроши,
    Косы твоей черную плеть
    Ты на грудь мою положи.
    Заискрятся алмазы звезд
    И, упав, погаснут во ржи.
    Прядью черных твоих волос
    Руки накрепко мне свяжи.
    - Ты скажи мне, Куко, друг мой,
    Как остаться в этом порту?
    Как, ответь, вернуться домой
    Моряком, которого ждут?..
    Al Corazon Solea
    Al corazon no se manda,
    Que el corazon no obedece,
    Y el que dija lo contrario,
    Es que Corazon no tiene.
    Por que sinelamos malos;
    Y mil bienes que nos hicieran,
    Un mal no lo perdonamos.
    Santa Maria,
    Eres del cielo la estrella,
    Que a los marineros guia.
    ***
    Сердцу не прикажешь,
    Сердце не слушается.
    И тот, кто против него –
    Не имеет сердца.
    Почему так много бед?
    Тысяча благ не оправдают одной беды.
    Ты, Санта Мария, звезда небес,
    Путеводительница моряков...
    Bien se que muero (syguirillas)
    Cuando viene el dia
    Mis penas se agrandan
    Solo la sombra
    De la noche oscura.
    Yo bien se que muero
    Pero el Consuelo
    Que llevo a la tierra
    Que tu vas primero.
    ***
    Наступает день,
    И страданье множит.
    Только ночи тень
    Душу обнадежит.
    Сумрак над землей
    Словно птица, кружит.
    Тьмой и тишиной
    Утешает душу.
    Мертвым хорошо,
    Что уходят в землю.
    Кто бы ни пришел,
    Всех она приемлет.
    К ней вернется вновь
    Взятое на время –
    Горькая любовь
    И печалей бремя.
    Стихотворения

    ***
    Покамест ветер спит
    Под черепичной кровлей,
    Не слышен стук копыт –
    Спит конь и дышит ровно,

    Покамест лунный луч
    По горнице блуждает,
    И вереницы туч
    За перевалом тают.

    Покуда тишина
    В ветвях олив - как птица,
    Покуда, звезд полна,
    Вода в реке искрится.

    И теплый млечный дух
    Витает над коровой,
    И не пропел петух,
    Зарю встречать готовый,

    Поет небесный клир,
    Покуда телу спится,
    Покамест Божий мир –
    Бездонная криница.

    И ангелы с небес -
    У рощи апельсинной,
    Покуда тьма окрест,
    Спускаются в долину.

    ***
    Жасминовое море,
    Прохладная луна,
    Как лодка на просторе,
    Полощется одна.

    В сухой пыли белесой,
    В росу долин и тьму
    Цыганская повозка
    Сползает по холму

    Над сельской колокольней,
    Над черепицей крыш,
    Ты ласточкою вольной,
    Душа моя, летишь.

    Пока закат сочится
    Последнею тоской,
    Дорога мне приснится
    И полдень золотой.

    И конь, бредущий мирно,
    По солнечной реке,
    И, меж дремотных миртов,
    Тень ветра на песке.

    Там, за глухою дверцей,
    Где померанцев снег,
    Осталось мое сердце,
    А смерть приснилась мне.
    Примечания к переводам испанских песен
    В этом сборнике публикуются переводы народных песен, относящихся к искусству фламенко.
    Искусство фламенко – народный танец, пение и музыка, т.е. синтетическое искусство самой южной провинции Испании, Андалусии - представляет собой удивительное явление фольклора. Кельты, иберийцы, галлы, римляне, арабы, евреи, цыгане – все они оставили свой след в искусстве фламенко.
    Ключевое понятие – cantejondo (канте хондо) – «глубинное пение» - исток искусства фламенко, народное пение. «Канте хондо восходит к древнейшим музыкальным системам Индии, первообразцам пения». (Ф.Г. Лорка).

    Стр.
    Alegrias (алегриас) – название происходит от испанского слова “alegría” – радость. Действительно, песни алегриас – одни из самых жизнерадостных во фламенко.

    Стр.
    Rumba (Румба) - стиль латиноамериканского происхождения. Каталонские цыгане распространяли его с 1940 г. В настоящее время он весьма характерен для всевозможных праздников.

    Стр.
    Tangos (Тангос) - в настоящее время является одним из самых любимых и исполняемых стилей фламенко, эти песни были созданы для аккомпанемента танцу.

    Стр.
    Tarantos (Тарантос) - стоит во главе группы песен Леванта, для которых характерна удивительная экспрессивность и выразительность. Эти песни можно назвать не просто печальными, а скорее, горестными, трагичными

    Стр.
    Cartajenera (Картахенера) - относится к "канте гранде" - "большому пению", к древнейшим истокам канте хондо.
    Святой Христофор молвит в тени колонн…- католический святой - особенно почитается в Испании, где к его молитвам прибегают при заразных болезнях.

    Стр.
    Bulerias (Булериас) - в булериас отзвук всех песен Андалузии. В булериас умещаются все эмоции, которые способна испытывать человеческая душа. Булерия – это живая грация цыганского юга Андалузии.


    Стр.
    Tanguillos (Тангильос) – стиль фламенко и танец, родина которого – Кадис.
    Кружат в севильяне влюбленных пары… – севильяна, стиль, который родился в Севилье, относится к группе песенно-танцевальных форм, называемых "estilos aflamencados". Этот термин дословно переводится как "фламенкизированные стили" или, как можно сказать, "формы, принявшие облик фламенко".

    Стр.
    В синей бухте белый Кадис… - Кадис – город и одноименная провинция Испании на Атлантическом побережье.
    В обрамленье Санлукара, Роты, Вехер и Лос–Пуэртос…,
    Погляжу, как в синь залива выдвинулся Сан-Фернандо, а подальше Альхесирас побратался с контрабандой…– упомянутые города протянулись по линии Атлантического побережья Испании.

    Стр.
    В ночи Сан Хуана родится Луна…– праздник начала лета, «La Noche de San Juan». Везде жгут костры и свечи, и считается, что в огне сгорают нечистые мысли, и дух очищается.

    Стр.
    На зеленом холме Сьерра де Паломарес… - вершина горы в провинции Альмерия с белыми постройками и удивительным пейзажем.

    Стр.
    Granainas (гранадина, гранаина) - из всех стилей гранадина наиболее близка к мусульманскому пению.
    Ай, с неба Гранады, сияя красой… - Гранада – андалусский город с сильным мавританским (арабским) колоритом.

    Стр.
    Cantares populares – популярное пение.
    Да здравствует Триана! – Триана - квартал в Севилье.

    Стр.
    Syguiriya – наиболее древний и драматичный стиль канте хондо.
     
    Ондатр нравится это.
  3. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Испанская поэзия в переводах А.М. Гелескула (1934-2011).
    [​IMG]
    ХУАН РАМОН ХИМЕНЕС (1881-1958)
    * * *

    Грядущие леса скрытно колышутся в нынешних.
    Морис де Герен (фр.) .

    Омыла нам сердца тенистая вода,
    и пахнет розами ручей среди малины.
    А в небе на ветру колышется звезда,
    льют нежный аромат нездешние долины.

    Уже царит луна над отсветами дня.
    В небесной ясности коза стоит на круче,
    одна среди цветов, и падает, звеня,
    капель бубенчика протяжно и плакуче.

    Любовь так молода! Еще душа нежна,
    как цвет на миндале, как стебель майорана,
    еще блаженно спят под сердцем семена
    грядущих горестей, посеянных так рано!

    СОСНЫ ВЕЧНОСТИ


    На запоздалом рассвете
    скоро и я в синеву,
    за корабельную рощу,
    к вечной сосне уплыву.

    Нет, не под парусом белым.
    Вынесет тело волной,
    той молчаливой, что сменит
    мертвую зыбь тишиной.

    Там, где свидания вечны,
    с солнцем сойдется звезда
    и не пришедшего встретит
    тот, от кого ни следа.

    Будет нас пятеро равных
    в сетке теней на свету.
    Равенства голая сущность
    все подведет под черту.

    Из бесконечного вычесть
    так же нельзя, как причесть.
    Раз несущественна разность,
    все остается как есть.

    И чтоб душа не смолкала
    в их отголоске морском,
    вечные сосны сомкнутся
    над первозданным песком.

    ФЕДЕРИКО ГАРСИЯ ЛОРКА (1898-1936)

    НЕБЫЛИЦА О ДОНЕ ПЕДРО И ЕГО КОНЕ

    СХВАТКА


    В токе враждующей крови
    над котловиной лесною
    нож альбасетской работы
    засеребрился блесною.
    Отблеском карты атласной
    луч беспощадно и скупо
    высветил профили конных
    и лошадиные крупы.
    Заголосили старухи
    в гулких деревьях сьерры.
    Бык застарелой распри
    ринулся на барьеры.
    Черные ангелы носят
    воду, платки и светильни.
    Тени ножей альбасетских
    черные крылья скрестили.
    Под гору катится мертвый
    Хуан Антонио Монтилья.
    В лиловых ирисах тело,
    над левой бровью – гвоздика.
    И крест огня осеняет
    дорогу смертного крика.

    Судья с отрядом жандармов
    идет масличной долиной.
    А кровь змеится и стонет
    немою песней змеиной.
    – Так повелось, сеньоры,
    с первого дня творенья.
    В Риме троих недочтутся
    и четверых в Карфагене.

    Полная бреда смоковниц
    и отголосков каленых,
    заря без памяти пала
    к ногам израненных конных.
    И ангел черней печали
    тела окропил росою.
    Ангел с оливковым сердцем
    и смоляною косою.
    Из книги “Сюиты”
    (1920—1923)


    Земля без песен

    Синее небо.
    Бурая нива.

    Синие горы.
    Бурая нива.

    По жгучей равнине
    бредет сиротливо

    единственная
    олива.


    Горизонт

    Тусклое солнце
    село в зеленый туман.
    Смутно и сонно.
    Спят и баркас, и лиман.
    Грусть однозвучным бренчаньем
    будит отара овец.
    Где оно,
    прежнее сердце мое,
    серебряный бубенец?

    Танец

    Танцуй перед народом
    с собою наедине.
    Ведь танец идет по водам.
    И не горит
    в огне.

    Эссе Ф.Г. Лорки

    Предисловие к множеству книг
    Сумерки отзываются в нас эхом сентиментальной баллады. На горизонте дрожит вечерняя звезда, и под ее теплой лаской загораются наши собственные звезды. Свой путь, долгий или краткий, мы обречены пройти. И невесело думать о жизни, которая достигнет перевала и сойдет в гиблую осень умирать.
    Книга сумерек пьянит печалью своих страниц, и читаются они с тихой тревогой. Цветут маки. Откликнись же этой улыбке полей!.. И такой ласковой луне!.. Но ты уходишь в себя — иначе говоря, на свой лад перелагаешь ту гениальную книгу, что шелестит перед глазами... и задумываешься. Какие щемящие думы! Брезжат и расплываются миражи грядущего, и хочется растаять в перламутровой синеве горизонта. Они уплывают, чудесные видения плоти и духа, а все, что ты можешь, — это молчать и мучиться, глуша в себе самое искреннее.
    Поэт — существо, обязанное быть искренним, — в душе замалчивает то, что способно взорвать ему сердце. На сцене пляшет тень, оплакивая все — горестное и радостное. Радость, честно говоря, призрачна, потому что в глубине сердец почти всегда ютится неизбывная печаль, растворенная в мироздании печаль печалей — боль существования. Это она велит поэту летними вечерами, сострадая луне и розам, оплакивать сумерки. И это единственный способ молиться по-настоящему.
    1918 г.

    Комментарии к Омару Хайяму

    Вчера в мои глаза хлынуло солнце. И я задумался о сиюминутном. Прошлое — царство смерти. Будущее? Ах, будущее... Любовь и скорбь в зеркале небытия. Вслушайтесь в голос Исайи, в его божественно-медовые утешения. Лев будет жевать солому, как мул, а волк возлюбит ягненка. Но жизнь — это сейчас. Так ли уж важно для нас то, что придет? Когда мы горюем? Сейчас. Когда радуемся? Сейчас. Когда умираем? Сейчас. Далекий и дивный Хайям, мечтавший жемчугом раствориться в вине своего духа! Загадочный заклинатель неразрешимого, пленительных и скорбных парадоксов! Что искал ты в вине? В какие глубины оно тебя погружало? Несомненно, твой пантеизм возник из непрерывного созерцания мира. Все в мире способно волновать, потому что все одушевлено. В благородных оттенках вина живет душа правды и любви. Вино расцвечивает черноту ночи.

    Смутный мистик Омар проник в тайны вина как никто другой, он сумел увидеть красоту опьянения... и приукрасил ее. На зеленой траве пейте рубиновые вина, поднесенные возлюбленной. А сам говорит, что думал о небесах.
    Когда великая душа — понятие в наши дни непривычное — спускается в низины плоти, она и там видит духовное начало; когда пьянит вино, в душе вспыхивает любовь, безмерная любовь ни к кому и ко всему. И человек в эту минуту прекрасен. Красота ведь минутна. Вино, переполнив сердца, играет всеми оттенками чувств и раскрывает самый, наверно, точный смысл нашего существования. Любовь. Только любовь. Вне жизненных установок. Так ли уж важно, что есть люди, которые обещают нам вечные муки, впридачу к невечной муке, именуемой жизнью? Так ли уж важно, что нас попирают догмы? Сумей мы заглянуть в душу, все мы полюбили бы друг друга. Но существуют доктрины, человек с колыбели вписывается в какую-то из них, и большинство следует им до самой смерти и отстаивает то, о чем едва ли имеет понятие. Что истинно? Что таит пресловутое пламя веры? И рождаются раздор, ненависть и смерть. И одни истребляют других вопреки своим верованиям. Если бы в ночном бреду внутренний голос крикнул им: “Зачем?!” Зачем мука вечности после такой лавины страданий?

    Омар из Нишапура, ты видел, как враждуют люди, цепляясь за свое вчера или завтра, и провозгласил сегодня. Ты смотрел на мир, погрязший в смутах, и говорил: “Сегодня, сейчас! Дайте мне вина и губы любимой. Розы — цветы цветов, в них вино аромата. Сегодня, сейчас! Близится ночь, но я освещаю путь огнем вина и страсти”. Сегодня, сейчас. Ты пришел постичь их затуманенную правду. А как же иначе, провидец рубиновой влаги? Сейчас — это и есть жизнь. Сегодня длится годами. Вчера — умершее сегодня, завтра — не рожденное. Любой наш день — это всегда сегодня.
    Древний перс, озаренный луной! Ты ли не видишь, что мы, люди, не можем представить себе вечность? Когда мы думаем о нетленной душе, нам рисуется ее вечное сегодня. Когда тоскуем о бессмертии, мы хотим остановить то мгновение, которое заронило в нас эту тоску. Единственное, что в нас бесценно, — это воображение, оно-то и утешает нас образом вечного сегодня. Человек — всегда сейчас и здесь.

    Виночерпий тихих радостей, в вине ты распознал сиюминутность любви и туман настигающей ночи. Ты вдыхал запах облаков и видел орды проповедников. И ты распахнул золотую дверь своего бесконечного сегодня, вернув вину его подлинный смысл.
    Твоему народу, такому одаренному и с таким пламенным воображением, запрещен губительный напиток. Пророк умел читать в ваших сердцах. И, придумав вечное блаженство плоти, чтобы вы возлюбили ее превыше всего, он проклял вино, чтобы вы его возненавидели. Он знал, что вино — великий разрушитель религиозных доктрин и глубже проникает в душу, особенно в такую страстную, пламенную и безудержную, как ваша. Разумеется, имелось в виду духовное воздействие вина, о телесном не стоило и говорить.

    Бодлер называет вино вторым детищем Солнца. Ты, Омар, называешь его первым и единственным. Поэты хвалят вино из любви к вину. Ты — из любви к себе... именно так, и ты сам признаешь это в своих жалобах. Фанатичный сброд поносил тебя, а ты в пылу пирушки плакал и повторял: “Чем я виноват?” В том-то и беда. “Чем я виноват?” — восклицают донкихоты, блуждая по дорогам без подвигов и приключений, потому что всеобщее презрение лишило их этой возможности. “Чем я виноват?” — кричат калеки с увечным телом и неискалеченной душой. “Чем я виноват?” — доносится слитным воем изо всех тюремных окон. “Чем я виноват?” — вздыхают полоумные и кретины. “Чем мы виноваты?” — стонут разоренные народы.

    Где-то интригуют, доктринерствуют, лицемерят, а ты, Омар Хайям, изгой спиритуализма, наполняешь чашу — и вступаешь в горний мир. Древний перс, озаренный луной, в глубине души мы хотели бы следовать тебе... Но, придавленные жизнью, приниженные ее нелепостями, мы продолжаем плестись ее изнурительными дорогами.
    Ты был милосерден к таким, как мы, милосерден настолько, что считал себя одним из них, бессильных разорвать порочный круг.
    У человечества скверная привычка смотреть на дела великих людей свысока. Можешь сам в этом убедиться после того, как тебя перестали чернить. Конечно, века смыли пятна, но и человечество стало другим, не связанным узами крови с ушедшими поколениями. Персонажи, окружавшие Дон Кихота, снисходили к нему, сочувствуя свысока. И то же самое было с Гамлетом и Вертером.
    Великое мгновенно разверзает в нас бездну недоумения и непонимания...

    Ты расплескал по земле вино, чтобы утолить тоску влюбленных, давно ушедших и развеянных пылью. Невиданные цветы, дворцы, краски твоей земли и ее вино угасли в самом расцвете...
    Ты воскрешаешь незапамятные сады и смутные краски. Твои слова отзываются странно и благотворно. Как сказал бы Рубен, ты избранный поэт. Ты вне сравнений, потому что никогда не пел в хоре и не подпевал ему.
    Абу-Абд-Алаб
    1917 г

    Сесар Вальехо
    ПАРИЖ, ОКТЯБРЬ 1936

    Я здесь единственное, что не возвратится, –
    к моей скамейке, к замыслам и бредням,
    к поступкам и штанам моим последним
    и ко всему, в чем есть моя частица.
    Я здесь единственное, что не возвратится.

    К Полям ли Елисейским или к Сене
    за Лунный сквер уйдет мое рожденье,
    простится смерть и больше не вернется,
    и в сутолоке, словно в запустенье,
    моя людская схожесть обернется
    и по одной отпустит свои тени.

    А все с моим уходом остается,
    чтоб обеспечить алиби, – от пряжки
    до шва на башмаке, все без остатка,
    и грязь на каблуке, и даже складка
    на рукаве застегнутой рубашки.

    СВЯТОЕ УВЯДАНЬЕ


    Луна! Венок, по призрачным плечам
    опавший наземь пепельною грудой.
    Венец Христа, дарящего ночам
    трагическую нежность изумрудов.

    Луна! Слепое сердце тишины!
    Из чаши синевы заиндевелой
    зачем на край закатной стороны
    уходишь ты разбитой каравеллой?

    Луна! Ты, улетая в забытье,
    росою льешься, жертвы бессловесней.
    Не сердце ль ты цыганское мое,
    в немую ночь рыдающее песней?
    [​IMG]
    Художник Cayetano De Arquer-Buigas (родился в 1932 г.)
     
  4. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Два слова о выдающемся российском поэте-переводчике Анатолии Гелескуле

    Надо ли говорить о том, какое значение имеет хороший перевод: сравните, например, «Фауста» Пастернака и «Фауста» других русских поэтов, мы даже и не помним, что «Вы снова здесь, изменчивые тени/ меня тревожившие с давних пор...» — это не совсем Гете, а в значительной степени Борис Пастернак. Переводы же испанской литературы в нашей стране имеют давнюю традицию – еще Екатерина Великая переводила на русский «Злоключения Дон Кихота», а испанцев и португальцев 14-19 веков любили переводить в русском Серебряном веке.
    [​IMG]
    В Театральном музее имени А.А.Бахрушина (в цикле вечеров, посвященных Испании) состоялся вечер памяти известнейшего поэта-переводчика, эссеиста, знатока испанской и польской поэзии Анатолия Михайловича Гелескула. И это камерное выступление тех, кто его знал, кто помнил – взволновало присутствующих в зале.
    Гелескул в юности писал стихи и поэмы. Но почему-то отказался от этой стези в дальнейшем. Может быть, не нашел поддержки у своих друзей , как говорил на вечере писатель Рудольф Баландин (по его собственному признанию выступившему в роли «злого гения»), может, проявлял излишнюю требовательность к себе. Стихи ушли, пришли переводы, и к переводческой деятельности Гелескул относился как к предназначению. Поэтому его переводы Гарсиа Лорки и сопоставимы с переводами Цветаевой(в исполнении чтецов звучат как два равновеликих шедевра). Он живописал природу Гренады и Андалусии прозрачным языком Тютчева и Фета, создавая у читателя ощущение присутствия в этой далекой стране.
    Лунная заводь реки
    под крутизною размытой.
    Сонный затон тишины
    под отголоском-ракитой.
    («Вариация»)
    Сумрачный вяз обернулся
    песней с немыми словами.
    («Последняя песня»)
    На тропе отвесной
    ночь вонзила звезды
    в черный круп небесный.
    («Песня всадника»)
    Как пишет в своей рецензии на его последнюю книгу «Огни в океане» один из самых известных переводчиков с испанского, поэт и эссеист Наталья Ванханен: « Его переводы « доносят до нас ...дух времени, запах и звук минувших веков. Он так говорит с нами...языком монаха-кармелита, мистика и мученика... что, кажется, он знал всех этих людей и они рассказали ему обо всем самом главном.». А поскольку мода на все испанское у нас как была, так , видимо, никогда не проходила, недавно вышедшую книгу избранных переводов «Огни в океане» весьма непросто достать.
    А те, кто когда-нибудь слушал лекции вдовы Гелескула — Натальи Родионовны Малиновской (переводчик, эссеист, доцент кафедры МГУ) о западноевропейской литературе средневековья и эпохе возрождения — не забудет их никогда. Конечно, в те далекие времена (было это больше двадцати лет назад) мне казалось, что рассказ о грозном сонме скандинавских Богов, сумевших пронести сквозь мрак столетий античную культуру непреклонных книжниках, служителях церкви да и само путешествие Данте по девяти кругам ада служит лишь обрамлением рассказа о вечной, всепреодолевающей любви. Своеобразным продолжением встречи с ней стал вечер памяти Анатолия Гелескула в Театральном музее им. Бахрушина. Для меня стало совершенно ясно, что без Натальи Родионовны не было бы сборников переводов Гелескула последних лет: Анатолий Михайлович со слуха запоминал прочитанное стихотворение и переводил, не имея перед глазами текста, а Наталье Родионовне приходилось записывать и править стихи под диктовку.
    Их дом был подлинным культурным центром. Подруга Натальи Родионовны — поэт и переводчик Наталья Ванханен, неизменно восторгающаяся эрудицией Гелескула, вспомнила удивительные вечера на даче Гелескула и Малиновской в Загорянке, когда, торопясь на последнюю электричку, хозяева и гости не успевали наговориться. Кстати, сам Гелескул написал предисловие к двум ее поэтическим книгам «Дневной месяц» и «Зима империи», где отмечал точность ее метафор, лаконизм поэтической фразы. Ванханен отметила также свойственное переводчику неподражаемое чувство юмора. В последние дни своей жизни Анатолий Михайлович как-то сказал, что придумал другой конец «Гамлета»: «Вокруг гора трупов, вдруг входит призрак и говорит: « Я пошутил». Кажется, в нем самом и впрямь было что-то от мужества испанского шкипера, в ночной тьме ориентирующегося лишь на световые сигналы – те самые «Огни в океане» (перевод 16-ти поэтов, от Кеведо до Лорки и малоизвестного в нашей стране португальца Фернандо Пессоа, т.е. поэзия почти за 400 лет. Каждая стихотворная подборка сопровождается небольшим биографическим эссе, написанным Гелесуколм).

    Огромное количество переводов Гелескула с польского (среди них Болеслав Лесьмян, Леопольд Стафф, Юлиан Тувим) и с испанского (Гарсиа Лорка, Хуан Рамон Хименес) и португальского (Фернандо Пессоа) языка было прочитано поэтом Михаилом Ларионовым. Кстати, впервые он познакомился с его переводами случайно, прочитав в каком-то «толстом» журнале перевод стихотворения Фернандо Пессоа «Один на один»и потом стал целенаправленно их искать. По мнению Рудольфа Баландина, Анатолий Гелескул был истинным интеллигентом, то есть человеком, имеющим безграничные духовные и ограниченные материальные потребности.
    Быть может, это бесценное качество в конечном итоге помогло Гелескулу преодолеть долгий путь к читателю. Пятнадцать лет он не мог напечатать свои переводы. Ездил в экспедиции с тетрадками стихов, посылал свои переводы в журналы. Большинство из них вовсе не отвечало, а некоторые, как будто проявляя к ним интерес, принимали перевод «Цыганского Романсеро» Гарсиа Лорки за его собственные стихи и называли их чуждыми действительности..
    [​IMG]
    Последние двадцать лет, поскольку переводы почти не выходили, Гелескула угнетало чувство собственной невостребованности. Кстати, вышедшая в Питере в издательстве Ивана Лимбаха антология Гелескула «Среди печальных бурь...» четыре года ждала своего часа.
    И о том, что Анатолию Михайловичу не удалось полностью перевести собрание испанских народных баллад «романсеро» Наталья Родионовна бесконечно жалеет. Несмотря на бесспорный талант составителя, воистину умевшего прилагать «жемчужину к жемчужине», в издательстве «Зеркало» (впоследствии разорившееся) вышла лишь часть подготовленных им книг. Но зато другие книги - Болеслава Лесьмяна, Ильдефонса Галчинского, Франческа Петрарки и даже Александра Пушкина до сих пор лежат без движения.
    В Театральном музее имени А.А.Бахрушина Наталья Родионовна выступила в роли чтицы, рассказчицы и ведущей. Народу собралось, прямо скажем, немного. Не больше, чем могло бы собраться в вагончике метро. Так, по словам Арсения Тарковского, которые нередко вспоминал Гелескул, провожали в последний путь весной 1966 года Анну Ахматову. Но сейчас, как мне кажется, другие времена. Поэтому транслировать такой вечер для всех, у кого есть чувство языка , интерес к зарубежной литературе просто необходимо.
    Саша Гордон. 25 февраля 2012 года. Альманах "Фамильные ценности"

    Еще об Анатолии Михайловиче Гелескуле можно прочитать здесь
    http://geleskulam.narod.ru/translate.html
     
  5. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Фотографии из семейного альбома А. М. Гелескула:

    [​IMG]
    А. М. Гелескул с кошкой Карапузой (90-е годы)

    [​IMG]
    За работой, рядом - кот Марс.

    [​IMG]
    С художником Артемом Канаяном (1999)
     
  6. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Мое знакомство с переводами Овадия Савича состоялось совершенно случайно. Читая в сети русские переводы выдающихся испанских, латиноамериканских и португальских поэтов, я наткнулась на стихи эквадорского поэта Хорхе Каррера Андраде (некоторые его стихи в переводах Савича я опубликовала в разделе "Путешествие в страну корицы" и в теме Милы "Бессонница"). Перевод был настолько емким, красивым и изысканным, при том, что переводческим кредо Савича всегда была точность, "умирание в поэте" , что Хорхе Каррера Андраде стал для меня одним из самых любимых испаноязычных поэтов. Его я могу читать бесконечно, вчитываться в каждое слово, в каждую фразу, иногда я прочитываю несколько страниц Андраде на "сон грядущий", словно молитву, или перед молитвой. И все это благодаря переводу Савича.

    Хорхе Каррера Андраде
    Деревня

    Остов дилижанса утонул в бурьяне.
    Даже на закате вишня пахнет ранью.

    Клонит бор сосновый в сон на косогоре.
    Сладко вязнет слово в чинном разговоре.

    Кумовья толкуют, сидя на приступке:
    вспыхивают дружно глиняные трубки.

    А лощина, словно в золотой затоке,
    утопает в грусти, в звездах и осоке.

    Пес лизнул в ладони… Никуда не деться —
    здесь впадает сердце в забытье и в детство.

    Ослик колокольцем звякнул, как бывало.
    На душе светильня мягко замерцала.

    Словно сын заблудший, я вхожу в деревню,
    прикасаясь сердцем к шелесту деревьев.

    Сколько раз под этой позабытой ивой
    голубое небо я вдыхал, счастливый…

    Прячут птичий щебет голубые травы,
    А тревожный запах травяной державы

    Стискивает горло… Шаг — и задохнусь…
    Детская влюбленность, зори и закаты,

    Ослик с колокольцем и щенок мохнатый,
    В светлую обитель снова к вам прошусь.
    [​IMG]
    Juan Miro​
    Философия дыма
    Под книжной обложкой розарий таится:
    цветут за высокой оградой страницы,
    но тронешь калитку — она отворится.

    А роза над плесом — бокал из рубина,
    где запах свернулся упругой пружиной,
    готовый пролиться на след лебединый.

    Огонь же — душа или самосожженье
    звезды, посвященной огнем в голошенье
    сердец, потерпевших ночное крушенье.

    Пусть книга крылата, да коротки крылья:
    закрыли страницу — и книгу забыли,
    отдав на съедение моли и пыли.

    Пусть розы бокал разобьется о ветер,
    но дымное пламя, задутое смертью,
    уходит на небо, как мертвые дети.

    Зажжем нашу муку огнем негасимым!
    Быть может, затем наши дни и даны нам,
    чтоб в небе растаять задумчивым дымом.

    Дверь, распахнутая в деревья

    Летний сад разморило. Млеет воздух медовый.
    Ливень листьев нахлынул на плетень по соседству.
    И зажившую память оцарапала снова
    перепелка, взлетая из-под дерева в детство.

    Это все уже было. И тропа у ограды,
    и зыбучая заводь этой зелени мглистой.
    Кто же шепчет сегодня в чаще старого сада
    слово, чувственной дрожью охватившее листья?

    Это все уже было. Дверь открыта в деревья.
    И твой голос над книгой замирает и льется…
    И такая разверзлась тишина над деревней,
    что пронзительно слышен каждый всплеск из колодца.

    Письмо Франсису Жамму

    Толкуя с журавлихой, щеглихой и голубкой,
    Франсис, наверно, нынче ты куришь в небе трубку,

    которую, бывало, любили прятать дети,
    когда ты отправлялся из дома на рассвете

    за раками… И держит создатель удивленный
    твое большое сердце, как боровик ядреный,

    на ласковой ладони… Скажи, ты так же веришь,
    что жизнь щедра, как в доме распахнутые двери?

    …Недавно Амарилью я повстречал с кувшином.
    Был взгляд ее печальным, но все таким же синим.

    А это, слышишь, флейтой пастух балует ранний,
    и жизнь — ты прав, дружище, — светлей воды в стакане.

    А как у вас с дождями? Пожалуй, сам всевышний
    следит, чтоб суховеем в раю не выжгло вишни.

    Но, башмаки надевши, ты усмехнулся что-то…
    Видать, на небе те же крестьянские заботы.

    Хоть изредка пиши мне! Я так заждался вести.
    Вон твой почтовый ящик — та птица в поднебесье.

    Стенной шкаф

    Как состарился шкаф в отчем доме моем!
    Покосился косяк. И скрипучие двери
    древоточцем просверлены в каждом углу,
    словно дробью стреляли в упор по фанере.

    Недовольно ворчит он сквозь старческий сон
    на детишек, в игре расшалившихся рядом.
    Он не помнит, как пахнет варенье из груш
    и как сам он по праздникам пах виноградом.

    Нынче пусто на полках. И только когда
    канарейка зайдется лирической трелью,
    просыпается прошлое в нем, шевелясь
    и вздыхая во мгле за облупленной дверью.

    В этот час вспоминает он всем существом —
    от резного карниза до нижней задвижки, —
    как вникали за старым сосновым столом
    мы с сестрой по слогам в содержание книжки.

    И потом, цепенея под взглядом свечи,
    он припомнит то утро, когда удивленно
    улетела душа ее в это окно
    на звезду, где влюбленную ищет влюбленный.

    Ребячий декабрь

    Белый передник напялил декабрь
    и принимается наскоро стряпать.
    В окнах развел негасимый огонь,
    сыплет мукой
    на тягучую слякоть.

    Щедро кладет ледяной виноград
    прямо в стеклянные лужи-подносы
    и веселящуюся детвору
    праздником, словно сластями,
    обносит.

    Пар изо рта — будто пар над плитой.
    Иней на камне — как соли щепотка.
    Жесть водостока под градом шипит,
    словно на сильном огне сковородка.

    Кожаный сундук

    В обтянутом кожей сундуке,
    под стражей нафталина,
    две распашонки брата.
    Проеденная крысой древесина.

    Фамильное зеркало,
    озирающееся лунатическим взглядом.
    Мамин бант.
    Карты, мудрые, как фолиант,
    лоснящиеся сальным лоском.

    Рядышком —
    яблоко, вылепленное из воска
    руками полуслепой прабабушки.
    Затхлым запахом стал сундук,
    а этот запах — бродячий дух.

    Под вечер сгорбленные тени
    выскальзывают из зеркала,
    рассыпая по комнате дробный топот.
    А потом
    падают на колени, когда за окном
    пастушья звезда осеняет тополь.

    [​IMG]
    Merello J. M.
    Книга нежности

    На стеклянной странице, в переплете оконном,
    причастился росою влажный лист краснотала,
    и причудилась вечность вечереющим копнам,
    и причудлив кустарник, словно ветка коралла.

    Загустела округа, как смола на распиле,
    над колодцем заплакал по-младенчески ворот…
    Может, за поворотом той тропинки Вергилий
    повстречался сегодня с улыбкой Тагора.

    Как обряд очищенья я закат принимаю
    и щемящую нежность пью из чаши оконной,
    где на исповедь вышла луговина немая
    и задумалась ива над загадкой зеленой.

    Время озаренных окон

    Звон колокольный льется над полем,
    плачет вечерня неутешимо.
    Набожный ужин, млея на блюде,
    перекрестился струйками дыма.

    Ангельский голубь тихой округи,
    крылья сложивши, сел на камине.
    Красное солнце на горизонте —
    словно румяный плод на витрине.

    Красное солнце в перьях заката
    плавно меняет цвет оперенья.
    Чую всей кожей, завороженный,
    розовых крыльев прикосновенье.

    Как же случилось, что не согреться
    мне у камина милого сердца?
    В окнах и в поле стынет свеченье.
    Неутешимо плачет вечерня.

    Сигналы
    Как дверца узенькая, зеркало
    ведет в загадочность кристалла:
    за светом ледяным немеркнущим
    внимательные ждут сигнала.

    Посланье из другой вселенной
    в глуби зеркальной открывается,
    блеснет кометою мгновенной,
    и глаз, ослепнув, сомневается.

    Брильянтами сияет черными,
    купаясь в свете неизвестном,
    сигнал живущих по ту сторону
    от нашей жизни в мире тесном.

    И ловит неводом лучистым
    фигуры, символы и линии
    то зеркало со светом чистым,
    хранилище предметов синее.

    Глаз караулит, глаз впивается,
    за перспективой ждет движения,
    но в цвет дневной он упирается
    лишь — в ироничном отраженье.

    И слух охотничьею сукой
    подстерегает дичь украдкою,
    но ловит только призрак звука,
    скрепленный, как пером, догадкою.

    Душа, расстанься с оболочкою,
    и глубь зеркальную мгновенно
    прочертит лопнувшею почкою
    послание другой вселенной.

    Весна и компания

    Веселой обновой весенний миндаль
    встречает причастье. Над крашеной лавкой
    пищит воробей, рекламируя травку
    и синюю даль.

    Идет распродажа весеннего снега:
    пушистыми хлопьями сыплется с неба
    и застит глаза тополиная мгла.
    А струи дождя — как тростник из стекла…

    Ковры расстелились от дома до школы,
    и лужа средь луга — зеркальный осколок,
    откуда выносит степенную грусть
    на розовых ластах задумчивый гусь.

    Пусть ливень по листьям стучит на машинке,
    итог подводя лепесткам и тычинкам,
    но ночью на грядках горят светляки:
    горят подожженные вишни и розы,
    камней самоцветных летучая россыпь.

    Деревья — как отблески факельных шествий.
    И кто бы подумал, что так недалек
    тот месяц, когда опечатают жестью
    плоды этих буйств, консервируя впрок,

    и роща, за яром рыжея по-лисьи,
    печаль спеленает в паленые листья.

    [​IMG]
    Апрель — водяной хмель
    Время, когда сердце хотело б скакать разутым,
    как у девочки, грудь вырастает у дерева,
    а нас охватывает страсть писать наши вещи
    ласточкиными перьями.

    Эти лужи — будто бокалы с чистой водою,
    ее взмах крыла или травинка морщинит,
    и как синий прилив этот воздух стеклянный,
    где лодочка насекомого медленно стынет.

    Вода с удовольствием сандальями шлепает,
    москиты просеивают молчанье природы,
    и воробьи подбирают клювом жемчужину
    хорошей погоды.
    Жизнь кузнечика

    На зеленых своих костылях,
    инвалид с сотворения мира,
    странствует он в полях.

    С пяти начиная,
    Млечный Путь над ним протекает
    и кувшинчик его наполняет.

    Труженик, своими антеннами
    в реках воздуха занят он
    рыбной ловлею неизменною.

    Нелюдим, зажигает он ночью
    в травяном своем доме
    пенья скромного огонечек.

    Свернувшись живым листком до зари,
    он музыку мира хранит,
    записанную внутри.

    Утренние новости

    Уснул под утро летний ливень,
    прибив к земле листки редиса,
    и разморенная капуста
    лоснится, словно аббатиса.

    В мое окно впорхнула птаха
    и мне протенькала про это.
    И, как всегда, не обманула
    меня пернатая газета.
    [​IMG]
    Daniel Poblete​
    Твоя любовь что кожа яблок

    Твоя любовь что робкое прикосновенье
    ребяческой щеки,
    что кожа яблок
    или с пасхальными орехами корзинка,
    что трудные шаги
    в той комнате, где умирала мать,
    что дом в лесу,
    верней — что бодрствующий плач в ночи.

    Жизненное совершенство

    Кролик, мой бедный брат, учитель мой и философ,
    ты мне жизнью своей преподал урок смиренья:
    ты в одиночестве ищешь золотую россыпь,
    что тебе вечное вселенной круговращенье!

    Мудрости маленький, скромный и тихий искатель,
    листаешь, как книгу, влажно-сладкую капусту,
    следишь за маневрами ласточек на параде,
    как святой Симеон из зеленой кельи, без грусти.

    Попроси бога дать тебе огород небесный,
    огород с кристаллической капустой во славе,
    фонтан сладкой воды для морды твоей прелестной,
    и пусть над водою голубки полет свой правят.

    В святости совершенной ты живешь рядом с нами;
    коснется тебя святого Франциска вервие
    в день твоей смерти. Длинными твоими ушами
    детские души будут в небе играть, поверь мне!

    Песня о яблоке

    В миниатюре — вечер в небе,
    зеленый, желтый, темно-красный,
    и звезды, сахарные будто,
    и тучки, словно из атласа, —

    вот яблоко с упругой грудью,
    со снежным холодком на ощупь,
    с речною сладостью на вкус
    и с запахом небесной рощи.

    Познания глубокий символ
    и вестник с важным сообщеньем
    о притяжении полов
    иль о законе тяготенья.

    Воспоминанием о рае
    у нас в руке оно лежит,
    и ангел запаха и вкуса
    вкруг неба малого летит.

    Песня о Черном Континенте

    Вечер — как яхта с парусом синим.
    Птица — как якорь, впившийся в крышу.
    Превозмогая звездную тяжесть,
    якорь взмывает выше и выше.

    В море выходит синяя яхта.
    Сумерки смыли берега очерк.
    Ветер в матроске весело правит
    к Африке Ночи.

    Скоро проступит на горизонте
    Африка эта черною глыбой.
    Яхта на якорь станет в зените,
    где серебрится лунная рыба.

    Сезон ласточек
    I

    На ветру загудели,
    как зеленое пламя,
    птичьи крылья и листья
    вперемежку с лучами.

    И лазурь солнцепека
    опрокинула лаву,
    затопивши прозрачно —
    золотую державу.

    Нивы — как параллели
    золоченого хлеба.
    В голубой позолоте
    вертикальное небо.

    Голубое мычанье
    в голубиной отчизне;
    здесь не уединенье —
    единение с жизнью.

    Здесь и птицы и травы,
    населившие землю,
    принимают в объятья,
    поверяя и внемля.

    Знай же, птица, что, жажду
    утоляя лазурью,
    в голубом окоеме
    я с тобою зорюю.

    Верь мне, лист тополиный,
    верьте, листья осоки:
    бродят в сердце бродяжьем
    ваши буйные соки.

    Я сегодня впервые
    разглядел ваши лица.
    Значит, только сегодня
    суждено мне родиться.

    ***********************
    Владимир Огнев, "Переводчик с испанского или разговор о счастье" (Москва, 1966 г.):

    "В феврале 1937 года корреспондент "Комсомольской правды" в Париже Овадий Савич пересек испанскую границу. Когда поезд вынырнул из туннеля, и яркое солнце ударило в глаза - это была уже Испания. Сперва Савичу показалось, что выпал снег - цвели маленькие миндальные деревья. Потом он понял: его опередила ранняя весна.
    Савич стоял у окна вагона. Он не знал тогда, ... что Испания станет его судьбой... Если бы попросить Савича назвать удачный синоним к слову "счастье", он, наверное, сказал бы: "Испания".
    Он писал давно. Сначала стихи (первое стихотворение напечатано в 1914 году), потом прозу. В 1927 году издал роман "Воображаемый собеседник" , произведение явно недооцененное, а до этого - несколько книг рассказов и повесть. В Испанию О. Савич приехал с И. Эренбургом, верная дружба с которым началась в 1922 году...
    Савич пересек Пиренеи, не зная ни одного испанского слова, имея весьма смутное представление об испанской поэзии. Его, как и многих честных людей в то время, позвала революция. Он не мог не полюбить Испанию, ее землю, ее людей.
    Человек необыкновенно мягкий, деликатный, он буквально заболевал, когда видел работу небрежную и приблизительную, она страдал, читая самоуверенные строфы, обнаруживающие отсутствие культуры.
    Его ценили и любили Неруда, Гильен, Альберти...
    В работе Савича нет ничего кричащего. ... Прежде всего стоит задача познать новое, неповторимое явление человеческого духа и передать его в цельности формы иноязычного образца. Сделать переводное произведение явлением родной литературы, русского стиха - это не противоречие.
    Опыт показывает, что прочнее других входили в обиход русской поэзии те переводные образцы, где отчетливее и полнее сохранялось особое, специфическое в национальной индивидуальности подлинника. Удалась неповторимость.
    Уважение к новому, пафос расширения горизонтов - вот что стоит за критерием точности.

    О. Савич считал, что в характере испанца есть нечто близкое русскому характеру, что поэзии Испании свойственен ... удивительный сплав высокого порыва и реальности... Высокая реальность - вот отправная точка эстетики перевода Овадия Савича.
    Разумеется, - рассказывал О. Савич - в непостоянных ударениях испанской речи надо услышать близкий размер. Нельзя не считаться и с тем, что типичная испанская рифма беднее на слух, чем наша, что часто рифмуются только четные строки, что, наконец, характерная для испанского "ассонансного" стиха опора на гласный звук (всего в языке пять гласных, но зато очень четких) не может быть передана механически.
    За десятилетия своего творчества О. Савич перевел на русский язык многих испанских и испано-американских поэтов от Хорхе Манрике ( 15 век) до современного Неруды. Овадий Савич перевел поэму Антонио Мачадо "Земля Альваргонсалеса", он переводил пьесы Лопе де Вега, Кальдерона, от открыл могучую поэтессу Чили Габриэллу Мистраль...И тут надо сказать о переводческой способности к перевоплощению, без которой трудно было бы представить, как один и то же человек способен так глубоко проникнуть в стиль речи Хорхе Манрике - современника Франсуа Вийона, очевидца первого печатного станка и участника битв с маврами, - передать изящество афористичного Хуана Рамона Хименеса, чья мысль рассудительно-умиротворенна и, в то же время, горька, войти в душу Мигеля Эрнандеса, пастуха, потом комиссара Пятого полка в революционной Испании, погибшего в фашистских застенках в 1942 году...
    Человек тонкого вкуса и подлинной широты, О. Савич не сжат узкими рамками поэтической нетерпимости. Он способен принять , сделать своими темпераментные заклинания и повторы в негритянских песнях Николаса Гильена, ощущая их завораживающий и упругий ритм: он понимает и отлично передает логические медитации эквадорца Хорхе Карреры Андраде о рассчитанном ходе светили "божке" чисел; ему не чужда и грубоватая прямолинейность Альфонсо Рейеса, и мистическая неопределенность Энрике Гонсалеса Мартинеса, и изощренное изящество Рубена Дарио.
    Но есть у Савича и свои особые привязанности. И, наверное, одна из самых сильных Мистраль. Савич говорил, что ему кажется, будто ее он знает лично, как Альберти или Неруду. Очевидно, лучшая похвала переводчику, что, читая его переводы, я забыл все - видел Чили, слышал голос Мистраль, голос души истерзанной, но полной нечеловеческой веры в добро природы, в силу материнства. Ее герой - не просто женщина, это Человек с большой буквы, хотя для нее все - от былинки до звезды - материнство. В ней рвется духовное из плоти так, что трещат не швы платья, а позвонки и связки. Безоглядность чувства диктует образы невиданные.
    Всю жизнь она искала "покой и равновесье и мужественный идеал". Но уделом ее была дисгармония мятущегося духа. Мало в ком, пожалуй, из поэтов испанской речи достигала такой высоты сила духовности, как в Мистраль.
    Учеником Габриэллы Мистраль был Пабло Неруда, другая привязанность Савича.
    Неруда - это океан. Он все превращает в поэзию. Он начинает откуда угодно, как ветер, иногда ... подтверждая импровизированный характер письма: "Я могу написать этой ночью стихи бесконечной печали..."
    Он - свободен, это в нем главное, он диалектичен, и... его образы даже в лирике эпичны, ассоциативны и усложнены. Они текучи, изменчивы, прихотливы, бесконечны из метаморфозы... Языческое (индейское) и испанское неразрывны - "Рожденье корабля я видел - на ощупь гладкого, как рыба священная, дрожавшего, как божья цитра".
    Он имел право на это - "почувствовал себя чистейшей частью бездны, со звездами бродил, а сердце в ветре растворялось".
    После переводов Савича многие узнали Антонио Мачадо ближе. Он ушел во Францию стариком, завернувшись в плед, как крестьяне заворачиваются в плащи. Он не пережил разгрома революции, умер в добровольном изгнании. Эстетика Антонио Мачадо - это защита народного, в смысле, идеалов.
    Он народен для Испании, ... как Пушкин для России.
    Печаль Мачадо светла, а одиночество - человечно.
    И, наконец, чудо поэзии - летящая, как птица, тревога Гарсии Лорки, его волнующая недосказанность, перенапряженная струна, густота локального цвета, чары подтекста. Лорка больше других испанцев стал интернациональным.
    Рафаэль Альберти - чье имя - уже музыка. Его рисунок тверже и определенней. Альберти созерцателен, его баллады строги. В блестящей "Оливе" Альберти соединяет в пределах одной вещи и стилизацию под испано-мавританскую любовную песню, и народный рассказ, и классическую медитацию философского плана.
    В Николасе Гильене Овадий Савич любит его почти анонимную народность. "Заклинание змей" - именно заклинание, полное темперамента, страсти, веры, и, в то же время, игры. Савич умело сохраняет непередаваемую смесь наивности, простодушия и ... ставки на эффект.
    Овадий Савич остался верен своему идеалу... Он остался верен Испании, остался с любовью к ее культуре, к ее поэзии. Испания для Овадия Савича - жизненный идеал. Он верен своему идеалу.
    И "... разве не зовется счастьем то, что не продается?" - как сказал испанский поэт! "
    ****************************************
    Савич Овадий Герцович (17(29)7.1896, Варшава — 19.7.1967), Москва— прозаик, переводчик.
    Родился в интеллигентной семье, вырос без отца (родители рано разошлись) и с детства был погружен в книги. Первой публикацией Савича стали стихи в альманахе «Альфа» в 1915.
    В том же году Савич поступил на юридический факультет Московского университета, но, влюбленный в театр, вскоре перешел на сцену и был профессиональным актером до начала 1920-х.
    В 1922 уехал за границу, где познакомился с И.Эренбургом, став его самым близким другом до конца жизни. Находясь постоянно в тени своего знаменитого товарища, Савич внешне как бы повторял его жизненный путь. Подобно Эренбургу, проживая в Европе не эмигрантом, а советским гражданином, он в 1920-е стал профессиональным писателем. В 1922 в московском альманахе «Свисток» были опубликованы 2 поэмы Савича, но затем, как и Эренбург (в это время надолго оставивший поэзию), Савич перешел исключительно на прозу. Первая повесть Савича «На холостяной земле» (1923) была написана в беглой импрессионистской манере, сказывалось влияние имажинистов, к которым он одно время был близок. В те же годы Савич написал рассказы «Золотой век» (Одиссея. Берлин. 1923. №1), «Накипь» (Современник. М., 1924. №2), повесть «В горах», опубликованную в «Красной нови» (1925. №9).
    Вышедшие в 1927 3 сборника его рассказов — «Синий шелк», «Плавучий остров», «Короткое замыкание», а год спустя «Ванька-встанька» — были явной попыткой перехода к языку русской классической прозы. Так же было написано и лучшее произведение Савича — роман «Воображаемый собеседник» (1928). Его положительно оценили Б.Пастернак, О.Форш, Ю.Тынянов. Фабула романа строилась на истории непонятного похищения одним из персонажей крупной суммы денег; мотивы этого поступка были неясны даже самому герою. Происшедшее вскоре благополучно разрешилось, герои романа о криминальной стороне дела стали забывать. Но зато неожиданно для себя эти скромные и забитые сотрудники советского учреждения обрели способность думать, у них появились мысли о сущности своей жизни, зародилась догадка о том, что так, как они живут, жить нельзя. Как и в повести «По холостяной земле», где актеры только на первый взгляд главные герои, а на самом деле для автора гораздо важнее и интереснее потревоженный приездом театра быт небольшого южного города, так и в «Воображаемом собеседнике» непонятные события были лишь причиной самоанализа действующих лиц, превращая их из винтиков в мыслящих людей.
    В прессе роман был встречен критически. «Одно заглавие сердило критиков: хотя еще никто не говорил о новом толковании реализма, но воображать не полагалось» (Эренбург И.— С.123). Роман был забыт и при жизни автора в России больше не издавался, вновь вышел из печати лишь через четверть века после смерти Савича. Как вспоминал И.Эренбург, «Савич продолжал писать, но второй роман не получался... Мне казалось, что он не может найти ни своей темы, ни места в жизни» (Там же).
    Место в жизни Савич все-таки нашел, опять же следуя по стопам своего друга. С конца 1920-х Савич полностью отдался публицистике. Он много ездил по Европе и посылал в различные московские издания свои статьи и очерки, в основном навеянные этими поездками. Находясь в Испании (по совету И.Эренбурга) с февр. 1937 и до последних дней сопротивления республиканцев весной 1939, он активно писал для московских изданий, оставаясь в последние месяцы единственным советским корреспондентом в этой стране. Испания и ее люди стали для Савича практически откровением. Приехав в страну и не зная ни одного испанского слова, он вскоре настолько освоил и полюбил язык этого народа, что стал одним из лучших переводчиков испаноязычной поэзии.
    Все последующие годы, тяжело больной, месяцами прикованный к постели, Савич самоотверженно переводил испанских и латиноамериканских поэтов. В переводах Савича русский читатель знакомился с поэзией А.Мачадо и Р.Альберти, П.Неруды и Н.Гильена, Г.Мистраль и многие другие. Все, что говорится о первоклассных переводчиках,— способность к перевоплощению, естественность языка, отсутствие стилизации, умение сделать иностр. произведение фактом русской литературы — все это в полной мере можно отнести и к переводческой деятельности Савича. По определению В.Каверина, для Савича «это стало не только профессией, но и призванием, долгом, единственно разумной возможностью существования».
    После Испании Савич не только переводил, но и писал свои книги, однако все выходившее в эти годы из-под его пера неизменно было связано с полюбившейся ему страной. «Люди интернациональных бригад» (1938), «Счастье Картахены» (1947), «Два года в Испании» (1961) — это рассказы о той стране, где Савич нашел себя. Последняя книга Савича с 1961 по 1981 выдержала 4 издания.
    Умер Савич на полтора месяца раньше своего друга И.Эренбурга.
    В.В.Попов
    Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 3. П - Я. с.252-254.
    **********************************************​
    Овадий Герцович Савич
    [​IMG]
    1896 - 17 июля. Варшава. Предместья. Родился
    1900 - Москва. Семья поселилась на новом месте
    1911 - Москва. Университет. Юридический факультет. Студент
    1914 - Первая мировая война. Солдат "не имеющий права на производство"
    1915 - Альманах "Альфа". Дебютировал в качестве поэта
    1915 - Начал карьеру актёра
    1917 - Февральская революция
    1917 - Октябрьская революция
    1920 - Москва. Карьера актёра закончена
    1922 - Познакомился и на всю жизнь подружился с Ильёй Эренбургом
    1922 - Альманах "Свиток". Опубликовал "Поэму сна и ночи" и поэму "Белые пустыни"
    1924 - Берлин. Прибыл на новое место жительства
    1927 - Вышли из печати сборники прозы: "Короткое замыкание" и "Плавучий остров" и четыре книги рассказов
    1928 - Роман "Воображаемый собеседник", который понравился столь различным писателям, как Форш, Тынянов, Пастернак
    1928 - Париж. Под всевдонимом Рэне Каду в соавторстве с Владимиром Коровиным-Пиотровским опубликовал иронически-фантастический роман "Атлантида под водой"
    1929 - Париж. Прибыл на новое место жительства
    1932 - Париж. Корреспондент газеты "Известия"
    1933 - Париж. Корреспондент газеты "Комсомольская правда"
    1935 - Москва. Жена - Аля Яковлевна - дочь московского казенного раввина, юриста по образованию Якова Мазе - приехала к своей умирающей матери. Обратно её не выпустили
    1936 - Испания. Гражданская война. Корреспондент ТАСС
    1938 - Книга "Люди интернациональных бригад"
    1939 - Москва. вынужденно приехал. И стал жить с семьёй на Арбате
    1941 - Совинформбюро. Корреспондент
    1945 - 09 мая. Победа
    1950 - Занялся переводами испаноязычной поэзии
    1948 - Еврейский антифашистский комитет, помещавшийся на улице Кропоткина, разогнан
    1948 - Тираж "Черной книги", составленной Василием Гроссманом и Ильёй Эренбургом, уничтожен, типографский набор рассыпан, а рукописи конфискованы
    1960 - Мемуары "Два года в Испании" будет переиздана несколько раз
    1967 - 19 июля. Москва. Умер

    1968 - Журнал "Вопросы литературы", № 8. Автобиографические заметки
    1980 - Израиль. "Чёрная книга" на основе архива Ильи Эренбурга полностью восстановлена и увидела свет
    1988 - Журнал "Вопросы литературы", № 8. Автобиографические заметки
    1996 - "Литературная газета", № 29. Подборка стихов
    1998 - Журнал "Звезда", № 4. Подборка стихов
    Ресурс: www.pseudology.org
     
  7. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Сергей Филиппович Гончаренко - выдающийся переводчик-испанист, филолог, переводовед...


    [​IMG]
    «Переводчик и посол испаноязычной поэзии» - так называлась статья, опубликованная 19 мая 2006 года в разделе «Мнения» ежедневной испанской газеты «Эль Мундо». Статья была посвящена трагедии, которую пришлось пережить русской испанистике в связи с неожиданной кончиной 9 мая 2006 года одной из главных жемчужин испанистики, академика Сергея Филипповича Гончаренко.

    Парадоксально, что Испания, не играя особо важной роли и не будучи особо представлена в России на экономическом или политическом уровне, в представлении российского народа создает исключительно положительное впечатление о себе: в подсознании русского человека Испания – модель перехода к демократическому режиму, к тому же считается отличным местом отдыха у русских туристов, уступая только Турции. Кроме благоприятного климата, Испания вызывает у русских такое отношение (и в этом нет сомнения) из-за того, что язык и культура Испании (и Латинской Америки) служат лучшей визитной карточкой на этой европейско-азиатской земле.

    И все же удивительно, что в такой далекой от Испании стране, как Российская Федерация, «Приключения Дон Кихота» изучаются в школе осознанно и глубоко, и что такие испанские мэтры, как Мигель Сервантес де Сааведра, Лопе де Вега или Федерико Гарсиа Лорка воспринимаются русским читателем как свои. Как сказал испанский дипломат Хосе Куэнка, признанный сервантист и посол Испании в СССР : «Несомненно, Россия – вторая страна в мире после Великобритании по чтению, изучению и оцениванию «Дон Кихота».

    [​IMG]



    Всё вышесказанное подтверждает справедливость слов, сказанных в интервью Агентству ЭФЭ директором Института «Сервантеса» в Москве Виктором Андреско после печального известия о кончине Сергея Филипповича: «Это огромная потеря не только для российских испанистов, но и для испанистов всего мира, поскольку С. Гончаренко был одним из тех, кто поддерживал интерес к испанскому языку в самые трудные годы».


    Вряд ли такая известная в мире испанистики фигура, как Сергей Филиппович Гончаренко, нуждается в дополнительных представлениях… Доктор филологических наук, профессор, проректор по научной работе Московского государственного лингвистического университета, иностранный член Испанской Королевской академии языка, действительный член Российской академии естественных наук, председатель Ассоциации испанистов России, председатель секции поэтического перевода Международной федерации переводчиков, автор более чем восьмидесяти научных работ, переводчик на русский язык поэзии более чем 150 иностранных авторов, в своём большинстве испанских и латиноамериканских поэтов, и кроме этого, поэт, опубликовавший 13 поэтических сборников, не нуждается в каких-либо рекомендациях.
    Активный участник конференций, научных форумов как российских, так и международных, Сергей Филиппович – автор более 80 научных трудов в сфере лингвистики, филологии и переводоведения (опубликованных на русском, испанском, французском и английском языках)...
    Сергей Филиппович Гончаренко – автор большого количества научных монографий, пока мало известных представителям мировой испанистики, так как были опубликованы только на русском языке.
    Но нельзя не отметить новаторские идеи и значительный вклад в теорию испанского стихотворного текста. Отметим немногие из них: «Основы теории испанской поэтической речи» (1988), , «Испанская рифма» (1987), «Испанская поэзия в русских переводах 1789-1980» (1976, 1984), «Стилистика испанской стихотворной речи» (1983).

    Будучи автором более шестидесяти пяти монографий и антологий, Сергей Филиппович Гончаренко перевел на русский более сотни испанских поэтов, начиная Мигелем де Сервантесом и заканчивая Леоном де Грейффом, а еще были Гарсиласо де ла Вега, Лопе де Вега, Хуан де Мена, Франсиско Кеведо, Луис де Гонгора, Мигель де Унамуно, Рубен Дарио, Хосе Марти, Висенте Уйдобро, Федерико Гарсиа Лорка, Рафаэль Альберти, Херардо Диего, Висенте Алейсандре, Николас Гильен , Пабло Неруда и Хорхе Луис Борхес. Также Сергей Филиппович переводил поэтические произведения и с других языков, хотя, наверное, самой известной его книгой стала «Испанская поэзия в русских переводах», замечательная двуязычная антология лучших русских переводов великих испанских поэтов (среди поэтов-переводчиков такие именитые мастера литературного слова, как Валерий Брюсов, Илья Эренбург, Борис Пастернак, Марина Цветаева, и просто гениальные переводчики всех времен: Анатолий Гелескул, Павел Грушко, Борис Алмазов, Марк Самаев, Владимир Резниченко, Борис Дубин, Инна Тынянова, Юнна Мориц, Овадий Савич, Владимир Васильев и сам Сергей Филиппович Гончаренко). Этот сборник, дважды изданный (1978, Прогресс; 1984, Радуга), имел тираж в 200 тысяч экземпляров, и на сегодняшний день достать его практически невозможно.

    Сергей Филиппович никогда при этом не оставлял и собственное творчество: с 1980 по 2005 гг. вышло 13 книг с его стихами.
    Но все-таки придавал горечи его жизни тот факт, что он сам считал себя непереводимым поэтом. Легко представить чувство неспособности, которую нес в себе один из самых гениальных и плодовитых поэтов России (более 150 поэтов Гончаренко перевел на русский с испанского, французского, португальского, каталанского и даже филиппинского), который не мог донести свои собственные произведения до испаноязычного читателя.

    Он всегда хотел, чтобы его помнили и вспоминали как хорошего поэта...

    [​IMG] [​IMG]
    Печатается по материалам сайта http://www.vekperevoda.com, http://www.hispanismoruso.com

    МАНУЭЛЬ ДЕЛЬ КАБРАЛЬ -
    (1907-1999)
    Поэт Доминиканской республики, его поэзия словно репрезентирует афро-антильскую и афро-карибскую ветви, продолжая традиции поэтического творчества кубинца Николаса Гильена и пуэрториканца Луиса Палеса Матоса.
    Центральные темы творчества Мануэля дель Кабраля - любовь, смерть. Поэзия - как средоточие этих тем.

    ПОЭЗИЯ

    В стакане так светла вода:
    прозрачный сплав стекла и льда...
    Как будто это пустота
    в сосуд звенящий налита.
    Как будто ничего в нем нет...
    Лишь бьет в глаза слепящий свет!

    ХОРХЕ ГАЙТАН ДУРАН
    (1924-1962)
    Колумбийский поэт, мастер любовной лирики.

    ЗНАЮ, ЧТО ЖИВУ

    Сегодня знаю точно, что - живу.
    Лежу с тобой. Гляжу и вижу: лето.
    И плод в твоей руке - почти планета,
    плывущая сквозь листья и траву.

    Но знал ли этот мир свой вес и рост
    до встречи наших губ? Вольно в нем выжить,
    поскольку можно из желанья выжать
    любовь, чей вызов выше вечных звезд!

    Коснусь морской волны ногой. Нагой
    вернусь в тебя, впаду в твой сон рекой,
    а не далекой маркой на конверте.

    И - алое вино. И в унисон -
    кровавые цветы. Не жизнь, а сон,
    отчетливо напомнивший о смерти.

    Альберто Панкорбо​
    [​IMG]


    ПОСЛАНИЕ

    Прости, я не забыл тебя. Не смог.
    Нет, невозможно, сколько ни усердствуй.
    Тук-тук - как в дверь. Все тот же стук у сердца,
    Стучащего к тебе. И даже бог

    мне в этом не указ. Хотел открыть я
    задутый им твой свет, как Новый Свет, -
    и тоже не сумел. Таланта нет,
    а может, просто не было наитья.

    Как много было у меня причин
    любить тебя. Как мало величин
    величественней вещей водоверти

    любви. Хочу тебя запеленать
    в слова, в стихи, в свирель, чтобы опять
    тебя обнять - хотя бы в долгой смерти.

    ЭДУАРДО КАРРАНСА (1913-1985)
    Родился в Колумбии, по профессии - учитель, сделал удачную дипломатическую карьеру (культурный атташе в Чили и в Испании).


    НАВЯЗЧИВЫЙ СОНЕТ О СНЕ

    И облако ее волос текло
    дождем в мой сон. И снилось мне жасмином
    былое лето. И платком карминным,
    трепещущим в ее руках, стекло

    оконное с рассветом приближалось
    ко мне ее губами. Жег огонь
    горящих уст. Горячая ладонь
    прощалась навсегда… Какая жалость!

    Ее рука была моей рекой,
    моей листвой, тоской моей - такой,
    что надо мною коршуном снижалось

    в разлуке с нею небо… Упокой
    меня, покой разрыва… И тоской
    сотри с доски стихи… Какая жалость!

    СОНЕТ О КРОМЕШНОМ "КРОМЕ"

    Все хорошо. И росный луг, и эти
    восторженные ветви на ветру.
    Все превосходно. Праздник поутру
    проснувшейся природы. Свет и ветер,

    Все хорошо. Целую в лоб жену.
    Плевать на дождь! Я счастлив. Почему бы
    и нет? Другая поцелует в губы…
    Я горд за город свой и за страну.

    Все превосходно. Улыбнись во сне,
    мой младший сын. И сон, и синь в окне -
    все для тебя. Проси чего угодно.

    Бери весь мир. Он так хорош, такой,
    где кроме сердца, сжатого тоской,
    все замечательно. Все превосходно.

    ТЕМА ОГНЯ И МОРЯ

    Огонь и море разве что и смеют
    глядеть в глаза друг другу даже ночью.
    Твое лицо и есть волна и пламя.
    Костер и море ты вместила в очи.

    Ты из пожара и струи студеной.
    Лед, лава, щебет птиц и скрежет щебня.
    Ты знаешь, чем кончается горенье,
    и знаешь тайну вспененного гребня.

    Отмеченные синей стынью глуби
    и голубым огнем небесной тверди,
    твои глаза плывут и пламенеют.
    Как море и огонь. Как вызов смерти.

    [​IMG]

    Пабло Неруда - волшебный чилийский поэт - созвездие тем и образов!

    ***
    По тебе я ночами изнываю от жажды
    и сквозь бред прорываюсь тщетно к жизни твоей.
    Так до судорог жаждет опалённая сельва
    жаждой жаркого горна, жаждой жадных корней.

    Что мне делать? Я сгину без очей твоих ночью.
    Я без них различаю одну пустоту.
    Твоё тело налито болью всей моей смуты.
    Ты меня настигаешь, как звезда - темноту.

    Я родился в рубашке из терновых вопросов.
    Лишь в твоём многозвучье я ответы нашёл.
    Белый якорь, упавший в наше общее море,
    ты зерну моей сути - борозда и глагол.

    Как поёт моя суша под твоими следами!
    Как без глаз твоих жажду глаз моих утолить,
    если ты - моя жажда и её утоленье...
    Как забыть тебя, если невозможно забыть?

    Если ты наважденье, как избыть его, если
    даже кости и жилы жадно жаждут тебя?
    Жаждут до исступленья, беспощадное счастье,
    разрываясь от боли и до боли любя.

    Жажда губы сожгла мне. Где же губы любимой?
    Жажда выпила очи. Что же очи твои?
    Отыщи в себе, - слышишь? - запали в себе жажду
    и в костёр моей плоти снизойди и сгори.

    Эта жажда пожара неужели не сыщет
    пищи в сердце твоём, не сожжёт без следа,
    и в соитии смертном не сойдутся две жажды,
    истребляя друг друга, как огонь и вода?

    Хорхе Гайтан Дуран. Ночное мимолетное

    Вглядевшись попристальней во время, вижу — ночь.
    Стало быть, все мои костры напрасны.
    И не были они кострами — просто мириады звезд,заполнившие небо. Всюду — небо.
    Все было у меня, кроме безоблачных богов,
    разомлевших от счастья. Жил миражем
    сияющих в гармонии миров.

    Скользя со звезды на звезду, ныряя в бездну,
    могли же, наконец, мои глаза
    постичь ничтожность моего мира!
    Могла же, дыша галактической глубью,
    душа моя проникнуться трепетом
    перед твердью бессонных небес,
    где ничто не убывает — все бессмертно?

    Но пропела труба тревожной сини,
    и соловей упорхнул за порог времени.
    Лесные листья прильнули трелью полета
    к звездам. И светозарный олень
    просквозил во влажной тайне рощи.
    В тени ветвей очнулась твоя обнаженность,
    и вновь моя земля зажгла меня желаньем.

    И собственно стихи С. Гончаренко:
    ***
    Тот малый зал, величиною в чудо,
    Тот взлет души,готовой рухнуть ниц,
    Когда нефритно-животворный Будда
    лучом из-под опущенных ресниц

    пронзит насквозь и целиком заполнит,
    оценит и постигнет, и простит...
    Как знать, быть может, тоже нас запомнит
    живой, всепонимающий нефрит...

    ЭСКОРИАЛ

    Ах, сколько скорби ты, Эскориал,в себя вобрал...
    но – королевской скорби.
    Скупые слезы... Сколь себя ни горби,
    ты все равно – король, а не коралл.
    Смотрю сквозь монастырское окно
    на купола и трепетные башни...
    Твои каштаны выцвели давно,
    но видят завтра, а не день вчерашний.
    Скорее бы, скорей, Эскориал!
    Не ты ли учишь скорби и терпенью?
    Эскориал, я женщину узнал
    такую, что я стал твоей ступенью...

    [​IMG]
     
  8. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    В переводах Бориса Дубина - стихотворения испанского поэта Андреса Санчеса Робайна, уроженца одного из островов Канарского архипелага.
    В маленьком селении, где родился и провел первые годы жизни Андрес Санчес Робайна, наверное было так много солнечного света и так много радующей глаз атлантической сини, что они навсегда запечатлелись в его поэзии.
    И вправду, если твой дом окружен зелеными рощами, если утром на стенах пляшут солнечные зайчики, если день и ночь рядом поет океан - твои стихи наполнятся шумом ветра в кронах деревьев, заискрятся пенными барашками волн, вспыхнут оранжевыми искорками песка...
    [​IMG]
    Сара Фуэнтес​
    Из цикла “Книга за дюной” ( материал ресурса http://magazines.russ.ru)

    III

    Оттуда, со страниц
    книги, которая приоткрывается
    в памяти, до меня долетает
    шум деревьев в распадке между
    отвесными склонами, где я бежал
    по каменистой тропе
    на закате, один, уходя все дальше от дома,
    чтобы выцарапать на камне
    под заговорщицким небом
    собственные инициалы
    и этим оставить знак
    имени с его тайной.

    А небеса повторяли
    цвет земли.
    VI

    Босыми ногами идя по земле, ступая
    по лозам будущего ноябрьского вина,
    по каменистому дну сухого распадка,
    по лучам, которые впитывала земля.

    Нога оставляла след
    на поверхности мира, мараясь
    в залитой светом глине. И окуналась в канаву,
    чтоб слиться в одно со светом.

    Ноги впечатывались в лучи.
    Солнце было не больше
    стопы человека.
    VII

    Сириус или Капелла, Поллукс или Вега?

    Сколько раз я видел ее, подрагивающую в высоте,
    над горами, которые уже покрывала
    ночная чаща, или, с руками под головой,
    откинувшись навзничь
    на августовский песок
    неторопливой дюны, еще хранящей тепло,
    и сколько раз мне хотелось
    приоткрыть ее именем
    азбучную тайну небес
    и узнать то слово, которое выводили
    снова затепленные светильни, ясную как день
    тайну, начертанную запредельным огнем
    на лучезарном выгибе подрагивающего неба.



     
  9. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Здесь речь пойдет о переводах саэт - религиозных песнопений, поющихся на Святой неделе в городах Испании.
    Во время исполнения саэт, саэтеро обращаются к статуям Христа и Девы Марии, призывают к покаянию (есть покаянные саэты), превозносят скорбную красоту Святых персонажей Святой недели.​
    На этом видео - саэта, спетая кантаором по имени Arcangel, в иглесии дель Качорро, в Триане (Севилья).​
    Так обычно звучит саэта - экспрессивно, ярко, даже надрывно. Как, собственно, и любой стиль фламенко.​
    А вот переводы. Перевела несколько саэт двух севильских авторов.​
    Саэты и Страсти
    перевод Ю. Архирий (Жамальдиновой)

    La Saeta y La Pasion
    Poetas sevillanas:

    Emilio Pineda Cantillana (nacio en 1939)
    Francisco Borras Verdera (nacio en Sevillla en 1938)


    Es tu pena tan serena,
    Y tu amor tan verdadero,
    Que la pena se hace buena,
    Padre Jesus de la Penas,
    Con el peso del madero.

    Твое страданье так безмолвно,
    Твоя Любовь так справедлива,
    Что боль в блаженство превратится,
    Блаженством обернется боль…

    Иисус, Отец страстей и скорби,
    Под тяжестью креста склоняясь,
    Под тяжестью креста страдая,
    Ты свет Любви несешь с собой.


    Tan amargo es tu dolor,
    Que quisiera en tu amargura
    Endulzarte con mi amor
    La sonrisa que es fulgor
    De tu divina hermosura.

    ***

    Так горька твоя скорбь,
    Что хотелось бы мне
    Подсластить Любовью ее…

    Чтоб улыбка Твоя
    Блеском Божьей красы
    Озарила лицо Твое.


    A Ti! Hiniesta Divina,
    De la gracia sevillana,
    Eras la mas pura y fina,
    Flor de la Rosa temprana,
    Que en el domingo camina.

    ***

    Божественный дрок,
    Красота – севильяна,
    Чистейший прекрасный цветок…

    Цветок ранней розы,
    Пути Воскресенья
    Севильский божественный дрок!



    Eres la azusena pura,
    Dulce Virgen Capitana,
    Y la mas triste amargura,
    Convertida en hermosura,
    Esperanza de Triana.

    ***

    Сладость чистой лилии,
    Грусть наигорчайшая,
    Вирхен Капитана…

    Нету горше прелести,
    Нет белее лилии,
    Чем Краса Трианы!



    Cuando pasas, Nazareno,
    Se hace silencio Sevilla,
    Ante tu rostro supremo,
    Todo el mundo se hace bueno,
    Y se hinca de rodillas.


    ***

    Когда идешь, Назарянин,
    Становится тихо в Севилье -
    Пред ликом Твоим Господним
    Приходит в мир доброта…

    Куда идешь, Назарянин,
    Один, в тишине Севильи,
    Когда весь мир преклоняет
    Колени у Древа креста?
     
  10. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Очень понравилась вот эта работа.

    ДЯЧЕНКО АННА СТАНИСЛАВОВНА
    ИСПАНСКАЯ САЭТА КАК ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН: ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ И ЛИНГВОСТИЛИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
    Специальность – Романские языки
    АВТОРЕФЕРАТ
    диссертации на соискание ученой степени
    кандидата филологических наук
    Москва – 2012 Работа выполнена на кафедре иберо-романского языкознания филологического факультета Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова.
    Научный руководитель: Оболенская Юлия Леонардовна

    Реферируемая диссертационная работа представляет собой интердисциплинарное, комплексное исследование интереснейшего лингвокультурного феномена — испанской саэты.

    Саэта - это уникальная форма песенно-религиозного фольклора, языковые особенности которой обусловлены этнокультурной спецификой, исторической и религиознкультурной традицией, сложившимися на юге Испании в регионе Андалусия.

    Данная тема до сих пор не стала объектом специального анализа в отечественной и зарубежной испанистике, хотя представляет особый интерес для мировой культуры. Это связано с тем, что богатейший фольклор народов мира и его область, связанная с духовной культурой, не содержит подобных саэте форм выражения народной религиозности.

    Гармоничное сочетание фольклора, поэзии и религиозности совершенно естественно представлено в этой жанровой форме, возникшей на рубеже XVI–XVII веков и приобретающей особое значение в настоящее время.

    В Андалусии Страстная неделя (Semana santa) не мыслится без исполнения саэты.
    Саэта — это краткое поэтическое произведение, состоящее, как правило, из четырех или пяти строк, исполняемое исключительно на Страстной неделе как комментарий к пасос (pasos) — фрагментам Крестного пути, запечатленным в скульптурных композициях, которые проносят по улицам города процессии верующих.
    Один из известных религиозных деятелей Испании Франсиско Муньос-и-Пабон назвал саэту «Страстями Господа нашего Иисуса Христа по народу» («Passio Domini nostri Jesu Сhristi secundum populum»).
    Саэта — это попытка поэтического осмысления и переживания народом Андалусии евангельских событий двухтысячелетней давности.
    Среди текстов, раскрывающих ментальность народа и формирующих шкалу ценностных ориентаций всякого лингвокультурного сообщества, особое место занимает текст фольклорный. В этом контексте изучение языка саэты как части народной культуры Испании способствует более глубокому пониманию своеобразия испанского народа.
    Следует подчеркнуть, что эта древняя форма с ярко выраженной национальной и региональной спецификой и в наши дни не теряет свои характерные черты и продолжает развиваться. Исполнение саэты в последнее время не только распространено по всей Андалусии, но даже выходит за её границы.
    Так, саэты создаются и исполняются в Мурсии, Эстремадуре, Кастильи ла Манча и Кастильи и Леоне. В настоящем исследовании рассматриваются только андалузские саэты.
    Избранный в исследовании диахронический подход позволил наиболее полно показать, как различные типы и виды саэты возникают, изменяются или сосуществуют друг с другом на протяжении веков, и как меняется языковой облик саэты в зависимости от её принадлежности тому или иному типу. Систематизация и интерпретация накопленного зарубежной и отечественной наукой материала позволили составить целостное представление о саэте, её сущности, рассмотренной с точки зрения её происхождения, этимологии названия, типологии, лингвостилистических особенностей и отражения в саэте специфики языковой картины мира и мироощущения андалузского народа.
    Саэта как одна из форм дискурса представляет собой «текст, взятый в событийном аспекте».
    Таким образом, языковая природа саэты как объекта лингвистического анализа должна исследоваться в тесной связи с соответствующими формами жизни, историческим контекстом, социальными и культурными факторами.
    Этим объясняется необходимость привлечения большого количества методологий и данных из различных областей знаний: фольклористики, истории культуры, истории литературы, музыковедения, религиоведения, этнопсихолингвистики, антропологии, истории философии.
    В Испании саэта стала предметом исследования целого ряда гуманитарных дисциплин, однако особое внимание ей уделяют фольклористы, антропологи, этносоциолингвисты, фламенкологи, музыковеды и религиоведы.
    Каждая из наук изучает саэту, опираясь на свою собственную методологию исследования, использует приёмы и способы анализа, присущие конкретной области знаний. Так как исследования саэты в отечественной испанистике ранее не проводились, то большое внимание в работе уделяется описанию методологии изучения этого лингвокультурного феномена зарубежными учеными — представителями разных сфер науки о человеке и обществе.
    Целью диссертационной работы является многоаспектное изучение саэты как лингвокультурного феномена. В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:
    1. Исследовать мир андалузцев;
    2. Выработать теоретическую базу исследования саэты;
    3. Исследование феномена;
    4. Осуществление типологического анализа саэты;
    5. Коммуникативные аспекты саэты;
    6. Анализ лингвистического своеобразия региональных саэт;
    7. Описание структурных особенностей саэты;
    8. Разные типы саэт;
    9. Изучение языковой картины мира андалузцев;
    10. Дифференциация саэт по тематическому признаку.
    Осуществление поставленных задач позволило автору прийти к ряду выводов, на основе которых были сформулированы следующие положения, выносимые на защиту:
    1) Саэта представляет собой уникальную форму песенно-религиозного фольклора Андалусии. Являясь фольклорным текстом, саэта обладает значительным этнокультурным потенциалом, эксплицирующим фрагмент языковой картины мира этноса.
    2) Саэта — креолизованный текст, характеризующийся гетергенностью, вербальная составляющая которого дополняется невербальными средствами (музыкальным исполнением, зачастую в стиле фламенко).
    3) В основе номинации этой формы песенно-религиозного фольклора лежит метафорический смысл лексемы saeta (от лат. sagitta – «стрела»).
    Саэта — поэтическое произведение, обычно состоящее из 4–5 строк, является наследницей трёх языковых, этнокультурных религиозно-фольклорных и музыкальных традиций: арабской, иудейской и византийской.
    4) Главными источниками саэты стали сочиняемые монахами францисканцами в XVI–XVII веках духовные произведения, представляющие собой, как правило, двустишия, трехстишия и четверостишия назидательного характера, и прекратившие существование в устной форме к XIX веку, а также традиционные народные романсы и коплас, посвященные Страстям Христовым и положившие начало развитию саэты как формы фольклора.
    5) Саэты о Страстях Христовых можно условно разделить на 2 группы: народная саэта и саэта-фламенко.
    Народной саэте соответствуют следующие виды саэт: нарративные саэты, рассказывающие евангельскую историю Страстей Христовых, дескриптивные саэты, комментирующие содержание пасо, аффективные саэты, выражающие эмоции исполнителя, саэты карселерас, выражающие жалобу находящихся в заключении, саэты-прошения, содержащие просьбу, моление, увещевательные саэты побудительного характера и автохтонные саэты, сохранившиеся в маленьких городках Андалусии.
    К саэте-фламенко относятся виды: саэта-комплимент, саэта-стенание, саэта-хвала, саэта-утешение, а также саэты в стиле фламенко (афламенкадас) — любые народные саэты, мелодически стилизованные под фламенко.
    6) Разные виды саэт соответствуют различным прагматическим и коммуникативным задачам. Мы рассмотрели саэту с точки зрения прагмалингвистики и коммуникативной теории и установили следующие её особенности, зависящие от коммуникативной ситуации и целевой установки коммуникации. С точки зрения соответствия саэты определенному иллокутивному акту, покаянная саэта представляет собой «директив», нарративная и дескриптивная саэты — «констатив», аффективная саэта — «экспрессив».
    7) Саэта содержит социокультурную, значимую информацию об этнических особенностях, географической среде, обычаях, культуре, быте, социальном устройстве лингвокультурного сообщества на разных этапах исторического развития. Саэты отражают региональную специфику, традиции, особенности языка конкретной местности и являются носителями антропонимической и топонимической информации.
    8) К лингвостилистическим особенностям покаянной саэты относится архаичный характер синтаксиса и орфографии, которая передает особенности периода «орфографического хаоса». Синтаксическая организация текстов, употребление времен и наклонений направлены на решение прагматической задачи — убеждение, предупреждение.
    9) Характерными лингвистическими чертами народной саэты и саэтфламенко являются: отражение на фонетико-фонологическом уровне саэты особенностей андалузского диалекта, зависимость грамматического и морфосинтаксического облика саэты от её принадлежности конкретному типу, связь лексико-семантического уровня саэты со сферой её функционирования.
    10) Главной стилевой характеристикой народной саэты является её эмоциональная модальность, которая проявляется на разных языковых уровнях: на лексическом уровне её характеризует использование эмоционально-оценочной лексики, на морфосинтаксическом уровне — суффиксы эмоциональной оценки, риторические фигуры, аппеллятивы. Средства художественной выразительности традиционного фольклорно-поэтического характера сочетаются в саэте с устойчивыми метафорами, пришедшими из церковной гимнографии и творений Учителей Церкви раннехристианского времени.
    11) Саэты используют ветхозаветную, евангельскую, общехристианскую и типично андалузскую символику. Были обнаружены религиозные, флористические и анималистические символы общехристианского и типично андалузского происхождения. Названия цветов в саэте реализуют прямые функции — наименования цветов спектра, и дополнительные — символические и эмоционально-оценочные значения, заключая в себе, тем самым, этнокультурную информацию.
    Теоретической основой данного исследования послужили положения, разработанные в трудах отечественных и зарубежных филологов. В качестве теоретической базы нашего исследования используются работы испанских филологов, занимавшихся фольклорными текстами, в частности, труды А. Агилар-и-Техера, А. Арреболы, А. Мачадо Альвареса, Р. Менендеса Пидаля, Л. Монтото, и наследие отечественных ученых, таких, как С. Б. Адоньева, В. П. Аникин, Е. В. Аничков, М. М. Бахтин, П. Г. Богатырев, Ф. И. Буслаев, В. Е. Гусев, В. И. Карасик, В. Я. Пропп, Б. Н. Путилов, С. Е. Никитина, Е. С. Новик и др.
    Для выработки методики анализа материала мы опирались на научные позиции, изложенные в трудах по стилистике, лексикологии и семантике следующих ученых: Н. Д. Арутюновой, А. А. Банина, Р. А Будагова, О. К. Васильева-Шведе, B. C. Виноградова, М. Л. Гаспарова, Г. Д. Гачева, А. Ф. Лосева, Г. В. Степанова, Ю. А. Сорокина, Е. Ф. Тарасова, Н. М. Фирсовой, Э. Косериу, Дж. Серля, Р. Якобсона и других исследователей. На концепцию автора в значительной степени повлияли труды Ю. Л. Оболенской. Опорой для анализа отражения в саэте языковой картины мира андалузцев стали труды Н. Д. Арутюновой, А. Вежбицкой, Г. Д. Гачева, О. А. Корнилова, Б. П. Нарумова, К. Леви-Стросса, а также работы Н. Р. Малиновской, С. И. Пискуновой, З. И. Плавскина, В. Ю. Силюнаса, Г. В. Степанова, Н. М. Фирсовой, О. С. Чесноковой и других отечественных и зарубежных ученых, посвященные теме национальной специфики испанской культуры.
    Методологической основой диссертационного исследования является комплексный интердисциплинарный подход, позволяющий использовать теоретические положения как классической и современной филологии, так и других гуманитарных наук (социолингвистики, фольклористики, антропологии, философии, культурологии, этнографии, музыковедения, фламенкологии, религиоведения и т. д.). Кроме того, для исследования языкового материала в работе использовались: метод сравнительно-типологического анализа, метод дескриптивного анализа, метод сплошной выборки, метод прагмалингвистического и коммуникативного анализа, метод структурного анализа, квантитативный метод, а также когнитивный и статистический методы.
    Материалом исследования послужили около 1200 текстов саэт, опубликованных в Испании в течение четырех веков с XVII по XXI век.
    Актуальность проведенного исследования связана с интересом к изучению испанского фольклора и феномена саэты как отражения особенностей национального менталитета, характера и, в особенности, этнокультурной специфики Андалусии, а также с недостаточной разработанностью методологии изучения подобных лингвокультурологических явлений в отечественной и испанской филологии.
    Подчиняясь антропоцентрическому направлению развития современного гуманитарного знания, фокусирующего внимание ученых на вопросах взаимодействия языка и культуры, материал исследования вводит в научный обиход новые лингвоисторические и этнокультурные сведения о песенно-религиозном фольклоре Андалусии, о языковых традициях и особенностях мироощущения андалузского народа.
    Научная новизна данной диссертационной работы заключается в том, что это первое исследование саэты как формы песенно-религиозного андалузского фольклора, осуществленное на широкой базе созданного автором сборника, включающего около 1200 саэт. Впервые в отечественной испанистике саэта стала объектом широкого филологического исследования, впервые осуществляется типологический анализ саэт и предлагается классификация видов саэты.
    Теоретическая значимость данного исследования заключается в том, что оно вносит определенный вклад в теорию исследования фольклорных текстов, а также вклад в разделы испанистики и романистики, исследующие испанский устный фольклор и диалекты испанского языка. Применяемый в работе комплексный подход, совмещающий разные виды анализа (текстологический, компонентный, контекстологический, культурологический, стилистический, семантический), позволяет расширить теоретическую и методологическую базу исследования коммуникативных аспектов текстов негомогенного типа. Выявление универсальных и этнокультурных характеристик саэты как песенно-религиозной формы фольклора способствует дальнейшим исследованиям испанского фольклора.
    Практическая ценность диссертации состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы при разработке и чтении теоретических курсов по испанскому языку, истории языка и культуры, спецкурсов по истории и теории испанского языка, испанской диалектологии, лексикологии, лингвострановедению, лингвокультурологии, этнолингвистике, социолингвистике, религиоведении, диалектологии, лексикологии, истории Испании, а также на практических занятиях по испанскому языку. Особая ценность заключается в прилагаемом сборнике саэт, организованном по тематическому принципу.
    Структура работы подчиняется поставленным в диссертации цели и задачам. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографии к работе, содержащей более 280 наименований, и двух Приложений. Первое приложение представляет собой двухчастный сборник собранных нами саэт — Покаянные саэты (Saetas penitenciales) и Саэты о Страстях Христовых (Saetas populares y flamencas). Второе приложение включает в себя факсимильные копии глав сборника 1684 и 1685 гг., содержащих покаянные саэты.

    Во введении обосновывается выбор темы и материала исследования, актуальность и научная новизна, раскрывается теоретическая значимость и практическая ценность диссертационной работы, формулируются её цели и задачи, описываются методы и материал научного анализа.
    В первой главе «Происхождение саэты и её место в языковой картине мира андалузцев» рассматриваются вопросы, связанные с происхождением саэты и её местом в системе испанского фольклора и языковой картине мира. Кроме того, уделяется внимание методологии, в которой ведутся исследования этой фольклорной формы в Испании.
    Национальный характер любой культуры выражен в языке посредством особого видения мира. Языковая картина мира каждого конкретного народа вбирает в себя его национально-культурное наследие и обладает уникальной спецификой.
    Исследователь О. А. Корнилов призывал сочетать знакомство с языковой картиной мира какой-либо нации с «…изучением всего комплекса элементов национальной культуры: истории, фольклора, поэзии, живописи и многого другого, включая физическую географию страны».
    В языковой картине мира находят отражения черты национального менталитета, под которым, в свою очередь, понимают сформировавшийся под влиянием традиций культуры глубинный уровень коллективного сознания, склад ума и духовности, своеобразный тип мировосприятия.
    По мнению филолога А. Т. Хроленко, «язык фольклора может дать важные свидетельства о человеке и этносе, поскольку и язык, и фольклор — феномены коллективистские и анонимные». Фольклорный текст обладает значительным этнокультурным потенциалом и способностью эксплицировать определенный фрагмент языковой картины мира этноса. Изучение языка саэты как части народной культуры Испании способствует более глубокому пониманию своеобразия испанского народа, а также может интерпретироваться как источник знания об особенностях характера и менталитета андалузцев. Разнообразные языковые средства и стилевые приемы в текстах саэты на протяжении веков оттачивались с целью оказания художественного и эстетического воздействия на слушателей, и в словесной форме отразили особенности мироощущения и самосознания андалузского народа.
    Помимо саэты в Испании издавна существуют и другие фольклорные произведения, относящиеся к Страстной неделе и Пасхе, например, «Романсы и коплас о Страстях Христовых» (Romances y coplas de pasiоn), «Кампанильерос» (Campanilleros), «Коплас к Страстной неделе» (Coplas fechas para la Semana Santa), «Прегонес Страстной недели» (pregones de Semana santa) и прочие, но ярче всего андалузский характер раскрывается в саэте.
    Саэта сочетает в себе черты, общие для всех фольклорных произведений, и набор черт, свойственных только ей и выделяющих её в особый жанр.
    К общефольклорным свойствам саэты относятся коллективность, анонимность, синкретизм, традиционность, вариативность, импровизация, устный путь распространения и передачи в памяти народа, функциональная направленность.
    Особыми свойствами саэты являются поэтический характер текста саэты, его краткость (обычно 4–5 строчная строфа), тематика — рассказ или переживание на тему Страстных событий Евангелия. Время исполнения саэты — Semana Santa — Страстная неделя, предшествующая Пасхе.
    Цель исполнения саэты — поклонение, молитва.
    Место исполнения саэты — преимущественно улицы городов Андалусии.
    Исполнитель саэты — саэтеро — выступает из толпы или с балкона во время прохождения процессии, обращая своё пение к скульптурному образу Христа или Девы Марии.
    На протяжении нескольких веков саэта существовала преимущественно как устная форма, но в начале XX века, благодаря изменению мелодического облика саэты и её развития в стиле фламенко, популярность её сильно возросла, поэтому можно говорить о постепенном переходе саэты из чисто фольклорной формы в жанр художественного творчества.
    Саэта, сочетающая в себе языковой и музыкальный элементы, представляет собой вид креолизованного текста, фактура которого «…состоит из двух и более негомогенных частей (вербальной языковой (речевой) и невербальной (принадлежащей к другим знаковым системам, нежели естественный язык)».
    Сочетание вербального и мелодического компонента особо воздействует на эмоциональную сферу. Смысл саэты, доносимый вербально, усиливается благодаря паралингвистическим и экстралингвистическим факторам, сопровождающим её исполнение и влияющим на эмоционально-бессознательные психические структуры.
    Кроме того, частью театральной культуры XV–XVI веков были народные мистерии и «аутос сакраменталес» (“autos sacramentales”), — пьесы, которые должны были в аллегорической форме напоминать о фундаментальных догмах Католической Церкви.
    С нашей точки зрения, специфичность саэты как явления фольклорного творчества обуславливает необходимость применения интердисциплинарного метода к её исследованию. Языковая природа саэты должна исследоваться совместно с соответствующими формами жизни, историческим контекстом, социальными и культурными факторами. В этом отношении саэта может рассматриваться как одна из форм дискурса, поскольку представляет собой «связный текст в совокупности с экстралингвистическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте». Анализ текста как результата порождения дискурса предполагает учет ситуативного и социокультурного контекста, включающего ситуацию общения, участников, их цели и задачи, а также отнесенность дискурса к определенной культуре и его социальные параметры.
    Фольклористические исследования саэты в Испании ведутся с конца XIX века, начиная с публицистических трудов А. Мачадо Альвареса. Внимание фольклористов сосредоточено в основном на поиске литературных корней саэты и её исторической аргументации. Самыми важными работами о саэте в области фольклористики можно назвать переписку10 ученых А. Мачадо Альвареса («Демофило») и филолога Х.-М. Сбарби, опубликованную в 1880 году, сборник саэт, собранных А. Агилар-и-Техера «Saetas recogidas de la tradicionoral en Marchena» 1916 года, из современных работ — М.-Л. Мелер Мелеро «Las saetas: diversidad tipologica y realidad sociocultural» 1998 года.
    Кроме того, исследования саэты ведутся в области фламенкологии, — науки, изучающей фламенко, — особый традиционный музыкально-танцевальный стиль, происходящий из Андалусии, и представленный более пятьюдесятью разновидностями.
    С точки зрения фламенкологии саэту подробнее всего рассматривает фламенколог и исполнитель саэт А. Арребола, который посвящает исследованию фламенко и, в частности, саэты несколько монографий, среди которых: «Cantes gitano-andaluces basicos» (1986), «La espiritualidad en el cante flamenco» (1988). Арребола рассматривает саэту как плод взаимопроникновения музыкальных культур разных религий и выделяет три возможных источника влияния на становление саэты: арабский, иудейский и христианский.
    В разделе, посвященном этимологии и происхождению саэты, рассматривается понятийный объём термина «saeta», предлагается оригинальная трактовка этимологии названия саэты, основанная на анализе семантики лексемы «saeta» в тексте Библии и в испанской культуре эпохи барокко.
    Саэта как устная форма появляется в монашеской среде в виде нравоучительных высказываний, принимающих форму маленьких куплетов, обращенных к мирянам. Эти саэты называются «покаянными» — «saetas penitenciales». Факт долгого сосуществования различных религиозных учений на одной территории ставил перед католической церковью задачу защиты официальной религии от проникновения чуждых ей еретических взглядов, мусульманских и иудейских влияний. В это время большой размах получили покаянные процессии (procesiones penitenciales). Поскольку монахи обращались к толпе с проповедью, сердцевиной которой была христианская мораль, то неудивительно, что содержанием покаянных саэт становятся образы покаяния, описания всевозможных мук ада и пламенный призыв к раскаянию и исправлению греховной жизни.
    si no quieres condenarte»;
    Que la muerte esta en la puerta»;
    Автором данной диссертационной работы были обнаружены первые записи покаянных саэт в сборниках 1684–1687 гг., предназначенных для проповедников-иезуитов.

    Подобные сборники издавались в Гранаде, Лиссабоне, Олите, Мадриде, Барселоне, Валенсии. Безмолвное сопровождение процессии людьми, переодетыми в персонажей евангельских времен. Одной из задач процессий было дать подробное описание крестных страданий Христа, еще раз напомнить народу евангельскую историю.
    Путь, по которому шла процессия, был разбит на остановки (estaciones), каждая из которых соответствовала определенному фрагменту Крестного пути Христа и содержала наглядное, часто скульптурное воплощение описываемых в Евангелии событий — пасос (от лат. «passum» — страдание), которые значительно облегчали восприятие христианского вероучения неграмотной частью населения Андалусии. В качестве комментария к содержательной стороне пасос также исполнялись саэты.
    Изучая происхождение саэты, многие исследователи сходятся на том, что одним из источников происхождения таких саэт являются коплы — куплеты, вырванные из «романсов, посвященных Страстям Господним, широко распространенных в XIV–XV веках.
    Видимо, в сознании народа эти коплы, описывающие страдания Христа, и покаянные саэты производили одинаково «душераздирающий» эффект, и позже, как предполагал испанский фламенколог Альфредо Арребола, народ стал обозначать их одним и тем же словом — saeta.
    Вторая глава «Типологический анализ саэты» посвящена всестороннему детальному типологическому анализу саэт, выделению различных групп, типов и видов саэт по разным параметрам. Покаянные саэты (saetas penitenciales) прекращают существовать в устной форме к XIX веку.
    Саэты, относящиеся к событиям Страстной недели, которые исполнялись миссионерами и монахами с целью катехизации простого народа были переняты самим народом.
    Через саэту андалузец обращался к Христу и Божьей Матери, субъективно рассказывал историю Крестного пути, выражал своё отношение к евангельским событиям, взывал к помощи в своих житейских страданиях, жаловался на свою тяжелую жизнь.
    Romancero de Pasion.
    В терминологии Луиса Монтото. событиям, исследователь Луис Монтото предлагал называть «аффективными» саэтами — «saetas afectivas».
    Кроме того, нами были выделены следующие подвиды народной саэты: «карселерас» — saetas carceleras — семантически связанные с тюремным заключением, «саэты-прошения» — saetas plegarias — саэты, содержащие просьбу, моление, «увещевательные» — saetas exhortativas — саэты побудительного характера, «автохтонные» — autoctonas, сохранившиеся в маленьких городках Андалусии.
    Вторая половина XIX века характеризуется широким распространением по территории Андалусии стиля фламенко. Исполнителем саэты-фламенко является саэтеро, а не любой человек из толпы. Анализ саэт-фламенко позволил нам выделить несколько её подвидов: саэта-комплимент (saeta-piropo) — пиропо (комплимент), применяемый к религиозному образу; саэта-хвала (saetala banza, laudatoria) — выражающая восхищение и благодарность Деве Марии или Христу, используя множество эпитетов и возвышенных формул из религиозных гимнов; саэта-стенание (saeta-llanto или saeta-quejo), оплакивающая горе Девы Марии и страдания Христа; саэта-утешение (saetaconsolacion), поддерживающая и утешающая Деву Марию в её горе и одиночестве.
    Представленная таблица отражает предложенную в работе классификацию саэт, в которой выделяются основные типы саэт, внутри которых существуют подвиды, связанные с их принадлежностью к базовым группам саэт (народная саэта и саэта-фламенко).
    Несмотря на то, что предложенная нами классификация охватывает большое количество подвидов, традиционно выделяемых в разное время испанскими исследователями саэт, отметим, что данная классификация достаточно условна, поскольку в действительности эти подвиды легко подвергаются смешению и комбинированию. Саэта является импровизационным песнопением, что предоставляет её исполнителю свободу в границах жанра.
    В середине XIX века было упразднено большинство религиозных орденов, вследствие чего официальность и регламентированность процессий ослабла. Часть саэт, и ранее музыкально перенимавших цыганскую манеру исполнения, приобретают музыкальную форму фламенко. Саэта рождается в тот момент, когда певец фламенко чувствует потребность обратиться непосредственно к Богу, исполняя древнюю монотонную, заунывную саэту, и бессознательно, до неузнаваемости перекраивает её мелодию, обогащая её бесчисленными украшениями, главным образом, мелизмами.
    Кроме того, можно выделить виды саэт по их связи с евангельским текстом. Нарративная саэта имеет фактологический характер, в ней оценки нет; дескриптивная саэта опирается в интерпретации Страстных событий не на Евангелие, а на скульптурную композицию пасо, которому посвящена саэта, поэтому ей свойственно описание пейзажа и страданий Христа, в аффективной саэте изображаемое событие представлено сквозь призму личного переживания исполнителя, отчего в тексте появляются тропы, фигуры речи, риторические вопросы, эмоционально-оценочные эпитеты.
    В третьем разделе мы выделяем структурные особенности саэты. Саэте присуща своя композиционно-поэтическая организация. Форма двустиший и трехстиший используется исключительно в покаянных саэтах. Мы провели анализ существующих в испанском стихосложении в XIV–XVI веках строф и выяснили, что терцины подобной рифмовки могли быть заимствованы у заджаля, который сыграл огромную роль в становлении народного религиозного песенного жанра вильянсико, распространившегося в Испании немногим ранее саэты. Саэты, посвященные Страстям Христовым, подчиняются традиционному испанскому силлабическому размеру стихов и используют восьмисложный стих — наиболее распространённый в народной испанской поэзии.
    В основном саэты представляют собой один из следующих типов строф: редондилья, копла, квартета, пятистишие, хромающая строфа (шестистишие).
    Заджаль (исп. zajel) — форма испано-арабской поэзии, распространившаяся в Андалусии в XI–XII веках.
    Вильянсико (исп. villancico) — песенный жанр у испанцев, сложившийся к началу XV в. поскольку именно в Севилье саэта превратилась в cante grande («большое пение») невероятной сложности и красоты.
    В разделе «Лингвистические особенности саэт» мы анализируем наиболее типичные для саэт особенности фонетического, морфосинтаксического, грамматического и лексико-семантического уровня. Отдельный подраздел посвящен выявлению лингвостилистического своеобразия покаянных саэт. На всех языковых уровнях покаянных саэт наблюдаются незначительные черты архаики, соответствующие литературной норме XVI–XVII веков.
    Письменная фиксация покаянных саэт осуществлялась в период «орфографического хаоса», что обнаруживается при сравнении одной покаянной саэты, записанной в одно и то же время в трех сборниках разных городов. Незавершившийся до конца процесс становления кастильской фонетики выражается в использовании на письме графем, передающих фонемы, не сохранившиеся в современном языке. Саэта из сборника 1684 года, напечатанного в Лиссабоне:
    Que da al alma eterna muerte:
    Se asi mueres: ay de ti.
    Саэта из сборника 1685 года, напечатанного в Олите (Наварра):
    Que da al alma eterna muerte;
    На лексикосемантическом уровне встречаются архаизмы: aguardar (ждать), infelice (несчастный). В результате лексического анализа было установлено, что наиболее частотными в покаянных саэтах являются абстрактные существительные, которые можно разделить на два семантических поля: добро — зло, ад — рай.
    Ведущая функция языка в покаянных саэтах — конативная. С этим связаны особенности её синтаксической организации, употребления времён и наклонений (например, изобилие императивов, грамматических форм глагола в будущем времени, разных видов условных предложений), использование риторических восклицаний. С их помощью решается основная прагматическая задача покаянной саэты — убеждение, предупреждение.
    В подразделе, посвященном лингвистическим особенностям саэт о Страстях Христовых (народной саэты и саэты-фламенко), проводится анализ характерных черт на разных языковых уровнях.
    На фонетико-фонологическом уровне саэты присутствуют основные особенности андалузского диалекта (андалусизмы):
    — seseo/ceceo: jase (hacer), asotan (azotan), resusita (resucita).
    Грамматический и морфосинтаксический облик саэты зависит от её принадлежности конкретному типу. Общей особенностью саэт является активное использование уменьшительных суффиксов -ito/illo, которое не ограничивается традиционным нормативным использованием с существительными (penita) и прилагательными (morenita), а появляется, например, в причастиях.
    Подробно анализируется использование характерных временных и грамматических форм, соответствующих разным типам саэт. Саэты содержат разнообразные глагольные формы и перифразы, зависящие от точки зрения повествователя-исполнителя на сообщаемое.
    Существует связь лексико-семантического уровня саэты со сферой её функционирования. Для саэты как феномена религиозной культуры характерно высокочастотное употребление историзмов (sayon — «стражник», vestiduras — «одеяния»), библеизмов (inocente cordero — «невинный агнец», lavarse las manos — «умыть руки») и религиозной, церковной лексики (sacramento — «таинство», relicario — «ковчег»). Специфический слой лексики саэты составляют названия реалий, связанных с контекстом Страстной недели (cirios — «большие восковые свечи», capataz — «надсмотрщик», costalero — «носильщик» и пр.).
    Во втором разделе главы анализируются стилевые характеристики саэт о Страстях Христовых. Главной стилевой характеристикой народной саэты является её эмоциональная модальность, что обусловлено особенностями идиолекта её исполнителя. Саэта характеризуется эмоционально-оценочной лексикой:
    Y la fe fue su panuelo.
    Выразительность и образность народных саэт и саэт-фламенко раскрывается во множестве тропов и художественных приемов. В саэте средства художественной выразительности традиционного фольклорнo-поэтического характера сочетаются с устойчивыми метафорами, пришедшими из церковной гимнографии и творений учителей Церкви раннехристианского времени.
    Помимотипичныхобщефольклорныхтропов (blanca como la nieve — «белаякакснег», mejillas son dos rosas — «щёкидверозы»), всаэтемынаходимэпитеты, устойчивыеметафоры, сравненияиметафорическиеноминации, связанныеконкретнособразамиМарии (de los hombres abogada — «заступницалюдей», Emperatriz de los cielos — «Императрицанебесная») иИисуса (rostro descolorso — «бесцветноелицо», el sol que mas alto brilla — «ярчайшеесолнце», victima triste de Golgotа — «печальнаяжертваГолгофы»).
    Саэты являются носителем ветхозаветной, евангельской, общехристианской и типично андалузской символики. В результате проведенного анализа были обнаружены религиозные, флористические и анималистические символы общехристианского (paloma — «голубка» — символ мира) и типично андалузского происхождения (например, аzucena — «лилия» — синоним белизны и, следовательно, чистоты и невинности; golondrina — «ласточка» — символ свободы, morado — «лиловый» — цвет Страстей Христовых). Названия цветов (blanco, negro, morado) реализуют прямые функции — наименования цветов спектра, и дополнительные — символические и эмоционально-оценочные значения, заключая этнокультурную информацию.
    В третьем разделе третьей главы мы рассматриваем разные саэты как источник национально-культурной информации и этнокультурной специфики андалузского народа. В фольклоре, как одной из основных форм прецедентных текстов, находят отражение доминантные черты культуры, определяющие менталитет народа. Саэта является текстом, глубоко отражающим языковую картину мира народа южной Испании — андалузцев. Анализ текстов саэт показал, что носителями этнокультурной специфики и источниками фоновой информации являются лексические единицы, называющие:
    1. реалии, связанные с контекстом Страстной недели Андалусии:
    («подъём пасо»), palio («полог») и пр.;
    («лилия»), amapola («мак»), golondrina («ласточка») и пр.;
    улиц, братств («San Roque», «San Vicente», «puente»).
    Этнокультурнаяспецификасаэтыяркоотражаетсявсравнениях, метафорическихпереносахидругихтропах, например: rosa morena («розa смуглянка»), pura como un clavel («невинна, какгвоздика»), lirio morao («лиловыйирис»); эмоционально-оценочныхсуффиксах (диминутивах), например: amarraito, pobrecito (Jesus), chiquita (Virgen); метафорическихноминацияхДевыМариииХриста, например: estrella de Andalucia («звездаАндалусии»), la der color bronceado («та, чтоцветабронзы»).
    Кроме того, саэта рассматривается в диахроническом плане как отражение мироощущения андалузцев во времена возникновения этого культурного феномена (XVI–XVII вв.) и в современности. Эмблематичность покаянной саэты меняется на индивидуальную оценочность и предельную эмоциональность народной саэты и саэты-фламенко. В связи с этим отмечается особый, агонизирующий характер испанского католицизма, который в значительной мере способствовал формированию культурной идентичности испанцев. Определяющим специфику языковой картины мира саэты и общим для всего жанра саэты является, с нашей точки зрения, барочное мироощущение, важное для испанской культуры в целом.
    Говоря о своеобразии языковой картины мира саэты-фламенко, мы уделяем внимание теории А. Арреболы, согласно которой традиционная религиозность Андалусии унаследована от древних религий и язычества, чем вызвано антропоморфное восприятие Бога.

    Говоря словами Арреболы, «певец фламенко, как выразитель народного чувства, хорошо улавливает и передает самую гуманизированную сторону евангельского Иисуса. Возможно, поэтому он хочет идентифицировать себя с Богочеловеком. И говорит с Богом на «ты».
     
  11. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Знаменитая копла "Антонио Варгас Эредиа, цыган"
    Перевод Ю.П. Архирий (La Mecha)

    ***

    Con un clavel grana temblando en la boca,
    Con una varita del mimbre en la mano,
    Por una verea que llega hasta el rio,
    Iba Antonio Vargas Heredia, el gitano.

    Entre los naranjos la luna lunera,
    Ponia en su frente la luz de azahar.
    Y cuando apuntabanlas claras del dia,
    Llevaba reflejos del verde olivar,
    Del verde olivar.

    Antonio Vargas Heredia,
    Flor de la raza cale,
    Cayo el mimbre de tu mano,
    Y de la boca, el clavel,
    Y de la boca, el clavel.

    De Puente Genil a Lucena,
    De Loja a Benameji,
    De Puente Genil a Lucena,
    De Loja a Benameji
    Las mocitas de Sierra Morena
    Se mueren de pena llorando por ti.
    Antonio Vargas Heredia,
    Se mueren de pena llorando por ti.

    Era Antonio Vargas Heredia el Gitano,
    El mas arrogante y el mejor plantao,
    Y por los contornos de Sierra Morena,
    No lo hubo mas bueno, mas guapo, ni honrao…

    Pero por culpita de una hembra gitana
    Su faca en el pecho de un hombre se hundio,
    Los celos malditos nublaron sus ojos
    Y preso en la trena, de rabia lloro,
    De rabia lloro.

    Империо Архентина в кинофильме "Кармен из Трианы"
    ***

    Ивовый прутик вертя в руке,
    Алую гвоздику в зубах сжимая,
    Шел Антоньо Варгас к реке,
    Антоньо Варгас Эредья, цыган.

    Средь апельсинов луна круглилась,
    Лоб его озаряя сияньем,
    Когда же день, как цветок, раскрылся,
    Он зелень оливы дарил цыгану.

    Антоньо Варгас Эредья,
    Цветок народа кале…
    Из рук твоих выскользнул прутик,
    Алая гвоздика упала с губ.

    От Пуэнте Хениля и до Лусены,
    От Лохи и до Бенамехи
    Плачут девушки Сьерры – Морены
    По тебе, Антоньо Варгас Эредья…

    Был Антоньо Варгас Эредья цыганом –
    Самым гордым и самым дерзким…
    И стройней его не было стана,
    Незапятнанней не было чести.

    И в окрестностях Сьерры – Морены
    Не найдешь никого прекрасней.
    От Пуэнте Хениля и до Лусены,
    По цыгану девушки плачут.

    Антоньо Варгас Эредья,
    Чья вина в том, что слезы ты льешь?..
    В том вина лишь одной цыганки,
    В чьей груди утонул твой нож.

    Антоньо Варгас Эредья,
    Ты от бешенства слезы льешь.
    В том вина лишь одной цыганки,
    В чьей груди утонул твой нож.

    Затуманила взор твой ревность,
    Кто тюрьмы твоей дверь откроет?..
    И в окрестностях Сьерры – Морены
    Умирают девчонки от горя.

    Эсперанса Фернандес и Мигуэль Поведа


     
    Нафаня нравится это.
  12. Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Доре - Хитана, танцующая в Севилье
    [​IMG]
     
    La Mecha нравится это.
  13. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396

    Одна из моих самых любимых картин на тему.
     
  14. Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    У него ещё есть Хитана из Гранады :)

    [​IMG]
     
    La Mecha нравится это.
  15. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    В горах (тоже Х.Р. Андраде, пер. Савича)
    Тропы тянутся к звездам. Тянет ветер промозглый
    ледяную молитву над базальтовой книгой.
    Млечным паром загона пахнет встречное стадо.
    По-совиному жутко плачет рог из низины.
    В погребах и чуланах вязнут в узких кувшинах
    сливки — белые слитки — словно круглые луны.
    Скоро выйдет заря, как босая монашка,
    на тропу каравана. И в гранитные степи,
    будто спелые зерна, посыплются звезды.
    Распирает поклажу озорное веселье,
    и тюки, как мальчишки, прогулявшие школу,
    восседают беспечно на загривке у мула.
    Утром мул подкрепится мелкозвездной мукою
    и, послушав с вершины деревенскую мессу,
    снова двинется с богом по отвесному склону,
    глядя чуть виноватым и слезящимся взглядом.
    На заброшенной мельнице мечутся тени:
    может, ведьмы на шабаш сошлись в мукомольне?
    Мы подходим к забору и отчетливо слышим
    заговорщицкий шепот вперемежку со смехом.
    У костра отдыхает охотничье войско.
    Кто-то булькает флягой, кто-то чистит двустволку,
    и при крике далекой и невидимой птицы
    все спешат осенить себя крестным знаменьем.
    Наконец и ночлег. Тишину сеновала
    протыкает москита необрывная нота,
    паутиною сон налипает на лица,
    и скрипят по ступенькам шаги привидений.
    Лишь под утро расплавится лунная льдина,
    и, разбитая вдребезги лаем и ржаньем,
    упадет под забор полуночная мгла.
    Но покуда не вышла, как босая монашка,
    голубая заря на тропу каравана,
    все читает молитву над ущельями ветер,
    и молочные луны стынут в узких кувшинах,
    и сбивается в кучу пугливое стадо,
    и кричит по-совиному рог пастуха.
    Город Ронда
    [​IMG]
     
    Ондатр и list нравится это.
  16. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Ночное пенье (Хорхе Каррера Андраде, перевод Овадия Савича)
    В час, когда запирают все засовы в селенье
    и лишь племя кошачье рыщет в клетях по-лисьи,
    затевается в доме поминальное пенье,
    и осеннее сердце сыплет мертвые листья.

    Голосами ушедших тихо шепчутся вещи;
    под шагами усопших голосят половицы…
    Бормотание книги, полусонной и вещей,
    замирающим ливнем заливает ресницы.

    А свеча все лепечет сокровенное слово,
    и сверчок, упоенный партитурой плакучей,
    не затихнет, покуда не протиснется снова
    сквозь замочную скважину солнечный лучик.


    Овадий Савич - один из лучших переводчиков с испанского, из тех немногих, которые умирают в переводимом поэте. Его поэтическим кредо всегда была точность, стремление донести до читателя неповторимую индивидуальность автора. Он считал, что позволить себе "вольно" обращаться с поэтическим текстом могут только очень крупные мастера и только в тех случаях, когда это действительно необходимо для большего понимания читателем оригинального текста.
    Эталон переводчика художественной литературы.
     
    Ондатр и list нравится это.
  17. TopicStarter Overlay
    La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Великолепные переводы поэтического розария Рамона дель Валье Инклана (переводчик Леди Офелия (с:)

    Конечно, здесь http://www.globalfolio.net/archive/viewtopic.php?t=1746

    :)

    РОЗА.jpg


    Утренняя роза


    Пред бурою кастильскою землею
    Раскрыта свежим изумрудным чудом
    Земля хрустальная. В затишье утра
    Каштанов рощи с гор текут рекою .

    Вино с кислинкой, сладкий мед девичий,
    Семейная корова, хлеб суровый.
    Звук флейты с виноградников привычный,
    Мистический псалом стволов дубовых.

    Веселых мельниц дар дионисийский
    Божественные распри разжигает,
    В хореях фавнов пляшущих - латинский
    И кельтский корни вновь объединяет.

    Похищенная, по ступеням лунным
    К Изольде тихо всходит тень Тристана,
    Воздушный Зеведей – золоторунный
    Рассвет встречает в лодке осиянной.

    К паломничества древним песнопеньям,
    Чей вечный путь проходит в звездах ясных,
    Мария в материнском вдохновенье
    Несет триумф ста девственниц прекрасных.

    В хрустальном реликварии зеленом
    Из смальты – росные луга пастушьи,
    Их грация – клад девушек влюбленных,
    Чьи в двадцать весен так безгрешны души.

    У стен аббатства, в солнечном дурмане
    Оркестр ульев сонный гимн играет,
    В садах фруктовых, где благоуханье
    Смолистое сквозь тени проплывает.

    Под звучный серп глубинной песней света
    Ложится охра с прошлым золотистым
    И голосит волынка зерен чистых
    Со склонов гор: «За Кельтами – Победа!»


    ROSA MATINAL
    Ante la parda tierra castellana,
    se abre el verde milagro de una tierra
    cristalina, en la paz de la mañana,
    y el castañar comienza con la sierra .

    El agrio vino, las melosas niñas,
    la vaca familiar, el pan acedo,
    un grato son de flauta entre las viñas,
    y un místico ensalmar en el robledo.

    El dionisiaco don de los molinos
    enciende las divinas represalias,
    y junta ramos celtas y latinos
    en trocaicos cantares de faunalias.

    Raptada, por la escala de la Luna,
    la sombra de Tristán conduce a Iseo,
    y amanece en las ondas sobre una
    barca de luz, el áureo Cebedeo.

    Al coro de la vieja romería
    que tiene su camino en las estrellas,
    la maternal virtud de la María
    lleva el triunfo de sus cien doncellas.

    En un verde cristal de relicario,
    son de esmalte los valles pastoriles,
    tienen la gracia núbil del plenario
    de las doncellas en los veinte abriles.

    Al pie de las solanas abaciales
    sinfoniza el bordón de las colmenas,
    y en los huertos, en sombras de frutales,
    dan su agreste fragancia las entenas.

    Se enfonda y canta en las sonoras hoces
    el Sil divino, de dorada historia,
    y la gaita de grana da sus voces
    montañera. ¡Del Celta es la Victoria!

    Роза 1.jpg

    Роза путника

    Замерзших тополей дрожащий лед
    В застенчивости неба голубого.
    Фаты туманной над рекой полет
    И башни две собора векового.

    Мужчины – сдержанны и сухопары,
    Разбиты родами тела их жен.
    Темны все лица от заботы старой,
    Но говор чист, ничем не искажен.

    Кричат у пересохшего фонтана,
    Вино из бочек у таверны пьют,
    Покорных мулов к водопою гонят…

    А девушки, от холода румяны,
    В собор послушать проповедь идут
    По улицам Асторги и Леона…


    ROSA DEL CAMINANTE

    Álamos fríos en un claro cielo azul,
    con timideces de cristal
    sobre el río la bruma como un velo,
    y las dos torres de la catedral.

    Los hombres secos y reconcentrados
    las mujeres deshechas de parir,
    rostros obscuros llenos de cuidados,
    todas las bocas clásico el decir.

    La fuente se seca, en torno el vocerío,
    los odres a la puerta del mesón,
    y las recuas que bajan hacia el río....

    Y las niñas que acuden al sermón.
    ¡Mejillas sonrosadas por el frío,
    de Astorga, de Zamora, de León!



    Вечерняя роза

    Вечереет. В селенье дальнем
    Петух кричит, провожая
    Ромашку солнца, что тает,
    Засыпает.

    В травах пасется стадо…
    Рослых стеблей прохлада
    Дышит последней песней
    Небесной.

    Девушки деревенской
    Юбка – огненным всплеском
    Грани искрит льняные,
    Голубые.

    В поле, на тучных землях,
    Скошенный клевер дремлет,
    От дождя и тумана
    Пряный.

    По ложбине зеленой
    Сумраком распыленный,
    Отблеск рыжего солнца
    Смеется

    И, по холмам раскинув
    Радужные изгибы,
    Счастье земного рая
    Обещает.

    Час голубой, с душою
    Плачущей и святою,
    Нежен, подобно небесной
    Принцессе.

    Трепетом крыльев полон
    Неба лазурный полог.
    Звезд лепестки светлеют…
    Вечереет.

    ROSA VESPERTINA

    Anochece: En la aldea,
    un gallo cacarea
    mirando el amapol
    del Sol.

    Vacas y recentales
    pacen en los herbales,
    y canta una mociña
    albina.

    El refajo de grana
    de la niña aldeana
    enciende al cristalino
    lino.

    En el fondo del prado
    el heno agavillado,
    entre llovizna y bruma
    perfuma.

    Por la verde hondonada,
    la luz anaranjada
    que la tarde deslíe,
    ríe.

    Y abre sobre la loma
    su curva policroma,
    el arco que ventura
    augura.

    Y toda azul, la hora,
    tiene el alma que llora
    y reza, de una santa
    infanta.

    Con el rumor de un vuelo
    tiembla el azul del cielo,
    y un lucero florece.
    Anochece.


    Роза моей ярмарки

    Девчонок пригожих
    Стройные ножки
    С отвагой принцесс
    Под бубнов звоны
    Спешат по зеленым
    Тропинкам в Сальнес .

    Вдали зеркалами
    Солнца пылает
    Морская лазурь.
    Руки на весла!
    В высь альбатросов!
    В пение бурь!

    Холмы золотые,
    Быки золотые,
    Толпа пастухов!
    Число и попевки
    Греческих предков
    Смычок будит вновь!

    Смех льстит и румянит
    Под шум деревянных
    Больших башмаков!
    Зеленый и красный –
    Сад юбок атласных
    В толпе пастухов!

    Над тропкой летая,
    Сливаясь с дроздами,
    Поют соловьи.
    С крылатою песней
    Трепещет небесный
    Кристалл от любви.

    Под тенью столетних
    Каштанов – веселья
    кипит волна.
    Здесь - сыр из Бреталя,
    Рев стада печальный,
    Здесь мягкость льна.
    Слепцы распевают легенды их края,
    И, вслед за благой
    Молитвою старой,
    Бродяжьи гитары
    Хохочут толпой.

    Пастух в сомненьях
    Высказать мненье зовет старика.
    А тот – доволен,
    Любуясь густою
    Шкурой быка.

    Битвы пастушьих
    Глухих деревушек
    Приходит срок.
    Праздник волнится
    Эхом искристых
    Гомеровских строк!

    На склонах опасных
    Поют козопасы
    В путах лучей.
    И в травах глубоких
    Вздымаются холки
    Янтарных зверей.

    Смех моложавый
    Колосьев, что жало
    Серпа сожнет!
    Желтая быль,
    Ритм молотьбы,
    Где все поет!
    Колокол дальний.
    Волынок стаи встречают зарю.
    Как парень наряден,
    Держащий в объятьях
    Волынку свою!

    Душа, что по нивам
    В рассвет уходила,
    На пламя чудес,
    Душа, тебе больно,
    Вернись же на волю –
    на праздник в Сальнес!


    ROSA DE MI ROMERÍA

    Trenzando en el aire
    con púgil donaire
    los ágiles pies,
    mozas con panderos
    van por los senderos
    verdes, de Salnés.

    Azules espejos
    del sol a lo lejos,
    ribera del mar. . .!
    Vuelos de gaviotas!
    Cantos de derrotas!
    Brazos a remar!

    ¡Por dorados cerros,
    dorados becerros,
    pastoril tropel!
    Número y cantares
    de los griegos lares
    promueve un rabel !

    ¡Rumor de madreñas,
    risas halagüeñas,
    tropel pastoril!
    Las sayas villanas
    con verdes y granas
    son rosas de abril!

    Enlazan sus trinos
    sobre los caminos
    mirlo y ruiseñor,
    y con canto y vuelo
    el cristal del cielo
    palpita de amor.
    Bajo los castaños
    que cuentan cien años
    ondula el ferial:
    lienzos padroneses,
    ganados monteses,
    quesos de Bretal....
    Solfean los ciegos sus cuentos labriegos,
    y tras la oración
    de Santa Lucía,
    va la picardía
    en el guitarrón.

    Un pastor, consejo
    demanda de un viejo
    letrado en la ley, y al darlo,
    el anciano halaga el lozano
    lomo de un gran buey.

    Dos bandos de aldea
    se mueven pelea:
    son Juno y Lesón .
    El ferial ondula,
    y un verso modula
    de homérico son.

    Por albos oteros
    cantan los cabreros
    envueltos en luz,
    y en los hondos prados
    juvencos dorados
    alzan el testuz.

    Risas moceriles
    de los atropiles
    que van a segar!
    Eras amarillas!
    Voces de las trillas!
    Todo es a cantar!
    Remotas campanas,
    gaitas aldeanas, saludan al sol.
    Qué majo el gaitero
    sopla en el puntero
    y templa en el fol!

    ¡Alma que encantada
    fuiste en tu alborada
    por entre la mies,
    doliente alma mía,
    vuelve en romería
    tierras de Salnés!


    Алексей Антонов.jpg
    Художник Алексей Антонов

    Роза Рая

    Из детства – та божественная радость,
    Когда, счастливые, мы путь свой держим,
    И, в Вербном Воскресенье растворяясь,
    Все полнится благоуханьем свежим.

    Полей светло-зеленых колыханье
    И темный аметист лесов суровых.
    В стеклянном шаре – голос звезд бескрайних,
    Языческое божество – корова!..

    Теней крылатых призрачные стаи
    Идут в молчанье по вечерним тропам,
    Луна застыла в небе, созерцая
    Посланцев белых призрачные толпы.

    В пустынных скалах, черен и спокоен,
    Пастух по звездам час определяет,
    И ветер голубой своей рукою
    К поющим кронам вязов приникает.

    Вода несет сквозь травы ароматы,
    Что свежесть рая на земле впитали,
    Источник слышит звон цветов прохладных,
    Беседующих в чашечках хрустальных…

    …Звучала песня одиссеи дальней
    В сиянье невесомых отражений –
    Дышало негой море под огнями,
    Что предрекают кораблям крушенье.

    Кораблик мой, под ясным шаром лунным
    Плыл, медленно несомый ветром зыбким,
    По неразгаданным путям фортуны –
    И небо было – Звук! Кристалл! Улыбка!

    Волна, полна движенья звезд искристых,
    Свой ритм исконный вспоминала снова,
    И, заблудившись в бликах золотистых,
    По морю шла полночная корова.

    Сердца детей со страхом незнакомы:
    Корова приближалась, золотая
    от света… И в глазах ее огромных
    В меня струилась чистота святая.


    ROSA DEL PARAÍSO

    Esta emoción divina es de la infancia,
    cuando felices el camino andamos
    y todo se disuelve en la fragancia
    de un Domingo de Ramos .

    El campo verde de una tinta tierna,
    los montes mitos de amatista opaca,
    la esfera de cristal como una eterna
    voz de estrellas. ¡Un ídolo la vaca!

    Aladas sombras en la gracia intacta
    del ocaso poblaron los senderos,
    y contempló la luna, estupefacta,
    el paso de los blancos mensajeros.

    Negros pastores, quietos en los tolmos,
    adivinan la hora en las estrellas.
    Cantan todas las hojas de los olmos,
    la mano azul del viento va entre ellas.

    El agua por las hierbas mueve olores
    de frescos paraísos terrenales,
    las fuentes quietas oyen a las flores
    celestes, conversar en sus cristales.

    Con reflejos azules y ligeros
    el mar cantaba su odisea remota,
    gentil de luces bajo los luceros
    que a los bajeles dicen la derrota.

    Mi bajel, en el claro de la luna,
    navegaba impulsado por la brisa,
    sobre ocultos caminos de fortuna...
    Era el cielo cristal, canto y sonrisa!

    Con el ritmo que vuelan las estrellas
    acordaba su ritmo la resaca,
    y peregrina en las doradas huellas
    fue sobre el mar una nocturna vaca.

    En mi ardor infantil no cupo el miedo,
    la vaca vino a mí, de luz dorada,
    y en sus ojos enormes, con el dedo
    quise tocar la claridad sagrada.

    Роза 2.jpg

    Розы астральные

    Огромные царства! Златые ковчеги!
    Ключи мирозданья! Моленье святое!
    Торжественность силы! Спокойствие воли!
    Зародыши в мира пылающем чреве!

    Горящие шкуры тюленей небесных!
    Путей человеческих пересеченья!
    Светила, хранящие тайну творенья,
    Высокие розы загадок чудесных!

    Аркан агностический, высший аркан,
    Его Трисмегист запечатал вопросом,
    Ответ на который искал Юлиан –

    Отступник и жаждущий тайны философ,
    Увидевший в светлой фигуре Христа
    Великого Солнца метаморфозу!


    ROSAS ASTRALES

    Eternos imperios! Dorados sagrarios!
    Claves del gran todo! Rezo en sus laúdes!
    Voluntades quietas! Solemnes virtudes!
    Entrañas del mundo! Ardientes ovarios!

    Encendidos ritos de celestes lames!
    Sellados destinos del humano coro!
    Soles que las normas guardan del Tesoro
    Demiúrgico! ¡Arcanas rosas estelares!

    Arcano celeste, agnóstico arcano
    donde los enigmas alzó el Trymegisto:
    Por querer leerte abrió Juliano

    en su imperio el cisma, y se hizo Anticristo,
    exégeta, gnóstico del Cielo Pagano
    una metamórfosis solar vio en el Cristo.


    Роза меланхолии

    В иные дни я пас на небе звезды,
    Лучистой песней песнь моя светила,
    И то, что я любил – ребенок, роза,
    Акант – все символом чудесным было.

    Певучий голос мира, звучный, ясный,
    Волной врывался в золотые горы
    Прибрежных дюн и пел о тайной власти
    Луна над судьбами людского хора.

    Мне тайну амфор Эпикур открыл,
    В веселье диком Фавн кружил меня,
    Душистый мед Аркадии я пил,

    Но, голосу сирен далеких вняв,
    Я Меланхолией опутан был –
    И с той поры болит душа моя.


    ROSA DE MELANCOLIA

    Era yo otro tiempo un pastor de estrellas,
    y la vida, como luminoso canto.
    Un símbolo eran las cosas más bellas
    para mí: la rosa, la niña, el acanto.

    Y era la armoniosa voz del mundo,
    una onda azul que rompe en la playa de oro,
    cantando el oculto poder de la luna
    sobre los destinos del humano coro.

    Me daba Epicuro sus ánforas llenas,
    un fauno me daba su agreste alegría,
    un pastor de Arcadia, miel de sus colmenas.

    Pero hacia el ensueño navegando un día,
    escuché lejano canto de sirenas
    y enfermó mi alma de Melancolía.
     
    Последнее редактирование: 17 ноя 2018
    list нравится это.

Поделиться этой страницей