Северное возрождение

Тема в разделе "Эпохи и стили", создана пользователем Ондатр, 30 июн 2014.

  1. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Польша

    Кодекс Бехема (Краков 1505)

    2ede0d6b26b9ffb04a37fba2d1221e00.jpg

    4c32e9e463ab4f91d26a0778f4bb026f.jpg

    9b88b5e1ae44c05800c990848814aff3.jpg

    15th-century_painters_-_Codex_pictoratus_Balthasaris_Behem_-_WGA16026.jpg

    45c1afb2a031569abb55f27757e41b6b.jpg

    58a61cceb9ab6c71a8fb54b4be0d28c6.jpg
    4065cd0a55f3500ad79b4e6a7e5ef347.jpg
    Balthasar_Behem_Codex01.jpg
    Balthasar_Behem_Codex_-_painter\'s_atelier.jpg
    Balthasar_Behem_Codex_Tanner.jpg
    Bednarze_mali,_codexs_Behema.jpg Behem_Codex,_blacksmith.jpg

    c7d1d4a51a4c96c51348662d0af51e8a.jpg c2690ad1137495d2b830570d237b2807.jpg

    d22a8162e7f09e0935b79e35b6ea8546.jpg
     
  2. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
  3. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Олесницкий замок (Силезия)

    [​IMG]

    Вавельский замок (Краков)

    [​IMG]

    [​IMG]
    часовня Сигизмунда
    вавель часовня сигизмунда384-2.jpg

    ратуша в Познани
    [​IMG]

    чёрная каменица во Львове

    [​IMG]

    здесь влияние Италии чувствуется сильнее чем в Германии.Это неудивительно с 1516 по 48 королева Бона Сфорца фактически правила страной от имени слабовольного супруга Сигизмунда )

    [​IMG]
    замок в Несвиже (ВКЛ)

    [​IMG]


    часовня Боимов во Львове (нач. 17 в.)
    Iльвов часовня боимов 1615MG_5401.jpg

    чосовня боимовx1316777817-o.jpeg

    чосовня боимовContentImageHandler.jpg чосовня боимовxfcjdyz1381654065ArticleImages_1482_DSC_1374.jpg чосовня боимовCRW_1625.jpg
     
    Последнее редактирование: 20 апр 2015
    La Mecha нравится это.
  4. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Симон Бенинг (Нидерланды)

    Часослов Альбрехта Бранденбургского


    Simon_Bening_(Flemish_-_Scenes_from_the_Creation_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Annunciation_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Nativity_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Circumcision_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Dispute_in_the_Temple_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_Christ_Washing_the_Apostles\'_Feet_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_Judas_Receiving_the_Thirty_Pieces_of_Silver_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Arrest_of_Christ_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_Christ_before_Caiaphas_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Denial_of_Saint_Peter_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_Joseph_of_Arimathea_Before_Pilate_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Crowning_with_Thorns_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Flagellation_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Piercing_of_Christ\'s_Side_-_Google_Art_Project.jpg

    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Seven_Sorrows_of_the_Virgin_-_Google_Art_Project.jpg
     
    La Mecha нравится это.
  5. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Martyrdom_of_Saint_Sebastian_-_Google_Art_Project.jpg
    Simon_Bening_(Flemish_-_The_Worship_of_the_Five_Wounds_-_Google_Art_Project.jpg
    (ок. 1550)

    янвg9XpMz4KEZAянв.jpg (январь)

    февраль 1515.0d20ad8794a4e75738d9d1fd48ac16c9_full.jpg (февраль из другого часослова)

    мартImageCache.jpeg (март)

    апрельSimon_Bening_-_April.jpg (апрель)


    майImageCache.jpeg1.jpeg (май)

    июньSimon_Bening_-_Juni.jpg (июнь)

    июльSimon_Bening_-_Juli1.jpg (июль)

    август78615201_Simon_Bening__August.jpg (август)


    сентябрьSimon_Bening_-_September1.jpg (сентябрь)

    октябр78655014_4000579_Simon_Bening__Oktober.jpg октябрь)

    ноябрьSimon_Bening_-_November1.jpg (ноябрь)

    декабрь78615203_Simon_Bening__Dezember.jpg (декабрь)
     
  6. La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    [​IMG]
    Ну, вот - совсем другое дело!!!!!!!!!!!!
    Давно бы так!
     
  7. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    1280px-Simon_Bening_(Flemish_-_Gathering_Twigs_-_Google_Art_Project.jpg

    1280px-Simon_Bening_(Flemish_-_Villagers_on_Their_Way_to_Church_-_Google_Art_Project.jpg

    декабрь39040-pig10.jpg
    Heures_de_Notre_Dame_ouHennessy_Juin.jpg

    Simon_Bening_-_Virgin_and_Child;_Saints_Catherine_and_Barbara_-_Google_Art_Project.jpg
     
    La Mecha нравится это.
  8. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Фуко. История безумия.

    "
    Но если в воображении европейца плавание дураков связывается со столькими мотивами, восходящими к незапамятным временам, то почему тогда эта тема так внезапно оформляется в литературе и в иконографии именно к XV в.? Почему вдруг возникают очертания Корабля дураков, а его дурацкая команда начинает назойливо вторгаться даже в привычнейшие картины жизни? Почему от древнего союза воды и безумия, в один прекрасный день — не раньше и не позже — появилось на свет подобное судно?


    * * *



    Потому, что оно символизирует собой ту тревогу и беспокойство, которые внезапно охватывают европейскую культуру в конце Средних веков. Безумие и безумец становятся важнейшими персонажами этой культуры — во всей своей двойственности: они несут в себе и угрозу, и насмешку, и головокружительную бессмыслицу мира, и смехотворное ничтожество человека.

    Прежде всего, возникает целая литература сказок и моралите. Корнями своими она, по-видимому, уходит в далекое прошлое. Однако к концу Средних веков она захватывает все новые и новые пространства: теперь это длинная вереница “дурачеств”, где пороки и недостатки по-прежнему клеймятся, но возводятся уже к иному истоку — не к гордыне, не к недостатку милосердия, не к забвению христианских добродетелей, как было встарь, а к какому-то великому мировому неразумию, в котором, строго говоря, никто не повинен, но которое втайне влечет к себе всех и всех увлекает за собой [41]. Разоблачение безумия становится общепринятой формой критики. В фарсах и соти все более важное место занимает персонаж Безумца, Простака или Дурака [42]. Отныне это не просто забавная, привычная в своей маргинальности фигура [43]; он — хранитель истины, его место в самом центре театральной сцены, а роль обратна роли безумия в сказках и сатирах, но дополняет ее. Если Глупость ввергает каждого в какое-то ослепление, когда человек теряет себя, то Дурак, напротив, возвращает его к правде о себе самом; в комедии, где все обманывают друг друга и водят за нос сами себя, он являет собой комедию в квадрате, обманутый обман; на своем дурацком, якобы бессмысленном языке он ведет разумные речи, комичные, но становящиеся развязкой комедии: влюбленным он объясняет, что такое любовь [44], юношам — в чем правда жизни [45], гордецам, нахалам и обманщикам — как они в действительности ничтожны [46]. Даже старинные праздники дураков, которые были в такой чести во Фландрии и в Северной Европе, теперь переносятся на подмостки, а вся стихийная пародия на религию оформляется в социальную и моральную критику.

    Глупость вершит свое дело и в ученой литературе, возникая из самой сердцевины разума и истины. Именно она, погрузив всех без разбору на свой полоумный корабль, обрекает людей на совместную одиссею (“Blauwe Schute” Ван Устворена, “Narrenschiff” Бранта);

    именно ее, злокозненную повелительницу, заклинает Мурнер в своем “Narrenbeschworung” [6*]; именно она действует заодно с Любовью в сатире Корроза “Против Безумной Любви” — и пререкается с нею, выясняя, кто из них двоих старше и главнее, которая из них вызывает к жизни другую и влечет за собой, куда захочет, как в диалоге Луизы Лабе “Спор глупости с любовью”. У Глупости есть и свои академические забавы: она становится предметом ученых речей, произносит их сама и о самой себе; ее разоблачают, она защищается, требует признать, что ближе стоит к счастью и истине, чем разум, ближе к разуму, чем сам разум; Вимпфелинг пишет свою “Monopolium Philosophorum” [47] [7*], а Юдок Галл — “Monopolium et societas, vulgo des Lichtschiffs” [48] [8*]. Наконец, среди этих серьезных забав появляются великие тексты гуманистов — Флейдера и Эразма [49]. В виду этих бесконечных словопрений, этих неутомимых состязаний в диалектике, в виду этого возобновляющегося вновь и вновь обмена речами, выстраивается длинная череда зрительных образов — от “Операции Глупости” и “Корабля дураков” Иеронима Босха до “Dulle Grete” [9*] Брейгеля; а гравюра запечатлевает сплетение мотивов Праздника Дураков и Танца Дураков, которое прежде было уделом театра и литературы [50]. Воистину начиная с XV в. лик безумия поражал воображение европейца.

    Последовательность дат говорит сама за себя: изображение Пляски Мертвецов на кладбище Невинноубиенных младенцев относится, по-видимому, к самому началу XV в. [51]; та же Пляска в Шез-Дьё создана около 1460 г.; а в 1485 г. Гюйо Маршан выпускает в свет свою “Пляску смерти”. Бесспорно, все эти шестьдесят лет прошли под знаком образа ухмыляющейся смерти. В 1492 г. Брант пишет “Narrenschiff”, который пятью годами позже будет переведен на латынь. В последние годы XV столетия Иероним Босх создает свой “Корабль дураков”. В 1509 г. появляется “Похвала Глупости”. Очередность ясна.

    До второй половины XV в., и даже несколько позже, над всем господствует тема смерти. Конец отдельного человека и конец истории принимают облик войн и эпидемий чумы. Над человеческим бытием тяготеет предначертанный свыше предел, который никому не дано перейти. Мир заключает в себе скрытую угрозу — и угроза эта бесплотна. Но вот на исходе столетия всеобщая тревога вдруг резко меняет свою направленность: на смену смерти с ее серьезностью приходит насмешница-глупость. Открыв ту роковую неизбежность, с которой человек обращается в ничто, западный мир перешел к презрительному созерцанию того ничтожества, какое представляет собой само существование человека. Ужас перед последней чертой — смертью затаился в глубине неиссякаемой иронии; теперь он обезоружен заранее; он сам становится смешным, приобретая повседневные, ручные формы, повторяясь в каждый миг житейского спектакля, распыляясь в пороки, причуды и потешные черточки каждого человека. Небытие в смерти отныне — ничто, потому что смерть уже всюду, потому что сама жизнь была всего лишь тщеславным самообманом, суесловием, бряцаньем шутовских колокольчиков и погремушек. Голова превратится в череп, но пуста она уже сейчас. Безумие, глупость — это присутствие смерти здесь и теперь [52]. Но в то же время это присутствие смерти побежденной, укрывшейся во всех тех будничных приметах, которые и возвещают о наступлении ее царства, и свидетельствуют, что поживиться-то ей будет нечем. Смерть срывает маску, но под маской и не было ничего другого; достаточно приподнять нечто — не истину, не красоту, а всего только гипсовую личину, пестрые лохмотья, — и откроется оскал скелета. У суетной маски та же улыбка, что и у мертвеца. Но в смехе безумца есть одна особенность: он уже заранее смеется смехом смерти; умалишенный, предрекая смертельный мрак, уже обезоружил его. В эпоху зрелого Возрождения вопли “Безумной Марго” торжествуют над “Торжеством смерти”, воспетым в конце Средних веков на стенах Кампо-Санто [10*].

    Подмена темы смерти темой безумия не означает, что с прежней тревогой покончено; скорее, тревога эта обретает новые черты. Человеческое существование по-прежнему ничтожно, однако его ничтожество больше не воспринимается как внешний конечный предел, угрожающий и итожащий одновременно; теперь оно испытывается изнутри, как постоянная и неизменная форма существования. Прежде безумие людей заключалось в том, что они не замечали приближения последнего, смертного часа, прежде их следовало призвать к мудрости, показав им смерть, — теперь же мудрость будет разоблачать безумие везде и всюду, растолковывать людям, что они уже, в сущности, мертвецы и что смертный час близок именно постольку, поскольку безумие, охватившее всех, способно слиться со смертью в единое, неразделимое целое. Именно об этом — пророчество Эсташа Дешана:

    А ныне [мир] мерзок, вял и хмур, Дряхл, алчен стал и злоречив:

    Зрю лишь одних глупцов и дур, Конец уж близок, так и есть… Все вкривь да вкось… [53]

    Теперь элементы поменялись местами. Уже не конец времен, не конец света задним числом явит людям, что они были безумны, ибо нисколько об этом конце не тревожились; но именно нарастающее безумие, его незримое нашествие служит признаком того, что мир приближается к конечной катастрофе; и призывает ее, делает ее необходимой как раз людское помешательство.

    Безумие и небытие переплелись в XV в. так тесно, что их связь сохранится надолго: мы обнаружим ее и в сердцевине опыта безумия, который возникает в классическую эпоху [54].


    * * *



    Все формы, какие принимает этот опыт помешательства, — и пластические, и литературные — внешне предельно когерентны. Живописное изображение и текст постоянно отсылают друг к другу, выступая то комментарием, то иллюстрацией. Одна и та же тема, все тот же Narrentanz встречается нам снова и снова — и в народных празднествах, и в театральных представлениях, и на гравюрах; а последняя часть “Похвалы Глупости” целиком строится по образцу длинного шествия дураков, где все ремесла, все сословия, проходя перед нами в свой черед, вовлекаются в великий хоровод неразумия. Не исключено, что большая часть фантастической фауны, заполняющей собой все полотно лиссабонского “Искушения”, заимствована из традиционных масок; некоторые фигуры, возможно, перешли туда из “Malleus”55 [11*]. А что такое знаменитый “Корабль дураков”, если не прямой перевод на язык живописи “Narrenschiff” Бранта? Картина, носящая название этой книги, во всех деталях иллюстрирует ее XXVII песнь, где также клеймятся позором potatores et edaces [12*]. Высказывалось даже предположение, что она входила в целый цикл полотен-иллюстраций к основным песням Брантовой поэмы [56].

    И однако не следует обольщаться внешне строгой преемственностью мотивов и предполагать нечто большее, чем то, что поведано самой историей [57]. Вполне вероятно, что такого исследования, какое провел Эмиль Маль для предшествующих эпох, особенно в отношении темы смерти, в нашем случае выполнить не удастся. Прекрасное единство слова и образа, того, что изображено средствами языка и что высказано средствами живописи, начинает распадаться; в данную единицу времени они не обладают одним и тем же, общим для них значением. И пусть Образ все еще призван говорить, передавать собою нечто единосущное языку — нельзя не признать, что говорит он уже не вполне то же самое; и что живопись благодаря своим специфическим изобразительным смыслам погружается в некий новый опыт, который все больше и больше будет расходиться со сферой языка, — какой бы тождественной ни казалась их поверхностная тематика. Изображение и речь пока еще иллюстрируют одну и ту же басню о глупости в пределах одного и того же нравственного мира; но они уже разнонаправленны, и еле заметная трещинка между ними намечает ту главную линию раздела, которая станет определяющей для западноевропейского опыта безумия.

    Появление безумия на горизонте ренессансной культуры сказывается прежде всего в распаде готической символики; мир готики с его завязанными в тугой узел духовными значениями начинает словно бы затуманиваться, и из этого тумана возникают фигуры, чей смысл нельзя воплотить иначе, нежели в различных видах помешательства. Какое-то время готические формы еще живут — но малопомалу они умолкают, перестают вещать, взывать и наставлять и, лишенные всякого возможного языка, но по-прежнему привычные для глаза, обнаруживают лишь присутствие своей фантастичности. Образ, отныне свободный, не подчиненный более мудрости и назиданию, попадает в гравитационное поле собственного безумия.

    Как ни парадоксально, но причина этого освобождения образа — в разрастании его значения, в том самопроизвольном умножении смысла, благодаря которому между вещами сплетается столь плотная ткань многочисленных и запутанных отношений, что их уже невозможно расшифровать, не обладая эзотерическим знанием, а сами вещи, со своей стороны, настолько обременены атрибутами, признаками, аллюзиями, что в конечном счете теряют свой привычный облик. Непосредственному восприятию уже не под силу уловить смысл изображения, оно не говорит само за себя; между знанием, одушевляющим его, и формой, его облекающей, разверзается пропасть. Пустота образа заполняется видениями и галлюцинациями. Свидетельство подобной пролиферации смысла на закате эры готики — книга “Speculum humanae salvationis” [58] [13*], где между Ветхим и Новым заветом, помимо традиционных, восходящих к патристике соответствий, выстраивается целая система символических связей, не профетического порядка, но принадлежащих к сфере воображаемого. Прообразом Страстей Христовых служит не только жертвоприношение Авраама; Страсти вовлекают в свою орбиту все, что есть притягательного в пытке, все ее бесчисленные видения; рядом с крестом появляется Тувал, кузнец, и колесо Исайи, создается фантастическая картина ожесточения, страдания и истязаемых тел, никак не связанная с поучительными сторонами жертвоприношения. И вот уже образ перегружен дополнительными смыслами, вынужден стать их носителем. Но в этот смысловой избыток может просочиться греза, бессмыслица, неразумие. Фигуры-символы легко превращаются в силуэты из кошмарного сна. Свидетельством тому — старинная аллегория мудрости, на немецких гравюрах нередко изображаемой в виде длинношеей птицы, чьи мысли, медленно поднимаясь от сердца к голове, успевают стать взвешенными и продуманными [59]; система значений этого символа излишне подчеркнута — и словно наливается тяжестью: долгий путь размышления, обретая зрительный образ, превращается в тигель утонченного знания, в инструмент для дистилляции квинтэссенций. Шея Gutemensch [14*] становится все длиннее, выступая образом не столько мудрости, сколько всех реальных переходных ступеней знания; и человек-символ преображается в фантастическую птицу со сложенной в тысячу раз непомерной шеей — в бессмысленное существо, стоящее на полпути между животным и вещным миром, влекущее не так строгостью смысла, как собственно изобразительным обаянием. Символическая мудрость эта — в плену у безумствующих грез.

    Мир образов претерпевает коренное изменение: стиснутый множественностью смыслов, он освобождается от упорядоченности форм. Поверхность изображения скрывает в себе столько различных значений, что предстает уже только загадочным ликом. Отныне власть его — не в поучении, но в неодолимой притягательности. Показательна эволюция химеры — всем известной химеры, встречающейся повсеместно уже в Средние века, от английских псалтирей до Шартрского и Буржского соборов. В те времена химера давала наглядный урок того, как душа человека, терзаемого желаниями, становится пленницей звериного начала; все эти гротескные лица, расположенные на брюхе у чудовищ, принадлежали к миру великой платоновской метафоры и являли собой унижение духа, впавшего в безумие греха. Но вот наступает XV век, и химера, образ человеческого безумия, становится одной из излюбленных фигур в бесконечном множестве “Искушений”. Отшельник в покое своего уединения осажден со всех сторон не предметами, пробуждающими в нем желания, но скопищем ненормальных, неразгаданных в своей тайне форм, безмолвных и мимолетных, всплывших из глубин сновидения, и пребывающих отныне здесь, на поверхности этого мира. В лиссабонском “Искушении” одна из таких фигур восседает напротив святого Антония: порождение безумия, отшельнического одиночества, покаяния и лишений; тонкая улыбка озаряет это лицо, живущее отдельно от тела, воплощение чистой тревоги в виде подвижной гримасы. Именно этот силуэт, явившийся из кошмарного сна, — одновременно и субъект, и объект искушения; именно к нему прикован завороженный взгляд аскета; и тот и другой, не в силах оторваться, глядятся друг в друга, словно в зеркало, вопрошают друг друга беспрестанно и безответно, и окружающее их молчание нарушается лишь гнусным копошением нежити60. Химера больше не напоминает человеку в сатирической форме о его духовном предназначении, позабытом в безумном угаре желания. Отныне она — безумие, ставшее искушением: все, что несет она в себе невозможного, фантастического, нечеловеческого, все, что есть в ней от противоестественности, от чего-то бессмысленного, ползающего, кишащего, — как раз все это и сообщает ей ее странную власть. Свобода рожденных ею грез, пусть даже пугающих, фантазмы, сотканные ее безумием, влекут к себе человека XV столетия более властно, чем вожделенная реальность плоти.

    В чем же состоит эта неодолимая, завораживающая сила — сила, являющая себя в данную эпоху через образы безумия?

    Прежде всего, человек как будто открывает для себя в этих фантастических образах одну из тайн, одно из предназначений своего естества. Средневековая мысль превращала легионы зверей, раз и навсегда поименованных Адамом, в символы человеческих ценностей [61]. Но с началом Возрождения человеческое и животное начала меняются местами; зверь вырывается на свободу; сбросив с себя бремя легенды, перестав служить иллюстрацией моральных категорий, он переходит в мир присущей ему фантастичности. Происходит удивительный обмен ролями: отныне именно животное будет подстерегать человека, подчинять его своей власти и открывать ему правду о нем самом. Невероятные, рожденные обезумевшим воображением животные стали скрытым естеством человека; и грешник, представ в последний час в отталкивающей наготе, открывает всем свое чудовищное обличье — обличье бредового животного — вроде сов, чьи паучьи туловища мешаются с нагими телами осужденных в “Аду” Дирка Боутса; вроде крылатых насекомых в духе Стефана Лохнера, бабочек с кошачьими головами, сфинксов с надкрыльями майских жуков, птиц с крыльями беспокойными и жадными, словно руки; вроде огромного жертвенного животного с узловатыми пальцами, изображенного на полотне “Искушения” Грюневальда. Животное начало перестало быть домашним, прирученным человеческими ценностями и символами; отныне именно оно неодолимо притягивает человека своей необузданной дикостью, неисчерпаемой, невозможной чудовищностью — и именно оно обнажает ту мрачную ярость, то бесплодное безумие, что царит в человеческом сердце.

    Но безумие притягательно и другой своей стороной, прямо противоположной: это не только темные глубины человеческой природы, но и знание. Знание прежде всего потому, что все нелепые образы безумия на самом деле являются элементами некоего труднодостижимого, скрытого от всех, эзотерического знания. Все эти причудливые формы изначально располагаются в пространстве какой-то великой тайны; святой Антоний, которого они искушают, терзаем не безудержностью Желания, но жалом гораздо более коварным — жалом любопытства; его искушает знание, такое далекое и такое близкое, знание, которое дарует и одновременно скрывает в себе улыбка химеры; он отступает назад как раз потому, что не позволяет себе перейти запретные границы знания; он уже знает (в этом-то и состоит его Искушение) то, что позднее будет высказано Кардано: “Мудрость, как и все прочие драгоценности, должно вырывать из лона земли” [62]. А хранителем этого знания, столь недоступного и столь устрашающего, выступает Дурак в своей простоте и невинности. Если человек разумный и мудрый различает лишь разрозненные — и оттого еще более тревожные — его образы, то Дурак несет его все целиком, в безупречно сферическом сосуде, в том хрустальном шаре, который пуст для всех, но для него плотно заполнен незримым знанием. Брейгель смеется над калекой, пытающимся проникнуть в эту хрустальную сферу [63]. Однако именно он, этот переливающийся, радужный шар знания — до смешного дешевый и бесконечно драгоценный фонарь, — качается на конце шеста, который несет на плече Безумная Марго; и он не разобьется никогда. Все тот же шар фигурирует и на обратной стороне Сада Наслаждений. Другой символ знания, древо (древо запретное, древо греха и обетованного бессмертия), посаженное когда-то в центре Земного рая, теперь выдернуто из земли и превратилось в мачту корабля дураков: таким оно предстает на гравюреиллюстрации к “Stultiferae naviculae” Иодока Бадия; судя по всему, именно оно раскачивается над “Кораблем дураков” у Босха.

    Что же возвещает это знание безумцев? Поскольку знание это запретно, оно, конечно же, является предвестьем царства Сатаны и одновременно конца света; высшего блаженства и последней кары; всевластия на земле и низвержения в преисподнюю. “Корабль дураков” плывет по стране наслаждений, где желанию человека доступно все, по какому-то новому раю, ибо человек здесь не ведает больше ни нужды, ни страданий; и все же прежней невинности ему не обрести. Мнимое это блаженство есть торжество дьявола, Антихриста, это — подступающий вплотную Конец. Видения Апокалипсиса, конечно, не новость в XV в.; однако по природе своей они совсем иные, чем были прежде. На смену слегка фантазийной иконографии XIV в. с ее замками, кувыркающимися, словно игральные кости, с ее Зверем, неизменно предстающим в облике традиционного Дракона, и Богоматерью, не позволяющей ему подойти ближе, короче, с ее непременным и зримым божественным порядком и грядущей победой Бога, — на смену ей приходит видение мира, откуда мудрость исчезла вовсе. Это неистовый шабаш природы: горы рушатся и превращаются в равнины, земля извергает мертвецов, и кости проступают из могил; падают с неба звезды, горит земля, и всякая жизнь, иссохнув, устремляется к смерти64. Конец перестает быть переходом к вечной жизни и ее предвестьем; это — нашествие ночной тьмы, поглощающей древний разум этого мира. Достаточно взглянуть на дюреровских всадников из Апокалипсиса — тех самых, посланных Богом: у Дюрера это отнюдь не ангелы Торжества и примирения, не глашатаи ясного, умиротворяющего правосудия, — а неукротимые воины, орудия безумного возмездия. Мир погружается в стихию разбушевавшейся Ярости. Победа остается не за Богом и не за дьяволом; победу празднует Безумие.

    Безумие завораживает человека отовсюду. Фантастические образы, рожденные им, — отнюдь не мимолетные видимости, что скоро стираются с поверхности вещей. Странный парадокс: все эти порождения причудливейшего бреда были изначально скрыты в лоне земли как некая тайна, как недосягаемая истина. Предаваясь беззаконной власти своего безумия, человек наталкивается на правящую миром мрачную необходимость; зверь, преследующий его в кошмарных снах, в бессонные ночи, — это собственное его естество, то самое, что беспощадно обнажится в свете адской истины; вздорные образы, рожденные в незрячей простоте, — это великое, всесветное знание; и в охваченном смутой и безумием универсуме уже проступает его жестокий, последний предел. Эпоха Возрождения сделала все это множество образов выражением своих смутных предчувствий, ощущения, что мир полон опасностей и загадок: видимо, поэтому они столь весомы, а прихотливая их фантастика — столь логична."
     
  9. La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    М . Волошин (Из "Путями Каина. Трагедия материальной культуры")

    Космос

    Был литургийно строен и прекрасен
    Средневековый мир.

    Но Галилей
    Сорвал его, зажал в кулак и землю
    Взвил кубарем по вихревой петле
    Вокруг безмерно выросшего солнца.
    Мир распахнулся в центильоны раз.

    Соотношенья дико изменились,
    Разверзлись бездны звездных Галактей,
    И только Богу не хватило места.

    Пытливый дух апостола Фомы,
    Воскресшему сказавший: «Не поверю,
    Покамест пальцы в раны не вложу», —
    Разворотил тысячелетья веры.

    Он очевидность выверил числом,
    Он цвет и звук проверил осязаньем,
    Он взвесил свет, измерил бег луча,
    Он перенес все догмы богословья
    На ипостаси сил и вещества.

    Материя явилась бесконечной,
    Единосущной в разных естествах,
    Стал Промысел — всемирным тяготеньем,
    Стал вечен атом, вездесущ эфир:
    Всепроницаемый, всетвердый, скользкий —
    «Его ж никто не видел и нигде».

    Исчисленный Лапласом и Ньютоном,
    Мир стал тончайшим синтезом колес,
    Эллипсов, сфер, парабол — механизмом,
    Себя заведшим раз и навсегда
    По принципам закона сохраненья
    Материи и Силы.

    Человек,
    Голодный далью чисел и пространства,
    Был пьян безверьем — злейшею из вер,
    А вкруг него металось и кишело
    Охваченное спазмой вещество.

    Творец и раб сведенных корчей тварей,
    Им выявленных логикой числа
    Из косности материи, он мыслил
    Вселенную как черный негатив:
    Небытие, лоснящееся светом,
    И сущности, окутанные тьмой.
    Таким бы точно осознала мир
    Сама себя постигшая машина.
    ...

    Мечты и бред, рожденные темницей,
    Решетки и затворы расшатал
    Каноник Фраунбергского собора
    Смиреннейший Коперник.

    Галилей,
    Неистовый и зоркий вышиб двери,
    Размыкал своды, кладку разметал
    Напористый и доскональный Кеплер,
    А Ньютон — Дантов Космос, как чулок
    Распялив, выворотил наизнанку.

    Все то, что раньше было Сатаной,
    Грехом, распадом, косностью и плотью,
    Все вещество в его ночных корнях,
    Извилинах, наростах и уклонах -
    Вся темная изнанка бытия
    Легла фундаментом при новой стройке,
    Теперь реальным стало только то,
    Что можно было взвесить и измерить,
    Коснуться пястью, выразить числом.

    И новая вселенная возникла
    Под пальцами апостола Фомы.
    Он сам ощупал звезды, взвесил землю,
    Распялил луч в трехгранности стекла,
    Сквозь трещины распластанного спектра
    Туманностей исследовал состав,
    Хвостов комет и бег миров в пространстве,
    Он малый атом ногтем расщепил
    И стрелы солнца взвесил на ладони.

    В два-три столетья был преображен
    Весь старый мир: разрушен и отстроен.
    На миллионы световых годов
    Раздвинута темница мирозданья,
    Хрустальный свод расколот на куски,
    И небеса проветрены от Бога.

    ...
    Наедине с природой человек
    Как будто озверел от любопытства:
    В лабораториях и тайниках
    Ее пытал, допрашивал с пристрастьем,
    Читал в мозгу со скальпелем в руке,
    На реактивы пробовал дыханье,
    Старухам в пах вшивал звериный пол.
    Отрубленные пальцы в термостатах,
    В растворах вырезанные сердца
    Пульсировали собственною жизнью,
    Разъятый труп кусками рос и цвел.

    Природа, одурелая от пыток,
    Под микроскопом выдала свои
    От века сокровеннейшие тайны:
    Механику обрядов бытия.

    С таким же исступлением, как раньше,
    В себе стремился выжечь человек
    Все то, что было плотью, так теперь
    Отвсюду вытравлял заразу духа,

    Охолощал не тело, а мечту,
    Мозги дезинфицировал от веры,
    Накладывал запреты и табу
    На все, что не сводилось к механизму:
    На откровенье, таинство, экстаз…

    Огородил свой разум частоколом
    Торчащих фактов, терминов и цифр
    И до последних граней мирозданья
    Раздвинул свой безвыходный Таноб...
     
  10. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Это 17 век )
     
  11. La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Да, только началось все это гораздо раньше... увы.
     
  12. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    нет )
    Но разум, воссиявший в эпоху Возрождения, действительно осветил вокруг себя картину довольно неприглядную, то что ранее воспринималось просто как данность, теперь выглядело царством Глупости.
     
  13. La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Да, тускловатое сияньице такое.
     
  14. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Великое княжество Литовское.Мирский замок

    [​IMG]

    [​IMG]
     
  15. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Во Франции к Северному возрождению может быть отнесён период до 1540-х гг.

    замок Шамбор

    16 iшамборz_chamb.jpg

    16 ifv,mota_ru_2052512-1600x1200.jpg

    16 шам614.jpg

    16SHambor-14.jpg

    16 шам0020-019-Zamok-SHamborg.jpg

    замок Шенонси

    16chenonceau-008.jpg

    16chenonceau-015.jpg

    16шенонсоchenonceau-004.jpg

    замок Блуа
    16 блуа38789700_8284.jpg
     
    Яник нравится это.
  16. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Жан Бурдишон

    [​IMG] [​IMG] [​IMG] [​IMG] [​IMG] [​IMG] [​IMG] [​IMG]


    Жан Клуэ

    [​IMG]

    [​IMG]
     
    La Mecha нравится это.
  17. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
  18. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Замок Ойдонк . Южные Нидерланды. кон. 16 в.
    16ойдонк бельгияt10861_orig.jpg
     
  19. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Ну и наконец, в этом ряду наверно стоит представить пейзаж фламандских маньеристов вт. пол. 16- пер. пол. 17 в., в той или иной степени связанных с традицией Босха и Брейгеля.

    Гиллис Мостарт ок. 1534-98

    Gillis Mostaert Старший (1534–159800782cpy.jpg

    скачанные файлы.jpg

    gillis mostaert - christus door pilatus aan het volk getoond.jpg

    1280px-Allegory_on_worldly_and_clergical_abuses_-.jpg

    Gillis Mostaert Старший (1534–1598landscap мостарт.jpg

    Gillis Mostaert Старший (1534–1598eMuseumPlus.jpg


    214N09003_6WH9W.jpg
     
  20. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    семейство Фалькенборх:

    Лукас 1535-97

    Lucas_van_Valckenborch,_Winterlandschaft.jpg

    1280px-1575_Valckenborch_Winterlandschaft_bei_Antwerpen_mit_Schneefall_anagoria.JPG

    1535-97-Lucas_van_valckenborch-prado.jpg

    Lucas_van_Valckenborch_009.jpg

    lucas-van-valckenborch-flemish-renaissance-painter-landscape-painting-1587.jpg


    reibjagd-im-wald.jpg




    valcken-3.jpg


    Valckenborch (1).jpg



    Valkenborch001_escaut-180.jpg



    Valkenborch1943_810_IN2.jpg


    Valkenborchcsm_P1029_313154_f2248b12e0.jpg
     
    La Mecha нравится это.
  21. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Фредерик (1566-1623)

    Frederick van Valckenborch 1566-23 2d6b818b-d405-409f-a1f2-5e1677869642_g.Jpeg


    Frederick van ValckenborchME0000058884_3.jpg


    1612-Chokier-Frederick_van_Valckenborch.jpg


    Frederick van Valckenborch581_347636.jpg


    Valkenborch фредерикahtlthbr6365eb5e-b433-48fb-89c0-2acj331ef4a82.jpg


    Valkenborch фредерикpainting1.jpg


    Valkenborch фредерикteaser-detail.jpg




    Гиллис ок. 1570-1622.

    1280px-The_Sack_of_Troy,_Attributed_to_Gillis_van_Valckenborch.jpg


    Valkenborch гиллис (70-1622)P1020_335221.jpg


    Valkenborch гиллисc sm_P102g9_341986_0dcd33a40a.jpg
     
  22. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Гиллис ван Конигсло (1544-1607)

    GILLIS VAN CONINXLOO III (1544 – 1606)riverlan.jpg

    predigt-johannes-des-taeufers-im-walde.jpg



    Gillis_van_Coninxloo_-_Forest_Landscape.jpg



    GILLIS VAN CONINXLOO III (1544 – 1606)85115-i_013.jpg

    Gillis van Coninxloo (1544-1607)Neuzeit_Coninxloo_big.jpg




    Coninxloo_Tallandschaft_01.jpg



    Gillis van Coninxloo (1544-1607)landscape-large.jpg


    Gillis van Coninxloo (1544-1607)7957211930_a8644e5ab7_b.jpg


    Gillis van Coninxloo (1544-1607)forest1.jpg



    GILLIS VAN CONINXLOO III (1544 – 1606)79125017_large_4408049443_08f114752c_z.jpg


    Gillis van Coninxloo (1544-1607)445L11035_675CV.jpg



    Gillis van Coninxloo (1544-1607)86b2a05cfb889331.jpg



    Gillis van Coninxloo (1544-1607)14_honldecoeter_808.jpg

    Coninxloo_800.jpg
     
  23. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Тобиас Верхахт 1561-1631

    Verhaecht-paisaje_alpino-prado.jpg
    деталь
    Paisaje-alpino_Tobias-Verhaecht.jpg

    1318762868_54_www.nevsepic.com.ua.jpeg


    brm_bmag_1960_p60_large.jpg


    Die-Israeliten-nach-dem-Durchzug-durch-das-Rote-Meer.jpg


    tobias-verhaecht-the-tower-of-babel-c1620.jpg



    VERHAECHT, Tobiasmountlan.jpg
    VERHAECHT, Tobias2146-tobias-journey-joos-de-momper.jpg


    VERHAECHT, TobiasCTB.1996.177.jpg
     
  24. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Пауль Бриль 1554-1626


    0_be43b_b88a920b_L.jpg



    20zuwk0.jpg

    22729-feudo-di-rocca-sinibalda-bril-paul.jpg


    default.jpeg



    defaulаt.jpeg


    1592_Святой Иероним, молящийся в скалистом пейзаже_.jpg

    1600 (ок)_Пейзаж с бегством в Египет_.jpg


    fe01c002b226.jpg


    puerto-con-castillo-paul-bril-sala-9k.jpg


    RIJK01_M-SK-A-2672-00_X.JPG


    пауль бриль 1599mountain_scene-large.jpg
     
  25. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Йос де Момпер 1564-1635

    15_de_momper_8550k.jpg

    1024px-Joos_de_Momper_-мл_Paysage_avec_grotte.jpg


    5651 Joos de Momper-Dorf im Winter.JPG

    1405272941_yos-de-momper-shtorm.jpeg


    ash_ashm_wa1931_16_large.jpg defauророрlt.jpeg
    anthropomorphic-landscape-by-Joos-de-Momper-II-004.jpg anthropomorphic-landscape-by-Joos-de-Momper-II-005.jpg



    assetimagejos (1).jpg



    csm_P1029_342215_4772c3e367l.jpg



    joos_de_momper_photo_francois_jay_640x360.jpg


    Joost-de-Momper.JPG


    Филипп де Момпер

    филиппabkbggH0684-L43219230.jpg


    филипп момперabkbgg vjvgthwinter_l.jpg
     
    La Mecha нравится это.

Поделиться этой страницей