Брежневское политбюро

Тема в разделе "Рутения", создана пользователем Ондатр, 26 янв 2013.

  1. Яник

    Яник Вечевик

    Сообщения:
    3.753
    Симпатии:
    833
    Написал длинный пост с ответом на этот вопрос. И куда-то он испарился. Попробую повторить, но уже конспективно.

    В начале был ленинско-сталинский строй. Он был противоестественный и держался только на непрерывно возрастающих репрессиях. В 1953 он рухнул, достигнув дна. Произошел поворот к нормальной жизни. Другого быть не могло, как с Северного полюса любое направление - на юг.
    Хрущев пытался резко покончить со сталинизмом, сохраняя верность доктрине. Для разбега это хорошо, но вообще это шизофрения.
    При всей моей симпатии к Хрущеву по сравнению с Брежневым, переворот октября 1964 был благом для России.
    20 лет застоя - это необходимый переходный период.
    В этом суть брежневского строя.
     
  2. Яник

    Яник Вечевик

    Сообщения:
    3.753
    Симпатии:
    833
    Это неизбежный результат социалистической экономики без ГУЛАГа

    А были ли у этого населения варианты? При условии, что ему не угрожает тюрьма и даже просто увольнение?
     
  3. Яник

    Яник Вечевик

    Сообщения:
    3.753
    Симпатии:
    833
    Эффективность всегда в центре внимания в рыночной экономике. СССР при сохранении социалистического строя не мог этого (увеличения разрыва) избежать НИ ПРИ КАКОМ УСЛОВИИ. Т.е. индустриализация, с коренной модернизацией производства (и общества) была не возможна по определению. Если под "модернизацией общества" понимать что угодно, но с сохранением социализма.
     
  4. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Извини меня, это надо понимать как отрицание того, что в 50-е разрыв сокращался? И что при этом происходила индустриализация с коренной модернизацией производства (и общества)?

    Разговор был о том, что в условиях брежневского строя любые попытки увеличения эффективности были заведомо обречены. Поэтому пожалуйста расшифруй, почему это особенность переходного периода..
     
  5. Яник

    Яник Вечевик

    Сообщения:
    3.753
    Симпатии:
    833
    Нет, это не надо так понимать! Разрыв сокращался за счет вдохновения оттепели, каковое не могло длиться дольше, чем оно длилось.
    Была реализована освободившаяся энергия гибели сталинизма. Специалисты за годы войны и сталинизма приучились работать на износ, но в постоянном страхе. А тут страх исчез. А в идеалы коммунизма они в большинстве еще верили. Вот и результат: Королев, Гагарин, Ландау, Келдыш, Сахаров, блистательные авиаконструкторы, Братская ГЭС, Ту-104, Атомный ледокол и т.д и т.п.
    И все это скисло уже в 70-е.
     
  6. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    вот ). Это важный фактор.
    А теперь скажи почему

     
  7. Яник

    Яник Вечевик

    Сообщения:
    3.753
    Симпатии:
    833
    Хозрасчет - это рынок приспособленный к тогдашнему социализму. Т.е. инвалид детства.
    А АСУ экономикой это тоже что-то безумно централизованное. Тоже инвалид детства.
    А одновременно они создавали уже совсем что-то чудовищное.
    Экономикой должен управлять рынок.
     
  8. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Так. Это постороняя декларация. Символ веры, т.с.

    А одновременно у них шансов и не было. По сути это были альтернативы. Чаша весов склонялась то на одну, то на другую сторону. Первый проект АСУ не получил поддержки Косыгина, и вспомнили о нём когда косыгинская реформа была уже свернута (в 71). (рентабельность и прибыль из отчётности правда не убрали, но это была уже декорация).
     
  9. Glenn

    Glenn Модератор

    Сообщения:
    8.819
    Симпатии:
    1.833
    Мне кажется, основной проблемой для соцстраны типа СССР явилось отсутствие саморегулирующейся кадровой системы. В демократии таковой являются свободные выборы, позволяющие осуществлять обновление содержимого кабинетов, обновление обеспечивает контроль, которые приходящие кадры осуществляют над тем, что им оставили уходящие. Меняющиеся вследствие выборов верхи обеспечивают также обновление кадров внизу. Ощущение контроля над властью заставляет рулителей делать меньше глупостей на всех уровнях и т.п. В т.наз. соцстранах выборы декоративны, обновление кабинетного содержимого не происходит, косметические манипуляции не в счет. Нужно было продумать какой-то альтернативный и эффективный механизм контроля, причем продумать его в самом начале создания системы, иначе потом приходится бороться с инерцией коммунистических баронов, которые уже плотно втиснулись в свои кресла. Если же вводить механизмы кабинетного обновления и контроля в процессе, тут нужна революционная решительность (недавно мы обсуждали этот момент касательно Хрущева), чтобы преодолеть накопившуюся инерцию баронов. Ну, и с чего я начал, нужно ноу-хау, т.е. КАК это все дело организовать, чтобы оно работало. Ведь это философский вопрос немалой сложности - инертные силы спать не будут, будут мимикрировать, имитировать, спускать на тормозах любую попытку контроля. Не может же быть, что широкомасштабный террор - единственный эффективный инструмент контроля в "социалистическом государстве"?

    Выскажу необоснованное мнение: думается, что-то типа соц.гос-ва возможно, но на более развитом мемовом материале. Грубо говоря, основная масса к тому моменту должна успеть переболеть неумеренной тягой к материальным благам и сосредоточить уже помыслы на социальных. Для этого общество, думается, должно к тому же далеко шагнуть в отношении материального прогресса, т.к. бедность будет имхо неизбежно отбрасывать значительную часть масс обратно к низким мемам. (С другой стороны, у высоких мемов, возможно, материальные потребности естественным образом сокращаются до некоторого уровня, когда обеспечивается некий минимум достойного существования - еда, одежда, жилье, здоровье, образование для детей, отдых в разумных пределах. Так что дохода средней зап.европейской страны, если его "взять и поделить", хватило бы :) ).

    Т.е., в то время и в том месте для обеспечения благоденствия гос-ва и общества нужны были реальные реформы, которые вели общество в сторону формаций, более подходящих для данного человеческого материала. Наверно, для синего общества (с зеленой доктриной), которое потихоньку начало оранжеветь, это должны были быть элементы рынка (что-то типа косыгинской реформы). При косметическом поддержании верности курсу для обывателя, сроднившегося с доктриной.
     
  10. Яник

    Яник Вечевик

    Сообщения:
    3.753
    Симпатии:
    833
    К сожалению может быть :sad:. Т.е. именно так и есть. Подтверждено и теорией и практикой.

    Самое главное мельком упомянул в скобках.:mad:
    Это может обеспечить ТОЛЬКО рынок. А главная задача государства - этот рынок обеспечить.

    Гос-во нужно "для обеспечения благоденствия общества". Само по себе благоденствие гос-ва никому не нужно.
     
  11. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    В том то и дело, что там имело место "дезориентированное" синее общество. Т.е. общество утратившее вектор. Идея уже достигла стадии "Ли" .
     
  12. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    В 1969 г. диссидент Амальрик написал книгу «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Работа эта весьма любопытна (и местами даже приложима к современности).
     
  13. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    "мы знаем, что во всех странах группа лиц со средними доходами, обладающая профессиями, требующими значительной подготовки, нуждается в своей деятельности в известной прагматической и интеллектуальной свободе и, как всякая имущая группа, в правопорядке. Тем самым она представляет основной слой общества, на который опирается любой демократический режим. Как я думаю, у нас в стране идет постепенное складывание такого класса, который можно еще назвать “классом специалистов”. Ведь чтобы существовать и играть активную роль, режим должен был все послевоенное время развивать экономику страны и науку, которая в современном обществе принимает все более массовый характер, что и породило этот многочисленный класс. К нему принадлежат люди, обеспечившие себе и своим семьям относительно высокий, по советским меркам, уровень жизни[14], обладающие профессией, дающей им уважаемое место в обществе, известной культурой[15] и способностью более или менее здраво оценивать свое положение и положение общества в целом. Сюда относятся лица свободных профессий (как писатели и артисты), лица, занятые научной и научно-административной работой, лица, занятые управленческой работой в экономической области, и т. д., т. е., как я уже сказал, это “класс специалистов”. По-видимому, этот класс сам начинает уже осознавать свое единство и заявлять о себе[16].

    Таким образом, есть влиятельный класс, или слой, на который могло бы, как кажется, опереться демократическое движение, однако имеются, по крайней мере, три взаимосвязанных фактора, которые будут сильно противодействовать этому.

    Два из них сразу бросаются в глаза. Во-первых, проводимое десятилетиями планомерное устранение из жизни общества наиболее независимых и активных его членов наложило отпечаток серости и посредственности на все слои общества — и это не могло не отразиться на заново формирующемся “среднем классе”[17]. Во-вторых, для той части этого класса, которая наиболее ясно осознает необходимость демократических перемен, в то же время наиболее характерна самоспасительная мысль, что “все равно ничего не поделаешь”, “стену лбом не прошибешь”, т. е. своего рода культ собственного бессилия по сравнению с силой режима. Третий фактор не столь явственен, но очень любопытен. Как известно, в любой стране наиболее не склонный к переменам и вообще к каким-либо самостоятельным действиям слой составляют государственные чиновники. И это естественно, так как каждый чиновник сознает себя слишком незначительным по сравнению с тем аппаратом власти, всего лишь деталью которого он является, для того чтобы требовать от него каких-то перемен. С другой стороны, с него снята всякая общественная ответственность: он выполняет приказы, поскольку это его работа. Таким образом, у него всегда может быть чувство выполненного долга, хотя бы он и делал вещи, которые, будь его воля, делать бы не стал[18]. Для чиновника понятие работы вытеснено понятием “службы”. На своем посту — он автомат, вне поста — он пассивен. Психология чиновника поэтому самая удобная как для власти, так и для него самого.

    В нашей стране, поскольку мы все работаем на государство, у всех психология чиновников — у писателей, состоящих членами Союза писателей, ученых, работающих в государственном институте, рабочих или колхозников в такой же степени, как и у чиновников КГБ или МВД[19]. Разумеется, так называемый “средний класс” не только не представляет исключения в этом отношении, но для него, как я думаю, эта психология в силу его социальной срединности как раз наиболее типична. А многие члены этого класса попросту являются функционерами партийного и государственного аппарата, и они смотрят на режим как на меньшее зло по сравнению с болезненным процессом его изменения.

    Таким образом, мы сталкиваемся с интересным явлением. Хотя в нашей стране уже есть социальная среда, которой могли бы стать понятны принципы личной свободы, правопорядка и демократического управления, которая в них практически нуждается и которая уже поставляет зарождающемуся демократическому движению основной контингент участников, однако в массе эта среда столь посредственна, ее мышление столь “очиновлено”, а наиболее в интеллектуальном отношении независимая ее часть так пассивна, что успехи Демократического движения, опирающегося на этот социальный слой, представляются мне весьма проблематичными.

    Но следует сказать, что этот “парадокс среднего класса” соединяется любопытным образом с “парадоксом режима”. Как известно, режим претерпел очень динамичные внутренние изменения в предвоенное пятилетие, однако в дальнейшем регенерация бюрократической элиты шла уже бюрократическим путем отбора наиболее послушных и исполнительных. Этот бюрократический “противоестественный отбор” наиболее послушных старой бюрократии, вытеснение из правящей касты наиболее смелых и самостоятельных порождал с каждым разом все более слабое и нерешительное новое поколение бюрократической элиты. Привыкнув беспрекословно подчиняться и не рассуждать, чтобы прийти к власти, бюрократы, наконец получив власть, превосходно умеют ее удерживать в своих руках, но совершенно не умеют ею пользоваться. Они не только сами не умеют придумать ничего нового, но и вообще всякую новую мысль они рассматривают как покушение на свои права. По-видимому, мы уже достигли той мертвой точки, когда понятие власти не связывается ни с доктриной, ни с личностью вождя, ни с традицией, а только с властью как таковой: ни за какой государственной институцией или должностью не стоит ничего иного, как только сознание того, что эта должность — необходимая часть сложившейся системы. Естественно, что единственной целью подобного режима, во всяком случае во внутренней политике, должно быть самосохранение[20]. Так оно и есть. Режим не хочет ни “реставрировать сталинизм”, ни “преследовать представителей интеллигенции”, ни “оказывать братскую помощь” тем, кто ее не просит. Он только хочет, чтобы все было по-старому: признавались авторитеты, помалкивала интеллигенция, не расшатывалась система опасными и непривычными реформами. Режим не нападает, а обороняется. Его девиз: не троньте нас, и мы вас не тронем. Его цель: пусть все будет, как было. Пожалуй, это самая гуманная цель, которую ставил режим за последнее полстолетие, но в то жe время и наименее увлекательная.

    Таким образом, пассивному “среднему классу” противостоит пассивная бюрократическая элита. Впрочем, сколь бы пассивна она ни была, ей-то как раз менять ничего не надо и, в теории, она может продержаться очень долго, отделываясь самыми незначительными уступками и самыми незначительными репрессиями."
     
    Glenn нравится это.
  14. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    Понятно, что такое квазистабильное состояние режима нуждается в определенном правовом оформлении, основанном или на молчаливом понимании всеми членами общества, что от них требуется, или же на писаном законе. Во времена Сталина и даже Хрущева была идущая сверху и всеми ощутимая тенденция, которая позволяла всем чиновникам безошибочно руководствоваться конъюнктурными соображениями (подкрепленными, впрочем, инструкциями), а всем остальным понимать, что от них хотят. При этом существовала декорация законов, из которых каждый раз брали лишь то, что было нужно в данный момент. Но постепенно и “сверху” и “снизу” стало замечаться стремление к более устойчивым — “писаным” — нормам, чем это “молчаливое соглашение”, и это стремление создало довольно неопределенную ситуацию.

    Необходимость известного правопорядка стала ощущаться “наверху” уже в период ограничения роли госбезопасности и массовых реабилитаций. За десятилетие (1954-1964) проводилась постепенная, весьма, впрочем, медленная работа как в области формально-законодательной, так и в области практического применения законов, что выразилось как в подписании ряда международных конвенций и попытке некоего согласования советского законодательства с международными правовыми нормами, так и в обновлении следственных и судебных кадров. Это и без того медленное движение в сторону правопорядка крайне затруднялось тем, что, вo-первых, власть сама из тех или иных соображений текущей политики издавала указы и распоряжения, находящиеся в прямом противоречии с только что подписанными международными конвенциями и одобренными основами советского законодательства[21], во-вторых, замена кадров проводилась крайне ограниченно и непоследовательно и сталкивалась с нехваткой достаточного числа практических работников с пониманием идеи правопорядка, в-третьих, сословный эгоизм практических работников заставлял их противиться всему, что могло бы как-то ограничить их влияние и покончить с их исключительным положением в обществе, в-четвертых, сама идея правопорядка не имела почти никаких корней в советском обществе и находилась в явном противоречии с официально провозглашенными доктринами “классового” подхода ко всем явлениям.

    Хотя, таким образом, начатое “сверху” движение к правопорядку постепенно увязало в бюрократической трясине, внезапно голоса о необходимости соблюдения законов раздались “снизу”. Действительно, “средний класс” — единственный в советском обществе, кому была и понятна, и нужна идея правопорядка, — стал, хотя и весьма робко, требовать, чтобы с ним обращались не в зависимости от текущих нужд режима, а на “законной основе”. Тут обнаружи-лось, что в советском праве существует, если можно так сказать, широкая “серая полоса” —вещей, формально законом не запрещенных, но на практике считавшихся запретными[22]. Теперь очевидны две тенденции: тенденция режима “зачернить” эту полосу (путем дополнений к Уголовному кодексу, проведения “показательных процессов”, дачи инструктивных указаний практическим работникам) и тенденция “среднего класса” “разбелить” ее (просто-напросто делая те вещи, которые ранее считались невозможными, и постоянно ссылаясь на их “законность”). Все это ставит режим в довольно сложное положение, особенно, если учесть, что идея правопорядка начнет проникать и в остальные слои общества: с одной стороны, в интересах стабилизации режим теперь все время вынужден считаться со своими собственными законами, с другой, он все время вынужден их нарушать, чтобы противоборствовать тенденциям демократизации[23].

    Все-таки, оглядываясь на прошедшие пятнадцать лет, надо сказать, что процесс правовой формализации шел, хотя и медленно, но непрерывно и зашел так далеко, что повернуть его вспять обычными бюрократическими методами будет трудно. Можно задуматься, является ли этот процесс частным выражением якобы происходящей, или во всяком случае до недавнего времени происходившей, либерализации существующего в нашей стране режима. Ведь известно, что эволюция нашего государства и общества происходила и происходит не только в области права, но также в экономической области, в области культуры и т. д.

    Действительно, сейчас не только каждый советский гражданин чувствует себя в большей безопасности и располагает большей личной свободой, чем 15 лет назад, но и руководитель отдельного промышленного предприятия имеет право сам решать ряд вопросов, которые раньше от него не зависели, и писатель или режиссер стеснены в своем творчестве уже гораздо более широкими рамками, чем раньше, и то же наблюдается почти во всех областях нашей жизни. Это породило еще одну идеологию в обществе, пожалуй самую распространенную, которую можно назвать “идеологией реформизма”. Она основана на том, что путем постепенных изменений и частных реформ, замены старой бюрократической элиты новой, более интеллигентной и здравомыслящей, произойдет своего рода “гуманизация социализма” и вместо неподвижной и несвободной системы появится динамичная и либеральная. Иными словами, эта теория основана на том, что “разум победит” и “все будет хорошо”, поэтому она так популярна в академических кругах и вообще среди тех, кому и сейчас неплохо и кто поэтому надеется, что и другие поймут, что быть сытым и свободным лучше, чем голодным и несвободным. Я думаю, что такой наивной точкой зрения объясняются и все американские надежды, связанныe с СССР[24]. Однако мы знаем, что история, в частности русская история, отнюдь не была непрерывным торжеством разума, и вся человеческая история вовсе не означала постепенного прогресса.

    Однако, по моему мнению, дело даже не в том, что степень свободы, которой мы пользуем-ся, все еще является минимальной по сравнению с той, которая нужна для развитого общества, и что процесс этой либерализации не только не ускоряется все время, но даже временами явственно замедляется, искажается и идет назад, а в том, что сама природа этого процесса заставляет сомневаться в его конечном успехе. Казалось бы, либерализация предполагает некий сознательный план, постепенно проводимый сверху путем реформ или иных мероприятий, для того чтобы приспособить нашу систему к современным условиям и привести ее к коренному обновлению. Как мы знаем, никакого плана не было и нет, никаких коренных реформ не проводилось и не проводится, а есть лишь отдельные несвязанные попытки как-то “заткнуть дыры” путем разного рода “перестроек” бюрократического аппарата[25]. С другой стороны, либерализация могла бы быть “стихийной”: быть результатом постоянных уступок режима обществу, которое имело бы свой план либерализации, и постоянных попыток режима приспособиться к бурно изменяющимся условиям во всем мире, иными словами, режим был бы саморегулирующейся системой[26]. Однако мы видим, что и этого нет: режим считает себя совершенством и поэтому сознательно не хочет меняться ни по доброй воле, ни, тем более, уступая кому-то и чему-то. Происходящий процесс “увеличения степеней свободы” правильнее всего было бы назвать процессом дряхления режима. Просто-напросто режим стареет и уже не может подавлять все и вся с прежней силой и задором: меняется состав его элиты, как мы уже говорили; усложняется характер жизни, в которой режим ориентируется уже с большим трудом; меняется структура общества. Можно представить себе аллегорическую картинку: один человек стоит в напряженной позе, подняв руки вверх, а другой в столь же напряженной позе, уперев ему автомат в живот. Конечно, слишком долго они так не простоят: и второй устанет и чуть опустит автомат, и первый воспользуется этим, чтобы немножко опустить руки и чуть поразмяться[27]. Но если считать происходящую “либерализацию” не обновлением, а дряхлением режима, то ее логическим результатом будет его смерть, за которой последует анархия.

    Если, таким образом, рассматривать эволюцию режима по аналогии с возрастанием энтропии, то Демократическое движение, с анализа которого я начал свою статью, можно было бы считать антиэнтропическим явлением. Конечно, можно надеяться — а так оно, вероятно, и будет, — что зарождающееся движение, несмотря на репрессии, сумеет стать влиятельным, выработает достаточно определенную программу, найдет нужную структуру и приобретет многочисленных сторонников. И вместе с тем, как я думаю, его социальная опора — “средний класс”, точнее даже часть его — слишком слаба и внутренне противоречива, чтобы Движение когда-либо смогло вступить в настоящее единоборство с режимом или, в случае самоликвидации режима или его падения в резулыате массовых беспорядков, стать силой, которая сумела бы организовать общество по-новому. Но, быть может, демократическое движение сумеет найти себе более широкую опору в народе?

    Ответить на этот вопрос очень трудно, хотя бы уже потому, что никто, в том числе и бюрократическая элита, толком не знает, какие настроения существуют в широких слоях народа[28]. Как мне кажется, эти настроения правильнее всего было бы назвать “пассивным недовольством”. Недовольство это направлено не против режима в целом — над этим большинство народа просто не задумывается или же считает, что иначе быть не может, — но против частных сторон режима, которые, тем не менее, есть необходимые условия его существования. Рабочих, например, раздражает их бесправность перед заводской администрацией, колхозников — полная зависимость от председателя (который сам полностью зависит от районного начальства), всех — сильное имущественное неравенство, низкие заработки, тяжелые жилищные условия, нехватка или отсутствие товаров первой необходимости, насильственное прикрепление к месту жительства или работы и т. д. Теперь это недовольство начинает проявляться все громче, к тому же многие уже начинают задумываться: кто же, собственно, виноват? Постепенное, хотя и медленное повышение жизненного уровня, прежде всего благодаря интенсивному жилищному строительству, этого раздражения не снимает, но как-то нейтрализует. Однако ясно, что резкое замедление роста благосостояния, остановка или движение вспять вызвали бы такие сильные вспышки раздражения, связанного с насилием, какие раньше были бы невозможны[29]. Поскольку режиму, в силу его окостенелости, все с большим трудом будет даваться увеличение производства, то очевидно, что уровень жизни многих слоев нашего общества может оказаться под угрозой. Какие же формы примет тогда народное недовольство — форму легального демократического сопротивления или экстремистскую форму вспышек одиночных и массовых насилий?

    Как я думаю, никакая идея не может получить практического осуществления, если она уже не была хотя бы понята большинством народа. Русскому народу, в силу ли его исторических традиций или еще чего-либо, почти совершенно непонятна идея самоуправления, равного для всех закона и личной свободы — и связанной с этим ответственности. Даже в идее прагматической свободы средний русский человек увидит не возможность для себя хорошо устроиться в жизни, а опасность, что какой-то ловкий человек хорошо устроится за его счет. Само слово “свобода” понимается большинством народа как синоним слова “беспорядок”, как возможность безнаказанного свершения каких-то антиобщественных и опасных поступков. Что касается уважения прав человеческой личности как таковой, то это вызовет просто недоумение. Уважать можно силу, власть, наконец даже ум или образование, но что человеческая личность сама по себе представляет какую-то ценность — это дико для народного сознания. Мы как народ не пережили европейского периода культа человеческой личности, личность в русской истории всегда была средством, но никак не целью. Парадоксально, что само понятие “период культа личности” стал у нас означать период такого унижения и подавления человеческой личности, которого даже наш народ не знал ранее. Вдобавок постоянно ведется пропаганда, которая всячески стремится противопоставить “личное” — ”общественному”, явно подчеркивая всю ничтожность первого и величие последнего. Отсюда всякий интерес к “личному” — естественный и неизбежный — приобрел уродливые эгоистические формы.

    Значит ли это, что народ не имеет никаких позитивных идей, кроме идеи “сильной власти” — власти, которая права, потому что сильна, и которой, поэтому, не дай Бог ослабеть?! У русского народа, как это видно и из его истории, и из его настоящего, есть во всяком случае одна идея, кажущаяся позитивной: это идея справедливости. Власть, которая все думает и делает за нас, должна быть не только сильной, но и справедливой, все жить должны по справедливости, поступать по совести. За это можно и на костре сгореть, а отнюдь не за право “делать все, что хочешь”! Но при всей кажущейся привлекательности этой идеи — она, если внимательно посмотреть, что за ней стоит, представляет наиболее деструктивную сторону русской психологии. “Справедливость” на практике оборачивается желанием, “чтобы никому не было лучше, чем мне”[30]. Эта идея оборачивается ненавистью ко всему из ряда вон выходящему, чему стараются не подражать, а наоборот — заставить быть себе подобным, ко всякой инициативе, ко всякому более высокому и динамичному образу жизни, чем живем мы. Конечно, наиболее типична эта психология для крестьян и наименее — для “среднего класса”. Однако крестьяне и вчерашние крестьяне составляют подавляющее большинство нашей страны[31].

    Таким образом, обе понятные и близкие народу идеи — идея силы и идея справедливости — одинаково враждебны демократическим идеям, основанным на индивидуализме. К этому следует добавить еще три негативных взаимосвязанных фактора. Во-первых, все еще очень низкий культурный уровень большей части нашего народа, в частности в области бытовой культуры. Во-вторых, господство массовых мифов, усиленно распространяемых через средства массовой информации. И в-третьих, сильную социальную дезориентацию большей части нашего народа. “Пролетаризация” деревни породила “странный класс” — не крестьян и не рабочих, с двойной психологией собственников своих микрохозяйств и батраков гигантского анонимного предприятия. Кем сама осознает себя эта масса и чего она хочет, никому, я думаю, неизвестно. Далее, колоссальный отлив крестьянской массы из деревни в город породил и новый тип горожанина: человека, разорвавшего со своей старой средой, старым бытом и культурой и с большим трудом обретающего новые, чувствующий себя в них очень неуютно, одновременно запуганного и агрессивного. Тоже совершенно непонятно, к какому социальному слою он сам себя относит.

    Если старые формы уклада как в городе, так и в деревне окончательно разрушены, то новые только складываются. “Идеологическая основа”, на которой они складываются, весьма примитивна: это стремление к материальному благополучию (с западной точки зрения весьма относительному) и инстинкт самосохранения, т.е. понятию “выгодно” противостоит понятие “опасно”. Трудно понять, имеются ли у большинства нашего народа, помимо этих чисто материальных, какие-либо нравственные критерии — понятия “честно” и “нечестно”, “хорошо” и “плохо”, “добро” и “зло”, якобы извечно данные, которые являются сдерживающим и руководящим фактором, когда рушится механизм общественного принуждения и человек предоставлен самому себе. У меня сложилось впечатление, быть может неверное, что таких нравственных критериев у народа нет или почти нет. Христианская мораль с ее понятиями добра и зла выбита и выветрена из народного сознания, делались попытки заменить ее “классовой” моралью, которую можно сформулировать примерно так: хорошо то, что в настоящий момент требуется власти. Естественно, что такая мораль, а также насаждение и разжигание классовой и национальной розни совершенно деморализовали общество и лишили его каких-либо несиюминутных нравственных критериев[32].

    Так же христианская идеология, вообще носившая в России полуязыческий и вместе с тем служебно-государственный характер[33], отмерла, не заменившись идеологией марксистской. “Марксистская доктрина” слишком часто кроилась и перекраивалась для текущих нужд, чтобы стать живой идеологией. Сейчас, по мере все большей бюрократизации режима, происходит все большая его дезидеологизация. Потребность же в какой-то идеологической основе заставляет режим искать новую идеологию, а именно — великорусский национализм с присущим емy культом силы и экспансионистскими устремлениями[34]. Режиму с такой идеологией необходимо Иметь внешних и внутренних врагов уже не “классовых” — например, “американских империалистов” и “антисоветчиков”, — а национальных — например, китайцев и евреев. Однако подобная националистическая идеология, хотя и даст режиму опору на какое-то время, представляется весьма опасной для страны, в которой русские составляют менее половины населения[35].

    Итак, во что же верит и чем руководствуется этот народ без религии и без морали? Он верит в собственную национальную силу, которую должны боятся другие народы[36], и руководствуется сознанием силы своего режима, которую боится он сам. При таком взгляде нетрудно понять, какие формы будет принимать народное недовольство и во что оно выльется, если режим изживет сам себя. Ужасы русских революций 1905-07 и 1917-20 годов покажутся тогда просто идиллическими картинками.

    Конечно, есть и противовес этим разрушительным тенденциям. Сейчас советское общество можно сравнить со своего рода трёхслойным пирогом — с правящим бюрократическим верхним слоем; средним слоем, который мы назвали выше “средним классом”, или “классом социалистов”; и наиболее многочисленным нижним слоем — рабочими, колхозниками, мелкими служащими, обслуживающим персоналом и т. д. От того, нисколько быстро пойдет рост “среднего класса” и его самоорганизация — быстрее или медленнее, чем разложение системы, — от того, насколько быстро средняя часть пирога будет увеличиваться за счет остальных, зависит, сумеет ли советское общество перестроиться мирным и безболезненным путем и пережить предстоящие ему катаклизмы с наименьшими жертвами.

    При этом следует заметить, что есть еще один мощный фактор, противоборствующий всякой мирной перестройке и одинаково негативный для всех слоев общества: это крайняя изоляция, в которую режим поставил общество и сам себя. Это не только изоляция режима от общества и всех слоев общества друг от друга, но прежде всего крайняя изоляция страны от остального мира. Она порождает у всех — начиная от бюрократической элиты и кончая самыми низшими слоями — довольно сюрреальную картину мира и своего положения в нем. Но однако, чем более такое состояние способствует тому, чтобы все оставалось неизменным, тем скорее и решительнее все начнет расползаться, когда столкновение с действительностью станет неизбежным."
    —— добавлено: 29 янв 2013 в 23:06 ——
    Прошу прощения за столь обширное цитирование. По-моему очень злободневно )
     
    La Mecha нравится это.
  15. Glenn

    Glenn Модератор

    Сообщения:
    8.819
    Симпатии:
    1.833
    Так и есть. :dance1:
     
  16. plot

    plot Техадмин

    Сообщения:
    18.438
    Симпатии:
    1.883
    Не то слово. Пару раз мне пришлось напоминать себе, что написано это было 44 года назад.
     
  17. plot

    plot Техадмин

    Сообщения:
    18.438
    Симпатии:
    1.883
    Иными словами, дальнейшее развитие событий в России зависит от того, насколько в ней окреп и размножился этот самый средний класс. На первый беглый взгляд этот слой в обществе стал всё же более заметным по сравнению с СССР. А прослойка пролетариев-экс-крестьян в значительной степени либо деградировала до уровня люмпенов, либо поднялась до среднего класса.
    Средний класс сейчас в России, как мне кажется. это прежде всего класс с высшим образованием. Таких в России сейчас более 20-ти процентов. 20-25, кажется. Довольно значительная страта, надо сказать. Интересно, сколько процентов имело высшее образование в 1969-м.
     
  18. La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    "сумеет ли советское общество перестроиться мирным и безболезненным путем и пережить предстоящие ему катаклизмы с наименьшими жертвами".

    Столько жертв - и никаких изменений!
    Все то же самое. Мы пришли к тому, что было.

    "... крайняя изоляция, в которую режим поставил общество и сам себя. Это ...
    изоляция режима от общества и всех слоев общества друг от друга..."

    То, что мы и наблюдаем сейчас.
    И, знаете, те, кто сильно преуспел сегодня, чьи милые мордашки мы наблюдаем в СМИ и пр., у меня не вызывают никакого желания ни подражать им, ни даже использовать их как эталон успеха и благополучия.

    Яник пишет, что рынок должен обеспечить благоденствие отдельно взятых граждан, а этого отчего-то не произошло так полномасштабно и празднично, как ожидалось, и сегодня для многих людей благоденствие в условиях рынка труднодостижимо.

    Рынок в нашей стране, видимо, неспособен обеспечить это благоденствие, потому что это очень странный рынок, рынок без рынка (без выбора).
    Например, существует мнение (причем, насколько я знаю, в некоторых школах именно эту систему уже ввели), что в школе должны быть платные уроки (причем, те, по которым ребенок потом будет сдавать ЕГЭ). Честное слово, в таких условиях проще перейти на домашнее воспитание, нанять педагогов, каких хочешь, а потом пусть ребенок сдает все, что нужно.
    Да только вряд ли такая возможность предоставится.

    Опять же с продуктовым набором потребительской корзины - то, что есть в магазинах, у меня вызывает недоумение - продукты гадостны - в большинстве своем.
    Где же взять нормальные, экологичные?
    Пойти в магазины, где они будут по бешеным ценам, что нанесет существенный урон кошельку.
    Видимо, очень хочется, как в Европе - там тоже есть магазины с грязными и страшными на вид морковкой, свеклой, картошкой, выращенными без применения химикатов , ГМО и otras cosas.
    Да не получается.
     
  19. Glenn

    Glenn Модератор

    Сообщения:
    8.819
    Симпатии:
    1.833
    Надо учесть, что среди обладателей дипломов сейчас у многих эти дипломы липовые в той или иной степени. В провинции (большая, чем в столицах) часть выпускников ВУЗов, думается, по убеждениям примыкают к общей массе, особенно те, кто старше 40-50 (клиенты зомбоящика и путинских газет).
    Если речь о данной страте шла как о среде распространения демократических настроений.
     
  20. plot

    plot Техадмин

    Сообщения:
    18.438
    Симпатии:
    1.883
    Я лично таких не встречал (с липовыми дипломами). И даже не слышал о таких от знакомых.
    Что касается убеждений, эта самая общая масса в этом плане тоже весьма разнородна. И по большей части инертна. Образованные люди занимают более активную жизненную позицию, а студенты легче на подъём.
     
  21. Glenn

    Glenn Модератор

    Сообщения:
    8.819
    Симпатии:
    1.833
    Я не имел в виду обязательно тех, кто просто купил диплом, хотя и такое у нас практикуется (если сомневаешься, могу поискать сообщения в прессе). Липа вкрадывается в дипломы - универсального образца - разными путями. Например, заочное образование, когда человек, учившийся по одному профилю и недоучившийся, приходит получать заочное в какой-нибудь опять же непрофильный по данной специальности вуз, и, посещая лишь сессии два раза в год и платя регулярно деньги (вряд ли только по чекам), через 3 года становится гордым обладателем диплома - экономиста, юриста, менеджера или что-то такое. Как ты считаешь, он становится полноценным "выпускником вуза"? Схема очень распространенная, насколько могу судить. Есть и среди знакомых случаи. В 90-ых даже в Москве, в некоторых вузах, даже на очном отделении выставляли оценки за экзамены за оплату по официальной (!) таксе, оплата производилась через кассу университета. Опять же, знаю от выпускников таких вузов. Наконец, в относительно нормальных вузах часть преподов берет взятки. Конечно, никто мне из коллег не докладывает, берет он или нет, сужу по косвенным признакам. Например, одна студентка в одном известном вузе сказала мне - "Как это не возьмете? Все же берут!". Отсюда мои суждения о липовости, суди сам. [​IMG]
    ...
    Пардон за оффтоп.
     
  22. Glenn

    Glenn Модератор

    Сообщения:
    8.819
    Симпатии:
    1.833
    Поэтому сравнивать диплом нынешний и советский 1 к 1 имхо неправильно, или, скажем, наши и западные дипломы. По своему опыту могу сказать, что в Германии, например, к нашим дипломам о ВО относятся по принципу "доверяй, но проверяй". В устной беседе апеллируя именно к (реальному или мнимому) обстоятельству их потенциальной продажности, о чем наслышаны.
    Хотя советские тоже были разные. Кажется, в Закавказье все было непросто, в Азербайджане, например (а в 90х вообще зацвело пышным цветом).
     
  23. La Mecha

    La Mecha Вечевик

    Сообщения:
    10.270
    Симпатии:
    3.396
    Да и сейчас тоже, как в анекдоте, "сам не поступлю, так родственники помогут".
     
  24. plot

    plot Техадмин

    Сообщения:
    18.438
    Симпатии:
    1.883
    Ещё один фактор, который нельзя недооценивать - развитие интернета и вообще средств коммуникации.
     
  25. TopicStarter Overlay
    Ондатр

    Ондатр Модератор

    Сообщения:
    36.377
    Симпатии:
    13.700
    В 1965 - 4 891 000 человек (среди занятых). в 1975 - 9 477 000 человек . Поищи численность трудоспособного населения по годам , вычислишь.
    —— добавлено: Jan 30, 2013 11:17 AM ——
    весьма спорное утверждение. по многим параметрам.
     

Поделиться этой страницей