А вы не были на Титане?

Писал ради развлечения.

А вы не были на Титане? ​

Глава 1. Титаническое пробуждение. ​

Вы никогда не бывали на Титане? На том самом, который спутник Сатурна, крупнейший спутник в Солнечной системе.

А вот меня угораздило. Как? В мгновение ока. Ещё вечером я уснул в своей кровати в добром городе Самара, а проснулся, дрожа от холода, в чём мать родила, на неведомо кем построенной станции на планете Титан. Что самое интересное, станция построена явно людьми, причём – европейцами: весь антураж был явно создан под человека, а надписи на информационных панелях светились на английском.

Вопрос был в другом: откуда на Титане станция, да ещё рассчитанная на то, чтобы быть обитаемой – и это в начале двадцать первого века, когда и на Луне-то ничего толком не успели построить?

И второй вопрос: неужели это всё правда? Неужели я действительно здесь?

Я потопал босой пяткой по шершавому пластиковому покрытию пола, ощущая во всём теле удивительную лёгкость бытия от скромной гравитации спутника Сатурна. Нет, всё было реально. Так значит, это не сказки и подобные перемещения возможны!

Нужно сказать, что в бытность свою на Земле, то есть ещё до вчерашнего вечера по субъективному времени, баловался я одной штукой, которая и привела к столь диковинному финалу, а именно – занимался я осознанными сновидениями, как водится, по Кастанеде.

Всё шло как обычно, как доктор прописал, и именно в эту ночь приснилась мне вот эта самая станция, будто сошедшая с какого-нибудь Doom’а, и при всём при этом я почему-то совершенно точно был уверен, что сие сооружение находится на планете Титан. И именно в этот момент я, как обычно, и «проснулся». То есть остался в этом сновидении, но осознал, что сплю и вокруг меня – сновидение.

Я прошёлся по интерьеру, разглядывая детали. Надо сказать, выглядели они удивительно реалистично. Надписи на дверях (хотя обычно надписи в сновидении прочитать почти не возможно – они «плывут» под взглядом, буквы меняют форму и извиваются), кнопки, дисплеи. Скоро я почувствовал некую нарастающую глубинную тревогу… Тут голова моя закружилась и меня словно бы закружил мощный вихрь. Я упал и… вот я здесь – на Титане, дрожащий и голый и реальность вокруг меня просто-таки вопиюще реальная.

Итак. Я задержал дыхание, чтобы утихомирить подступившее к горлу и стучащее в уши сердце. Что делать? Ё-моё, что же делать-то, комрады?!

Не придумав ничего лучше, я пошёл по полутёмным и каким-то очень уютным коридорам в надежде найти обитателей. Время от времени я оглашал окрестности робкими вопросами типа «Есть тут кто?», но никто не отзывался, даже эхо. Тогда я стал пробовать открыть каждую встречную дверь. Двери были стальные, массивные и открывались автоматически при нажатии на светящееся зелёное пятно на стене. Все комнаты были необитаемы и отличались аскетической обстановкой: откидная кровать, встроенный шкаф, встроенный же экран наподобие плазменного телевизора. Обстановка в целом была явно нежилой. Никаких следов обитаемости.

Станция явно находилась в состоянии временной консервации, однако тем не менее всё же четыре полезных помещения я таки нашёл: неплохо оборудованный небольшой спортзал, небольшой склад с одеждой, большой склад с пищей, и выход из станции, перед которым имелся шкаф со скафандрами и переходный тамбур. Напоследок же я наткнулся на своего рода обзорный зал («ObservationHall»). Выход наружу я отложил, из одежды подобрал серый комбинезон (на босу ногу), кушать пока ещё не хотелось, а вот обзорная комната меня заинтересовала. Поднявшись по металлической лестнице и нажав на кнопку, я замер на пороге перед открывшимся видом.

Пейзаж был настолько неземной, что дальше просто некуда. Это была круглая площадка метров десять диаметром, под полностью прозрачным куполом и отсюда с некоторого возвышения открывался обширный вид на окрестности. Первое, что бросалось в глаза – небо. Красно-оранжевое, тяжёлое и туманное и половину его занимал еле-еле проглядывающий сквозь дымку полупогруженный за горизонт огромный желтовато-серый Сатурн, кольца которого перечеркивали всё небо, хотя из-за дымки они тоже угадывались только потому, что я заранее знал, что они должны быть. По другую сторону неба светила еле видная горошина Солнца, размером чуть больше диска Венеры, видного с Земли, небо в той стороне было заметно светлее. В целом освещение было примерно как на Земле в очень пасмурный день.

Внизу слева играл рябью чёрный океан, покрытый красноватыми бликами. Жидкость (а насколько я помнил, это был жидкий метан с растворёнными в нём более сложными углеводородами), из которой он состоял, была неестественно подвижна и суетливые волны набегали на бурую грязь берега, который, опять же насколько я помнил, состоял из кристалликов замёрзшей до каменного состояния воды, смешанной с силикатной пылью и той же нефтяной жижей.

Справа простиралась безрадостная равнина, покрытая грядами высоких красноватых барханов, быстро терявшихся в густой фиолетово-красной дымке.

Н-да… Там стояли кресла и я ощупью нашёл одно из них и рухнул в него, заворожённый. Вот тогда-то до меня наконец дошёл весь ужас моего положения. Один, в сотнях миллионов километров от Земли, неизвестно в каком времени. Скорее всего, я больше никогда не увижу никого из знакомых, да что там! – даже людей-то и тех мне судя по всему больше не увидеть никогда. Разве что в зеркале или на картинке какой-нибудь, если здесь найдётся таковая.

Помню, я тогда стал метаться под этим грязно-оранжевым небом, выкрикивая что-то нечленораздельное и судорожно хватая воздух ртом…

Потом выдохся и долго лежал в удобном кресле, глядя в это небо, которое почему-то действовало на меня успокаивающе, не смотря на всю его чуждость. Наверное потому, что здесь, под куполом, было вполне уютно и тепло.

Мне теперь некуда было идти, нечего делать, не было даже причин для того, чтобы что-то предпринимать. Потом я почувствовал голод и причина появилась. Заодно меня осенила идея почитать надписи на упаковках с едой.

* * *​

На складе я нашёл некие питательные батончики, совершенно не понятно из чего сделанные, по вкусу напоминавшие чуть сладковатый плавленый сыр только довольно плотные по консистенции, с каким-то хрустящими кусочками внутри, и воду в пластиковых бутылках. Я начал читать всё, что написано на упаковке батончиков и на этикетке бутылок…

В общем, произведены они были во 2-м году. Просто - во втором году. Третьего октября. Вернее – 3.Х.2. Срок хранения не ограничен. Интересно, что же это за второй год? Второй год считая от чего?.. Ну не две тысячи второй же? Я ещё раз перечитал – нет, всё правильно: “Produced: 3.Х.2”. Блииин… Я посмотрел даты изготовления на нескольких других упаковках, на всякий случай. Все они были изготовлены всё в том же некоем втором году, все в октябре, только число варьировалось. Ладно, уговорили.

Жуя батончик и запивая его водой, я повторил обход станции, в частности, более подробно осмотрел каюты. В каждой из них, как оказалось, имелся совмещённый санузел, причём - действующий! Правда, вода пошла не сразу, а нужно было подать на дисплейчике команду «TapsOn», видно краны заблокировали при консервации станции. Телевизор упорно ничего не хотел показывать, а пульта или каких-либо кнопок я не нашёл, как ни искал.

Кроме того, я обнаружил люк, ведущий вниз, который не заметил раньше. Вёл он в технические помещения. Как только я открыл люк, в помещениях этих зажёгся свет. Насколько я понял, здесь находился генератор, питающий станцию, однако принципа его действия я не понял. Никаких предупреждающих знаков типа «Осторожно, радиация!» я не заметил, это был просто глухой цилиндр в два человеческих роста, обвитый ледяной на ощупь спиралью. Так же здесь имелся блок, в котором производились воздух и вода. Насколько я понял, азот поступал из атмосферы Титана, предварительно будучи очищен от примесей, вода бралась тоже снаружи и тоже проходила очистку, кислород получался при электролитическом разложении воды, а водород, образовывавшийся при этой же процедуре, тоже где-то использовался. Третий блок отвечал за обслуживание скафандров. Здесь можно было заправить их дыхательной смесью и зарядить аккумуляторы. И наконец, была здесь и мастерская, но приборы, которые там находились, имели совершенно непонятное назначение.

Напоследок я перевёл генератор в рабочий режим, тогда как до того он находился в экономичном режиме. После этого я счёл, что больше здесь делать нечего.

Признаться, утомился я порядочно, больше от переживаний, и решил прилечь. Сначала сунулся было в обзорный купол, но тут же засунулся обратно: этот дикий пейзаж сейчас внушал мне тоскливые чувства.

Тогда я добрался до ближайшей каюты, откинул кровать – ничего так, вполне удобная, не мягкая, но и не жёсткая. Температура после запуска генератора быстро поднялась во всех помещениях до комфортной и можно было спать без одеяла.

Итак, тишина, полумрак (как только я откинул кровать, свет в каюте убавился почти до полной темноты). Но заснуть мне никак не удавалось. Во-первых, я стал опасаться сновидений после того, что случилось. Вдруг меня забросит ещё куда-нибудь? Во-вторых, я наоборот болезненно жаждал заснуть в надежде, что мне приснится дом милый дом и я смогу перетянуть себя туда. В-третьих, это невероятное, не знакомое прежде ощущение не просто уединения или одиночества, а полной оторванности от всего и вся – никакие слова не могли описать это состояние. Мои чувства обманывали меня – в ватной тишине мне слышался далёкий гул, как от проезжающих машин, чьи-то голоса, как бывает за окном, какой-то шелест… Казалось, если я сейчас встану и пройдусь, то обязательно найду каких-нибудь людей и – о, каким же это будет облегчением!

Но нет: СОТНИ МИЛЛИОНОВ КИЛОМЕТРОВ и фиг знает сколько лет. Это было равнозначно тому, чтобы я оказался вообще один во всей Вселенной.

Проворочавшись ещё какое-то время, я встал и нервно покружил по каюте. Вышел в коридор. Там всё было по-прежнему. Выглянул на смотровую площадку – там тоже ничто не менялось, даже Солнце почти не сдвинулось, а Сатурн и вовсе находился точно на прежнем месте.

Надо бы озаботиться о счёте времени, а то здесь сутки отмечать не по чему… Я не знал, куда себя деть. Присел на кресло, встал, опять пошёл бродить. Так я кружил по под нависшей туманной громадой Сатурна долго, пока не устал, а устать здесь было труднее чем на Земле из-за низкой гравитации.

Впервые с момента появления здесь я испугался за свой рассудок. Я опять сел в кресло и попытался расслабиться. Наконец я вспомнил о том, как одно время пытался практиковать православную сердечную молитву. Углубившись вниманием в сердце, я стал повторять Иисусову молитву в такт сердцебиению. Это неожиданно довольно быстро дало ощущение покоя и уюта. Внешний мир со всем его суперэкзотическим антуражем стал казаться чем-то, что никак не может меня задеть. У меня есть сердце, а в нём всегда спокойно… Незаметно для себя я уснул.

Глава 2. Будни титанского отшельника. ​

Проснувшись и ощутив себя вполне бодрым, я перекусил и решил сделать вылазку наружу или по крайней мере попытаться освоиться со скафандрами.

Всё оказалось довольно просто. Техника вообще сильно упростилась в обращении за это время (а может, это вообще какой-то параллельный мир?), и скафандры не стали исключением. Рядом с нишей, в которой они висели, на стене имелась подробная инструкция в рисунках по их использованию.

Так… проверить заряд аккумулятора и резервуара с воздухом… всё в порядке… раздеться… залезть, начиная с ног… рукава, шлемофон… а дальше? Как его закрыть? А, вот… Скафандр зарастил шов и вдруг сжался вокруг меня, выпуская воздух через какое-то отверстие и стал похож на вторую кожу. В шлемофоне, прямо на обзорном стекле зажглась зелёная надпись: «ОК». Отлично! Я подвигался. Скафандр был какой-то несерьёзный, тонкий как гидрокостюм, и коробка за спиной с резервуарами и аккумулятором была неожиданно лёгкая и в общем-то небольшая, размером в полспины.

Я шагнул в тамбур, рассчитанный человек на пять, дверь за спиной закрылась, я ощутил движение – тамбур спускался вниз подобно лифту, и вслед за этим открылась дверь внешняя и снаружи в грудь ударила воздушная волна. Воздух стал густой как кисель, казалось, что можно, взмахнув руками, оторваться от пола.

Вот он, Титан, во всей своей красе. Я осторожно ступил на красноватую поверхность. В месте, где стояла станция, реголит или как его там называют оказался твёрдым как камень. Выйдя, я постоял, привыкая к мысли, что стою на поверхности чужой планеты. В этом скафандре я даже чувствовал ветер! Ровный и довольно сильный ветер, толкающий сбоку, со стороны моря. Ни дать ни взять – бриз. И не только чувствовал, но и слышал – этакий холодный и унылый посвист.

Я обернулся. Дверь закрылась, но зелёное пятно рядом с ней исправно светилось. На всякий случай, я нажал на него – дверь открылась.

Тогда я побрёл прочь от станции. Идти было легко, порода под ногами ничуть не скользила. Этот дикий пейзаж и ветер рождал в сердце какую-то умиротворяющую пустоту. Вспомнилось –

Странник – пусть зовут меня так…​

Этот осенний дождь.​

И надо же - даже нечто вроде дождя мелко-мелко моросило с туманного неба.

Я спустился в низину – здесь появилась чёрная неглубокая грязь, и затем направился к холмам неподалёку, чтобы обозреть окрестности. Отойдя немного, я обернулся. Снаружи станция напоминала классическую летающую тарелку обтекаемой формы, привставшую над почвой на ножках-амортизаторах и имеющую зеркальный купол в верхней части. Именно там я сегодня спал в кресле.

Потом я пробежался до вершины холма, чувствуя такую лёгкость, что прыжки получались чуть ли не четырёхметровыми. Нет, я точно мог бы здесь летать, обзаведясь очень скромными крылышками. Пару раз я не совладал с силами инерции и упал.

Но вот – вершина. Вид открывался какой-то прямо-таки инфернальный. Залитые грязью равнины, дюны цвета запекшейся крови под дымными багровыми небесами. Дюны эти располагались параллельно берегу целого моря мутноватой жидкости, которое виднелось не так уж далеко по левую руку. По правую руку – Сатурн, над морем – фонарь Солнца, тускло просвечивающий сквозь пелену облаков. Позади – всхолмлённая местность, на которой располагалась станция.

Постояв немного и пожалев, что нет фотоаппарата (да и кому показывать снимки?), я направился к морю. «Вода» (а на деле – жидкий метан или этан) была очень подвижна и легка из-за своей малой плотности. Малейший ветер рождал на ней рябь, а ветер тут, как уже упоминалось, имел место быть. Поэтому на берег накатывал равномерный прибой. Правда, волны были не выше колена и, набегая, они не могли даже пошатнуть меня. Жидкость совсем не давала пены. Берег был очень пологим и был весь изъеден мелкими лужами.

Какое-то время я сидел на прибрежном песке (крупа, состоящая, насколько я понимаю, из замёрзшей грязной воды), глядя на море, потом лёг на ранец и стал глядеть в небо. Всё вокруг было как-то пусто. Когда сидишь на берегу моря на Земле, чувствуешь, что всё вокруг – живое, а ты – часть этого организма. Но здесь… этого чувства не было. Всё было мёртвым. Постепенно я как-то расслабился, мысли мои стали блуждать и вот я уснул. Мне снилось, что я стою голый под ледяным ветром Титана и пытаюсь войти обратно на станцию, но дверь не открывается. Постепенно мной овладевает паника, потому что я чувствую, что замерзну здесь очень скоро. Потом вспоминаю, что тут ещё и атмосфера не пригодна для дыхания и тут же начинаю чувствовать удушье. Заработала сирена и я проснулся.

Сирена продолжала пронзительно гудеть, а на экране гермошлема сменяли друг друга слова: «caution» «poweroff» «caution» «airoff». И я чувствовал холод и удушье. Вскочив, я огромными прыжками побежал к станции. Лифт тамбура ждал, маня зелёным огоньком. Ткнув в него пальцем, я ввалился внутрь, дверь захлопнулась, меня обдал сильный душ из какой-то жидкости, затем включились мощные турбины вентиляции. Меньше чем через минуту внутренняя дверь открылась. Теперь вопрос: как снять этот костюм? Красные надписи в гермошлеме продолжали мигать, начался обратный отсчёт. Меня прошиб холодный пот.

Я ощупал грудь и живот – ничего, ни намёка на шов или что-то в этом роде. Потом я обратился к инструкции на стене. Морщась – голова начала болеть и мешала мигающая надпись – я увидел, что нужно открыть кнопочную панель на нарукавном пульте управления и набрать цифровой код 1112. Что я и сделал. Костюм мгновенно открылся на груди и животе до горла и как бы расслабился, отлип от тела. С облегчением я снял костюм, жадно дыша полной грудью. Сел на пол, откинувшись на стену. Надо сказать, что я совсем не испугался. Где-то глубоко внутри царила всё та же пустота. Все реакции на экстремальную ситуацию были где-то снаружи, никак не задевая меня внутреннего.

* * *​

… Так прошло несколько дней, если так можно выразиться. Я обнаружил, во-первых, что интерфейс на всей станции можно переключить на любой из пяти самых распространённых языков мира, во-вторых, что среди этих языков нет русского, а в-третьих, что станция довольно легко настраивается на 24-хчасовой режим, то есть начинает отсчитывать сутки, приглушать свет с 23.00 до 7.00 условного времени, и так далее. Я облюбовал себе каюту, ближайшую к смотровой площадке и стал жить-поживать. Делать было абсолютно нечего. Я исходил все окрестности, однако это быстро наскучило – пейзаж был до нельзя безрадостным и однообразным. Однажды мне пришло в голову, что можно попытаться связаться с людьми по радиосвязи или что там у них сейчас используется, но как ни искал, не нашёл никакой аппаратуры, которая могла бы мне в этом помочь.

Сатурн всё так же висел на месте, а Солнце потихоньку зашло за горизонт, однако звёзд так и не стало видно – небо было слишком туманным. Местный пейзаж вскоре надоел мне до полного равнодушия и вид на смотровой площадке воспринимал примерно так же, как мы обычно воспринимаем фотообои. Человек, знаете ли, такая скотина, которая ко всему привыкает… Даже к Титану.

В конце концов, я пришёл к тому, что стал целыми днями сидеть в кресле обзорной площадки, совершенно без мыслей, даже намеренно поддерживая в себе это внутреннее безмолвие и углубляясь внутрь. Только внутри себя я сейчас находил успокоение. Прерывался я только на спортзал – уж больно тамошние тренажёры были хороши, а так же на поесть и на поспать.

Поначалу у меня появилась было привычка громко разговаривать, вернее – думать вслух, как бы обращаясь к невидимому собеседнику, но я её пресёк. Потом прошла ещё пара недель и я ударился в другую крайность – полное внутреннее безмолвие, такое, что как-то раз понял, что не мне уже требуется некоторое усилие, чтобы подумать о чём-то. Я будто превращался в какое-то дерево. Тогда я начал периодически повторять про себя молитву, держа внимание в сердце и вглядываясь в этот процесс. Это постепенно привело меня в странное состояние тонкой и спокойной радости, почти блаженства. Такого внутреннего покоя и умиротворения я не испытывал никогда прежде. Было похоже, будто в сердце моём расцвёл некий золотой цветок. Помнится, тогда я выразил это в виде следующих слов:

Вот

Лотос Рая

В сердце

Расцветает…

Мне начинала нравиться такая жизнь. Я рассчитал, что если съедать в день по два батончика и выпивать по бутылке воды (а этого было более чем достаточно), то воды мне хватит лет на сто, а батончиков лет на пятьсот. Периодически можно делать голодания на несколько дней чтобы не так чувствовалось однообразие в пище. Батончики эти, надо сказать, были чудесны. В них всего было ровно столько, сколько нужно человеку для полного счастья. Я прочёл состав – даже клетчатка была предусмотрена, не говоря уж о витаминах и микроэлементах. Два батончика предоставляли полный набор всех необходимых веществ, в количестве суточной нормы для человека моей массы (всё это я прочёл в специальной таблице на двери пищевого склада).

То есть, я мог прожить здесь всю оставшуюся жизнь, абсолютно ничем не обременённый и ни в чём кроме человеческого общества, земной природы и развлечений не стеснённый. Где на Земле я бы нашёл такие условия?.. Разве что в камере одиночного заключения… Впрочем, я подозревал, что люди всё же появятся. Станции надолго не бросают. Признаться, я даже немного жалел об этом. Я начинал понимать отшельников, ни за что не желавших возвращаться к людям. Нужно правда заметить, что я не нашёл абсолютно никаких следов того, что здесь вообще когда-нибудь кто-то жил. Все запасы были целыми, в каютах совершенно нет каких-либо индивидуальных отличий и так далее. Создавалось впечатление, что станция эта была поставлена здесь и сразу же оставлена. Поразмышляв, обследовав станцию изнутри и снаружи, я склонился к мысли, что эта станция была прислана сюда в автоматическом режиме, сама прититанилась, так сказать, и теперь просто ждала прибытия экспедиции.

Некоторое время всё шло хорошо, однако вскоре начались новые напасти: странные сновидения. Очень реалистичные. Сюжет был похожим: мне снилась всё та же станция, но в ней я был не один. Я обнаруживал около себя или где-то в другом помещении неких людей, разговаривал с ними о том о сём, сначала удивлялся откуда они тут взялись, потом уже как-то перестал удивляться и заговаривал с ними как ни в чём ни бывало. И всё это было так реально, что, просыпаясь, я ещё, казалось, слышал их голоса и мне мерещилось, что они ещё где-то рядом. Пару раз, когда я спал в кресле на смотровой площадке, мне снилось, что я сижу в этом самом кресле, смотрю вниз на бурые холмы Титана и вижу там одинокую фигуру, бредущую прочь от станции. Тут же открывая глаза и обнаруживая, что сижу в той же самой позе, я невольно вглядывался в те же холмы и мне казалось, что эта фигурка должна быть там, я же только что её видел…

Вот тут я уже всерьёз начал задумываться над тем, как избежать сумасшествия. Потому что ещё чуть-чуть и я перестану отличать явь от сна, ещё чуть-чуть и мои визитёры будут мерещиться наяву и я буду вести с ними долгие задушевные беседы. А однажды подамся в необозримые пустыни Титана искать неведомо кого. Да… Именно так всё и обычно и происходит с отшельниками Титана...

Первое, что я для себя решил: не реагировать на них. То есть не разговаривать, не удивляться.

Второе - нужно продолжать молитву и во сне. Постоянно. Да, молитва для меня стала как бы якорем, удерживающим мой разум от того, чтобы сорваться и уплыть в море бреда.

Третье – не думать о них. В этом мне опять помогала молитва, всё своё внимание я уделял произнесению молитвы в сердце и старался в остальном сохранять максимальное возможное безмолвие.

И, наконец, четвёртое – я сосредоточился на практике осознанных сновидений, чтобы каждый раз ясно осознавать, в сновидении ли пребываю я в данный момент или нет.

Так дело постепенно пошло на лад. По-видимому, эти персонажи были чем-то вроде видений столов, ломящихся от яств, которые возникают перед взором голодающего человека. Через какое-то время я почувствовал, что мой самоконтроль и внутренний покой возросли многократно и я понял, что этот самый мир в сердце, лотос Рая, есть самое ценное, что мы можем приобрести в жизни.

Целыми днями я только и занимался, что внутренним деланием. Примерно полчаса я медленно ходил туда-сюда, осознавая каждый свой шаг и соблюдая безмолвие, лишь в конце пути, когда разворачивался назад, произносил мысленно «Христос», тоже очень внимательно, наблюдая как эта мысль приближается, проходит и после неё остаётся безмолвие. Потом полчаса я сидел на пятках и в общем-то проделывал то же самое – соблюдал безмолвие, произнося время от времени «Христос» и вглядываясь в сердцебиение со всем вниманием. Сердце выступало в роли прекрасного метронома. Я сидел с открытым сердцем в безмолвии и всем существом вглядывался в Бытие. В конце концов в душе моей воцарилось чудесное спокойствие и та тонкая радость, о которой я уже упоминал, многократно укрепилась.

Практика обладает интересным свойством: если по началу мы ощущаем некоторое сопротивление к ней, то чем дольше в неё погружаемся, тем больше она нас поглощает и вот она уже становится для нас самым лучшим и захватывающим времяпровождением. Пить Бытие по каплям, открывая всё новые и новые Его глубины – что может быть радостнее?

В эти дни мне начали сниться совершенно невероятные сновидения. Это, пожалуй, даже были не сновидения, а скорее то, что называется выходом из тела. Регулярно я видел своё тело со стороны, словно я парил над ним. Постепенно я научился отдаляться от тела всё дальше, храня молитву. Вот я уже выходил за пределы станции, гуляя по залитым нефтяной грязью просторам Титана и летая над ними. Сосредоточившись, я даже чувствовал его упругий плотный ветер.

Дальше я научился перемещать своё тело за пределы атмосферы Титана и моему взору представал великолепный Сатурн цвета кофе с очень большим количеством молока. Подолгу я витал над струями его циклонов и над огромной завораживающей плоскостью его колец, заворожённый движением составляющих его обломков и пыли. Однажды я чуть не потерялся – оглянулся и понял, что не могу понять, где сейчас Титан. Неподалёку висело несколько разноцветных шаров спутников. Правда, Титан я узнал сразу – красный и туманный. Однако, я понял также, что безошибочно нашёл бы своё тело и без этого: словно некие узы связывали меня с ним и по этим узам, как по нити Ариадны я мог в любой момент вернуться.

Глава 3. Привет.​

Вся эта идиллия кончилась внезапно и совсем не так, как я предполагал. Не прилетели на станцию хозяева, и сама станция никуда не отправилась и я не проснулся у себя дома с облегчением и тоской понимая, что всё это был сон. И даже не явились за мной добрые дяди в белых халатах. Ну, почти. А было так...

Однажды ночью я, находясь в сновидении, почувствовал в нём чьё-то присутствие. Это всегда ощущается, но я уже почти забыл это чувство. Проснувшись и поразмыслив, я понял, что чувствовал словно меня кто-то ищет. Когда-то мы с одной знакомой проводили такой эксперимент – пытались найти друг друга в сновидении. Тогда ощущение было точно таким же.

Тогда я намеренно погрузился в осознанное сновидение и стал ждать. И опять возникло то же чувство. Кто-то определённо меня искал. Это была сила не хищная и не сказать что добрая – просто как бы человек, ищущий именно меня, целенаправленно. Тогда я стал помогать ему, пытаясь его нащупать в междумирье сновидений. Скоро я почувствовал прикосновение. Это странно, но мозг интерпретирует подобные вещи в привычных ему образах и поэтому я вполне натурально увидел руку, протянувшуюся ко мне из зыбкого тумана. Я схватил эту руку, вот появилась вторая, вот и весь человек очутился передо мной. Решительно невозможно было разглядеть его лицо и даже пол. Когда он заговорил, я не мог определить характеристик его голоса – ни возраста, ни опять же пола, ни эмоционального наполнения.

- Привет, - проговорил он.

- Привет, - ответил я, с любопытством глядя на его плывущий силуэт.

- Визуализируй мандалу, - сказал человек потусторонним голосом, - визуализируй мандалу.
-
- Что?


- Визуализируй мандалу, визуализируй мандалу, визуализируй мандалу.

- Какую... - спросил было я, но тут случилось две вещи: я вылетел из междумирья, проснувшись, и одновременно – понял, какую мандалу он имеет в виду.

Дома, там, в Самаре, я нарисовал в своей комнате мандалу, прямо на стене. Ту самую, которая – символ Великого Предела, Тайцзи. Идиот! - подумал я тогда о самом себе. Как же я сразу не догадался использовать этот рисунок для того, чтобы зацепиться вниманием и перетянуть себя домой! Просто вся эта история с Титаном была настолько ошеломляющей, что у меня всё вылетело из головы.

И вот, войдя в состояние осознанного сновидения, я начал вызывать перед собой образ этого рисунка, прямо как я его нарисовал тогда – синей и красной краской на обоях. Сначала это было нечто абстрактное, потом изображение обрело детали, которые вспоминались по ходу. Вот это уже был чёткий образ, похожий на гипнагогическую галлюцинацию, и его можно было рассматривать спокойно и подробно. Вот я увидел рисунок обоев, коснулся его рукой, как-то внутренне сосредоточился, собирая физическое тело в этом месте...

И опять – вихрь, головокружение, и вот я – лежу на спине в какой-то незнакомой комнате, прямо передо мной, то есть – надо мной – моя мандала на обоях... Я проподнял голову и огляделся. Вокруг стояли незнакомые люди, человек пять, все “довольные как дельфины”, как говаривал один мой знакомый. Я лежал на медицинской кушетке, а надо мной была приделана фанера, на которую был наклеен кусок обоев из моего дома с нарисованной мандалой. Эту мандалу точно нарисовал я.

Сказать, что я был ошеломлён и растерян, было бы не правильно. Да, в мгновение ока Титан превратился в воспоминание и я, не видевший людей примерно месяц или около того, вдруг оказался среди кучи народа. Но тем не менее, это воспринималось мной как нечто, не заслуживающее эмоций. Словно одно сновидение сменилось другим.

Я сел на кушетке, прикрыв причинное место руками, и спросил:

- А где я?

Кто-то тут же дал мне махровый банный халат, в который я поспешно завернулся.

- Нет, голубчик, - проговорил мне некий улыбающийся дядечка с седой бородкой, - это лучше ты нам ответь, где ты, сердешный, пропадал?

- На Титане... - машинально ответил я.

- Где-где?


- Спутник Сатурна такой, - пояснил я.

Воцарилось молчание. Кто-то присвистнул.

- Но там же… э-э… холодно, - осторожно заметил дядечка.

- А там была, типа, космическая станция. Это было, видимо, будущее, - сказал я, всё больше смущаясь.

Кто-то снова присвистнул, а кто-то другой добавил драматическим голосом: “Пипец...”.

Я кинул робкий взгляд на присутствующих. Нет, на санитаров они похожи не были. Никто не носил белых халатов, лица были всё больше молодые, в том числе и девушки, и... ну... на санитаров они не походили, в общем. Совсем. Я потупил взор и покраснел.

- Так, - проговорил дядечка, который, видимо, был здесь кем-то вроде начальника. Одет он был, правда, более чем неофициально – рубашка, джинсы, сандалии на босу ногу, на тонком прямом носу – очки в тонкой же металлической оправе, почти совсем седые волосы зачёсаны назад.

- Значит, давайте по порядку, - продолжил он, - Сначала мы представимся, потом ты нам расскажешь свою историю. Это ничего, что я к тебе на “ты”?

- Ничего, - отозвался я.

- Людочка, - позвал он, - принеси человеку... кофе, чай?.. чаю и там что-нибудь перекусить... Так вот, Андрюша, - повернулся он ко мне, - мы здесь все – это такая исследовательская группа. Своего рода институт, занимающийся... мну... скажем так... исследованием сознания. Осознанные сновидения всякие, изменённые состояния сознания, созерцания, сиддхи и так далее. Меня зовут Александр Иванович, я тут предводитель... да...


- А как я сюда попал-то? - спросил я.

- А так же, как ты попал на этот свой… Титан: очень просто, - ответил Александр Иванович, - мы случайно узнали о твоём исчезновении и решили понять, куда ты делся. Ты же описывал в своём блоге о тех экспериментах, которые ты ставил, а мы, видишь ли, ищем как раз таких людей. Уже хотели тебя пригласить к сотрудничеству, и тут ты вдруг – хлоп! – и исчез.

Та девушка, которую Александр Иванович назвал Людочкой, прикатила столик с чаем, сахаром, бутербродами, печеньями и конфетами. Тем временем все вокруг постепенно расселись по стульям и внимательно слушали и таращились на меня.

Забыл сказать, что в этой комнате обстановка была самая что ни на есть спартанская: посередине - моя кушетка с фанеркой и видеокамерой, а вокруг – стулья. Окон нет. Стены выкрашены в нейтральный голубой цвет, пол покрыт совковым зелёным линолеумом.

- Тогда мы побывали у тебя дома, - продолжал Александр Иванович, - увидели эту мандалу и поняли, что ты можешь за неё зацепиться. Вниманием. Лёша вот, - он показал на некоего парня, - нашёл тебя в сновидении, у него это хорошо получается. Он искал тебя целую неделю, но в конце концов нашёл. И подсказал тебе, что делать. И вуаля! Ты здесь.

Он торжествующе посмотрел на меня и поправил очки указательным и большим пальцами.

- Ну а теперь, - вкрадчиво проговорил он, - рассказывай всё, и подробно!

И я рассказал. Всё и подробно. Все слушали мою историю не шевелясь, словно от неё зависела их жизнь. Когда я закончил, разведя руки, мол – больше мне нечего сказать – некоторое время царило молчание. Потом тот самый Лёша – худощавый молодой человек с растрёпанными волосами, проговорил негромко и спокойно:

- Это ж какие перспективы открываются – охренеть!


- А где я вообще был? - спросил я Александра Ивановича.

- А шут его знает, - ответил тот, - Вот не знаю. И вряд ли кто тебе скажет. На Титане, видимо. Может быть это действительно было наше будущее, может быть какая-то параллельная реальность, которой у нас не будет. Или ещё что-то... Второй год... Нда... Видишь ли, Андрей, никому ещё у нас не удавалось перемещение не только во времени и пространстве, но даже и просто в пространстве. Хотя о такой возможности мы подозревали. Опиши, пожалуйста, как ты это делаешь?

Я описал как можно подробнее, но ничего внятного из этого не получилось, поскольку то, что я делал при переносе тела через сновидение, было слишком трудновыразимо. Однако, меня, кажется, понимали. Я видел это по тому, как слушали меня ребята, тот же Лёша например.

- Хорошо, - хлопнул Александр Иванович ладонью по коленке, обтянутой светло-голубой джинсой. Он посмотрел на меня со значением и спросил:

- Ну как, ты согласен у нас работать?

- Кем?


- Ну... скажем... для начала... младшим научным сотрудником. Думаю, ты быстро перерастёшь этот уровень. Ты уже перерос, но это нужно оформить официально.


- А на кого вы работаете?

- Можно сказать – на правительство. Институт наш засекречен, сам понимаешь. Придётся тебе подписку дать о неразглашении, причём в любом случае – останешься ли ты у нас или нет.

- Тогда ещё два вопроса: где институт находится территориально и как тут с зарплатой. Не то чтобы меня это сильно волновало, но...

- Это тебя пока не сильно волнует, - улыбнулся Александр Иванович, - а вот женишься, дети пойдут - и заволнуешься. Но уверяю тебя, наши зарплаты вполне достойны. Плюс служебное жильё. Сначала – квартира, потом, если женишься - коттеджик. Территориально мы – в Подмосковье. Ближнем.

 

Да, в атмосфере в этом плане проще. Нужно разработать только теплоизоляцию и обогрев. На Титане как-никак температура ниже 100 градусов (сколько точно - не помню).
<br>—— добавлено: Oct 22, 2011 12:12 PM ——<br>

-180

 

Ну, если только найти там такую уютную станцию . Без неё там как-то... не так.

 

Глава 4. МНС.

Так я стал МНС Института Сознания. Мне дали две недели на переезд и обустройство. За это время я написал подробный отчёт об истории с Титаном, перезнакомился с ребятами (всего в институте было десять человек, считая меня и не считая обслуживающий персонал).

Если честно, для меня всё происходило словно в сказке. То, чем занимался Институт, было моей мечтой, на осуществление которой я раньше не смел и надеяться. Здесь занимались изучением осознанных сновидений и разного рода астральных выходов, изучением практик созерцания различных объектов, работе со стихиями и так далее. Например, работа “созерцальщиков” - а их было двое – на тот момент заключалась в том, что они по 8 часов в день созерцали пламя свечи, записывая наблюдения. Был парень, Сергей, который в тот момент занимался созерцанием ветра и облаков. Другой специализировался по воде. Ещё две девушки занимались "работой" с людьми - телепатия, воздействие на психику, целительство.

Всё это было мне крайне интересно, и я какое-то время колебался, на какой области мне сосредоточиться. Александр Иванович не давил и не торопил, хотя он лично хотел бы чтобы я занялся изучением взаимодействия сновидений и физического мира, в том числе – вопросами физического перемещения в пространстве и времени через “мир сновидений”.

Тот самый Лёша – Алексей Чебраков – как раз и занимался этой темой. Соответственно, заполучить меня в свою группу было очень желательно для него. Кроме него в группу входили две девушки, Настя и Оля. Первая – серьёзная, всегда сосредоточенная и немногословная брюнетка, стриженная под мальчика, что было ей очень к лицу, вторая мягкая, улыбчивая, с ладной фигурой и русыми волосами, которые она заплетала в косу, достававшую до середины спины.

Как-то мы вчетвером сидели вечером на лужайке перед нашим домом (представлявшим собой нечто вроде таунхауса), а Лёша говорил своим спокойным глуховатым голосом, глядя куда-то вдаль:

- Институт был организован недавно, около года назад. Сейчас от нас не ожидают никаких особых результатов. Мы пока набираем материал для, так сказать, первичного осмысления. Намечаем фронт работ и потенциальные возможности темы. Но уже сейчас наши… м-м… заказчики находятся в обалдении от того, что нам открывается в ходе исследований…

Вдруг он прервался, помолчал, вглядываясь в пространство, и внезапно проговорил громко:

- Серёга, выходи уже. Я тебя вижу.

Надо сказать, что перед этим я как раз заметил, что вокруг нас вьётся странный ветер: он не дул в каком-то одном направлении, а налетал довольно сильными порывами с разных сторон. После слов Лёши перед нами сформировался вихрь, почти смерч небольшого размера. И вот он вдруг уплотнился и перед нами остался стоять улыбающийся Сергей-стихийщик. «Ни хрена себе!» - вырвалось у меня.

Сергей стоял перед нами, загорелый, жилистый, лохматый. И голый. Надо сказать, что к наготе в Институте относились равнодушно, точнее – просто не обращали внимания, поскольку такие случаи, когда человек оказывался без одежды по той или иной причине, имели место довольно часто. Институт же находился в месте довольно уединённом, на большой охраняемой территории, а коллектив был небольшой и замкнутый, и потому теоретически здесь можно было расхаживать неглиже хоть круглые сутки. Вот и сейчас девушки никак не отреагировали на наготу Сергея, лишь Оля улыбнулась, а Лёша невозмутимо посмотрел на меня и продолжал своим монотонным голосом:

- Ну вот примерно от такого они и в обалдении. Серёжа, кстати, по сути занимается вещами, схожими с тем, что делаем мы. Его переход в ветер близок к нашей практике сновидений.

Сергей присел на траву и проговорил задумчиво:

- Надо уже как-то с одеждой решать.

- А что – намётки есть? – заинтересованно спросила Настя.

- Ну… - протянул Сергей, - пробовать-то надо. А то этак нигде среди людей не выйдешь. Да и вообще… неудобно…

Судя по говору, Сергей был откуда-то с Урала или из Западной Сибири (говор остальных частей Сибири я просто не знаю).

Лёша рассказывал, над чем они с девочками работают:

- Сновидения - это на самом деле очень разнородное явление. Говорю это тебе просто чтобы обрисовать наши собственные выводы, хотя ты, конечно, и сам всё это знаешь. По сути, состояние сновидения это просто изменённое состояние сознания. Оно характеризуется определёнными физиологическими явлениями, такими, например, как более или менее выраженная неспособность управлять физическим телом. Но спектр этих состояний очень широк. Это и обычные сновидения, представляющие собой скорее спонтанную деятельность мозга, комбинирующего дневные впечатления и тем самым усваивающего дневной опыт. Это и осознанные сновидения, и астральные выходы, и тандра, и видение «иных миров», понятие о которых ещё предстоит уточнять, и так далее…

Пока он говорил всё это, Сергей, казалось, о пребывал в задумчивости или прислушивался к чему-то. И опять вокруг нас появился ветер, на порывы которого тело Сергея отзывалось – как-то вздрагивало или еле заметно трепетало. Через какое-то время налетел особенно сильный порыв ветра, который заставил меня чуть прикрыть глаза, и вот – Сергея уже не было на его прежнем месте.

Оля засмеялась и захлопала в ладоши. Настя осталась невозмутима.

- К дереву своему полетел, - сказал Лёша задумчиво, вглядываясь куда-то, и потом повернул ко мне своё худое лицо, - Дерево у него, понимаешь, есть… магическое…

…А вечерами перед домом ребята собирались вместе, ужинали, спорили, обменивались новостями. Александр Иванович частенько принимал в этих сборищах участие. И вот через неделю во время такого совместного ужина он подсел ко мне и спросил:

- Ну что, Андрей, определился с направлением деятельности?

- Да, - ответил я, - К Лёхе пойду. Хотя другие направления тоже архиинтересны, но ближе всего мне чебраковское направление. Я тут вот что подумал, Александр Иванович… Вот сейчас всякие экзопланеты открывают… понимаете?

- Это же никаких тебе средств доставки не надо… - мечтательно проговорил Александр Иванович, - Как думаешь, если ты туда будешь физически перепрыгивать, ты сделаешь это мгновенно или есть всё же какой-то барьер скорости?

Я подумал.

- Нет, Сан Иваныч, не заметил я никакого барьера. Перемещение происходит мгновенно. В пространстве и времени.

Александр Иванович покачал головой восхищённо, помолчал и продолжил.

- Я рад, что ты выбрал это направление. Твои таланты, думаю, понадобятся и в других областях. Совершенствуй их, это очень нужное дело.

* * *

Итак, я начал работать с Лёшей. Происходило это так: каждый день мы совершали те или иные упражнение, которые, по нашему мнению, должны были помочь нам в продвижении исследований. Рабочий день был не нормированным, да мы и не считали времени, ведь это было захватывающе интересно. Я вспоминал то, что делал на Титане – странно, несмотря на то, что это было совсем недавно, казалось, что это было несколько лет назад и вообще во сне. Но я всё очень хорошо помнил и навыки быстро восстановились и преумножились. Весь процесс исследований мы тщательно записывали.

Тогда, на Титане, я начал выходить из тела и парил в космосе. Теперь я делал то же самое, но вместо космоса выходил в тонком теле в соседнюю комнату, где сидел кто-нибудь из моих соратников и, скажем, открывал какую-нибудь книгу на произвольной странице. Я должен был прочесть написанное и потом, вернувшись в тело и проснувшись, сообщить что я видел. Бывали и обманки, но разница между реальным выходом из тела и сновидением ощущалась очень чётко: в сновидении всё плыло и движения были слишком лёгкие. Войдя в другую комнату я мог там никого не увидеть или увидеть какую-нибудь нежить или ещё что-то.

Надо сказать, на Земле возобновились встречи с потусторонней нежитью, знакомые мне с ещё дотитановых времён. Странно, но на Титане я никого из этих персонажей не встречал.

Работали мы в специально выделенных для нас подвальных помещениях, изолированных от любых внешних вмешательств и помех. Это было очень удобно: можно было сосредотачиваться без опаски, что вдруг резко зазвонит телефон или постучат в дверь. Кто не знает, подобные вещи во время практики сновидения очень неприятны, если не сказать опасны для здоровья.

Перетягивать себя физически я пробовал несколько раз. Получилось всего однажды. Для этого всё же нужен особый настрой, этакое тотальное сосредоточение. Зато у меня получилось некий частичный переход, в результате которого мне удалось, будучи в тонком теле, толкнуть Лёшу в плечо.

Все эти достижения произошли за две недели занятий. А на третью неделю я не вытерпел и вышел в космос. Почему-то на Земле это было тяжело. Вообще почему-то все движения в тонком теле здесь давались с бОльшими усилиями. Но тем не менее, я продрался сквозь потолок и все этажи здания и пошёл на взлёт. Вот я парю на высоте птичьего полёта, вот – выше облаков, вот – в стратосфере, небо темнеет, проступают звёзды.

Интересно, что я даже начал чувствовать холод, опаляющее сияние солнца и удушье, но осознал, что это лишь проекции моего ума. Каким-то образом я воспринимал пониженное давление, солнечное излучение и пониженную температуру, а ум привычным образом интерпретировал эти данные как удушье, жар и холод.

Какое-то время я висел в пространстве, надо мной, как застывший ядерный взрыв, яростно сияло солнце, а подо мной расстилалась бело-голубая дымчатая Земля. Солнце, надо сказать, очень сбивало с толку своим излучением, отвлекало, притягивало внимание. Я полетел над Землёй, появилась полоса терминатора и вскоре я уже был над ночной стороной.

Подо мной расстилалась, видимо, Северная Америка и мне показалось, что я вижу огни Флориды. Неподалёку виднелась слегка ущербная Луна. Меня охватила нерешительность. Я чувствовал, что могу сейчас улететь далеко, но было как-то боязно. Моё тело сейчас находилось очень далеко. А как его найти? На днях я обдумывал этот вопрос и обсуждал с Лёшей и девчонками. Сошлись на том, что надо попробовать сосредоточиться на каком-то физиологическом процессе типа сердцебиения или дыхания.

Я всегда хорошо ощущал своё сердцебиение, поэтому сейчас уцепился за него. Начал искать вниманием сердцебиение, полностью сосредоточившись, удалив из поля восприятия всё остальное. И вот… я оказался в теле! Это было мгновенно, почти безо всякого перехода. Я пошевелил рукой, ногой, сел, потряс головой. После космоса всё казалось таким… не знаю как сказать… маленьким что ли…

- Действует, - хрипло проговорил я Насте, которая сидела рядом с кушеткой в качестве наблюдателя, прочистил горло и пояснил, - сердцебиение действует. В космос летал.

Настя невозмутимо кивнула, посмотрела на часы и записала что-то в блокноте.
—— добавлено: 22 дек 2011 в 15:31 ——

* * *​

Постепенно я освоил перемещение скачками. То есть, я выбирался из здания, сосредотачивал внимание на каком-нибудь облаке и оказывался около него. Затем чуть-чуть взлетал повыше и находил Луну, сосредотачивался на ней. К Луне перелёт занимал некоторое время, однако, как выяснилось, полёт до других объектов занимал ровно то же самое время, несколько секунд, независимо от расстояния.

Расстояние оказалось скорее функцией ума, чем физической величиной. То есть, если было трудно отвлечься от въевшихся в плоть и кровь представлений о расстояниях, то и добраться до объекта быстро не получалось. Кроме того, я научился цепляться вниманием за само пространство. Это трудно объяснить, но я как бы намечал вниманием некую точку в пространстве, сосредотачивался на ней, и – вуаля, оказывался в этой точке.

Так или иначе, первым объектом моих исследований стала Луна. Холмы, скалы и равнины всех оттенков серого, под чёрным звёздным небом. Я побродил по Луне, нашёл следы американцев и решил наконец взлететь над плоскостью эклиптики, чтобы окинуть Солнечную систему одним взглядом. Сказано – сделано.

Вот я вижу Солнце – никак не могу отстроиться от его невыносимо яркого сияния (которое, впрочем, ничуть не слепило), а тут и там – горошины и песчинки планет. Я обнаружил, что зрение моё (если его можно назвать таковым) как бы телескопическое: я могу по желанию приближать тут или иную планету и рассматривать её подробнее. Вот и Сатурн. А рядом с ним – мой родной Титан. Я сосредоточился на его оранжевом диске и скоро был в системе Сатурна, над Титаном.

Без колебаний я погрузился в его атмосферу, которая мне показалась теперь удушливой (раньше я не обращал на это внимания), и вот уже летел невысоко над его поверхностью, пытаясь каким-то образом сориентироваться. За всё время моего пребывания там Сатурн не сдвинулся с места ни на йоту, насколько его вообще можно было различить в постоянной плотной дымке, висевшей на поверхности. Я постарался найти место, над которым Сатурн бы выглядел так же, двигаясь на такой высоте, где он был виден более или менее отчётливо. Вскоре показалось знакомое море или озеро чёрной жидкости. Я полетел над его берегом…

В общем, долго я там летал, но не нашёл никаких следов пребывания моей станции. Впрочем, я даже не уверен, что был в том самом месте. Пейзажи там были довольно однообразны. Кроме того, теоретически такое же положение имел Сатурн в другой точке Титана, на противоположном конце хорды, так сказать. Но я туда не полетел. Почувствовал какую-то усталость, вдруг захотелось вернуться.

Сосредоточился на сердцебиении – не получилось. Я не мог воспроизвести в памяти сердцебиение – видимо, слишком много было впечатлений за один раз. Сколько прошло времени? По моим внутренним часам – около двух часов… Так или иначе, крепко сосредоточившись, я всё-таки вернулся в тело и только после этого ощутил сердцебиение.

Шевелиться не хотелось и одновременно я не мог лежать. Это было странное недомогание, какое бывает при высокой температуре. Тело ломило. Теперь рядом сидела Оля. Я описал ей симптомы. Она захлопотала, сбегала за термометром, померили температуру – нормальная. Я вдруг подумал, что хорошо бы сейчас покататься по земле. Почему-то мне показалось, что это должно помочь. И тут же вспомнил, как что-то подобное делал Кастанеда, повинуясь указаниям дона Хуана.

Я выбрался на улицу. Было часа четыре дня, лёгкая облачность, не жарко и не холодно. Я лёг на спину на траву в теньке и начал перекатываться влево-вправо. Эти движения действительно расслабляли и отвлекали. Постепенно недомогание прошло. Я успокоился, расслабился и заснул крепко, без сновидений.

 

... а точнее - отсутствуют ...

 

Глава 5. Задумал я побег…

Когда я проснулся, вечерело. Я увидел неподалёку Лёшу. Он сидел на траве под деревом и смотрел на меня спокойно. Я сел, зевнул, потряс головой.

- Разговор есть, Андрей, - проговорил Лёша.

Я ждал. Он перевёл взгляд на вечерние облака и спросил:

- Ты в курсе, на кого мы работаем?

- Как я понимаю, ответ «на правительство» не достаточен?

- Работаем мы, Андрюха, на Контору.

Я пожал плечами. Примерно это я и предполагал.

- Готов ли ты к тому, что твои способности будут использованы для нужд этой самой Конторы? И если готов, то до какой степени?

- Для каких например нужд?

Он помолчал.

- Ну… диверсии совершать тебя никто заставлять не будет, ты не профессионал. Возможно даже шпионить не предложат. А вот тонтон-макутов обучать – это непременно.

- Кого?.. Хотя понятно.

- Да. А тонтон-макуты эти уже будут делать всё вышеперечисленное. Понимаешь? С тобой будут проводить беседы. Мол, это нужно для Родины, у потенциального противника такие люди уже есть и так далее.

- С тобой проводили?

- Со мной пока нет. С Серёжей – да. Он сказал, что нужно ещё полгода для того, чтобы он всё для себя понял и уяснил. Они дали три месяца. С тех пор я стал скрывать результаты своей работы. Я примерно на том же уровне что и ты, только физически ещё не научился перескакивать. Но я не хочу это делать здесь. Понимаешь?

- Таак… - я взъерошил волосы, - А Сан Ваныч в курсе?

Лёша покачал головой неодобрительно.

- Ты наивный. Александр Иванович конечно классный мужик и всё такое. Но он из Конторы. Куратор. И если надо, пристрелит тебя не поморщившись. Хотя это, конечно, крайность. Но я говорю в принципе.

- Блин... А почему бы нам просто не сказать, мол, извиняйте, товарищи, мы лучше пойдём отсюда?

Лёша покачал головой.

- А Серёжа как раз так и сделал полгода назад. Вернулся через три месяца: никто не брал на работу. В конце концов попытался устроиться на одну фирму где работает его друг - опять не взяли. И этот друг ему шепнул что директору фирмы позвонили и настоятельно порекомендовали Сергея Помогайбина на работу не брать. Так и вернулся наш Серёжа.

- Зараза. Во мы попали…

- А ты думал, тебе тут за красивые глаза такие условия организовали? Бесплатный сыр, знаешь ли…

Помолчали.

- Чё-то я не хочу твоих… этих… макутов обучать, - пробормотал я тоскливо.

Уж очень не хотелось отсюда уходить. Условия-то райские. Но недоверие к органам у нас, россиян, прямо-таки органическое…

- Так вот, - проговорил Лёша после молчания, - я считаю, нам надо валить отсюда. Бежать то есть. Пока они не просекли ситуацию.

- Какую ситуацию?

- А такую, что мы можем бежать. Ты своим фееричным появлением открыл им новые горизонты, которые они, судя по всему, пока не успели осознать до конца. А когда осознают - бежать будет поздно, потому что они начнут следить за каждым нашим шагом.

Мои мозги поворачивались со скрипом.

- Ладно, - сказал Лёша и поднялся, - ты подумай надо всем этим. А я пока пойду. Позже поговорим более предметно, если надумаешь.

…

И я погрузился в тягостные раздумья… В общем, когда вокруг стало совсем темно, я пришёл к окончательному решению: надо бечь. Как – это уже дело техники. Куда – это надо поговорить с Лёшей. В каком составе – тоже вопрос второй. Главное – что всё же надо бежать отсюда.

 

Следующим вечером состоялась наша вторая конспиративная сходка, уже в другом месте - на открытой лужайке. В этот раз к нам присоединился Сергей. Я сообщил, что решил отсюда валить, что оба восприняли без удивления, как само собой разумеющееся.

- Есть идеи - куда? - спросил Лёша.

- Обычным путём мы отсюда не сбежим, - сказал я, - Для такого побега нам надо быть хитрее спецслужб, а это нереально.

Парни промолчали, поскольку, видимо, это и так подразумевалось.

- Значит, - продолжал я, - надо бечь необычным путём. То есть по-нашенски. Но тут загвоздка. Просто так собраться и смыться мы не сможем: тут подготовка нужна.

- Подготовку, допустим, мы обеспечим, - заметил Лёша. Он вообще, судя по всему, пришёл к тем же выводам. - Скажем, что проводим эксперимент по групповому сновидению. Тут есть ещё один вопрос.

- Куды бечь, - проговорил Сергей, кивая.

- Да, - подтвердил Лёша и посмотрел на меня. - Скажи мне, о покоритель межзвёздных трасс, как ты думаешь, реально ли переместиться на твою станцию на Титане?

Признаться, такая мысль была и у меня, но я почему-то не рассматривал её серьёзно. Мысль, что на этой станции можно оказаться не в одиночку, а группой, до сего момента как-то не удерживалась в голове, скользила мимо внимания как отвлечённая фантазия. Поэтому я задумался и через какое-то время ответил уклончиво:

- Возможно.

- Давайте посмотрим, какие у нас ещё есть варианты, - проговорил Лёша неторопливо и бесстрастно, - Прыгать к себе домой, как вы понимаете, нельзя. Можно, конечно, прыгнуть на какой-нибудь необитаемый остров. Мы там окажемся голыми и босыми. Придётся там жить в первобытных условиях. Другой вариант - переместиться в обитаемую местность, и нам там придётся как-то объяснять своё появление и вообще не понятно что делать дальше. Что ещё?

- Меня смущает другое, - ответил я, - ну прыгнем мы на станцию, а дальше-то что? Это тот же необитаемый остров, разве что комфортнее. Зато, мягко говоря, у чёрта на куличках. Рано или поздно нам и оттуда надо будет прыгать. И вопрос - куда? - встанет перед нами с новой силой.

- У меня есть надежда, - сказал Лёша, - что это таки действительно будущее и рано или поздно на эту станцию прибудут наши потомки. Мне почему-то хочется посмотреть как оно там всё будет. В будущем. А пока будем там спокойно жить, тренироваться и созерцать пейзажи Титана. Поживём хотя бы год, и если никто не появится - отправимся на остров. Там, глядишь, научимся прыгать с вещами. Если это вообще возможно.

- Звучит прикольно, - ответил я.

Сергей же подставил лицо вечернему ветерку, вдохнул вкусный воздух и проговорил:

- Прощай, ветер...

- Надеюсь всё-таки до свидания, - поправил его Лёша.

- Девчонки-то как? С нами? - спросил Сергей.

- Нет, - ответил Лёша и некоторое время изучающе смотрел на нас. - Ребята, я на вас поражаюсь. Вы до сих пор не поняли, что они к нам приставлены?

- Зачем? - спросил я.

Лёша вздохнул, как бы говоря: “Ну вот что с ним поделаешь, с тупым?”, и продолжал терпеливо:

- Чтобы присматривать. Шпионить. И может быть поучиться у нас. Сексотки они. Светы-из-иванова.

Сергей выругался по матери.

- С...ка, а я с Олей... того, думал любовь у нас типа.

- Да-да, - ответил Лёша меланхолично, - а я с Настей. Тоже - того. Боюсь, надо о них забыть. Тем более что и не умеют они толком ничего.

Помолчали.

- Может нам тогда побег устроить не отсюда? - спросил я, - Уедем, скажем, ко мне в гости, типа на недельку и оттуда и прыгнем.

- Мне кажется, лучше отсюда, прямо из-под их носа, - ответил Лёша, - Если мы вот так сорвёмся втроём да без девочек, это может показаться подозрительным и как бы они не утроили бдительность.

- Нам просто нужно время, - продолжал Лёша, - Мы, думаю, научимся перетягивать вещи через пространство. И тогда...

- Я вообще-то уже умею, - прервал его Сергей, глядя на нас своими голубыми шальными глазами и широко улыбаясь, - Научился.

Мы с Лёшей переглянулись и воззрились на него.

- Ну-ка ну-ка, - подбодрил я его.

- Ну это... Научился я утаскивать вещи в ветер. А потом класть в другом месте. Пока небольшие. Вам нужно навостриться уходить ну... туда... наполовину. Не перемещаться в новое место, а застревать... ну... там. Оставаться там.

- Ага, - подтвердил я, - Это как я тогда тебя в плечо толкнул, Лёха, помнишь?

Глаза у Лёши заискрились радостью.

- Ну, тогда всё намного проще. Тогда у нас больше степеней свободы. Предлагаю всё же прыгнуть на станцию. Интересно мне там побывать. Там спокойно освоим эти возможности с перемещением вещей, и дальше видно будет.

Глава 6. Земля, прощай!

Остальных мы даже не спрашивали: у них попросту не было нужных для побега навыков.

Несколько раз мы тщательно обсудили процесс побега - кто и что должен делать. В целом, суть была такова: я нащупываю проход к Базе, а ребята уходят, зацепившись намерением за меня. После этого мы даже немного потренировались, самую малость, просто чтобы почувствовать, что задуманное осуществимо.

Надо сказать, конспираторы из нас были фиговые и Оля с Настей явно заподозрили неладное. Они всё время порывались присоединиться к нам в наших встречах и нам стоило определённого труда отбрехаться от них. Поэтому нам нужно было торопиться, на всякий случай.

Мы всё сделали, можно сказать, нагло. Сообщили, что собираемся провести эксперимент по совместному сновидению, Оля и Настя как примерные девочки сидели в сторонке, готовые вести записи.

Итак, мы легли рядком, я, так сказать, шагнул в “бардо физического мира”, как его называл Лёша (а Серёга называл это ТУДА). Я видел, что тело моё в этот момент благополучно лежит в лаборатории. Как и тела ребят. Лаборатория, как всегда, казалась несколько искажена. Через некоторое время я ощутил присутствие: ребята присоединились ко мне. Я видел их как две неопределённые фигуры справа и слева от меня. Фигуры эти взяли меня за “руки”. Я вызвал в памяти картинку-зацепку: рисунок-инструкцию по пользованию скафандрами, которая имела место рядом со шкафом для скафандров. Ясно представив её, я попытался увидеть её перед собой как бы наяву. Довольно быстро мне это удалось. Уцепившись за неё вниманием, я начал перетягивать себя к ней.

В этот момент что-то меня отвлекло: в бардо был ещё кто-то. Краем сознания я увидел, что к нам приближались две довольно мерзкие фигуры: что-то вроде помеси ведьм и полуразложившихся зомби. Я не испугался - подобных персонажей я за свою “карьеру” повидал немало. Меня это скорее удивило. Особенно удивили два обстоятельства: первое - этими фигурами были Оля и Настя. Они как-то переместились в бардо и в нём приняли такой вот облик. Второе - они явно намеревались нам воспрепятствовать.

Я окончательно сосредоточился на картинке-зацепке и вот уже стоял там, на Базе, пока ещё не физически. Мне нужно было ждать, пока мои товарищи появятся рядом со мной. А они заметно задерживались. Я не вернулся чтобы им помочь, потому что находиться на Базе было самой большой помощью, которую я мог им обеспечить в данной ситуации. Я был единственным якорем, опорой, с помощью которой они могли ускользнуть от преследователей сюда, на Базу.

В ожидании, я плавно слонялся по Базе, не останавливая взгляд ни на чём конкретно, потому что стоять на месте и таращиться в одну точку было опасно: я мог окончательно вывалиться в “явь”.

Наконец, когда я уже начал беспокоиться, я ощутил приближение ребят. Ощущение было подобно тому, будто кто-то ухватился за моё плечо и пытается выбраться из некоего вязкого болота. Я как-то напрягся, силясь не упустить из вида Базу, всё закрутилось и... мы вывалились на шершавый пол Базы. Я посмотрел на товарищей. Они смотрели на меня. Лёша невозмутимо, а Сергей с таким выражением, какое бывает у героев американских мультиков когда они пронесутся в каком-нибудь головоломном туннеле, вылетят оттуда, потом посмотрят друг на друга и скажут: "Круто! Давай ещё?" Ну, опоссумы какие-нибудь.

Все мы были в чём мать родила, конечно.

- Ну что, парни, вот мы и дома, - проговорил я, разведя руки в приглашающем жесте.

…

Мы приоделись на складе и я провёл небольшую экскурсию. Было такое впечатление, что мы попали на Базу ровно в тот момент, когда я её покинул. Даже бортовые часы показывали примерно то же время.

Мы оделись, обошли все помещения (только смотровую площадку я оставил на дессерт).

Пока я их водил, ребята рассказали, что там, на Земле, пришлось схватиться с девушками-зомбями не на шутку. Они вцепились в них и тащили назад, в реальность, проявляя нешуточную силу и агрессивность. Пришлось сосредоточиться и "толкнуть их волей", как выразился Серёга и тут же нырнуть за мной, пока они не очухались.

Тут мы вышли на смотровую площадку и они разом оцепенели от открывшегося вида. Вернее, оцепенел Сергей, а Лёша без какого-либо видимого ажиотажа оглядел пейзаж, подошёл к самому куполу, посмотрел вниз, на тёмное этановое море, потом повернулся ко мне, слегка улыбнулся и спокойно прокомментировал:

- Зачётно.

- Сцуко это не то слово чтоб так сказать... - выдохнул Сергей, наконец обретя дар речи.

- Так, - проговорил Лёша после короткой паузы, дав нам осознать суть исторического момента, - мне кажется, нам нужно сесть и обсудить ситуацию.

- Никто не голоден? - спросил я, - может водички кому?

- Да, если можно. И того и другого, - ответил Лёша.

Я сбегал за тем и другим, принёс пищевые батончики и воду с пластиковыми станами. Когда я вернулся, Сергей лежал в кресле, созерцая багровое небо Титана, а Лёша сидел, сцепив пальцы на колени и задумчиво смотрел в пространство.

- Итак, - сказал Лёша, когда я выгрузил батончики и воду на столик, - Атмосфера здесь, надо сказать, самая что ни на есть располагающая к расслабленному времяпровождению. Однако, поддаваться этой атмосфере не стоит. Нам нужно наметить... даже не столько цели... скорее фронт работ. Над чем мы здесь будем работать. Предлагаю вставать в одно и то же время и заниматься вместе. У кого какие мысли по поводу фронта работ?

Мы с Сергеем переглянулись.

- Ну это ясно, - ответил Сергей, - Во-первых, научиться как следует прыгать. Во-вторых, научиться таскать вещи. В-третьих всё-таки отработать дальние путешествия.

- В конце концов, - вставил я, - мы прямо сейчас, не дожидаясь прилёта хозяев Базы, можем слетать на Землю и посмотреть, что там и как.

- И то верно, - поддержал меня Лёша. - Более того, это, пожалуй, вообще первоочередная наша задача. Чтобы мы знали - ждать ли местных или наоборот убраться отсюда как можно скорее.

На том и порешили.

Глава 7. Здравствуй, племя младое, незнакомое.

Итак, стали мы жить-поживать да скиллзов наживать. Научиться уходить на "левую сторону", как мы стали это звать - это когда ты исчезаешь физически из физического мира, но нигде не появляешься, а бродишь как бы в зазеркалье - заняло у нас с Лёшей неделю упорного труда. То есть мы это умели, но нужно было научиться уходить как Сергей - прямо из бодрствующего состояния, сразу вместе с телом. Выглядело это всё-таки сногсшибательно. Как бы это описать... Такое впечатление, что человек словно такой совершенный хамелеон вдруг менял свою внешность таким образом, что становился совершенно невидимым. Но это была не просто невидимость: одновременно с невидимостью мы получили и способность к мгновенному перемещению. При этом сохранялась способность, правда не полная, воздействовать на физические предметы.

Обучение захвату предметов у нас с Лёшей проходило ни шатко, ни валко. Никак мы не могли поймать то состояние внимания, которое требовалось для захвата. Зато Сергей прогрессировал. Он уже мог забрать с собой узел с одеждой.

Выходить таким макаром за пределы Базы мы не рискнули. Кто его знает, как на нас подействует низкая температура и не поддерживающая жизнь атмосфера.

"Астральный выход" (это когда тело всё же оставалось на месте в бессознательном состоянии) давался всё проще. Опасности захватить с собой ненароком и тело - не было, поскольку такой захват требовал особых усилий. В астральном теле мы легко выходили за пределы Базы и в систему Сатурна. К Земле полетел я как самый опытный в "пожирании пространства".

Уже довольно привычным образом я поднялся над плоскостью эклиптики и стал выискивать горошины и бусинки планет. Надо сказать, это было не очень легко на фоне звёздной пыли. Однако в этом состоянии эта самая пыль была весьма тусклой. Связано это видимо с тем, что здесь вообще всё, на что твоё внимание не направлено, как бы отступает на второй план, стушёвывается. Размеры планет тоже вряд ли были адекватны тому, что увидел бы космонавт из этой точки. Тем более что я не висел на месте, а носился бесплотным духом туда-сюда.

Земля действительно виделась голубоватым шариком, вернее - голубоватым полумесяцем, на пару с серебристо-желтоватой искоркой Луны. С замиранием сердца (если можно так сказать, поскольку сердце моё находилось далеко-далеко на Титане), я устремился туда. Мозг никак не мог избавиться от необходимости хотя бы смоделировать движение. Из-за этого, как я уже говорил, перемещение ограничивалось в скорости. Однако, путь до Земли у меня занял несколько секунд. Вот она уже расстилалась подо мной. Слева была ночная сторона, справа залитая солнцем половина.

Сначала я решил сделать пробный облёт и направился на тёмную сторону. И тут я чуть было не запаниковал: там, на ночной поверхности, вообще не было никаких огней! Из-за этого я потерял ориентацию, поскольку оказался в кромешно-чёрном пространстве. Луна не была видна, звёзды были "отключены". В общем, я как-то забарахтался, замандражировал. Потом овладел собой, попытался сориентироваться, "закрутил головой" - начал искать взглядом звёзды. Но дело в том, что я даже не знал, где они должны быть. Тогда я начал медленно вращаться вокруг своей оси, непрерывно сканируя пространство на предмет хоть каких-нибудь светил.

Это было похоже на "нуль-восприятие" - такое иногда бывает когда восприятие в астрале полностью отключается, почему-то и ты не воспринимаешь вообще ничего, кроме, собственно, восприятия отсутствия восприятия и собственных мыслей.

В один из моментов звёзды таки "включились", к моему облегчению. Теперь я видел россыпи Млечного Пути, а в другой стороне Вселенной расстилалась беспросветная тьма. Периодически "оглядываясь" на звёзды, чтобы опять не провалиться в темноту, я двинулся куда-то над поверхностью - не имея понятия, лечу я на юг или на восток или ещё куда.

- Куда ж делись огни-то, етишкин дух? - сказал я "вслух".

Когда я поднимался над Землёй в прошлые разы, из Института, темная сторона Земли была испещрена хорошо заметными огнями. Там, где были мегаполисы, эти огни были отчётливо видны и по ним хорошо было ориентироваться. Но тут - ни одного огонька. Так. Надо рвать когти с тёмной стороны. Приземляться в потьмах - ведёт к провалу.

Наконец впереди разлилась грандиозная огненно-красная дуга. Я приближался к терминатору. Вот подо мной уже утро (или вечер), а вот и освещённая половина.

Это была Европа, зелёная - лето, видимо. Я пошёл на снижение. Раз - облака, два - и я ниже облаков. Это была европейская часть России. Я хотел посмотреть на свой родной город.

Я не узнавал Землю. Дело в том, что не было видно никаких следов деятельности человека. Однажды я заметил некое фундаментальное бетонное здание, но подлетев увидел, что от него осталась лишь коробка, уже поросшая довольно крупными деревцами. Следов каких-либо катаклизмов на бетонных стенах я не заметил.

Нигде никаких следов дорог, полей, городов. Только нетронутые степи и леса совершенно берендеевского вида. Несколько раз я видел крупные - голов в несколько тысяч - стада каких-то бизонов или зубров. Видел пятнистых оленей, табуны диких лошадей. И полное, абсолютное безлюдье.

Я погрузился в полное офигение.

Я стал двигаться быстрее и взял южнее. Когда достиг степей, волнующихся под ветром морем ковыля, взял курс на восток. Надо сказать, что стороны света я чувствовал чётко с самого детства - была у меня такая способность: если например мне завязать глаза и раскрутить, я всегда мог показать где север. В астральном же виде эта способность ещё больше обострялась. Скоро показалась большая река - Волга. Тогда я повернул налево, вверх по течению. Летел, вглядываясь в окрестности. По прежнему - никого.

Самару я заметил не сразу. Сначала увидел показавшиеся вдали зелёные холмы по обоим берегам - Жигулёвские и Сокольи горы. После этого стал присматриваться уже внимательнее. Развалины города были полностью погребены под пышной зеленью. Даже небоскрёбов не было. Снизившись, я опустился почти на самую землю - в том месте, где раньше был центр города. Понять, что здесь раньше был мегаполис, можно было только если ты это заранее знал и искал признаки специально. В то тут то там можно было увидеть фрагменты асфальта, погружённые в подлесок, больше похожие на естественные камни; в одном месте я увидел большой плоский валун с торчащими из него ржавыми прутьями арматуры. В общем, всё в таком духе.

Сама Волга заметно обмелела, появились островки, отмели, чаек стало намного больше. И рыбы. Я уже понял, что Куйбышевская ГЭС уже тоже не существует, и не полетел туда. Я начал ощущать уже знакомое утомление - знак того, что надо возвращаться.

* * *

…Когда я очнулся на базе, двигаться не хотелось. В теле ощущалась разбитость и ломота. Но я всё же сел и потёр лицо ладонями. Ребята сидели рядом и молча ждали. Над головой багровело небо Титана.

- Короче, - сказал я, прочистив горло, - людей там нифига нет. То есть совсем.

- Как так?! - вскричал Серёга, но я заметил, что Лёша воспринял эту новость как должное, словно этого и ждал.

- Так так, - ответил я, - Кругом леса, степи, зверьё. Как, знаешь, в Чернобыле после того как его оставили в покое. И ни души. Городов нет. Еле-еле заметные останки железобетонных обломков. И не заметишь, если специально не искать.

- Охренеть, - пробормотал Сергей.

- Отож.

- Чё ж там случилось-то?

- А ничего, - ответил Лёша спокойно. - Люди есть, просто их очень мало.

- Я никого не видел, - ответил я. - А почему ты так думаешь?

- Из общих соображений.

И, видя, что мы взираем на него с ожиданием, откинулся на спинку кресла, обхватил колено сцепленными пальцами и продолжил нарочито академическим тоном:

- Видите ли, мои юные друзья, уже в наше время рост населения начал замедляться. Распространение высшего образования, коммуникаций, мобильность населения - всё это не способствовало патриархальному обилию детей в семьях. Через какое-то время - раньше или позже - рождаемость должна была по всему миру установиться примерно на уровне чуть выше среднеевропейского. А это значит, что через сто лет в таком режиме численность населения Земли снизилась бы в несколько раз. До десяти раз, точнее. И так далее, пока не стабилизировалась бы на естественном для биосферы уровне, а именно - примерно сто-двести миллионов, плюс минус. Ну пятьсот максимум. Думаю, примерно это и наблюдал наш уважаемый коллега Андрей. И это без учёта возможных эпидемий, войн и прочего, которые тоже весьма вероятны.

- Ну... возможно так и было... - проговорил я, прикидывая.

- Снижение численности населения было практически неизбежно, - ответил Лёша, - мы жили в очень перенаселённом мире. Биосфера уже трещала по швам. Так что так или иначе, численность должна была снизиться.

- Интересно, сколько лет прошло? Триста? - спросил я.

- Думаю, больше. Лет пятьсот минимум. Но может и триста. Всё зависит от того, насколько драматичными были события. Судя по степени разрушенности строений, если их не разрушали специально, прошло лет этак наверное двести-триста.

- Разве дома не простояли бы столько времени? - засомневался я, - Они же там разрушены накорню.

- Без ухода здания разрушаются довольно быстро. - парировал Лёша, - Но ещё там ведь наверняка разрушилась дамба ГЭС, не так ли? Значительная часть города была наверняка затоплена или подтоплена. Потом была зима, когда эта вода замёрзла и расширила все трещинки, плюс полопались трубы, прохудились крыши, и так после хотя бы сотни зим здания начали рушиться под собственной тяжестью. Но думаю, их всё-таки разрушали, сносили целенаправленно, чтобы они не представляли опасности. Это, конечно, если всё случилось не по самому драматическому сценарию.

Помолчали, думая каждый о своём.

- Так где же нам искать людей? - спросил Сергей.

Лёша, похоже, обо всём уже подумал заранее.

- Думаю, в местах с наиболее благоприятным климатом. Средиземноморье, скажем. Гималаи. Горы в Китае. Тропические острова. Может быть Крым. Что-то вроде этого. Я бы первым делом проверил Крым. Южный берег.

- Думаешь, территория России необитаема? - спросил я.

- Ну, может кто-то и живёт, из сугубых любителей, - ответил Лёша, - Но искать их на этих бескрайних просторах... Логичнее искать в местах с большей вероятностью, на мой взгляд.

- Мне надо отдохнуть хотя бы денёк, ребята, - сказал я, - отлежаться.

- Я могу пока слетать, - сказал Лёша. - Думаю, я справлюсь.

Я подумал.

- Наверное справишься. Только не залетай на ночную сторону. Я там чуть не потерялся. Ни хрена не видно, ни огонька внизу. Подлетай с солнечной стороны.

Лёша серьёзно покивал.

- А как ты вообще нашёл Землю?

И мы углубились в технические детали.

…

Через пару часов я отключился, заснул мёртвым сном, что называется. А Лёша тем временем отправился в полёт. Сергей над ним дежурил. Когда я проснулся, Лёша уже сидел в кресле и жевал батон. Я тут же почувствовал адский голод и тоже взял со стола питательный батон и налил воды в стаканчик. Сергей и Лёша смотрели на меня загадочно.

- Ну? - спросил я, - Не томите. Нашли человеков?

- Ага, - ответил Сергей.

- В Крыму?

- Ага.

- И как они, в целом?

- Хорошо, чувак.

Отвечал мне Сергей, а Лёша помалкивал. Похоже, ему было сильно в лом говорить: выглядил он еле живым от усталости.

- Короче, - сказал в конце концов Сергей, - Надо нам туда прыгать. Или ждать хозяев Базы и лететь с ними. Хорошо там.

На самом деле, Лёша увидел немного - пока освоился, пока нашёл Землю, пока добрался до Крыма, который уже погружался в вечер и потому надо было спешить чтобы не угодить на тёмную сторону Земли.

В долине около побережья, возможно в районе бывшей Ялты, увидел он нечто вроде посёлка, домов может быть в пару тысяч, не больше. Дома выглядели чудновато: по виду - из пористого камня, как бы цельные, без каких-либо следов сборки. По большей части куполообразные, с круглыми окнами, но форма их варьировалась весьма сильно, т.е. не было ни одного одинакового, хотя вот о цветовой палитре местные жители не беспокоились: цвет зданий был скорее естественным - серым и коричневым всех оттенков. Посёлок утопал в зелени и эти дома выглядели среди неё очень естественно.

В посёлке были прекрасные дороги гладкие дороги. Видел Лёша и несколько зданий, по виду напоминающих промышленные, но не успел их разглядеть.

Люди. Люди были в меру загорелыми, поджарыми и красивыми. В основном европейской внешности. Мужчины все бородатые, волосы у всех длинные. Одеты были в нечто вроде саронгов или дхоти в основном. Некоторые женщины были в сари. Но никаких других признаков индийской культуры видно не было.
Обнажёнки, насколько Лёша видел, особо не стеснялись, но и не выставляли её. Детишки так вообще бегали нагишом лет до восьми. Их - детишек - было не очень много и они, казалось, циркулировали в посёлке свободно и все взрослые относились к ним с заботой как к родным.

Глубоких стариков Лёша не видел, хотя были там и люди довольно пожилые, но всё равно очень бодрые.
Все передвигались почти исключительно на своих двоих, обутых в простые сандалии. Пару раз Лёша видел людей, передвигавшихся на чём-то наподобие маленького самоката. Видимо, им нужно было попасть побыстрее в другой конец посёлка.

В другом месте несколько парней играли в футбол.

Лёша видел довольно много людей, которые медитировали под сенью деревьев. Один из них вдруг открыл глаза и посмотрел, как показалось Лёше прямо на него. Даже проводил взглядом.

В одном месте несколько человек пили под открытым небом чай с вареньем или что-то в этом роде, и неспешно беседовали.

Это всё. Дальше Лёша уже не мог там находиться и вернулся, чувствуя себя полностью выжатым. Его даже вырвало от усталости. Я его хорошо понимал.

Глава 8. Озираю окрестности.

Прежде чем делать следующую вылазку, Лёше нужно было отдохнуть пару дней,. А Серёге в этом деле нужно было ещё тренироваться. Был у него с астральными выходами некий затык: не мог он удаляться от своего тела далеко, начиналась паника. Это было где-то глубоко, в недрах его души и он пока не мог с этим справиться. С прыжками у него, кстати, тоже было не очень, потому что они подразумевали астральное путешествие на одном из этапов процесса. Так что то, что он допрыгнул с нами до самой Базы, было чудом.

- Надо нам ещё посмотреть, разузнать побольше, - добавил Лёша, - Поискать ещё поселения. Посмотреть, как люди живут в других местах. Вопросов у меня возникло много: во-первых, я так и не увидел их технологий. Как они всё производят? Это осталось для меня совершенно непонятно. А материальная культура у них далеко не примитивная. Второе - интернет или какой-нибудь другой вид связи. Я не заметил ничего подобного. Но люди там вообще-то не производят впечатления оторванных от культуры. Это не крестьяне и не тёмные пастухи. Они явно высококультурны и интеллигентны. А это значит, они не оторваны от мировой культуры. Но каким образом организована эта не-оторванность - я не понимаю. Третье - меня насторожил тот человек, который на меня посмотрел. Он явно меня увидел. Четвёртое - грузообмен и вообще транспорт. Я не видел ничего подобного там.

- А вот интересно, - поднял руку Сергей, - Вот эту Базу тоже в таком посёлке клепали?

- Думаю, Базу создали где-то лет через пятьдесят-сто после нашего времени, - ответил Лёша, - и стоит она здесь уже давно. Иными словами, подозреваю что ждать прибытия людей нам не стоит.

- Почему ты так думаешь? - спросил я.

- По совокупности признаков. Просто такое ощущение, что нынешнее человечество вряд ли станет летать к другим планетам. А если станет, то скорее иными способами, нежели вот такой. Например, тем способом, который используем мы с вами. Либо ещё каким-то, нам не известным. Но не таким вот, - Лёша потопал ногой по металлическому полу. - Наша База - это плод явно технологической цивилизации. То же, что мы видим на Земле, это цивилизация пост-технологическая. Хотя, конечно, есть вероятность того, что где-то на Земле остались очаги технологической цивилизации, но мы их не увидели: ты, Андрей, пролетал ночью над районами Земли, которые в наше время были наиболее развиты в промышленном отношении - над Северной Америкой, Японией, Юго-Восточной Азией, Китаем. И ты не видел ни проблеска света. Так что если такой центр и есть, то он очень небольшой и вряд ли стал бы затевать этот проект с Базой.

- Кстати, - вспомнил я свою недавнюю мысль, - надо на Луну заглянуть. Может базостроители окопались там.

- Попробуй, - согласился Лёша, - но даже если это так, окопались они скорее всего под землёй и заметить их будет довольно трудно. Надо, видимо, искать на полюсах, в кратерах - там вода.

В общем, мы порешили с прыжком на Землю пока не торопиться, а сначала разузнать всё хорошенько. Торопиться нам было некуда.

Естественно, следующий полёт был за мной, а Сергей принялся усиленно тренироваться в дальних путешествиях.

Итак, едва отдохнув, я, снедаемый нетерпением, отправился обратно на Землю. С Луной я пока решил повременить. Очень уж меня интриговал этот прекрасный новый мир.

 

* * *

Первым делом я направился в Крым, поскольку там как раз был день. Я пролетел вдоль южного побережья примерно от Севастополя до Судака и насчитал три поселения в несколько сотен домов плюс несколько отдельных жилищ. От былых городов почти не осталось и следа. Кое-где лишь намёки на некие развалины.

Поселения были именно такими как описывал Лёша, правда размер он немного преувеличил: домов там было не больше тысячи, в том числе и в том, что в районе бывшей Ялты.

В общем, поболтавшись там какое-то время, я так ничего и не понял. Создавалось впечатление, что эти люди просто жили там. Я не видел чтобы они работали на поле или где-то ещё. Я не видел у них никакой техники. Я не видел, чтобы они что-нибудь ели. Ну, один раз какой-то пацан лопал яблоко. Очень много времени они проводили, просто сидя или лёжа где-нибудь вроде как в медитации, созерцании или релаксе. Часто прямо на палящем солнце. При этом, кстати, загар у них был не сказать чтобы сколько-нибудь сильный, если, конечно, человек не был чернокожим - а такие попадались, наравне с азиатами, но не очень часто.

Кроме того, люди плавали, ходили по горам, просто, видимо, ради удовольствия, играли в спортивные игры. Один раз я видел что двое вьюношей лет по четырнадцать вдумчиво так играют в шашки го. При этом игровое поле было высечено на плоской поверхности камня.

Короче, моё время подходило к концу, а к разгадке хотя бы одного из лёшиных вопросов я так и не приблизился. Я даже заглянул в один из домов. Это был круглый и куполообразный дом из материала, смахивающего на естественный пористый известняк. Его пол был поднят над уровнем земли примерно на метр. Двери, что характерно, не было: вход закрывало лишь полотно из чего-то вроде тюля. Внутри всё заливал свет из круглых окон. Там стояло удобное кресло, будто сделанное полностью из чего-то типа губки. В нём сидел с остановившимся взглядом некий парень лет может двадцати. Смотрел, как говорится, в пространство.

Ещё там была большая кровать, тоже из этой самой губки. Ещё было нечто вроде стола, как бы полностью высеченного из того же известняка.

- Блин, ничё не понимаю... - пробормотал я озадаченно. Точнее, громко подумал, как это бывает в астрале.

И внезапно этот товарищ в кресле меня услышал! Взгляд его вдруг стал осмысленным и острым, и он посмотрел прямо на меня! Посмотрел без испуга, вообще без эмоций. Просто посмотрел. Но я испугался. Это было слишком неожиданно. И от испуга дунул оттуда так что пятки засверкали.

Между тем я уже начал ощущать специфическую усталость. Надо было возвращаться. А не хотелось, если честно. Загадка этого мира меня интриговала всё больше.

Напоследок я увидел чумовой фокус: какой-то малец лет двенадцати под присмотром пожилой дамы (впрочем, она была весьма и весьма в форме) собрал немного сушняка для костра и таки разжёг его. Что в этом такого удивительного, спросите вы? А вот что, будь я не ладен: разжигал костёр он голыми пальцами. Просто этак приблизил большой и указательный пальцы, как-то немного напрягся, и вуаля - между ними с треском проскочила искра, от которой занялись сухие травинки.

На этой замечательной ноте моё путешествие закончилось. Когда я очнулся, то чувствовал себя приличнее чем в прошлые разы - видимо, организм приспосабливался. Сергей и Лёша молча сидели рядом и выжидательно смотрели на меня, будто я был врачом, который вышел из операционной, где лежал их любимый папа.

- Собако, - проговорил я немного хрипло, - ни фига не понимаю чё у них там творится.

Я подробно рассказал им обо всём что видел. Лёша устроил мне форменный допрос с пристрастием. В результате я вспомнил ещё одну деталь: тамошние люди очень мало друг с другом разговаривали. Вообще-то они почти всё время молчали или перекидывались отдельными короткими словами, но создавалось впечатление, что они как-то друг друга понимали. И очень хорошо понимали. Например, пацаны играли в футбол и при этом не кричали ничего вроде "Вася пасуй!". Но при этом действовали очень скоординированно. И так далее. Это проявлялось в каждой мелочи.

Лёша слушал всё это задумчиво. Видимо, в его голове складывалась некая картина.

* * *

На следующий день, когда я выспался, Лёша прочитал нам небольшую лекцию на тему того, как он представляет себе нынешнее устройство общества на Земле. Итак.

Людей на Земле, как уже говорилось, осталось относительно немного, видимо несколько сот миллионов максимум. Большинство наверняка сосредоточенно в местах с благоприятным климатом.

Благодаря некой недоступной нашему разумению технологии, люди эти жили в изобилии и кроме того, имели возможность коммуникации, возможно даже некий аналог интернета. Может быть что-то имплантированное, предположил Лёша.

Скорее всего жили они все в таких вот посёлках, имевших свои средства производства. Отдельные люди могли, видимо, свободно циркулировать между посёлками, но путешествовали они, судя по всему, очень мало и в основном пешком. Возможно, конечно, были какие-нибудь любители других видов транспорта, но вряд ли много. Сами посудите, зачем и куда им ездить?

Эти посёлки и так были связаны между собой вполне тесно посредством этого самого беспроводного интернета, скорее всего с эффектом виртуальной реальности. То есть нефизически эти люди могли мгновенно побывать в любом месте Земли и встретиться с кем угодно. Однако, насчёт интернета это было лишь предположением, потому что никаких признаков компьютерной техники там не было и в помине. Однако этот странный транс, в который впадали местные, мог быть проявлением их выходов в виртуальное пространство.

Кроме того, было ясно, что их психические способности шагнули очень далеко в сравнении с нашим временем. Благодаря чему - не понятно, но это факт.

Грузообмен скорее всего не интенсивен, поскольку всё необходимое люди в основном производили сами. Однако при необходимости груз, возможно, мог быть доставлен автоматическим транспортом.

Лёша предположил, что государств как таковых, видимо, нет совсем. Посёлки скорее всего находятся на самоуправлении с помощью чего-нибудь типа интернет-демократии. Однако деталей того, каким образом поддерживается такой уклад, Лёша понять тоже не мог.

Скорее всего политический строй напоминал нечто вроде анархо-коммунизма.

- Во всяком случае, - добавил Лёша, - пока всё наблюдаемое складывается примерно в такую картину.

Потом он посмотрел на меня своим спокойным взглядом и сказал:

- Андрей, тебе придётся опять лететь в следующий раз. Я пока не могу. Немного надорвался. Вообще астральные выходы перестали получаться.

- Да, Лёш, давай отдыхай, - ответил я, зная, что такое бывает и со временем должно пройти. - какой у нас будет дальше план? Луна?

- Думаю, раз они нас видят, - проговорил Лёша и голос его вдруг дрогнул, - нужно попробовать пойти на контакт.

 

Иншалла, Антон. Будет время - буду писать. Пока цейтнот, но вот выкраиваю минутки. Самому же интересно.

 

Глава 9. Есть контакт!​

​

И контакт произошёл. Отдохнув и дождавшись чтобы в Европе опять был день, я отправился в путь. Для начала я быстренько пролетелся над побережьем Испании, Италии, Греции. Везде мне попадались небольшие поселения, очень похожие на крымские. Ни разу я не увидел ни одного города. То есть совсем ничего похожего на города. Кое-где стояли древние здания, часто в хорошем состоянии, но их видимо сохраняли просто как памятники старины. Никого поблизости видно не было.

Достигнув Крыма, я полетел над уже знакомыми местами, высматривая, где бы приземлиться. В районе наверное Гурзуфа я увидел отдельно стоящий дом недалеко от берега, у подножия довольно высокого пика (похоже на Генуэзскую скалу, но я могу ошибаться). Неподалёку от домика, под старым - обхвата в два - платаном, я увидел фигурку сидящего в медитации человека и направился к нему.

Это оказалась девушка. Молодая. Стройная. Чёрные с медным отливом волосы до пояса. Красивая до невозможности. Одета во что-то типа саронга или скорее парео в виде юбки, как таитянки на картинах Поля Гогена. Какое-то время я любовался.

Глаза её были полуприкрыты, сидела она в классической позе для медитации. В полулотосе, кажется. Со свободно выпрямленной спиной.

Внезапно она, не открывая глаз, говорит этак сурово, едва двигая губами:

- Ну и долго ты ещё будешь пялиться?

Голос грудной, глуховатый но звучный. Приятный. Я смутился.

- Прошу прощения, - говорю, - Сами мы не местные. Хочу контакта.

- Есть контакт, - отвечает она невозмутимо и открывает глаза: большие и цвета крепкого чая.

После этого она потянулась... хорошо так потянулась, приятно. Вообще, повторюсь, приятная она. Очень.

- Чем могу быть полезна? - спрашивает. Причём не открывая рта, телепатически. Этаким одним смысловым посылом, который был принят моим сознанием и дешифрован.

- Да вот... - говорю, - сам я с Сатурна, ничего здесь не знаю. Хотел бы в контакт вступить.

- Брат по разуму, что ли? - слегка язвительно думает она, скептически приподняв бровь.

- Да не, я ваш брат, я человек. Но живу пока на Сатурне, вернее на Титане. Там база какая-то есть, так меня туда занесло. С товарищами. Ну и прижились как-то.

Она помолчала, как бы задумавшись. Я почувствовал, что она производит какую-то внутреннюю работу. Наконец она подняла на меня глаза с удивлением:

- Да, тебя нет на Земле. Прикольно. И ты не дух?

- Какой ещё нафиг дух? Я живой, просто прилетел сюда астральным способом.

- Ну и ну. И как так получилось, что ты ничего не знаешь о Земле? Ты что, там, на своём Сатурне, родился и вырос?

- Ну, вообще-то я из прошлого. Или из параллельной реальности.

- Чем дальше, тем чудесатее.

Она ещё немного помолчала, на этот раз реально о чём-то размышляя.

- Ну задавай свои вопросы, пришелец.

Тут я понял, что вопросы то и не подготовил и о чём спрашивать откровенно не знаю. Она мгновенно поняла мою ситуацию и сказала:

- Хорошо. Давай так.

Она посмотрела прямо на меня и что-то попыталась сделать внутри, мысленно. Не получилось.

- Не получилось, - прокомментировала она, - Нда, тяжелый случай.

Она ещё подумала.

- То есть про метажизнь ты ничего не знаешь? - уточнила она наконец.

- Видимо, нет.

- А ты можешь прилететь сюда физически?

- Могу, но опасаюсь, - честно признался я.

- Чего же ты опасаешься?

- Ну... А вдруг тут всё не так хорошо как кажется? Вдруг я захочу домой, на Сатурн, а вы меня не пустите?

- Да брось. Давай сюда. Это проще показать, чем рассказать. Я тебе буду рассказывать целый день, и то ты всё равно ничего не поймёшь.

- Дозволь сперва совет держать.

- Дозволяю.

- Никуда отсюда не уходи.

И я вернулся на Базу, так сказать, даже не запыхавшись. Ребяты сидели как примерные школьники и ждали результатов контакта. Я им рассказал.

- Прыгнешь туда? - спросил Лёша.

- Хотелось бы, - ответил я. - А то погибну от любопытства.

- Ну ты навещай нас тогда. Рассказывай, что там и как.

- Ага. А вы тут тренируйтесь и крепчайте.

* * *

Я не стал терпеть до следующего дня и начал процесс перемещения. Прежде всего, я переместился на Землю обычным образом и нашёл хозяйку моего сердца. Она опять сидела под тем же платаном в той же позе.

Я постеснялся сосредотачиваться на ней, а вместо этого сконцентрировался на платане. Я вгляделся в его кору, постарался ощутить тепло и шершавость его коры, её запах... И вот я уже сидел на колючей траве и тряс головой. После прыжков вестибулярный аппарат приходит в полное замешательство.

Вокруг был дивный крымский день, с моря дул ровный нежный бриз, платан шелестел листвой над головой. Я с наслаждением набрал полные лёгкие воздуха.

- А, here you are, - прозвучал знакомый голос, - Быстро.

Я обернулся, вот она - сидит рядом и смотрит насмешливо.

- Ну... да, - ответил я, - а одежда есть у тебя какая-нибудь?

- Извини, - ответила она, - лишних вещей не держим. Это надо в посёлок идти, или ждать пока вырастет. До вечера, видимо.

- О как. То есть, прямо-таки возьмёт и вырастет?

Она посмотрела на меня с ноткой сострадания. Мол, ничего-то ты, бедолага, не знаешь. Потом что-то для себя видимо решила.

- Значит так, - проговорила она и подняла перед моим лицом ладонь, будто держала на ней что-то. Я смотрел.

Почти сразу в центре ладони образовалась чёрная бусинка. Это выглядело так, будто через кожу просочилась капля чёрной жидкости и мгновенно затвердела.

- Съешь это, - сказала она.

Увидев сомнение на моём лице, она поднесла ладонь ближе к моему лицу и проговорила:

- Давай-давай, не бойся.

Я посмотрел ей в глаза, чтобы понять что там у неё в прекрасной голове. Но в глазах читалось только терпеливое и доброжелательное ожидание. Как у мамы, которая даёт маленькому ребёнку витаминку.

В общем, я был настолько сумасшедшим, что попросту взял губами бусинку и покатал языком во рту. Она мгновенно растаяла и исчезла, не оставив после себя никакого вкуса, будто её и не было.

- Что это было? - спросил я.

- Это была метажизнь, родной.

- Это как?

Она вздохнула и задумалась, подбирая слова. Было видно, что говорить она не любит и возможно не очень умеет.

- Давай лучше ты подождёшь пару дней. Хорошо? Поживи тут, купайся в море, кушай фрукты, орехи там и... ну... еду в общем. А через пару дней ты поймёшь сразу и всё. Так что не надо будет объяснять долго и нудно.

Я пожал плечами.

- Ну... ладно.

Помолчали.

- А зовут-то тебя как? - спросил я, осознав, что имени её так до сих пор и не удосужился узнать. Не вежливо.

- Это не важно, - отрезала она.

- То есть как? - поразился я.

- Имена вообще не важны. У меня нет имени.

Она подумала.

- Но ты можешь меня звать, скажем, Машей, - посмотрела на меня, взгляд её сочувственно смягчился и она меня успокоила: - Скоро ты и это поймёшь.

- Блин... Ну ладно... А меня вот Андреем кличут... Если тебе интересно...

- Я знаю.

Опять пауза.

- А тут что - никого нет? Это ничего что я нагишом тут шляюсь?

- Абсолютно нормально. А людей тут действительно нет в округе. Ближайший человек - там, - она показала рукой куда-то в сторону "Ялты", - примерно в пяти километрах.

- А ты что здесь одна делаешь?

- Живу, - пожала она плечами, - нравится мне так.

Помолчали.

- Я пойду прогуляюсь, - сказал я.

Она сначала не ответила, а потом, будто вспомнив, что нужно как-то ответить - кивнула. Это вообще было характерно для неё - она периодически словно бы забывала, что нужно отвечать мне и вообще как-то реагировать на собеседника. Потом как бы спохватывалась и реагировала.

…Когда я спустился к морю, Маша уже опять сидела в своём излюбленном полулотосе. Я гулял по берегу довольно долго и сильно обгорел на солнце. Благо оно уже клонилось к вечеру. Но в целом, я чувствовал себя на удивление хорошо, только проголодался. Пару раз я натыкался на родники, поэтому от жажды не страдал.

Когда я вернулся, Маша как раз купалась в море. Её парео и шлёпанцы лежали на гальке. Она помахала мне из воды, чтобы я присоединился к ней.

Вот я зашёл в волны и оказался к ней лицом к лицу.

- Смотри, - сказала она, и погрузилась в воду с головой, выдохнув воздух.

Я видел, что под водой она легла на дно, а накатывающие волны колыхали её тело, которое казалось светлее чем было на самом деле. Вокруг головы чёрным ореолом - волосы. Прошло полминуты. Я заволновался. Прошла минута. Она не подавала признаков жизни. Я уже хотел её вытащить, но она вдруг открыла глаза и помахала рукой. Начала даже изображать нечто вроде танцевальных движений. Так прошла ещё минута. И ещё. Наконец она плавно встала, ничуть не запыхавшись. Посмотрела на меня, зашлась в смехе.

- Видел бы ты своё лицо.

Отсмеявшись, она посерьёзнела и сказала:

- Ладно, пойдём домой. Там наверное еда уже готова.

Она шла впереди, я на неё, естественно, любовался. Красивая всё-таки девочка. Она явно уловила мои мысли и ещё этак игриво изогнулась, засмеявшись. Подразнила значит. По дороге она вдела ноги в шлёпанцы и завернулась в парео, на этот раз до подмышек.

Мы поднялись к дому и тут меня ждал натуральный сюрприз.

Сначала я уловил вкусный запах - пахло мясным пирогом. Я стал искать взглядом источник этого запаха и ничего не увидел.

- А, да, созрело, - проговорила тем временем Маша и... сорвала пирог с ветки платана!

Протянула мне. Я взял. Пирог был размером с два кулака, тёплым, сочным, с хрустящей золотистой корочкой. Мясной! Адски вкусный! Тем временем Маша протянула мне запотевший стеклянный стакан с апельсиновым соком. Сок был холодный, будто только что из холодильника. Я жадно уничтожил предложенную еду. При этом Маша, замечу, к трапезе не присоединилась.

- А вот и одежда твоя, - сказала волшебница Маша и сняла полотно ткани с другой ветки - я думал, что оно там просто сушилось.

Ткань была на ощупь льняной, приятной. Я попытался её обернуть вокруг бёдер и как-то закрепить, но непривычен я был к этому и Маша пришла на помощь. Удобной штукой оказался саронг. Заключительным аккордом были новые кожаные сандалии, которые Маша бросила мне под ноги.

- Размер должен подойти, - небрежно обронила она.

Теперь я был сыт, обут и одет. И находился в таком состоянии, когда уже ничему не удивляешься.

- Шоб я так жил, - проговорил я, потопав обутой ногой, - Зараза, пироги на деревьях. Сказать кому - не поверят. А кисельных берегов у вас нет случаем?

- Можно организовать, - невозмутимо ответила Маша, - Как ты себя вообще чувствуешь?

Я пожал плечами.

- Да нормально...

Потом ещё раз пожал. Потом пощупал шею, спину, руки.

- Вот сегодня на солнце жестоко сгорел, - сообщил я, - Но теперь оказывается что не сгорел.

Все мои ожоги, от которых меня сейчас должен был бить озноб, исчезли, как их и не бывало.

- Это только начало, - заверила меня Маша тоном мудрой женщины.

 

Глава 10. Прозрение.​

​

Вечером мы сидели у костра, причём Маша зажгла его пальцами, этак привычным жестом, даже не задумавшись. Она сидела в полутрансе, я, впрочем, тоже. Люблю огонь. Впадаю, глядя на него, в медитативное состояние.

- А почему, - спросил я наконец, - ты меня ни о чём не спрашиваешь?

- Слова - ацтой, - ответила Маша загробным голосом, явно передразнивая меня. Я был готов поклясться, что слово "ацтой" она узнала только что. Как? Да прямо из моей головы.

* * *

Долго ли коротко ли, но я в конце концов уснул. Причём - в доме, на этой странной лежанке, будто целиком состоящей из одной огромной натуральной губки. Меня туда отправила сама Маша, сказав, что она проведёт ночь на улице, в гамаке.

И вот в эту ночь всё и началось. Это был странный сон. Я начал видеть людей. Они были вокруг, везде, много, в бескрайнем чёрном пространстве. Я их ясно не видел, но они были. Это был целый мир, в котором люди объединялись по интересам и занятиям, что-то делали, о чём-то говорили, как-то развлекались, творили, даже воевали (но не всерьёз)... Кто-то пытался заговорить со мной, но я пребывал в таком недоумении, что разговора не получилось. Это было похоже на астралы-мастралы, но всё же немного другое. Более... определённое? Не знаю...

В такой вот стрёмной маяте прошла ночь. Я то ли дремал, то ли не дремал и когда за Генуэзской скалой начало подниматься солнце, я поднялся с тяжёлой головой, совершенно не выспавшись.

- Доброе утро, - вдруг прозвучал голос Маши.

- Ага... - автоматически ответил я и вдруг понял, что её нет в доме и вообще поблизости. Она у моря, собирается искупаться поутру. Но каким-то образом узнала, что я проснулся и я каким-то образом её услышал.

- Что за... - пробормотал я и выбрался из домика, завязывая свой саронг на ходу и шаркая сандалиями.

Фигурка Маши действительно виднелась у моря. Она помахала мне рукой. Я несколько оторопело махнул в ответ.

Пошёл к роднику попить и когда оторвался от воды, вздрогнул: произошло странное со зрением или не со зрением, а с сознанием. На окружающую картинку как бы наложилась вторая, вполне чёткая: передо мной стоял статный дядя с длинными волосами и седой бородой и улыбался. Одет он был в клетчатый красно-синий саронг. На ногах - сандалии. Но физически его не было! Это напоминало галлюцинацию. Я потряс головой, но видение не исчезло.

- Добро пожаловать! - прозвучало в моей голове.

- Здрасьте, - выдавил я.

- Нет нужды говорить вслух, достаточно просто громко подумать, - сказал дядя.

- Хорошо, - подумал я. Громко.

- Со временем ты научишься думать без слов. Слова - это пережиток.

- Слова - ацтой... - пробормотал я вслух.

- Тебе, наверное, не терпится узнать, что здесь происходит, - продолжал дядя.

- Наверное, - ответил я неуверенно, чувствуя, что сейчас мне сделают больно.

И почти не ошибся. Он объяснил, что здесь происходит. Перво-наперво я ощутил будто на меня обрушили кучу воды. Ну не воды, но чего-то вроде неё, только не мокрой и не холодной. Я еле устоял на ногах под этим потоком и чуть было не захлебнулся. Так вот, это была информация в чистом виде. Так, должно быть, чувствует себя флешка, на которую заливают несколько гигабайт на техническом пределе скорости. Потом эта поступившая инфа начала обрабатываться и представать передо мной. И уже результат этого процесса заставил меня сесть на землю и уйти в себя. Глубоко-глубоко...

* * *

 

Потихоньку.

 

* * *

На усвоение всей этой информации у меня ушло время до вечера. Помню, я сидел, лежал, бесцельно бродил по лесу и берегу, бормотал что-то - процесс этот оказался трудным. Мозг у меня плавился и кипел.

Под вечер я вернулся к дому. Меня встретила невозмутимая Маша. Одним взглядом она послала мне мессидж такого типа: "Как ты? Что собираешься делать дальше?"

- Я... - прочистив горло, начал я, - А, ну да...

И послал ей ответный мессидж, мол, мне надо слетать на станцию к друзьям и рассказать им всё.

Получилось, видимо, коряво, потому что Маша слегка нахмурилась, расшифровывая моё послание. Потом её лицо прояснилось и в моей голове возник пакет информации, означающий: пусть они прилетают сюда и включаются в метажизнь, сами, мол, всё поймут, без слов.

- Не уверен, что они захотят включаться, - ответил я.

- Но ты-то рад?

- Хек его знает... слишком большое изменение... всего. Надо привыкнуть, осмотреться.

- Ты не пожалеешь, - заверила Маша.

В общем, я перекусил ещё одним пирогом - теперь-то я знал, как он получается - хотя в этом не было никакой необходимости. Метажизнь уже обо всём позаботилась. И поплёлся в дом, прыгать на станцию.

* * *

Чуваки на станции били баклуши, созерцая виды на смотровой площадке. Я появился у них за спиной и сказал:

- Ну что, скучаете, охламоны?

Они обернулись с такими лицами, будто я - внезапно явившийся во плоти Дед Мороз. Издали приветственные вопли. Пожали руку. Похлопали по плечу.

Я повалился в кресло и проговорил, потерев лоб:

- Сцуко... Короче...

Задумался, с чего бы начать и как формулировать.

- Начну по порядку. Как вообще развивалась мировая история за это время.

Они приготовились слушать. Такой жадности во взглядах я никогда не видел.

- Вскоре после нашего отбытия, лет через двадцать или тридцать, развитые страны изменили свою политику, отчаявшись привести к цивилизации всяких африканцев и бородачей и ввели так называемое пособие на стерильность. Это когда женщина, прошедшая стерилизацию, получает пожизненное пособие. По меркам Европы мизерное - долларов 500 в месяц по ценам нашего времени - но для неразвитых стран деньги немалые. Сделано это было в связи с усиливающимся демографическим давлением со стороны стран третьего мира. Те ребята, в Африках и Средних Азиях, как ни странно, ухватились за эту идею. В некоторых странах правительства пытались сопротивляться - в Индии например - но слабо получалось. Тут ещё случился какой-то адский грипп, со смертностью под девяноста процентов, если не лечить правильно. Короче, лет через сто население Земли снизилось раз в десять. Наша станция - примерно из того времени. После этого супергриппа время в некоторых странах начали отсчитывать с нуля. Вооот...

Я хлебнул водички.

- Но это ещё не сказка, сказка будет впереди. После всех этих пертурбаций человечество зажило, в общем, хорошо. Развитые страны занимались методичным истреблением неразвитых. Исключительно мирными средствами, конечно. В основном всё той же стерилизацией. Параллельно активно восстанавливали биосферу и так далее. Постепенно отдельные государства оказались упразднены. Производство уже было на таком уровне, что каждый отдельный город мог обеспечить себя любой продукцией. Человечество стало всё больше собираться в городские агломерации, в пределах которых инфраструктура была развита до чрезвычайности. Но это в основном было связано с типом производства... И это всё ещё тоже не сказка, родные мои.

Серёга не вытерпел:

- Ну дык?..

- Сказка, родные мои, началась лет сто назад, когда была изобретена, сцуко, метажизнь.

Я обвёл их взглядом, надеясь, что взгляд мой достаточно красноречив, то есть достаточно ошалевший.

- Метажизнь, чуваки, это искусственная форма жизни. Микроскопические такие шняги, размером с вирус, способные к размножению. Они могут развиваться в любом живом организме, хоть растительном, хоть животном. Есть у них фишечки, которые перевернули всю жизнь на Земле. Первое: эти организмы способны образовывать единую сеть, которая может действовать согласованно. Второе: эти организмы, объединяясь в сеть, способны воспринимать и генерировать электромагнитное излучение типа вай-фаевского. Третье: они подчиняются приказам человеческой нервной системы, либо приказам, сформированным сетью под воздействием человеческой нервной системы. Четвёртое: они способны производить манипуляции с отдельными атомами и молекулами. То есть они способны перетаскивать атомы и молекулы с места на место и слеплять их вместе. Либо разлеплять. Формируя таким образом не только любое вещество, но и любой предмет вообще.

- И что получилось в результате? - спросил Лёша.

- Получилось до хрена всего. Метажизнь может существовать в человеческом организме, в растениях и животных. Очень скоро она распространились по всей биосфере, не причиняя, впрочем, никакого вреда живым организмам, а скорее существуя в них как бы параллельно. Это так для всех живых организмов кроме человека. С человеком эти организмы вступили в активное взаимодействие благодаря способности человека к сознательной деятельности. И вот, получилось так, что вся биосфера превратилась как бы в единый мозг, в котором отдельные нейроны сообщаются между собой беспроводным способом. При этом активными элементами являются люди, а растения и животные - лишь пассивными. Можно сказать - ретрансляторами.

Люди получили возможность общаться между собой, создав своего рода виртуальное пространство. Информация начала стремительно накапливаться. Она не хранится нигде конкретно, но лишь бесконечно передаётся от ретранслятора к ретранслятору. Ёмкость этого хранилища наверное конечна, но офигенно огромна.

Но и это ещё не всё. В довесок люди получили массу невероятных профитов. Например, метажизнь поддерживает идеальное здоровье и по воле хозяина могла устранять любое заболевание. Она позволяет также, например, запасать солнечную энергию напрямую: метажизнь, поглощая эту энергию, производит из окружающего вещества все необходимые вещества. Тело человека через кожу и лёгкие поглощает азот, влагу, углекислый газ, кислород, макро- и микроэлементы, создавая себе белки, жиры, углеводы и прочее. Впрочем, человек может питаться и обычным способом, но это ему стало просто не нужно.

Что ещё... да много чего: любая материя может быть создана прямо, ведь человек силой своего сознания может управлять метажизнью не только внутри своего тела. Он может, например, заставить колонию метажизни, живущую в дереве произвести одежду или что угодно. Пирог с мясом например или, зараза, стакан сока! Для того, чтобы произвести определённый предмет, нужна, типа, "матрица" или "шаблон" - это нечто вроде подробного проекта данного предмета. Этот проект создаётся в виртуале и после этого остаётся просто его выбрать из каталога. Постепенно создалась огромная база этих шаблонов и человечество полностью перешло на материальное самообеспечение с помощью метажизни.

Многократно ускорилось обучение: информация поступает в мозг прямо, минуя вербальные и визуальные промежуточные стадии. Естественно, исчез языковой барьер. Имена-фамили, паспорта, государства, экономика и политика, границы - всё это нафик нафик. Люди стали жить в небольших посёлках, почти не путешествуя, как Лёха и говорил. Хотя отдельные скитальцы попадаются.

Ну и так далее, рассказывать о всех последствиях этого прорыва можно очень долго.

Этот виртуальный мир, эта метасеть, превратилась в настоящую вселенную сознания, где существует множество мирков. Люди теперь проводят очень много времени в виртуале, погружаясь в него полностью. Со стороны это выглядит как этакая медитация, но по сути медитацией как таковой здесь и не пахнет.

Я посмотрел на них.

- Дикси, чуваки.

Лёша помолчал, глядя на меня.

- А ты сам как, уже заразился этой метажизнью?

- Ага.

Лёша схватился за подбородок. Этот жест у него означал крайнюю заинтересованность.

- И каково это?

- Не освоился пока. Но эта жизнь вообще другая. Даже не знаю... Чё-то меня вроде в этом всём стремает, но видимо это мои личные проблемы. Там рай, чуваки. Реально.

 

Уттаракуру не иначе? )

 

Получается нечто вроде. Хотя я просто экстраполировал технический прогресс, не имея в виду чего-либо такого.