Лепый Ива. Аннотации к персонажам и сюжетам

Коментарии вразброс к http://forum.arimoya.info/threads/Лепый-Ива-опыт-реконструкции-и-синтеза.3512

Бельфы и Берегини - Бельфы является семантической ссылкой на Эльфов, чье название происходит от праиндоевропейского корня *h4elbhos (белый, светящийся). Ведические эльфы (rbhu-, Skt) являются покровителями искусства и Новогодними персонажами. В русском языке данный праиндоевропейский корень можно найти в слове "лебедь". Возможна дальняя семантическая связь между Эльфами и Берегинями через Березу, чье праиндоевропейское название *bherhxgos происходит от другого "белого" корня *bherhxg- (яркий, светящийся, белый). Берегини упоминаются в древнерусских христианских сочинениях XIV-XV веков, осуждавших языческие верования. Характер и функции Берегинь из этих текстах не ясен, поэтому исследователи выводили их из этимологии. Е. Анничков, Н. Гальковский, Л. Нидерле относили Берегинь к береговым водным, Русальным персонажам, а О. Трубачев, А. Брюкнер, В. Иванов и В. Топоров к береговым горно-лесным феям. Из белорусского фольклора известна ассоциация Русалий и Нав с Березой. Березовые ветви используются в свадебных, похоронных и магических обрядах - связанных с плодовитостью и жизненной силой, традиционной специализаций "демонического" крыла Третьей функции, в данной реконструкции собирательно названным Лесным Народом. Береза также ассоциируется у ряда индоевропейских народов (балтийских, славянских и германских) с девственной чистотой. Так Т. Гамкрелидзе и В. Иванов предположили что Хеттский корень parku-, ритуально чистый, произошел из "березового" праиндоевропейского корня. В местах где Береза не произрастает, ее смысловое место занимает Осина, хотя и имеющая более прозаическую этимологию производного "весла", "лопаты", но не менее ритуально нагруженная связью с Лесным Народом.
(Mallory&Adams 2006 159, 329, 332, 409, 411, 428, Толстая 2011 31-2, 348, Гамкрелидзе&Иванов 1984 619-21)

Рума - этимологическая ссылка на Ромула, чье имя (как и имя его брата) является производным от ruma (Lat) - материнская грудь, что в свою очередь, является ссылкой на эпизод вскармливая младенцев близнецов волчицей. Эпизод с Ромулом введен в реконструкцию не только из-за параллелизма символов Козла как агента обеспечивающего Плодородие и Плодовитость в Люперкалии и обрядовости Ярилина цикла. Миф о Ромуле и Реме, в части братоубийства, никуда не годен с моральной точки зрения для патриотического мифа основания, что отмечалось, явно или неявно, многими, еще античными авторами, и, по мнению Я. Пухвеля является еще и отзвуком более древнего мифа о Создании Мира и вовлеченных в это создание Небесных Близнецов. При этом Рем не был случайным эпизодическим персонажем, или поздним нововведением - само дуплицирование политических и сакральных постов в Риме возводится к традиции установки двойного трона для Ромула со статуей Рема на соседнем сиденье. Дж. Р. Харрис, а за ним Ж. Дюмезиль, не только отмечает принадлежность мифа основателей Рима к теме праиндоевропейских Небесных Близнецов, но и то что основанный Ромулом город стал Убежищем для рабов и изгнанников.
(Wiseman 1995 3, 11-5, 22, 29, Puhvel 1987 287, Harris 1906, Dumezil 1970 254)

 

Близнецы, Небесные или Божественные, и их Сестра, Дочь Рассвета - Среди Небесных Близнецов праиндоевропейского мифа можно увидеть две группы: собственно братья-близнецы в количестве двух или более, или единственный мужской персонаж, но имеющий "близнечное" имя. К первой группе относятся классические греко-римские братья Диоскуры, ведические братья Ашвины (или, как они по-другому называются, Насатья), и Литовско-Латвийские Сыны Бога Диево сунэли и Диева дэли. Диоскуры, дословно, означают Сыны Зевса, чье праиндоевропейское имя восстанавливается как *Dyeus, производное от *dei - небесный свет, день. Ашвины называются также Диво напата - внуки Бога. Во второй группе мы видим скандинавского Имира, германского Туисто, ведического Йаму и иранского Йиму, чьи имена означают "близнец". Как у Диоскуров была сестра Елена, у Ашвинов сестра Ушас, а у балтийских Сынов Бога была сестра Диево дукрите, так у Йамы была сестра-близнец Йами, а у Йимы сестра Йиме/Йимак. Однако Я. Пухвель и Б. Линкольн считают сестер Йамы и Йимы позднейшим нововведением, а изначально у всех одиноких "близнецов" был брат-близнец, который ими был принесен в Жертву, в результате совершения которой был Создан Мир. В качестве связующего звена этих двух групп оказывается пара близнецов, рожденных от девы и Марса, Ромула и Рема, убийство последнего при закладке Рима воспринимается как пересказ мифа о Жертвы Создания Мира. Ж. Дюмезиль же отмечал что особенности таких пар близнецов как Ромул и Рем, или Ашвины связаны в первую очередь с тем что они являются представителями Третьей Функции, ответственной за Жизнь, Плодородие и Размножение. Они омолаживают старых, исцеляют больных и бесплодных, воскрешают убитых, соединяют любящих, спасают от угроз и гонений, обеспечивают обилие животных и растений. С этой функциональностью связаны несимметричности и оппозиции которые мы обычно находим в фигурах Небесных Близнецов. В коллективе Близнецов присутствуют очевидная оппозиция Мужской-Женский, которая в данной реконструкции принимается за основную. Оппозиция Старый-Молодой или Старший-Младший присутствует в своей непосредственной форме в Ярилином фольклорном цикле, когда Ярило предстает или в обличии молодого юноши, или в обличии старика. Старшинство Туисто и младшая позиция Маннуса проецируется в их отечески-сыновья отношения. Старшинство Йамы по отношению к Ману или старшинство Полидевка/Поллукса по отношению к Кастору определяется божественностью матери или отца первых. Несколько слоев оппозиций может приводить к мультипликации близнецов: так балтийских Сынов Бога может быть четверо или пятеро, а история рождения пары Ашвинов, пары Йама-Йами или пары Йама-Ману несет на себе печать повтора. Все пары были рождены Вивасватом и его женой Саранью, когда последняя или оба принимали или форму лошадей или копии-дубля. В данной реконструкции умножение близнецов: Ива-Дар Ветер и Мара-Зимина, и проявление присущих им оппозиций проводится через петли времени контролируемые Даром Взором.
(West 2007 167, 186-9, 357, Puhvel 1987 285-90, Wiseman 1995 20-1, Dumezil 1970 254, Muir 1870 228, 288)

 

Бой, Дар - старший, а точнее более удачливый, брат-близнец Дара Света в данной реконструкции. Имя Бой является семантической ссылкой на сущность Второй Функции Жоржа Дюмезиля, которую, в соответствии с традиционной праиндоевропейской Дуальностью Функций, Дар Бой делит пополам с Даром Светом. Вторая Функция, к примеру, в изначальном индийском ведическом воплощении касты Кшатриев/Раджей, является сообществом людей или божеств имеющих право на применение насилия в обществе, естественно для всеобщей коллективной пользы, и символически связана со штормами. Ведическим/Авестинским прототипом Дара Боя реконструкции является Индра/Индара, скандинаво-германским - Тор, римским - Марс. Такую же семантику насилия имеют имена реальных божеств - германо-скандинавская Фйоргин, балтского Перкунаса, славянского Перуна, ведического Парджаньи - восходящих к праиндоевропейскому корню *per- - "разить, ранить". Но в данной реконструкции эти персонажи соответствуют скорее младшему, менее удачливому, брату Дар Боя (в реальности Индры) - Дару Свету/Зорисвету/Свелену (в реальности Вивасвату). Тем не менее Индра, этимология чьего имени не напрямую связна с насилием, и уходит в корень который мы сейчас находим в слове "ядреный", от момента рождения тоже проявил себя воином, приверженцом насилия - сразу же схватил лук и спросил кто его враги. Характерные эпитеты прилагаемые к Индре это "несущий в руке (секиру) Вайру", или "стрелы". Аналогично, первыми словами Аполлона после рождения были что его любимыми предметами будет лира и лук. Эпитетами прилагаемыми к Аполлону и его сестре Артемиде также являются "несущие лук" или "стрелы".
(Mallory&Adams 2006 433,Dumezil 1973 1-2, West 2007 150,245)

 

Свет, Дар - имя младшего брата Дара Боя в данной реконструкции (в реальности Индры). В реконструкции используется несколько имен Дара Света, каждое из которых более подходит к тем обстоятельствам и статусу в которых он оказывается: Мартай, Свелен, Зорисвет, Дар Свет. Дар Свет это имя божественного статуса, и является опосредованной семантической ссылкой на ведического Вивасвата, авестинского Виванхата. Само имя Вивасват на Санскрите означает "освещающий, приносящий свет", иногда это слово используется не как имя собственное, а как эпитет приложимый к Агни или Ушас. В постведических источниках Вивасват непосредственно ассоциируется с Солнцем - Сурьей. Кроме того он еще и воин, владелец закаленного копья и защитник от потустороннего мира Йамы (Ивы в данной реконструкции). Вивасват, родившись смертным, а точнее мертвым Мартандой (Мертвым Яйцом) является и отцом первого смертного Человека, Ману (Маленкого Ивы), и всего Человечества (Народом Дара Света в данной реконструкции).

В переложении хроники Малалы из Ипатьевской летописи мы видим ассоциацию славянского Дажьбога с греческим Гелиосом, а его отца Сварога - с Гефестом. С учетом этимологии Сварога (санскритский súvar/svàr, авестинский hvarǝ - Солнце, тот же самый корень что и в имени Сурья), ассоциация с Гефестом идет скорее по линии огня чем мастеровитости. В Повести Временных Лет c.980 и Слове о Полку Игореве вероятно мы видим ассоциацию Дажьбога с Хорсом, а последнего с Солнцем, чье имя заимствовано в славянские из иранских языков (скифского или сарматского) по цепочке авестинский hvarə хšаētəm - среднеперсидский xvaršêt - персидский xoršid - "яркое солнце".

Хотя В. Иванов и В. Топоров и В. Белай реконструируют Перуна отцом Ярило и Марзанны, и в данной реконструкции есть ссылка на это, в ней предлагается другая интерпретация, следующая более строгой, Трех-функциональной классификации праиндоевропейских персонажей, с персонифицированным Дуализмом внутри каждой функции (что, в принципе не обязательно, на примере того же Индры и Тора, совмещающих в штормовой ассоциации и воинскую, и сельскохозяйственную функциональность). Каждое крыло Второй Функции - одно брутальное, крыло Кшатриев, соседствующее с Третьей Функцией, другое благородное, крыло Раджей, соседствующее с Первой Функцией - в данной реконструкции олицетворяется отдельной фигурой из славянского божественного пантеона. На роль славянского Индры очевидно претендует Перун, а вот на роль Вивасвата, по вышеописанными этимологическим и источниковым соображениям, подходят Дажьбог-Хорс, Световит и Сварог. Они могут быть именами одного солнечного божества, со временем расколовшегося на разные персонажи, но строгая "метеорологическая" классификация в стиле М. Мюллера совсем не обязательна. Солнечность их атрибутов может быть вторичной, и в каждом случае являться эпитетом их этических или поведенческих качеств. Так, если, по В. Иванову и В. Топорову, Сварожичи (в данной реконструкции Ива и Мара) являются не детьми Сварога, а его внуками, то Сварог будет соответствовать Дару Слово из данной реконструкции, и "солнечность" его будет связана с функцией "всевидящего ока" Первой Функции. "Солнечность" или "огненность" Световита, в контексте его ассоциации с Яровитом (Ивой в этой реконструкции), может быть связана с хозяственной Третьей Функцией, и с Ингой-Марой (Световитой женского рода) в этой реконструкции, в ее "прометеевской"/"агниевской" функции. Оставляя таким образом Дажьбога-Хорса наиболее вероятным славянским аналогом Дара Света из крыла Раджей Второй Функции.

Еще одним кандидатом на праобраз Дар Света является южнославянский Кресник - царская фигура, победитель Змея, властелин огненных стрел, этимология имени которого связана с глаголом "кресать" (то есть добывать огонь, метать искры). Ряд исследователей связывали его с теми же Божичем-Сварожичем, Световитом, персонифицированным воплощением Солнца, и Хорсом.

(Dumezil 1973 1-2, Macdonell 1897 42-3, Muir 1870 52,55, West 2007 194-197, Mallory&Adams 2006 128, 411, Smitek 1998 93, 95)

 

Снежана - фонетическо-семантическая, хотя и далекая ссылка, на Самжну или Саранью, а точнее ее копию, жену Вивасвата. Саранью является божеством, дочерью Небесного Мастерового Тваштара. Этимологически ее имя означает "текущая", что может указывать на ее связь с водной, речной божественностью, но не в физическом смысле, а в смысле изменчивости, так как Саранью известна свей способностью принимать образ Лошади, или создавать свои дубли, как будто отражения в воде. Ведическое повествование о Саранью, Вивасвате и их детях-близнецах имеет форму намеренного ребуса, а пост-ведические разнятся в интерпретации, но и общая идея состоит в том что дети брака между бессмертной Саранью (даже в форме Лошади) и смертным Вивасватом, хотя изначально не обладали божественностью, но имели потенциал заполучить ее (как и сам Вивасват), а вот Ману родившийся от дубля Саранью - Чайи (в данной реконструкции Таи) такой возможности не имел. Причины создания копии Сарнью, по ее воле или воле других высших божеств, тоже не ясны.

В данной реконструкции принимается старейшая версия Риг Веды о создании копии Саранью по воле других божеств. Этимологическое значение имени Самжна - "взаимопонимание" (санскритский корень jñā происходит от праиндоевропейского корня *gneh3- - дословно зна-ние, или, например, греческий γνώ-σης) - в реконструкции обыгрывается как причина понижения божественного статуса Бельфийки Снежаны до человеческого статуса Таи, когда она проявляет понимание и эмпатию к поверженному Зорисвету, к неудовольствию Старших его Братьев (шестерых первых Адитьев Первой Функции реальных мифов). Одновременно, этимология имени праобраза Снежаны является причиной ассоциации последней с Бельфами, Народом Дара Слово, Народом Первой Функции, Функции Мудрецов.

Так же как с Мартаем, из-за скудности источников, в оригинальном славянском пантеоне мы не видим прямых аналогов Саранью/Самжне, но в поздних волшебных сказках мудрая и легко меняющая внешний облик Василиса Премудрая демонстрирует способности параллельные умениям Саранью.

Данная реконструкция является "двухпроходной". На первом проходе, с использованием данных, а, в большенстве случаев, вопросов возникающих из-за отсутсвия этих данных, в фольклорном Ярилином цикле реконструируется глубинный праиндоевропейский миф, путем синтеза известных общих мотивов разных этнических индоевропейских мифов. На втором проходе, по получившейся реконструкции, делается попытка восстанавить утраченные детали, персонажи, и сюжеты Ярильного мифа. В отношении Мартая и Саранью ставится вопрос о существовании древнеславянских персонажей, ныне нам не известных, находящихся на смысловой линии между Мартандой и Кащеем, и Саранью и Василисой Премудрой (или Св. Софьей).

(Donniger 1996 154-6,8, Muir 1870 227-8, Mallory&Adams 2006 321, Афанасьев 2008 499)

 

Тая - фонетическо-семантическая ссылка на Чайю, копию Саранью-Санжны в пост-ведических источниках, в которых зеркальное отражение Саранью - Санжна - превраилась в тень, дословно на санскрите - Чайю. В реконструкции имя Тая (как и созвучное ему Мартай), является именем наинизшего, человеческого состояния Снежаны (и Зорисвета), потерявших большую часть своих сил и способностей, и обреченных на увядание в человеческом обличье.

(Donniger 1996 158-60)

Мартай - частично заимствование, а частично фонетическая ссылка на форму Вивасвата при его рождении, и на копию-тень его жены Саранью - Чайю.

Когда мать Вивасвата, Адити, готовилась к рожденью его Старших Братьев, богов Первой Функции, она преподносила жертвоприношение Древним Богам Садьям, и только потом доедала остатки подношения. Однако, перед рождением пары братьев Второй Функции Индры и Вивасвата, она решила сьесть подношение первой, в надежде родить еще более могущественных детей. Но в результате, хотя Индра и родился полноценным богом, Вивасват же оказался бесформенной, безжизненной массой - Мартандой - дословно на санскрите "Мертвым Яйцом". Только благодаря помощи Старших Братьев он обрел форму и жизнь, а потом и божественный статус, но ценой склонения своей воли перед братьями и обещанием приносить им жертвоприношения.

В источниках одновременных существованию славянского язычества, вполне ожидаемо, из-за их бедности и фрагментарности, мы не можем индентифицировать фигуру которая бы ассоциировалась с Мартандой. Но царско-магическая фигура Кащея в поздних сказках, с его условной смертностью/бессметрием связанных с яйцом, и этимологией имени "пленник" (заложник воли своих братьев в данной реконструкции) имеет заметные параллели с ведическим Мартандой. Справедливым вопросом является насколько древними являются корни этого образа, на который В. Иванов и В. Топоров отвечают утвердительно, обосновывая это заключение наличием "кащеевых" тем в русских заговорах и хеттских обрядовых текстах.

Одной из причин почему Саранью покинула Вивасвата, подменив себя темной, теневой копией Чайей, заключается в темной стороне Вивасвата Сурьи-Солнца. В данной реконструкции общее качество "темности" Чайи и Мартанды интерпретируется как общая судьба Снежаны и Зорисвета в понижении их статуса до человеческого, что отражается и в созвучии и "созначении" их имен униженного человеческого, увядающего статуса: Мартай и Тая.

В.Чайканович отмечает что идея Темного Земного Солнца отнюдь не изолирована в индийском мифе, но характерна как для других индо-европейских мифических традиций, так и непосредственно для славянского мифа. Так обратной стороной западно- и восточнославянского Дневного Солнечного Дажьбога является южнославянский хтонический Хромой Бог Темного Солнца Даба.

(Dumezil 1973 1-2, Muir 1870 52,55, Мелетинский 1990 278, Donniger 1996 158, 160, West 2007 209-10, Чаjкановитh 1973 221-3)

 

Зорисвет - фонетическо-семантическая ссылка на ведического Вивасвата, в том его статусе когда он уже перстал быть Мартандой (Мартай реконструкции), но еще не обрел, с помощью своих Старших Братьев Адитьев, божественной бессмертной сущности Амрта (Дар Свет реконструкции). Также как и имя Дар Свет ссылыается на этимологию имени Вивасват, которое на Санскрите означает "освещающий, приносящий свет", та же ссылка используется в семантике имени Зорисвет, а также добавляется созвучие с именем Вивасват.

Зорисвет является отцом раздваивающейся Пары Близнецов - Мара-Дарья Зимина и Ива-Дар Ветер - изначально практически людей, но со временем получивших божественный статус, который они используют для создания Убежища для душ людей после смерти. Детьми ведического Вивасвата были близнецы Йама, Йами и Ману, и, как второй комплект, Ашвины и их сестра Ушас. У авестинского Виванхата история была более прозаической - он просто был первым царем начавшим жертвоприношение богам, а его дети Йима и Йимак строили Убежище от Глобальной Зимы, и под правлением которых люди имели очень долгие жизни.

(Dumezil 1973 1-7, Macdonell 1897 42-4, Donniger 1996 158)

Свелены - еще одна ссылка на "солнечность" Вивасвата. М. Вест предлагает *swel- как "солнечный" корень в развитом индоевропейском языке, и очевидную его связь с Сурьей/Вивасватом. Но такая же солнечная связь также постулируется и с Еленой, сестрой Диоскуров. Связь Елены и Саранью, в их спосбности создавать свои дубли-копии, солнечность ассоциаций, этимологические связи, хотя и сомнительные, были замечены компаративистами еще в позапрошлом веке. М. Вест предлагает исходное имя для Елены в форме *Swelena, которое и используется в реконструкции как по отношению к Снежане, так и Зорисвету.

(West 2007 231, Donniger 1999 61-3)

 

Старшие Братья - а именно Дар Слово, Дар Вилен, Дар Друг, Дар Бой, является ссылкой на ведических Адитьев, старших братьев Вивасвата: Митру, Варуну, Ариямана, Бхагу, Индру, Амсу, и Даксу. Последние два в данной реконструкции не присутствуют, а Бхага является этимологическим источником божественного звания Дар. Каждый из братьев ответственен за человеческие качества или отношения (кроме Амсы и Даксы, чьи доведические функции были во много потеряны уже в Риг Веде, а остались только этимологические смыслы "доли, части" и "умелости, ума"). Митра является покровителем контрактных, двусторонних отношений, Варуна - индивидуальных обетов и неформализированных понятий о справедливости, Арияман - воплощение дружеских отношений, Бхага - справедливый распределитель материальных благ, а Индра - отважный, благородный и честный воин.

В авестинском "пантеоне" (насколько возможно прилагать это слово к монотеистическому учению), в особо остром противоречии с М. Мюллеровскими "метеорологическим" идеям о праиндоевропейских божествах воплощающих природные явления, даже не столько антропоморфные фигуры воплощают абстрактные идеи, а сколько абстрактным этическим идеям придается человеческая форма. В добавок к общим индо-иранским Митре, Варуне (Апам Напате) и Ариямане, добавляется Арштат (Правосудие), Хам-варети (Смелость), Сраоша (Послушание), и Хварена (Слава).

(Macdonell 1897 43-6, Boyce 2001 9-10)


Дары и Дарьи - семантическая ссылка на конкретное ведическое божество Бхагу, справедливого разделителя, авестинский обобщенный термин для обозначения богов baga, эпитет Зевса Βαγαίος, и, естественно, славянские вариации возникшие из того же самого протоиндоевропейского корня *bhag-. Tакже это ссылка на общую функцию праиндоевропейских богов - дарения благ. Славянский бог Дажьбог (Дай-бог, как бы он звучал на современном русском), кроме вышеупомянутого корня справедливого распределения, несет в себе и другой праиндоевропейский корень *deh3- - "давать". Литовский Датанус является "обильным дарителем и распределителем". Корень "давать" в эпитетах божеств часто сопровождается праиндоевропейским корнем *wesu- - означающим хорошие вещи, явления и действия. Так титул Индры это vasudā или dātā vasu, Агни - vasudāvan, Ариямана - dātā vasunaam, авестинского Ахура Мазды - vaŋhudå или data vaŋhuuam, а его персонализированные воплощения - vohunam dataro, а Гесиод и Гомер называют богов δωτῆρες ἐάων - то есть "даватели всего хорошего". В данной реконструции Дар или Дарья являются титулами божественного статуса. Наиболее полно статусу "Дарителя Благ" в реконструкции соответствует Дар Свет, чьим прототипом является Дажьбог, и который сфокусировае на производстве и раздаче всевозможных материальных, "бездушных" благ Своему Народу.

(Macdonell 1897 45, West 2007 121, 132, Mallory&Adams 2006 274,410, Чаjкановитh 1973 221, Boyce 2001 11)

 

Слово, Дар - семантическая ссылка на одного из главнейших Адитьев, ведического и авестинского Митру, представляющего одно из "крыл" Первой Функции, функции Справедливости и Мудрости. Митра является покровителем формального правосудия и нерушимости дву- или многосторонних контрактов (он тот кто "сводит людей вместе"). В данной реконструкции имя Слово употребляется не в лексическом смысле, а в с мысле обещания. Ж. Дюмезиль выводил этимологию имени Митры из праиндоевропейского корня *mei-, который мы также находим в слове "менять", и "мир" в обоих смыслах. Митра - это дословно покровитель обменных отношений, тот "кто следит за уплатой долга". Славянский аналог Митры, формального юриста, очевидно мы должны искать среди именно торгово-обменных персонажей.

Митра наблюдает за соблюдением контрактов и законов на земле сверху, через свой всевидящий глаз - Солнце. Солнце влекомое упряжкой лошадей днем, и путешествующее на Солнечной Лодке по Подземному Морю ночью. В данной реконструкции именно Дар Слово следит за выполнением решений Совета Даров о месте обитания Маленького Ивы, и следит за этим наблюдая Мир с Небесной Колесницы, на которую он пересаживается тогда когда его Корабли причаливают к Восточной Пристани после ночного путешествия от Западной Пристани.

С "метеорологической" и "генеалогической" точек зрения, очевидным кандидатом на роль славянского Митры является солнечный Сварог как отец штормовых богов Второй Функции, или дед богов плодородия Третьей Функции.

Митра также является главой "дневной" династии, а Варуна - "ночной". Подобная оппозиция находит параллелизм в славянской паре Чернобог-Белобог. И хотя последний - это в большой мере теоретическое построение исследователей, в реальном фольклорном материале таки встречаются специфически "белые" персонажи с функциональными элементами распределителя Бхаги. М. Кос постулирует связь локального словенского божества Белыня с галльскими персонажами: легендарным вождем Беловесусом и божеством Беленусом, и праздником Белтане.

(West 2007 198, 207, Macdonell 1897 29, 44-5, Dumezil 1988 69, 98, 101, West 2007 194-197, Kos 2001 9-15)

 

Взор, Дар - фонетическая ссылка на Зурвана, изначального божества, властителя времени в Зурванистской версии Зороастризма. Само слово на авестинском языке означает "время", и используется несколько раз в Младшей Авесте, для обозначения вторичной, пассивной божественной сущности. Однако контакт Зороастризма с Вавилонскими идеями о цикличности времени привел к кризису бескомпромиcсного морального заряда Зороастризма о несовместимости Добра и Зла, заведомого преимущества и неизбежности победы первого над вторым. Однако перспектива бесконечных временных циклов и повторяемости этих сражений и побед обесценила последние. Создатели Зурванистской ереси нашли выход в превращении нейтрального времени в изначальную, дружественную Добру, и всеконтролирующую силу, что должно было нейтрализовать равенство Добра и Зла, и добавить вес стороне Добра.

Хотя в реконструкции и присутствует Зурванистский персонаж очеловеченного Времени, однако, его функции больше соответствуют взглядам Авесты на время, и, даже точнее, взглядам Заратуштры на отношение и природу Добра и Зла, Ахуры Мазды и Ангры Манью. По Заратуштре, никакой изначальной природы Добра и Зла и нет - они исключительно и только выбор свободной воли Ахуры Мазда и Ангры Манью, и, им помогающих и выбирающих самостоятельно стороны, дэвов и людей. Дар Взор реконструкции - это активное, но нейтральное время, дающее возможность всем остальным персонажам актуализировать их выбор.

В реконструкции также обыгрываются свойства ведического Сомы, связанные со временем. Ведь Сома не только интоксицирующий напиток, дающий мудрость, креативность и отвагу богам и людям. Но именно он еще дает богам бессмертие и делает их Амрта. Это он, кто (ведь сома это еще и персонифицированное божество), оказывает такое же "тонизирующее" влияние на окружающий, живой и инертный мир. Это он, кто создал Землю, Небеса и Свет, приводит их в движение и наполняет Светом. В то же время он и обладает орудиями мощнейшего разрушения. В ведических, и особенно пост-ведических источниках, Сома это еще и Лунный свет, и эта тема связи Лунного, Серебристого света с временными эффектами используется в данной реконструкции.

В славянском фольклоре фигурой связанной с манипуляциями временем является Хромой Даба, он же Серебряный, Подгорный Царь, в чьем царстве время течет поиному чем в остальном мире, а посетители этого царства не только испытывают временные сдвиги, но и сами посеребряются. Н. Чаусидис ассоциирует Зурвана со Сварогом (а его сыновей, хтонического Дабу и солярного Дажьбога, которых он разделяет на отдельные сущности, ассоциирует с сыновьями Зурвана Ахриманом (Ангра Манью) и Ормаздом (Ахура Маздой. А Я. Васильев и Д. Разаускас находят параллели между Вием и Зурваном.

Хотя в славянских источниках манипуляторами временем являются прототипы героев данной реконструкции, в самой реконструкции персонаж ответственный за временные эффекты представляет из себя отдельную сущность, как мы видим в авестинско-ведической традиции. Хотя Сома (если он действительно имеет отношение ко времени) тесно ассоциирован с Индрой, и является его помошником. Также и в реконструкции Дар Свет (брат Дара Боя, чьим прототипом является и Индра) получает значительную помощь от Дара Взора.

(Boyce 2001 68-9, Macdonell 1897 108-10, Loma 1998 46-7, Чаусидис 2000 30, Васильев&Разаускас 2003 29)

 

Саена, Мерега - заимствование из авестинского Мерего Саено (mərəγō saēnō), Птица Саена, или, учитывая этимологоию родственного санскритского Шьена (śyená), - Птица Орел. Этот персонаж иранской мифологии, впервые появляющийся в Вендидаде и Яштах, известный также на пахлави как Сенмурв, или на персидском как Симург, является посредником между миром людей и миром богов. Симург вещее создание, прорицатель, проводник из одного мира в другой. В соответствии с зороастрийскими текстами Бундахишн (Первотворение) и Задспрам (Писаниях Задспрама), и художественными артефактами Сасандидского и пост-Сасанидского периодов, кроме формы птицы, Симург может принимать форму собаки или волка, или химеры сочетающей черты птице-собаки(волка). У Фердоуси в поэме Шах-наме, Симург является спаситиелем, наставником и защитником царевича Заля. Как отмечает Х.-П. Шмидт, тематика Симурга-наставника появляется еще в Ахеменидские (VI-III в. д.н.э.)времена. В Шах-наме, будучи странным ребенком (албиносом), Заль был изгнан из семьи и брошен в диких горах, где был подобран Симургом. Когда Заль вырос, Симург возратил его раскаявшемуся отцу, и оставил Залью свое перо, если сжечь которое, Симург бы вернулся ему на помощь. Все эти мотивы были напрямую использованы в реконструкции.

Общность между Симургом и индийским Гарудой осознавалась иранскоязычным миром еще с Сасандиских времен. Так в согдианском переводе буддийских текстов Гаруда заменен на Синмурва. Еще более интересен параллелизм Симурга и ведического орла - добытчика сомы (с вершин гор) для Индры, приготавливает написток из которой племянник Индры Ману. В пост-ведической Махабхарате главным герокм того же мотиа похищения сомы с Небес уже является Гаруда. В данной реконструкции Саена в обличии орла Мереги является тем посредником который, с помощью властителя времени Дара Взора-Зурвана и серебристой субстанции-сомы, позволяет Дару Свету-аспекту или брату Перуна, переиграть свое поражение от Старших Братьев, а реализует эту возможность сын Дара Света Маленький Ива.

В восточно-славянских источниках имена похожие на Симурга встречается в Повести Временных Лет под 980 (вариации на тему Симарьгла в ранних редакциях), в Слове некоего христолюбца... (Сим и Регл, с еще большим разнообразием в разных списках), и в Сказании о Мамаевом побоище (Салават и Раклий, опять же с вариациями).

К. Тревер обращает внимание на тарелку из Гнездовского могильника вблизи Смоленска на которой изображен Симург в типичной Иранской Сасанидской (III-VII в. н.э.) эстетике, а также на украинский и сербский песенный фольклорный материал повторяющий изложение Вендидада и пехлевийского текста Меног-и Храт (mēnōk i xrat, Дух Разума), о Симурге сидящем на Мировом Дереве (дереве с семенами всех растений, или дереве Хаомы) посреди Озера, которое охраняет Рыба Кара от вредной Жабы и прочих Гадов.

А.С. Петрушевич впервые отмечает общность Дива (предположительно орла) из Слова о Полку Игореве (или балтийского Рарога) и Симурга/Семаргла. Д. Ворт отмечает что во всех источниках Симаргл соседствует с Мокошью, а в Слове св.Григория... его место занимает Див, и поэтому постулирует их идентичность. А в наши дни Е. Климов следует Петрушевичу, только пердполагает общность обоих в их собачьей/волчьей ипостаси. Л. Лелеков, вслед за Богусевичем В.А., приводит изображение на капителии церкви XII в. Бориса и Глеба в Чернигове как пример изображение Симурга/Семаргла. Б.А. Рыбаков, поддерживая теорию идентичности Симаргла-Симурга, подводит значительную археологическую базу под эту гипотезу, приводя в пример, в первую очередь, славянские браслеты с изображениями крылатых псов.

М.А. Васильев предполагает что персонаж птицы Гамаюн (от персидского hamayun - птица рая), появившийся на Руси в конце XVII века (Космография), может быть возвращением образа Семаргла на Русь, откуда он быстро исчез после последнего упоминания в Сказании о Мамаевом побоище. Б. Кузнецов поддерживает идею того что фольклорная Жарптица может быть наследницей Семаргла из киевского пантеона Владимира. Между тем другой персонаж народной сказки в которой фигурирует Жарптица (Иван Царевич и Серый Волк), а именно Серый Волк, демонстрирует характерные функции Симурга, помошника и наставника, особенно в описании Фердоуси. Идентичность Серого Волка и Жарптицы создает очень интересный сюжетный ход, когда главный герой, погнавшись за внешней красивой формой, обнаруживает (мы надеемся что таки обнаруживает), что невзрачный, приземленный верный помошник и наставник и есть содержание этой самой формы.

(Schmidt 1980, Compareti 2006 193, Васильев 1998 114-117,97-8, 100, 105, 171, Тревер 1939, Климов 2011 148-9, Кузнецов 2001 149 )

 

Бедность письменных источников по славянской мифологии

К сожалению, мы не располагаем первичными письменными источниками, созданными в период существования славянского язычества, которые могли бы нам поведать от первого лица о культуре, мифологии, и религии славян до принятия ими христианства. Вторичные письменные источники, запечатлевшие хоть какое-то связное описание языческой культуры славян в восприятии чужаков, не принадлежавших к этой культуре, мы можем пересчитать на пальцах одной руки. Для подсчета вторичных источников дающих хоть какие-то, весьма поверхностные и разрозненные данные, достаточно пальцев еще на двух руках.

Самые первые свидетельства о культуре славян мы можем почерпнуть из сочинения византийского историка Прокопия Кесарийского 6-го в. «Война с готами», в котором он повествует о том, что славяне (анты и склавины) веровали в единого бога-громовержца и приносили ему в жертву быков для избавления от проблем, почитали также природу (реки), нимф и прочих природных демонов, и делали предсказания с помощью пожертвований мелким божествам. (Прокопий VII.14.22-4, 1950 297, Толстые 2013 52, Gimbutas 1967 738, 745)

Титмар, епископ Мерзебургский, в своей Хронике (11 в.) повествует что у главного племени вендских славян (лютическая конфедерация), радриев, в их столице - городе Ридегост, на холме был деревянный храм, вокруг и внутри которого находились скульпутры богов с животными рогами. На каждой скульптуре написано было имя бога и инкрустированы скульптуры были золотом и серебром. Главным богом был Сварожич, а специальные служители делали приношениябогам от лица тех кто шли на войну, или имел прочие проблемы. С помощью коня-оракла и жребиев жрецы давали советы желающим предпринимать определенные начинания или нет. Гадание с конем, с использованием копий, и проводом коня туда-сюда (технология невнятно описана), давало решение да-нет. Практиковались жертвоприношеия животных и людей. В каждом городе области вендских славян был свой главный бог. Правителя у них нет, все дела решаются на совете. (Титмар VI.17 2009 102-3, Gimbutas 1967 738, 740)

 

Описание христианизации Померании Отто, епископом Бамберга (ну, или если хотите, война (с помощью войск крещенного князя Вортислава) со славянсокой культурой), (12 в.) в изложении Эббо (или Эбо в более ранней транслитерации), Герборда, и неизвестного монаха Приефлингенского монастыря. Герборд дает дополнительную информацию о походах Отто по сравнению с тем что описал Эббо, а третье описание во многом базируется на превых двух (Robinson 1920 10-13).

Отто ходил в Штеттин, где были 2 (Эббо) или 4 (Герборд) островерхих храма, в каждом был свой священник. Храмы были украшены скульпутрными изображениями людей, птиц и животных, выглядевших как живые, покрытые несмываемой краской. В главном храме верховного божества Триглава (явно описательное, а не настоящее имя) были захваченные в войнах ценности, которые использовались во время фестивалей. В храме была статуя Триглава с тремя головами, на статуе золотая корона закрывающая глаза. Жрецы сказали что три головы у Триглава потому что он покровитель неба, земли и подземного мира. Глаза прикрыты для того чтобы он имел извинение тому что не видит грехи людей, и мог сохранять молчание.

В первый поход Отто отрубил три головы Триглава, и послал в подарок Папе Каликсту II. В храме Штеттина был конь-оракл темного цвета, ответ при гадании давался да-нет. Лошадь проводилитуда-сюда по рассыпанным по земле 9 копьям, если она заденет копье то ответ отрицательный. В остальных "храмах" украшений было мало, а внутри только столы и скамьи или для советов, или для праздничных собраний. Другой храм был за городом, храм архангелу Михаилу (по Приефлингенскому монаху ).

Был огромный дуб у источника, который люди воспринимали как проявление и символ некоего божества. Одна небольшая статуя триглава была золотая, и вынесена из разрушенного храма. После разрушения на их месте построили церкви св. Адалберту (архиепископ Магдебурга, апостол Славян посланный по запросу к княгине Ольге) и св. Петру. После первого визита Отто, штеттинцы опять построили свой храм рядом с христианскими церквями. (Герборд II.XXXI-XXXIII, Эббо II.XIII, Robinson 1920 77-80, 88-90, Эббо III.I, Robinson 1920 110-1, Герборд III.XVI 156)

В Волине (Юлин - который, по легенде, был основан Юлием Цезарем, и назван так в его честь) был храм с копьем самого Юлия Цезаря (и 11 поддельными копиями), а снаружи были идолы. В нем поклонялись некоему божеству с фестивалем в начале года. Когда Отто сжег наружных идолов, некоторые маленькие, украшенные золотом и серебром, были унесены людьми (Эббо III.I, Robinson 1920 108-9).

В Хабелберг Отто пришел после Пасхальной недели, когда там развесили флаги и готовились праздновать фестиваль Геровита (Эббо III.III, Robinson 1920 116).

В Вольгасте (Хологосте) служитель храма оделся в одеяния и украшения его бога и, изображая его (чтобы призвать народ выступить против Отто), говорил: "Я ваш бог который одевает поля травою и леса листвою, кто создает дары полей и деревьев, прирост стад скота и все нужные человеку вещи. Я их дарую тем кто мне поклоняется и забираю у тех кто нет". (Герборд III.IV, Robinson 1920 131-2) Когда собравшийся народ пошел изгонять Отто с компанией, один из убегавших помощников Отто нечаяно зашел в опустевший храм и нашел там щит Геровита. Щит покрыт золотом и авртор говорит что аналог Яровита - Марс (Герборд), или бог войны (Эббо). Когда этот помошник вышел с этим щитом, преследовавший его народ подумол что это сам Геровит и пал ниц, дав время скрыться убегающим. (Эббо III.VIII, Герборд III.VI, Robinson 1920 134-5) (Gimbutas 1967 740-1)

В небольшом городе городе Чозегов/Гозгагия (Гюцков), неподалеку от Вольгаста, Отто увидел огромный и прекрасный языческий храм (храмы по Эббо) который только недавно был построен на огромные деньги. Жители этого города согласились обратиться в христанство, но просили Отто не разрушать храм, а переделать его в христианскую церковь, и предлагали ему еще заплатить большие деньги. Отто уговорил местных конвертов разрушить храмы. И скульптуры огромного размера, мастерски выпоненные и инкрустированные, которых упряжки волов еле сдвинули с места, были сожжены и сброшены в реку, а предварительно у них были отрублены все конечности и вырваны глаза. (Эббо III.IX-X, Герборд III.VII, Robinson 1920 136-9)

 

Священник Гельмольд из Босау, в своей Славянской Хронике (12 в.), рассказывает что у вендских славян в окресностях Олденбурга видел священный дуб в священной роще посвященный богу Провену. Деревья окружал дворик. У этого места был жрец, обряды и жертвоприношения, каждую неделю князь и жрец совершали тут суд. Вход в дворик был разрешен только только жрецу, приносящим жертву, и тем кому угрожала смертельная опасность. Таким никогда не отказывали в приюте. Славяне некогда не разрешают священные места и храмы осквернять кровью, даже во время войны. Клятвы приносят с большой нерхотою, чтобы не навлечь гнев богов (за ее нарушение), так как клятва равносильна ее нарушению (раз точно не исполнил, значит нарушил).

У славян разные идолы и обычаи. Одни делают вычурные изваяния в храмах как идол в Плуне по имени Подага, у других - как в Олденбурге - изваяний нет. Многих богов вырезают с двумя, тремя или более головами. Среди многообразных богов которым они посвящают леса и поля, горести и радости, они почитают единого Бога господствуещего над всеми на небесах, всемогущего, но занимающегося небесными делами. Все остальные боги ему подчиняются и исполняют возложенные на них обязанности, и что они от его единой природы происходят, и чем ближе к нему, тем важнее (I.83 Гельмольд 2011 248).

"Старцы славянские хранят в памяти все деяния язычников" ( I.16 Гельмольд 2011 173).

В Ретре храм с главным богом Редегастом (и прочими богами), его идол из золота (текст как у Адама). Островные славяне почитают богов, а скорее идолов, с большим почтением чем континетальные славяне. (I.2 Гельмольд 2011 155-6) На Рюгене культ св.Вита (Световита) которого почитают за универсального бога, храм, идолы, жертвы, ораклы. Священики могущественнее вождей. (I.6 I.21 Гельмольд 2011 161, 178). У Руян/Ранов знаменитый храм на острове, король, но жрецов почетают больше короля, золото и серебро полученное в ходе военных побед несут в казну своего бога (I.36 Гельмольд 2011 194-5). Почитание священных рощ и источников (I.47 Гельмольд 2011 207). Кроме рощ и божков были главные боги Прове - ольденбургский бог, Жива - богиня полабов, Редегаст - бродичей. Жрецы, жертвы и много других обрядов. Гадания. Жертвы быками и овцами, многие - людьми-хритианами, кровь которых доставляет особое удовольствие богам. После умерщвления жрец пробует кровь животного, для получения пророчеств, так как боги лучше всего вызываются кровью. Потом пиршество и веселье, во время которого пускают вкруговую чашу, произнося пожелания-заклинания от имени богов - доброго и злого, чтобы получить успех от доброго, и защититься от напастей Злого - дьявола, черного бога, то есть Чернобога. Среди множества божеств главный Святовит - бог рая, так как он самый убедительный в ответах (на вопросы?). Все остальные - полубоги на его фоне. Поэтому ему приносят человеческую жертву - христианина. (I.52, II.12 Гельмольд 2011 212-3, 273 279 повторение байки про жертвоприношение христиан)

Но, гостеприимство и забота о старых и немощных - нету среди них нуждающегося или нищего. Но обратная сторона гостеприимства - воровство. Что своровал должен отдать гостям. (II.12 280, I.82 247)

После восстановления христианства в Олденбурге славяне стали воздерживаться от приношения клятв у деревьев, источников и камней (I.83 251).

Даны заняли остров Руян, вытащили скульптуру Святовита, разломали на куски и бросили в огонь. Разрушили храм с предетами почитания. (Описано Саксоном Грамматиком) (II.12 272). (Gimbutas 1967 741)

 

Однако не следует упускать из виду того что вышеприведенные вторичные письменные источники по дохристианской славянской культуре являются одновременно, и в первую очередь, первичными источниками по средневековой европейской христианской, западной и восточной, культурам и мировоззрении ее носителей. Германские, датские и русские авторы создавали свои нарративы, повествования, в которых обьективное описание состояния доязыческой славянской культуры было далеко не главной целью рассказчиков (и интересом целевой аудитории), или таковая цель вообще не ставилась, а интерес не существовал.

Основными же целями этих повествований было либо восхваление царственных персон, либо персон сана; или апологетика христианства (в меньшей степени - в 11-12-13 веках большой нужды уже в этом не было для той аудитории для которой создавались вышерассмотренные труды); или дедактические наставления против отклонений от господствующего христианского канона (в большей степени). Для достижения своих целей авторы использовали вполне очевидные риторические инструменты, детектирование которых в интересующих нас текстах (особенно сразу нескольких) является индикатором того что данный фрагмент используется в целях далеких от обьективной хронистики, индикатором сознательной работы с материалом что вызвать желаемую реакцию читателя, а не работой по передаче читателю фактов. Ценность такого фрагмента, как источника обьективной информации, весьма сомнительна.

Одной из особенностей средневековых текстов является использование библейских параллелей для обретения автором авторитета и веса, и для подтверждения его интерпретаций событий и сделанных им выводов. Такими параллелями могут выступать или прямые ссылки на библейский текст, или на библейские абстрактные идеи и табу. К примеру, Герборд формирует отношение читателя к своему сообщению о том что после первого визита епископа Отто славяне рядом с христианским алтарем построли языческий, через цитату из 4-й Книги Царств 17.33 "Господа они чтили, и богам своим они служили по обычаю народов, из которых выселили их." (Герборд III.XVI, Robinson 1920 156). Отношение читателя к практиками славянского язычества формируется через обозначение их "многобожием" и "идолопоклонством", каковые ярлыки, вследствие наследия иудаизма с его идеосинкразией к подобным практикам, однозначно ассоциируют практикующих с грешниками от которых отвернулся Бог Израиля, что и является контекстом 17-й главы 4-й Книги Царств.

То же самое приравнивание практик славянского язычества с христианско-иудейским табу "многобожия" и "поклонения рукотворным идолам" мы видим и в восточно-славянских поучениях против язычников, которые наследовали этот прием квалификации практик своих религиозных оппонентов как табу из Ветхого Завета из византийских поучений (Анничков 2009 154).

Риторичность и безосновательность этого приема станет особенно очевидной если мы вспомним что то же самое клише применялось и к самим христианам со стороны интеллектуалов языческого греко-римского мира в первые века н.э., и в ходе теологических споров внутри христианства в периоды византийского иконоклазма, и будет применяться протестантскими проповедниками по отношению к "языческим" Ортодоксальным Церквям. Противоядие против таких обвинений было выработано еще Отцами Церкви 3-5 веков на основе идей платонизма и философии стои, чтобы увязать монотеизм с Троицей, и приемлемости использования изображений в христианских религиозных практиках. Авторы рассмотренных выше документов прекрасно были осведомлены об этих идеях: так Гельмгольд непосредственно говорит о том что славяне считают что боги, божки и кумиры их многочисленного пантеона являются всего лишь проявлениями единого и универсального вселенского бога (I.83 Гельмольд 2011 248); а Е.В. Анничков отмечает что для авторов как оригинальных византийских, так и восточно-славянских поучений против язычества, языческие идолы сами по себе были "ничем", а только проявлением и иллюстрацией бесовского духа (Анничков 2009 157-9).

Тем не менее, и западные, и восточные авторы использовали дедактически заряженное повествование о "разумных" язычниках приходящих к выводу что раз христиане могут разрушать идолов, а те никак не защищаются, значит они не боги (Эббо III.X, Robinson 1920 139). В таких повествованиях на язычников проецируется воображаемая абсурдная вера в то что физический идол и есть бог, а акт вандализма и разрушения культурного артефакта со стороны христианизаторов интерпретируется как благородный акт по освобождению простых суеверных людей от их пагубных заблуждений. Естественно, любые составляющие повествования имеющего апологетические цели должны восприниматься весьма скептически.

Еще один дедактический прием, завернутый в апологетику христианизаторов, и использовавшийся для прославления конкретных лиц, заключался в обьяснении язычникам что притеснения их от христиан происходят потому что те не принадлежат одной с притеснителями вере (и это нормально), и что когда они крестятся, все несправедливости прекратятся (а все возможные накладки разрешаются благодаря заслугам конкретных лиц-христианизаторов.

Так Отто обещал что по принятию христианства будет мир с другими христианскими народами (такие ожидания польский князь Болеслав не исполнил и напал на Померанию). Отто поехал к Болеславу и был посредником в заключении мира между ним померанским Вертиславом. А Болеслав напал на вендов потому как до христианизации они были зверьми и оскверняли польские могилы и разбрасывали из них останки по дорогам, а теперь стали братской христианской страной (Эббо III.XIII, Robinson 1920 145-7)

Епископ Герольд говорил славянам что немецкая аристократия угнетает славян потому что они другой веры: "вы терпите ограбление потому что от других отличаетесь по религии", а по христианизации славян, и под началом герцога Саксонского и Баварского Генриха Льва начался мир. (I.83, II.13-4 Гельмольд 249, 281-2)

Следующий риторический прием - это демонизация язычников-славян в прямом и переносном смысле. Когда разрушали языческие храмы в Гюцкове, оттуда вылетели тучи огромных мух и выбежал монстр, и побежал на остров Рюген, где все еще были язычники. И все были довольны что изгнали Вельзевула, который как известно царь мух, и что он убежал к языческим варварам (Эббо III.XI, Robinson 1920 140).

По отношению к славянским жрецам употребляются термины слуга Велиала, демонический. Плюс еще в комбинации с дедактикой: языческий жрец прибежал на проповедь Отто с копьем (и его помошники), сказал чего вы обманутые ждете от своего врага, хотел кинуть копье и окаменел. Отто продолжил проповедь о всемогуществе христианского Бога и закончил аналогией из Библии (Герборд III.XVIII, Robinson 1920 159-60).

По отношению к славянам вообще рассказывается что они приносят в жертву людей, особенно христиан, кровь которых очень любят славянские боги (причем эта устойчивая формула употребляется троекратно I.6, I.52, II.12 Гельмольд, что является характерным риторическим инструментом), среди которых дьявол - черный бог. Славянскому народу свойственна ненасытная жестокость, поэтому они не терпят мира. Разбойничают в соедних странах и пытают христиан - вырвают внутренности, наворачивают на кол, распинают на крестах (I.52, II.12 Гельмольд 212-3).

Другие риторические приемы - это использование идиом - "зарезали как скот", и гиперболические преувеличения - "столько мучеников в славянских землях, что о всех не написать в одной книге". Демонизационное повествование заимствуется одим автором у другого - "разрезали кожу на голове в форме креста, вскрывали мозг и водили по городам". Гельмольд копирует этот фрагмент у Адама Бременского ( I.16 Гельмольд 2011 173)

Эти старые приемы обвинения в примитивности, многобожии, суеверии, человеческих жертвоприношений и каннибализма использовались римлянами во 2-3-м веке в их риторике против первых христиан, или самими христианами в борьбе одной секты против другой: ортодоксов против гностиков.

И, конечно же, используется простая дедактика, что как только язычник, со всеми его грехами, крестится, то он тут же исправляется, а если упорствует в своем язычестве, то его настигает кара. Как в истории про языческого жреца Штеттина, который не принял Христианство (когда вседругие приняли, а он нет, за что у него вздулся живот и он умер) (Герборд II.XXXIII, Robinson 1920 80-1). Языческий жрец не смог разрушить алтарь церкви (после ухода Отто), так как он окаменел (Эббо III.I, Герборд III.XVI, Robinson 1920 111, 156).

Соответственно любые свидетельства о славянской мифологии и религии ложащиеся в пропагандистскую адженду христианизаторов, а особенно свидетельства о человеческих жертвоприношениях на грани обвинения в каннибализме (жрец пил кровь своих жертв), должны восприниматься крайне скептически. Тем не менее, вышеупомянутые источники, особенно западные, содержат достаточно большой пласт информации идущий вразрез с основной политической аджендой. В помощь исследователю приходит та часть повествования, в которой авторы пытаются установить свой авторитет и вес суждений через обьявление своей информированности в предмете.

Из западных источников мы узнаем что славяне имели развитую и формализированную религию с влиятельной кастой жрецов (Гельмольд I.16, I.21), системой храмов и обрядов и фестивалей, и изустным мифом (Эббо III.III, ). Некая система письменности использовалась по крайней мере для наименования скульптур богов. Храмы служили убежищем для изгнанников (Гельмольд I.83). Художественное воплощение и философское наполнение мифа были весьма продвинутые. Качество скульптурных и рисованных изображений было превосходным (Эббо III.IX-X, Герборд III.VII), но само их наличие было не обязательно (Гельмольд I.83), и ассортимент и размер скульптурных персонажей разнился значительно у разных племен (Эббо III.I, Эббо II.XIII, Гельмольд I.52). Обряды гадания были простые, и направленные на разрешение неопределенности, давали ответ да-нет на поставленный вопрос (Герборд II.XXXI-XXXIII). Как минимум славяне имели иерархическую систему божеств с небесным богом во главе (Титмар VI.17, Гельмольд I.6). Природная составляющая пантеона была обширная (Гельмольд I.83, II.12), но менее значимая и подчиненная "небесной" (Прокопий VII.14.22-4, Гельмольд I.83, I.47). Верховные божества были ответственны за абстрактные понятия, такие как правосудие (Гельмольд I.83), изобилие и справедливое распределение (Герборд III.IV), и воинская доблесть (Эббо III.VIII, Герборд III.VI). Как максимум все божества воспринимались как проявление некоего "Вселенского Разума", и их ценность была равна их приближению к этому изначальному, хотя и пассивному Началу (Гельмольд I.83, Эббо III.I).

 

Нет, идут по почте
В первую очередь Саксон Грамматик и Кнутлинга сага.
Но за Адельгота спасибо.

И Ян Длугош - но он скорее как первый реконструктор, чем реальный источник

 

Сами имена божеств балтийских славян (и их количество), ради которых обычно и открываются германские и датские источники, на самом деле несут в себе мало полезной информации, дополнительной к обобщающему описанию славнского мифа и религии в тех же самых источниках. Большая часть имен божеств является иносказательными, профанными, ссылочными, причем с использованием ссылок второго уровня, то есть ссылок на пояснения к мифу, без знания которых ссылка не расшифровывется, и нет никакой гарантии что некоторые из них, если не многие, являются синонимными именами одного и того же божества.

Таким профанным именем, очевидно, является Триглав Штеттина. Но, в данном случае, к счастью, мы распологаем "заметками на полях" к мифу о Триглаве - Эббо сообщает нам (III.I) что каждая голова является символом владения этим божеством как подземным, так и земным, и небесным миром. То есть Триглав это такой эвфемизм описывающий универсального (или очень близкого к тому) божества вселенной - того самого о котором нам рассказывает Гелмольд (I.83). Возможным аналогом которого является иранский Зурван (Gimbutas 1967 750), или динамическое, диалектическое обьединение-взаимодействие Трех Праиндоевропейских Функций Ж. Дюмезиля (Dumezil 1988 65).

Другим профанным именем, то ли города, то ли божества, является Редегаст/Ридегост/Радегост. Тут мы лишены пояснительных заметок, и единственно напрашивающийся аналог Радующемуся Гостю божеству мы находим в индо-иранском Ариямане, покровителю дружбы, и особенно в контексте выкладок Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванова о двойной семантике праиндоевропейского, а потом санскритского корня aria-, - означающего вместе и хозяина, и гостя (Gamkrelidze&Ivanov 1984 755).

Еще один очевидный эвфемизм того же Радегоста Ретры - это Сварожич, о сути и функциях которого мы можем только гадать по "солнечной" этимологии предполагаемого исходного имени Сварог, и евгемерической, тоже "около-солнечной", вставки в Ипатьевскую летопись под 1114 г.

Руевит/Рюгевит Рюгена говорит нам своим именем только о локальности своего культа.

Имя Свантевит/Святовит того же Рюгена уже более близкая к сути и функции самого божества ссылка. Первый вариант расшифровки этого имени дает Святое божество, с очевидной аналогией со Спента Манью (дословно Святого Духа, и образованного от того же праиндоевропейского корня что и славянский аналог) из Гат Заратуштры. Второй вариант - божество Света - намекает на параллели с гипотетическим Сварогом, и традиционной индоевропейской Солнечной Династией Митры (Dumezil 1988 76) на стыке Первой и Второй Функцией Ж. Дюмезиля (они же Брахманы и Кшатрии, или Мудрецы-Юристы и Цари-Воины). Такая метеорологическая идентификация Свентовита сближает его со Сварожичем-Радегостом. Однако метеорологические признаки индоевропейских божеств неоднозначны, и, для уточнения на какие же функциональные персонажи они указывают, требуется дополнительная информация. И нам опять в помощь приходят "пояснения на полях мифа" из германских источников. По Гельмольду Святовит - это бог рая (небес?), так как он самый убедительный в ответах, а все остальные божества - полубоги на его фоне (II.12). Убедительность (честность) в ответах, очевидно на вопросы или условия контракта, старшинство в пантеоне, указывает на природу Святовита родственную индо-иранскому Митре, возможно, опять таки, на стыке с Индрой-Перуном.

Популярность имен Провена/Прова, Поренута и Поревита, связь первого с дубами, княжеским правосудием (Гельмольд I.83) указывает на бога-громовержца Прокопия, или Перуна княжеского культа из восточно-славянских источников, и связанных с ним топонимов, фольклорного материала, и, возможно, археологических находок, таких как капище в Новгородской Перыне (Gimbutas 1967 745). Имя Перуна/Прова, с его этимологий "удара", хотя и близко характеризует природу княжеского, воинского божества, тем не менее не является "настоящим именем божества", и, сторого говоря, не обязательно в силу своей ссылочной природы. Так в словенских фольклорных материалах, тот же персонаж княжески-воинского копьеносца-змееборца, который в восточно-славянском материале идентифицируется как Перун, носит имя Кресника, то есть высекающего искры-огненные стрелы (Smitek, 1998).

Исключением из малополезности собственно славянских богов в западных источниках, является, вероятно, Геровит и Жива. Первый, в первую очередь, тем что его имя, в форме Ярилы, появляется в фольклорных материалах начиная с 18 в. Однако, этимологические соображения родственности корней в имени Индры и Ярило, а, также, аналогии высказанные Эббо и Гербордом о том что Геровит был славянским божеством войны Марсом, толкают нас в сторону от явно фертильной фигуры фольклорного Ярило. Спасают положение, и демонстрируют ограниченность этимологических выводов, опять таки, "заметки на полях мифа", в которых священник Геровита обьясняет что тот является божеством который "одевает поля травою и леса листвою, кто создает дары полей и деревьев, прирост стад скота, и все нужные человеку вещи" (Герборд III.IV). Конечно, вторичность фертильных признаков воинских божесть Второй Функции, таких как Тор, Перун и Индра широко известна. И, по аналогии, фертильные божества Третьей Функции могут иметь и вторичные воинские признаки, консолидируя фольклорно-жреческую и этимологоически-хронистскую фигуру Геровита-Ярила. Имя же Живы, если оно женское, интересно тем что среди прочих мужских персонажей славянского верхнего пантеона, существовал еще и женский.

 

Исландская Кнудлинга сага (Сага о потомках Кнуда) (13 в.) описывает правления Датских королей с середины 10 в. до конца 12 в. Во время своего правления (1157-1182) Валдимар Кнудсон, одержав победу над славянами Рюгена, приказал (а также епископ Абсалон) уничтожить идола бога Свантавиза из Храма в Арконе (срублен, порублен и сожжен), идолов богов Ринвита, Турупида, и Пурувита из Храма в Гарзе (срублены), идола бога Пизамара в Ясмунде (сожжен), а так же еще одного бога Тьярнаглофи, на поиски которого ушло три года.

Боги Ринвит, Турупид, и Пурувит из Гарза делали такие странные вещи, что после совершения сексуальных сношений внутри границ города, мужчины и женщины не могли разьединиться, как собаки, пока не покидали города. Бог Тьярнаглофи был богом победы, и сопровождал рюгенцев в их военных кампаниях. У идола Тьярнаглофи были серебряные усы.

Валдимар и епископ Абсалон приказали разграбить храмы Свантавиза, Ринвита, Турупида, и Пурувита, из которых были вынесены золото, серебро, шелк, меха и другие дорогие ткани, кольчуги, шлемы, мечи и прочие виды оружия (Кнудлинга, "Языческие идолы Вендлэнда", 1986 168-9).

 

Хронист Адам Бременский, Деяния архиепископов Гамбургской церкви (11 в.) - пишет что в Ретре храм с главным богом Редегостом (и прочими богами), его идол из золота. Жертвы божеству, оракл дает ответы желающим (приурочено к 970-е гг.). Епископа Иоанна убили, отрубили голову и принесли ее в жертву своему богу Радегосту в Ретре (1010-е гг.) (Адам II.21, III.50 2011 41, 84)

Письмо архиепископа Брунона Кверфурского к германскому императору Генриху II (1008-9 г.) - "Как могут соединяться вместе: исчадие диавола — Сварожич и вождь святых, наш и ваш покровитель, св. Маврикий?" (Оглоблин 1873).

Архиепископ Адельгот Магдебургский, в письме от 1108 г. упоминает славянское божество Припегалу (сравнивая его с Приапом и Баалом-приором из Септуагинты) которому приносят жертвоприношения отрубленными христианскими головами и собирают кровь жерт в чаши (Bruckner 1882 216-32).

Козьма Пражский (Cosmas Pragensis) в Чешской Хронике (Chronica Boemorum) 12 в. - пишет что Тэтка, дочь знаменитого чешского князя "научила глупый и невежественный народ поклоняться горным, лесным и водяным нимфам (Ореадам, Дриадам и Амадриадам), наставляла его во всех суевериях и нечестивых обычаях. До сих пор многие крестьяне подобны язычникам: один почитает огонь и воду, другой поклоняется рощам, деревьям и камням, а третий приносит жертвы горам и холмам и просит глухих и безмолвных идолов, которых он сам же создал, защитить его и его дом" (Козьма 1962 I.4).

 

В Бранденбургских Хрониках за 1136 сообщается что крещеный славянский князь Прибислав разрушил идола Триглава, верховного божества над всеми другими идолами (Raumer 1836 158).

Прибик Пулкава из Раденина, в своей Чешской Хронике (14. в) - пишет что до сих пор некоторые Славяне и Саксы в Бранденбургских землях придерживаются языческих ритуалов и поклоняются идолам, и (под 1154 г.), ссылаясь на Бранденбургские Хроники, пишет о славянском князе Прибиславе и поклонению в его крае трехглавому идолу ужасной наружности (Pulkava 1893 89, 270).

Вилльям из Мальмсбери сообщает в своих Деяниях Английских Королей (Gesta Regum Anglorum) (12 в.) что германский император Генрих III (1039-1056) подчинил славянские племена Винделичей и Лютичей, которые до сих пор придаются языческим суевериям, поклоняясь Фортуне, окружая ее идол почетом, и помещая в его правую руку рог с напитком сделанном из меда и воды. В последний день ноября, сидя в кругу, они пробуют получившийся напиток. Если рог оказывается полным, они апплодируют с восторгом, потому что в следующем году сбудется все что они запланировали, иначе же они печалятся и сетуют (Вильям II.XII Giles 1904 208-9).

 

В Хрониках Императоров (Annales Augustiani) за 1068 г. читаем что епископ Буркард из Гальберштадта вторгся в земли Лютичей, предал огню и разграбил их, и увел коня из Ретры, которому там поклонялись как Богу (Pertz 1839 128).

В Магдебургских Хрониках за 938 г. рассказывается что старое имя Магдебурга это Парфенополис, то есть Город Девственницы (по-славянски Девин-Джевин-Жевин), в котором Юлий Цезарь, в честь своих побед, основал храм Дианы, с ее статуей внутри, и этот храм, со всякими идолами, и культ Дианы, просуществовал до того времени когда Карл Великий не разрушил его, и не построил церковь св. Стефана не его месте (Pertz 1859 143).

 

Бенедиктинский монах Видукинд, в своих Деяниях Саксов (Rerum Gestarum Saxonicarum) (10 в.), пишет что у герцога Германа было два подчиненных славянских князя: Селибур Вааров и Мистав Абдритов, которые постоянно ссорились, и герцогу приходилось их рассуживать. Однажды, когда герцог присудил Селибуру заплатить серебром Миставу, первый отказался повиноваться и герцог осадил его город. Так как Селибур не был подготовлен к долгой осаде, он сдался, и был смещен герцогом с княжения, а на его место был назначен его сын. После чего герцог устроил празднество для народа у огромной бронзовой статуи "Сатурна" найденной в городе (Видукинд III.68 1975 119,192, Hirsch 1935 142-3).

Диплом Генриха Льва, данный епископу Эвермоду из Ратцбурга в 1154 г., упоминает языческий народ Саксонии, а именно Винедов, которые со времен Карла Великого были враждебны Богу и Церкви, и великими трудами христиан склонили голову перед Церковью, но до сих дней у них случаются рецидивы идолопоклонства, нечистивость которых приходится подавлять мечом (Jordan 1941 58, Marinas 2013 33).

 

Цистерианский монах Герберт (Herbertus) из Клерво в Liber Miraculorum (12 в.), сообщает что один монах монастыря Фонтенети, до того как он постигся в монахи, был переговорщиком в славянских языческих землях с молодым христианином в напарниках, рассказывает что будучи в языческих зелях они бродили днем в некой роще, и в красивейшем мести наткнулись на гиганскую деревянную скульптуру божества прикрепленную вертикально к дереву. Жители ближайшей деревни очевидно секретно поклонялись этому идолу и может приносили жертвы этому продукту своео слабоумия. Обуреваемые христианским рвением он порубили эту скульптуру и сожгли. Покинув эту область чтобы избежать преследования и наказания, и, на следующую ночь устроившись на ночевку, молодой христианин-напарник увидел демона обитавшего в идоле во сне. Этот Дух Ночи явился к нему черным как зола и с горящими угольками глаз, и сказал что раз ты сжег меня вчера, то сегодня сам будешь гореть сегодня, и после этого у этого молодого христианина долго жгло глаза, но он крепился. В наиболее распространенной редакции речь идет о неких языческих землях, но следующая глава непосредственно упоминает земли Склавов (Migne 1860 1381).

Другая редакция этого текста является более детальной, и передает рассказ одного бывшего монаха Клерво, а ныне датского аббата Генри (Henricus), что один монах их аббатства, рассказал ту же историю что и в другой редакции, но добавил, что в этом нечистом идоле обитает божество запугивающее жителей, насылая на них несчатья, неурожаи и эпидемии, а они его, запуганные, все равно почитают. В то же время это божество считается распределителем изобилия. В определенные дни устраивается фестиваль для этого божества с пиром. Для божества утраивается отдельный стол с лучшими блюдами, которые волшебно исчезают, потребляемые божеством. После чего сами люди начинают есть, довольные тем что божество приняло и подношения. Однажды, будучи на собрании местных жителей, монах был свидетелем как это божество, одетое в королевские одежды, появилось на собрании и стало надменно разговаривать с жителями, а те униженно ему поклонялись. Подумав что это божество приняло образ демона, монах секретно перекрестился, что демон заметил, и обратился к монаху на родном, датском языке, сказав что христиане изгнали его из мест откуда пришел монах, что он прятался в море, нашел свой храм в новом месте, а монах действует нечестно как предатель, когда ест его пищу, а сам секретно пытается его изгнать (Herberti III.35, Migne 1860 1381, Palm 1937 43-8, Luczynski 2013 72-5).

 

Саксон Грамматик Деяния Данов (Gesta Danorum) liber XIV (12-13 в.) - (английский перевод добыть так и не смог, сижу корплю над латинским оригиналом: , http://babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=mdp.39015030075710;view=1up;seq=538, тем не менее для начала

Из-за своей веры в воду, Рюгенцы, когда хотели установить мирный договор с Датчанами, потребовали от них провести обряд подтверждения клятвы, когда в воду бросался камень, а договаривающиеся стороны наблюдали как он тонет. И это являлось символом той судьбы которая ожидает того кто нарушит клятву (14.25.2.3-4). В Ростоке поприказу епископа Абсалона и короля Вальдемара была сожжена статуя некого небесного божества в которого верил простой люд и воздавал ему божественные почести (14.25.17.4).

Среди Рюгенских страейшин самым авторитетным был самый старый, слепой, но с наиболее ясным и живым умом (14.27.2.4)...