Кроме того, что картины сами по себе программные, они - веха в мистической живописи, для многих художников, которые были после Чюрлёниса, - уже часть иконографии. Конечно, это вообще не имеет отношения к теме ветки. Я не систематизировала то, что связано с темой, а если и занималась дешифровкой, то только в интересном для себя русле - языка и изобразительных возможностей. Могу лишь сказать две вещи. Достоверность часто признаётся за изображением потому, что предмет искусства совпадает по основным качествам с другими предметами искусства, признанными близкими к истине прежде или одновременно с этим изображением - за то, что образ растиражирован. К сожалению, за всей своей сомнительной надёжностью, когда хор ставится выше тихого соло, когда право большинство или старейшины, верификация - один из немногих более-менее надёжных способов определять достоверность. А ведь мы устроены так, что самые умозрительные образы могут совпадать. В нас столько камертонов, резонирующих на образы, подходящие к содержанию и наоборот. Светлое и доброе, острое и беспощадное, объёмное и значительное и пр. всегда наготове как пары из выразительного средства и смысла. Это - тоже явление архетипичности, культурной начинки человека. Ещё, конечно, разные специи этой начинки влияют на личные предпочтения, и потому говорить пронзительную правду могут и Чюрлёнис, и Веласкес, и Малевич...
Архетипические образы на представленых выше картинах возвращают нас из области космической абстракции в мир более узнаваемых "земных" образов. Но земля эта действительно "не библейская2, скорее "эльфийская" . Прозрачная, неуловимая, готовая рассеятся как туман... с полыми холмами.... правят здесь уже не рексы, а "короли".
Интересно, что в рисунке к картине Замок странностей с пространством меньше Понятно, что кругляши - это деревья, нормально идут дороги. В окончательном варианте картины гора с замком как будто зависает в пространстве без опоры, как фата-моргана.
На второй стене появляются изображения стоящих на страже ангелов. внизу слева облачная благословляющая (?) фигура.
Это эффект известный. Чем ниже положение глаза, тем ниже и горизонт. Убери горизонт с картины - зритель сразу почувствует себя маленьким муравьём под громадой пространства, а изображённое приобретёт гораздо больший масштаб.
Очень красиво. И все эти упрощённые формы, и то, как освещено небо, и как освещена зелень. Правда ведь, есть такая степень красоты, которой хочется верить?
В этом мире странные масштабы. Король, цветок , человек в эскизе к витражу. Но и не только. В Сказке королей не только деревня сияет на ладони королевы, но и на ветвях деревьев растут целые города
В картине с полыми холмами из Сонаты змея (ужа) многие детали теряются. Но в черно-белом изображении их различить легче.
Видны арки-входы в холмы с собственными "пещерными" небесами. Видны письмена на подножии короны и изображения сцена поклонения (солнцу?) выше. Тело змея вьётся через три горы, и голова приближается к короне. Три солнца неярко светят в этом мире сквозь едва различимую паутину (символ безвременья).
"картины это рыболовные сети с пронзенным сердцем это сияющие пузыри схваченные за горло глазами под ударом хлещущего хлыста бьющего крыльями вокруг квадрата своего желания" Пабло Пикассо Знаете, Ондатр, что я нынче думаю о стилистике такой живописи? Академические рисунок и живопись вряд ли имеют какое-то преимущество перед примитивами или абстрактностью, когда на картине - рассказ художника о тайнах мироздания, особенно - если это его собственные впечатления. Наивные или странные картинки, возможно, в такие моменты правдивей грамотного рисунка. Вряд ли другие миры подчиняются выверенным законам земной гармонии, которая есть только эхо некоторых сторон той реальности. И в то же время я - жуткий пессимист. Вы взялись за перевод, а он всё равно остановится на каком-то промежуточном этапе. Искусство не обогащает знания, не укрепляет намерение, оно только манит. Душа что-то там, видимо, иное читает, но сознание всё равно этого не разнюхает, ему остаётся трактовать чувства и копить разные подробности.
Пытаться полноценно "перевести" символистскую живопись пустое занятие. Не для этого она создавалась. Свою задачу я вижу в "картографировании местности" на основании выявления архетипической символики. Мне несколько лет довелось работать экскурсоводом. Само это занятие вызывало у меня большое сомнение, поскольку сам я от любых экскурсоводов бегу. Но тем не менее, странно, но факт: очень часто люди "не видят" не то что детали, но даже целые сооружения у себя перед глазами, пока на них не укажешь. Вхождение в произведение - это вхождение в определённую знаковую систему, без знакомства с которой оно часто хранит молчание.