Глубина Зикра Суфийская практика, называемая "зикр" или "зэкр", распространена повсеместно в самых различных суфийских орденах и имеет определённые вариации в них. Формально практика зикра заключается в "поминании" или повторении - вслух или мысленно - одного из имён Аллаха, либо какого-то словосочетания, указующего на Абсолютную Реальность. Рассмотрим здесь эту практику подробнее в её классическом варианте. Во время этой практики человек принимает определённую позу, которая сама по себе имеет символическое значение. Например, руки складываются таким образом, чтобы образовать арабскую букву "ла", означающую отрицание. Таким образом, человек как бы совершает акт отречения от чувственного мира. Дыхание синхронизируется с повторением Имени, а воображение вызывает определённый, соответствующий Имени образ, зачастую это надпись Имени на арабском. Внимание при этом держится в определённой точке тела, чаще всего в области сердца. Здесь необходимо упомянуть о концепции воплощения Абсолюта, характерной для суфийского учения. Согласно ей, Абсолютная Реальность, Бог-в-самом-себе, проявляет себя в мирах разного уровня - от божественного и духовного до грубо-физического мира. Непосредственные проявления Абсолюта, доступные восприятию человека, называются Атрибутами. Так вот, Имена, ниспосланные Аллахом, являются наиболее доступными человеку Атрибутами, через которые можно придти к познанию Абсолюта в той степени, в какой это вообще возможно человеку. Возвращаясь к зикру, можно сказать, что если человек, практикуя зикр, полностью воплощает все его элементы, не отвлекаясь больше ни на что иное, то в этот момент он сам становится воплощённым Атрибутом, от тела до ума. Естественно, подобное состояние не приходит сразу. Поначалу мы лишь приводим наше существо в соответствие Атрибуту. Наше внимание, удерживаемое в определённой точке тела, на повторяемом мысленно Имени и на воспроизведении соответствующего Образа в воображении, учится чистому, неотвлекаемому сосредоточению. Таким образом, дервиш помещает внимание в область сердца, как бы прислушиваясь к нему. Синхронно с дыханием мысленно произносит Имя, с полным вниманием. При этом Имя произносится не только вербально, но и, так сказать, визуально: в области сердца с помощью воображения рисуется определённый символ, который даётся наставником. После этого следует пауза, - между дыхательными циклами и соответственно между произнесением Имени. Во время этой паузы дервиш продолжает внимать сердцу, как бы наблюдая то действие, которое производится в его существе произнесением Имени. По истечении паузы цикл возобновляется снова и так раз за разом. Периодически сосредоточение становится отчаянным и кинжально-острым. Остановив дыхание, дервиш вглядывается в Атрибут, устремляясь к нему всем сердцем, всем своим существом. Здесь очень важна концепция божественного Эроса - трансцендентной тоски, которая сжигает человека, заставляясь двигаться дальше и дальше к Источнику Источников. Для суфия такая тоска - это благословение свыше. Суфии считают, что если Бог осеняет человека своей благодатью, Он заставляет его страдать, изнывать по Себе. Для человека эта тоска по сути оказывается беспричинной, ведь Бог несказуем, невообразим и потому невозможно сказать, по чему именно мы здесь тоскуем. Обычный человек, ощущая проблески подобной тоски, пытается её заглушить разными способами - развлечениями, вещами или семьёй, - а суфий знает, что источник этой тоски лежит в том же направлении, что и Атрибут. И потому изо всех сил устремляется к Атрибуту и Тому, что за Атрибутом, взывая к Нему что есть сил. В одном из орденов говорят так: "если тебе не хочется жить от тоски - убей себя в зикре". Постепенно внимание практикующего перестаёт отвлекаться. Суфий сохраняет памятование о Боге постоянно, где бы ни находился, во время зикра же отдаваясь этому процессу без остатка. Затем его внимание становится неподвижным: если до того поминание Имени носило циклический характер, то теперь внимание устанавливается на Имени совершенно неподвижно. Суфий незамутнённо созерцает чистоту Атрибута, всё больше насыщаясь его свойствами. На смену гневу и мути, свойственным самости, приходит тишина и ясность Атрибута. Рано или поздно наступает момент, когда человек познаёт отсутствие - себя и всего - в Атрибуте. Теперь он видит только Атрибут, в том числе и в том "месте", где привык видеть "себя". С этого момента он познаёт иллюзорность, отсутствие "себя" в свете Абсолюта. Он познаёт Недвойственность. Когда к Шибли пришёл некто и, постучавшись в дверь, сказал что ищет Шибли, тот ответил, что сам его ищет уже много лет и не может найти. И это вИдение сохраняется с практикующим неотступно. Таким образом, изменяется сама точка мировосприятия, становясь не личностной и не безличной, а, можно сказать - божественной. Когда, например, такой человек сидит в медитации, то нельзя сказать, что есть человек, созерцающий Атрибут. Есть только Атрибут. Нет созерцающего и созерцаемого. На определённом этапе после этого исчезает и сам Атрибут, поскольку человек переходит дальше, к источнику Атрибута. В связи с вышеописанным, весьма интересными оказываются некоторые параллели между практикой зикра и буддийской махамудрой. В махамудре практикующий начинает с выработки навыка сосредоточения внимания, потом всё больше погружается в созерцание непомрачённой Основы Ума (далее переходя к её Источнику), которая во многом схожа с тем, как описывают суфии Атрибут. И похожим образом буддист в практике махамудры переходит к недвойственному восприятию. При этом точно так же всё существо практикующего - от позы до ума - воплощает Основу Ума как всё существо суфия в зикре воплощает Атрибут. Само слово "мудра" означает некое символическое расположение тела или его отдельных частей. Зачастую его трактуют шире, включая в себя и определённое "расположение" воображения, внимания и т.д. Таким образом, в рамках буддийского дискурса зикр это определённо практика "мудры", а поскольку она имеет отношение к наиболее высоким аспектам Бытия, то её, в некотором смысле, тоже можно назвать "махамудрой", т.е. "великой мудрой". Сосредотачиваясь на Атрибуте, суфий очевидно сосредотачивается на некоем предельно непомрачённом аспекте бытия - что опять же живо напоминает то, что делает практикующий махамудру буддист. Тематическая медитация Интересные параллели можно, как нам кажется, провести также между буддийской и суфийской традицией в том, что касается тематической медитации. В буддизме она ещё называется аналитической медитацией или випашьяной. Когда искатель направляет своё отточенное сосредоточением внимание на определённую тему и удерживает его на ней постоянно, рано или поздно происходит изменение точки восприятия на такую, из которой тема медитации становится всецело ясна. Поначалу наше внимание соскальзывает с темы, отвлекаясь на появляющиеся облака интеллектуальных размышлений. Возникает ощущение преследования некоего ускользающего существа, которое, чтобы сбить тебя с толку, выбрасывает тебе в лицо фантомы. Преследуя эту тему, мы сталкиваемся с тем, что к нам приходят разного рода идеи и мысли, которые кажутся очень интересными. Они даже напрямую относятся к теме, но на самом деле это не более чем обманки. Мы тратим на них внимание и силы, а сама тема уже потеряна. Необходимо некоторое усилие, чтобы не сбиваться и не отвлекаться на эти заманчивые миражи. Через какое-то время практикующий понимает, что не может сосредоточиться на этой идее, поскольку сосредотачиваться не на чем. Она, идея, теряет смысл. Дело в том, что сосредоточение подразумевает отключение дискурсивного мышления, а идея является как раз объектом такового мышления. Возникает противоречие. Тогда практикующий, зная теоретически, что тем не менее сосредоточение на идее возможно, начинает искать, на чём же тут можно сосредоточиться. Его практика принимает характер поиска. Это - сосредоточение поиска точки сосредоточения. Через некоторое время практикующий обнаруживает, что его внимание неподвижно установилось на чистой идее, без какого бы то ни было дискурсивного мышления о ней. Это странное состояние будто ты смотришь в некую точку пустоты, в которой эта идея висит как объект, тоже пустотная, но тем не менее имеющая место быть настолько ясно, чтобы на неё можно было прямо установить внимание. Именно такое сосредоточение ведёт к прорыву. Это совершенно новый уровень мышления, который можно назвать, условно, объёмным, в отличие от "плоского" логического. Однако мышление при этом не останавливается на "объёмной" стадии. Через какое-то время сосредоточение на идее-теме-вопросе становится особенно пристальным. Внимание как бы входит внутрь идеи, совмещается с ней. Если при дискурсивном мышлении мы оперируем с идеей, раскладывая её на составляющие, относя к классам, выявляя её взаимосвязи с другими идеями, то здесь всё наоборот: идея-вопрос остаётся как бы неподвижной, а изменяется наше сознание, вставая в такую позицию, при которой идея-вопрос предстаёт в своей полноте. Однажды сознание как бы проваливается в некое полное, экзистенциальное понимание предмета медитации. Буддисты называют это пробуждением праджни, сверх-знания, когнитивной способности, с помощью которой человек вообще постигает Истину. В буддизме работа идёт над специфическими буддийскими темами. В суфизме же, естественно, темы иные. Например, суфий может постоянно размышлять таким образом над непрерывном и всепроникающим присутствием Бога во всём. Отчасти, эта практика безусловно пересекается с практикой зикра, когда Имя или священная фраза становится такой же темой для медитативного вглядывания. Суфийский учитель может дать ученику определённую тему, например - суру из Корана или какой-то из хадисов. И ученик начинает непрерывно вглядываться в этот предмет. Но предметом вглядывания могут стать не только священные писания. Суфийская традиция насквозь поэтична. В стихах поэтов-суфиев, таких как Руми или Навои, словесно воплощены мистические прозрения, низошедшие на этих мастеров. Поэтому ещё одним из объектов тематической медитации в суфизме становится поэзия. Суфийская книга стихов может стать неисчерпаемым источником откровений, если подходить к ней с точки зрения духовной практики: суфий, читая или слушая стихи, встречает строки, которые как бы ударяют его, толкают в сердце. И тогда он берёт эти строки и с благоговением вглядывается в их смысл, сосредотачивая внимание на них таким образом, как было описано выше. И вот, в определённый момент смысл этих строк вдруг открывается ему в ошеломляющей полноте. Возможно, уместным здесь будет вспомнить ещё одну буддийскую практику, родственную випашьяне, которая появилась в Дзэн-буддийской школе Риндзай. Здесь точно таким же образом применяются специальные, задаваемые учителем темы или истории, называемые коанами (кит. гунъань), призванные пробудить в ученике праджню. Классическим коаном, например, является такой: «Ты можешь услышать хлопок двух ладоней, когда они ударяются друг о друга. Теперь покажи мне хлопок одной ладони». Та же история с Шибли, которая приводилась выше, может быть представлена в виде своего рода коана. Понять её в полной мере человек сможет лишь познав то состояние сознания, из которого Шибли говорил. Следование Эросу Специфической особенностью суфийского метода является то, как он работает с Эросом. Сначала о том, что здесь подразумевается под этим понятием. Темы Эроса мы коснулись в первом разделе. Согласно суфийской философии, всё Бытие стремится к своему Источнику, к Абсолюту. И это фундаментальное стремление в глобальном смысле можно назвать Эросом - влечением к слиянию с Абсолютом. В человеском же существе Эрос выражается весьма многообразно и на разных уровнях: от сексуального стремления или стремления поесть до самых высоких полётов души. Действительно: стремясь, скажем, к тому, чтобы удовлетворить голод, мы на самом деле стремимся не к получению еды как таковой, а к чувству удовлетворения. И получив это удовлетворение, мы бы уже не стремились к еде (что было бы с нашим организмом при этом - вопрос второй). Стремясь к сексуальному удовлетворению, мы стремимся не к сексу как таковому, а к чувству удовлетворения. Стремясь к возлюбленному человеку, мы стремимся, опять же, к чувству удовлетворения, источник которого, как нам кажется, кроется в этом человеке. И так далее. Так вот, суфии говорят, что единственный и окончательный источник этого удовлетворения - Абсолют. Мы, стремясь к чему-то в этом мире, заблуждаемся, думая, что найдём в этом удовлетворение. Мы находим временную сытость или не находим вообще ничего, мы ищем снова и снова и всё равно не находим. Конечно, это не значит, что кушать - бессмысленно. Речь о том, чтобы обратить внимание с предмета, в котором, как нам кажется, кроется нечто, несущее удовлетворение, на само это чувство стремления. Эрос лежит в основе суфийского пути. Тот, кто смог отделить эрос от каких бы то ни было объектов, тот, чьё стремление стало абстрактным, трансцендентным, беспричинным, кто понял, что ничто в этом мире или в других мирах не сможет утолить его жажду - тот может стать суфием, человеком Пути. Такой чистый Эрос способен дать проблески высших состояний, стать двигателем сердца. Такие проблески в суфизме называются "хал", во множественном числе - "ахвал". Что это такое? В хал нет ничего загадочного. Когда вы слушаете прекрасную музыку и по вашей коже бегут мурашки, а сердце замирает от предчувствия чего-то Чистого и Прекрасного - вас посетил хал. Когда вы смотрите на человека, который может оставаться милосердным, когда вас переполняет гнев, и вы вдруг останавливаетесь поражённые этим фактом - это хал. И так далее. Другим примером хал очень высокого уровня является состояние дуэнде в танце фламенко. Хал идёт перед макамом (мн. - макамат), постоянному пребыванию на более высоком уровне. Хал даёт лишь примерный отблеск вышестоящих макамов, тогда как макам является плодом работы над собой. Однако в суфизме именно хал считается более важным элементом духовного опыта, поскольку он даруется Богом и без него невозможно продвижение к макамат в принципе. По-настоящему погрузиться в хал можно только в том случае, если в момент его возникновения мы обращаемся не к явлению, которое стало его триггером - например, не к музыке или не к красивой женщине - а к его Источнику, к Богу, к Абсолюту. Если в этот момент мы производим небольшой поворот сознания и порождаем в себе понимание, что вот эта красота, это чувство, рождающееся в моём сердце при виде этой красоты - это отблеск Абсолютного Бытия - у нас есть шанс погрузиться в хал, разрывающий душу блаженством. Дервиш, видя красоту этого мира - шепчет "Аллах!", встаёт на колени и по щекам его текут слёзы. Это - истинный хал, во всей его полноте. Многие суфийские практики по сути направлены на то, чтобы породить в сердце дервиша хал, поскольку без хал, как уже говорилось, невозможно духовное продвижение. Известна, например, практика сэма - когда дервиши собираются вместе, слушают особую музыку, читают мистическую поэзию, которая пробирает их до глубины души, они танцуют, всё больше углубляясь в это чувство. Они ощущают высокую радость и единение в этом собрании братьев и сестёр. Иными словами, они испытывают хал. В связи с этим, при перемещении суфийских братств в страны с западной культурой, возникла проблема: западные люди как правило не испытывают хал при чтении персидских стихов и слушании иранской музыки. Вообще вся система суфийской традиции, направленная на приобщение к хал, на Западе перестаёт работать. Именно поэтому многие суфийские шейхи, придя на Запад, заявляли, что западный человек не способен быть суфием. Однако, у западного человека не может быть меньше эроса, иначе он влюблялся бы реже, был менее чувствителен к искусству и так далее. Скорее, проявления эроса - культурно обусловлены. Поэтому западного человека трогают другие явления, нежели иранца или араба. Вот почему сейчас мы наблюдаем интереснейшее явление: суфийская традиция постепенно, методом проб и ошибок, выстраивает новые методы приобщения к ахвал, которые бы подходили к душевному устройству западного человека.
