Калипсо Calypso! I release you from the bonds of the flesh! * * * Утомившийся день уплыл по синей воде. Говорит Калипсо: - Ох, чую я – быть беде! Ты глядишь на восток, Ветер вьётся у ног, Знаю я, как твой путь далёк! Звёзды в небе дрожат, мой рай для тебя - чужой. Ожил ржавый компас и вновь кажет путь домой. Ты со мной – одинок, Мой гиматий измок, Связан плот, и солон песок… Смертный смотрит во тьму, и волны вздыхают: «Плыть!» Потому что «плыть» это то же почти, что «быть». - Что ж, Калипсо, прощай! Бьётся парус, плеща, Ты удачу мне провещай! День взошёл из глубин, и смертный взошёл на плот. И стояла Калипсо, с плачем кривила рот - Ни сказать, ни смолчать… Мир искрился в лучах, И песок под ступнёй журчал… * * * - Калипсо, Калипсо, ты слышишь?.. Гляди – его плот – уже малая точка На горизонте твоей боли… Ты – остров, Калипсо, Богиня, Калипсо, ты – остров. А он – только смертный. Он слабый, он смертный, Слабее слабого, он – словно дитя, Играет с волнами, Тешится глупой игрушкой - Иллюзией силы. Плывёт вперёд, Не зная стихий твоих грозных. Калипсо, ты – остров, Ты – остров, Калипсо, Ты – остров Для тех, увлекаемых бурей, Чьё судно, волнами разбитое в щепки, К тебе прибивает. Усталых скитальцев морей, Кто в рай твой заветный войдя, Здесь покой обретает. И дней не считает, Покуда однажды песнь волн не напомнит О доме забытом, Увитом Лозой виноградной и хмелем, О мирной его колыбели… Тогда – снова плот, И снова - вперёд, Не зная стихий твоих грозных. Как смертные слабы, Слабее всех слабых. Ты – остров, Калипсо, Ты – остров… Но ты можешь стать Океаном. Тогда ты настигнешь его, Хлипкий плот размозживши в щепу, Ты волною его отуманишь, Отправишь на дно, Чтобы стал он навеки Твоею бессмертною частью, Океаном, тобой. И смолкнет печаль, И боль твоя стихнет Навеки. И синие струи воды Словно вскрытые вены беды, Словно реки. Так не мешкай, Убей! Убей! Калипсо, он смертный, Он слабого много слабей. Он смертный, Калипсо, Он смертный… И плот скользит меж зыбей. Колышется, блещет вода В ореоле лучей небывалых! Ты - остров, Калипсо, Ты – остров, Так стань Океаном!.. * * * И было утро, И был вечер… День самый Первый… * * * В зелёном зеркале воды – Слюдяный блеск стрекоз. Танцуют на песке следы То вместе, то вразброс. Душица, таволга, шалфей, Луч солнца на листве. Бежит дорога меж полей, Теряясь в синеве. И вот, девчонка у пруда Застыла в тишине - Там промелькнувшие года Покоятся на дне. И лип зелёные сердца Распахнуты в зарю… И длится полдень без конца, Подобный янтарю. * * * Когда Калипсо бросилась в Океан За утлым плотом, увлекаемым попутным ветром, Она успела подумать: «Счастливый конец мне дан». Но почему-то не умерла, стала водой и светом. И почему-то он, глядя в грохочущий мрак, Туда, за кромку прибоя, не мог оторвать взгляда От этой безглазой тьмы, и заботы его Итак Не заслонили её бессловесной упрямой громады. И всё казалось ему, в слоистой толще воды, Словно в рыбацкой мреже, тело её золотеет. Голос, мерцая в сердце, зовёт, и нету иной беды, Чем эта разлука с ней, в душе его, ночи темнее… И вот пролетели годы, и снова он сладил корабль - Был он крепок и горд, и парус гудел от ветра - Остров в тумане ища, как игла, прошивал он хлябь, Правил на запад путь, но острова не заметил… * * * И было утро, И был вечер, День самый Летний.
Истанбул Ты гудишь, словно колокол лунный, Ис-танннн-булллл!.. Ты – дыханье волны, всею грудью Падающей на волнолом. Клёкот чаячий, рыбы жареной Чад, В чайных ветра порыв нечаянный, Влага бриза в глазах, Сушь пустыни в костях… Лунная рябь на зерцале залива… Ты – гул толп над малахитом Босфора, Влажный лепет и плеск, Шорох рыбы под днищем Рыбацкой лодки. Соли треск На зубах, и ладан, и йод. Чёрный тмин и шафран, Льёшься струйкой фонтана Топкапы, И течёшь Тёплым шёлком сквозь пальцы. Вымеряя пространство имперским шагом Константиновым, римским, То причудно виясь Коранической вязью, Ты пролёг сквозь века Меж Европой и Азией, Византии истёртой парчой, Тусклым бархатом рытым, Глыбой мрамора, Отполированной Миллионами прикосновений, Скольженьями влажных ступней Гаремных наложниц. О, И-станнн-буллл!.. Надглазурная роспись надтреснутой Чаши эмалевой – раскалённой лазури В жёлтой окалине солнца, В патине тысячелетий. Ты звучишь: - Ис – таннн – буллл!.. Это слово молитвы, пробуждение сердца, Рождение дня в чреве ночи, В темноте старого порта, Пропахшей мокрой парусиной, свежей рыбой, Рыбацким потом, оливковым маслом, бензином, Специями, вялеными на солнце фруктами, Крепким кофе и пахлавой, замешанной на меду. Когда брезжит рассвет во влажной тени Меж двух берегов, С минарета во тьму внешнюю, влажную, Слово жизни летит - Слушай, град древний И все его жители, слушайте!.. Песня птицей парит над утренним морем, Раскинув прохладные крылья - Над городом, над человечьей дремой, Немотой, пустотой, слепотой… Ис – танннн – буллл!.. И столь долог сей гул… Искрясь драгоценной слезою Фонтана Топкапы, В невольничьем плаче Возжаждав свободы И пьяного ветра, пришедшего с моря, Молитва плывёт с минарета - Колеблется в воздухе долго То ль вздох, то ли стон, Исходя из глубин глубочайших, Расходясь золотыми волнами Тягучих вибраций… И-станнн-буллл!.. *** Где твоя Роза, о, Джалаладдин? В сердце пустыни, в пустыне ли сердца? Долго ли дервишу в танце вертеться, Дабы достичь сокровенных глубин? - Ты мне ответь, Господин! Где твоё сердце, Учитель Росы И соловьиного трепета утра? Плоть истлевает в предчувствии смутном, Ветхи одежды и ноги босы. - Ты у пустыни спроси. Труден твой путь к луноликой Лейли, Но негасима Меджнуна лампада. Шёпот песчинок в огне звездопада Слышишь ли, ищешь ли, душу спалив, Жемчуг в дорожной пыли? Ласточка бурю несёт под крылом, Зикр пробуждается в недрах Корана, Роза молитвы твоей безымянной В сердце раскрылась блаженно-пустом. - Это ли Путь, Мевляна?
Истанбул (продолжение) Разговор Муэдзин на минарете Тихо плачет на Восток... (А. Черемнов) Два муэдзина в полдень разговаривают, По всему Истиклялю беседа слышна: - Привет, Друг! - Здравствуй, дорогой! Один спрашивает: - Как работа твоя сегодня? Какова нынче молитва? Летит ли, как ветер с гор, Журчит родниковой водою, Иль бьётся о камень волною?.. А тот, другой, с минарета ему отвечает: - В порядке намаз. Тревожит сердца, И отзвук в душе долго тает… И тихие слёзы струятся из глаз, И солнца горит алмаз… А первый ему: - А нынче хороший денёк, Его подарил нам Бог – Из тысячи тысяч дней Жарче нет и светлей… И тот, второй, в ответ: - Ты прав, посмотри на Босфор, На этот морской простор, На Айю-Софию нашу, В лазурь прохладную неба Поднявшую купол свой. Глядят её минареты На все стороны света. И первый опять: - Давай помолимся, друг, О братстве в горсти Аллаха, О хлебе для всех и мире, Ведь что на свете нужнее, Чем тёплый хлеб и мир? И что прекрасней, чем этот День, напоённый светом? И снова второй ему: - Верно. Помолимся, друг, О мире, о доме, о хлебе. Чтоб снова подняться до человека Из-под обломков минувшего века. И первый тогда: - Не знаешь ли, будет ли будущий год Урожайным, полным щедрот? Родится ли сладкий плод?.. Погода не подведёт? И вторит второй: - Год пройдёт, Новый родится, Чистый, Как белое полотно – Пиши на нём Книгу Жизни – От века так заведено. Все мы – в руке Аллаха. И – тишина. Смолкла музыка Зухра. Только чертят в небе стрижи Тонких линий извивы - Петель и узлов мастера, Да галдят воробьи В кипарисовых кронах. И течёт бесконечный поток, Разноязыкий и пёстрый, По аллеям Топкапы – Никабов, хиджабов, Абай, галабей и бурнусов, Лёгких, как мысль, Тяжёлых, как память – Тафты, шифона и льна. И томно журчит Вода в павильоне Софа-и-Хумайун.
* * * Луч света висит в пространстве. Схвачены ритмом стихов, Плывут пять дервишей в танце Сквозь хаос пылинок-миров. Распевы молитвы древней Свиваются в темноте, Как ветви старых деревьев, Как нити в новом холсте. Упругие складки юбок, Дыхание белых волн. Так мир рождается юный, Мелодией нэя полн. Творится из звёздной пыли, Изъятой из тьмы лучом. Распахнуты руки-крылья, И дышит тень за плечом. Раскрыто тело бутоном, Нацеленным в небеса - Кружат, развернув ладони И полузакрыв глаза. Сон мира, что в нём приснится? Кто знает исток и исход?.. Суфия юбка кружится - Извечен круговорот. Летит в пустоте планета, И мгла, словно день, светла - Пять душ в зыбком круге света Тихо сгорают дотла.
Domenico Garofalo Caffe’ schiumato Доменико Гарофало, рождён в Турине, в 1959, книга "Кофе с пеной" - третья его опубликованная книга. Linea sottile Sono arrivato, intravedo al fondo la linea sottile, come le forze rimaste. Non solo fuori e’ freddo, dentro e’ ghiaccio, serve chiedersi cosa voglio? Non temo la risposta, lei e’ amica, temo il tempo di attesa. Che cosa faro’ in quei interminabili secondi, cosa raccontero’ al mio cuore nel fragore del silenzio. Sono stanco e il limite si avvicina, manca poco, davvero poco ultimi battiti del mio cuore. Доменико Гарофало Кофе с пеной Тонкая линия Завершил, скользнув взглядом На тонкую строчку внизу, Как из последних сил. Холод не только снаружи, Лёд внутри, Надо спросить себя, чего я хочу? Я не боюсь ответа, Это - друг, Но боюсь времени ожидания. Что я буду делать В те бесчисленные секунды, Что расскажу моему сердцу В грохоте тишины? Я устал, и предел приближается, Ещё немного – и совсем стихнут Последние удары моего сердца. .. Scivolando Scivolano sul volto come vento, i pensieri sono realta', premendo forte sul cuore li sente dentro. La pioggia non e' acqua ma solo parole e lacrime. Nel tentativo di asciugarle perdera' la sua battaglia. La dichiarano colpevole perche ' vive di fantasia, i suoi sogni sono sacri e possono lottare al contrario dei nostri. Resta tra le braccia di lei nel suo calore nella sua storia questa notte, fino al mattino. Il mondo e' inquinato, sostanze tossice bruciano le nostre vite, il respirare e' difficoltoso rende difficile amare. Cambio canale, mi stancano queste notizie. .. Скольжение Они скользят по лицу, как ветер, мысли - это реальность, сильно давя на сердце - чувствуем их внутри. Дождь - это не вода, а только слова и слёзы в попытке вытереть их во время битвы. Она признана виновной, потому что живёт в фантазиях, её мечты священны, и способны сражаться, в отличие от наших. Останься в её объятиях, в её тепле, в её истории в эту ночь, до утра. Мир грязен, токсичные вещества сжигают нашу жизнь, дышать трудно, трудно любить. Переключите канал, я устаю от этих новостей. ... La sedia del bar Quindi cosa aspettiamo un folle che colpisca in pieno cuore oppure un viandante seduto al bar della piazza con il suo quinto bicchiere di vino rosso. Meglio spostare la sedia preferisco stare in piedi. Di questi tempi ha del miracoloso restare in piedi. Passami la bottiglia, prima che non resti neppure un sorso, per brucciarmi la gola. ... Стул в баре Так чего же мы ждём? Безумца, который нанесет удар в самое сердце, или путника, сидящего за барной стойкой? На площади, с пятым стаканом красного вина? Лучше отодвинуть стул, Я предпочитаю постоять. В эти времена Чудесно Снова стать на ноги. Передайте мне бутылку, пока я не остался без глотка, обжигающего горло… .... Intorno C'e' il tuo profumo sulle mie labbra, lasciato sdraito per fatti inseguire. C'e' un frammento del tuo volto, che non ho mai sfiorato. Ti avvicini a me ogni ora che scorre via, attraverso le rughe della mia vita. E non riesco a capire cosa stia avvenendo, intorno e dentro i miei pensieri. Le pietre hanno spiegato come volare, l'amore ha insegnato a commuovermi. .. Вокруг Твой аромат, Оставленный на моих губах, Преследует меня. Частица твоего лица, которой никогда не касался. Ты приближаешься ко мне С каждым часом, что проходит сквозь морщины моей жизни. И я не могу понять. что происходит вокруг и внутри, мои мысли. Камни объяснили, как летать, Любовь научила меня двигаться. .... Perditi in me Perditi in me, stringimi, prendimi, puo' essere un sogno, il nostro sogno. Questa vita e' un'orchestra per noi. Ho paura di altri, quelli nascosti nelle belle case sempre pronti a dire fare baciare lettera o testamento. Viaggerai con la tua vita sotto nu cielo aperto, tornerai e quando mi guarderai, ardera' un'emozione intima nel mio cuore. Tutto sottovoce pero' non voglio che quelli nascosti nelle belle case arrivino a noi , perche ' sono sempre pronti a dire fare baciare lettera o testamento. .... Потеряйся во мне Потеряйся во мне, обними меня крепче, возьми меня, можно быть сном, нашим сном. Эта жизнь - оркестр для нас. Я боюсь других, тех, укрывшихся в красивых домах, всегда готовых сказать, поцеловать, сделать письмо или завещание. Путешествуй в жизнь под открытым небом, возвращайся, и, когда ты увидишь меня, сокровенное чувство вспыхнет в моём сердце. Это лишь шёпот, но Я не хочу, чтобы те, укрывшиеся в красивых домах, настигли нас, потому что они всегда готовы сказать, поцеловать, сделать письмо или завещание. .... Mimosa pudica Dalla sua ombra in quella mattina al sole usci'. Raggi come oro colato accesero i suoi pistilli. Si apri' improvvisa con i suoi colori e schizzi di arcobaleno vestita a dipinto su tela. La fresca rugiada del mattino ripuli' il suo stelo. Pronta a divenir dono per quella donna amata e mai scordata. La nuova stagione nasceva con un bacio, adagiato sulle guance, in attesa delle labbra dell'amato. Era solo una mimosa pudica ma riusci' a ricordarle i suoi occhi e i suoi gesti, sempre di amorevole profumo. ...... Мимоза стыдливая Из её тени в то утро она вышла на солнце. Лучи, как расплавленное золото, зажгли пестики. Она раскрылась вдруг своими красками и брызгами, радугой одеяния, росписью на холсте. Свежая утренняя роса очистила её стебель. Словно подарок женщине, Любимой и незабвенной. Время обновилось с поцелуем, лёгшим на щёки, в ожидании губ любимой. Это была всего лишь скромная мимоза, но пробудила память о ней, её глазах и жестах, всегда благоухающих любовью.
Армандо Сантинато, псевдоним Герман Холиборн, начал свое гуманитарное образование в колледже Дона Боско в Пьемонте и Риме, и полностью сформировался, как автор, с получением степени бакалавра в области литературы, а, затем, педагогики. Страстный интерес к поэзии воплотился в чтении лекций по истории поэзии в Университете Монкальери (один из ближних пригородов Турина). Armando Santinato Tratatto lirico di cocente gelosia Perche' io canto' pure con una corda soltanto sull'arpa della vita Herman Holyborn Torino A Clotilde di Savoia Principessa del silenzio Torino piccola Parigi stasera Concerto d'ombre mosse dalle palpebre discrete dei lampioni Conchiglie sfogliate le piazze in cui l'amore consacra gli appuntamenti Sobrie come vestali le colonne lungo le vie dallo sguardo sincero Rifugio di corteggiamenti i portici che lunghe memorie raccontano a colombi innamorati Torino tu sei la mia citta' Madre di tanti figli per adozione Regina cui e' stato strappato per alchimia il trono Sudditi fedeli i tuoi monti robusti Ancille divole le colline meste e malinconiche quando villani calpestano la tua bellezza riservata Torino dolcissima citta' dai climi sognanti dai fiumi sonnolenti vini che inebriano perche' maschi come i tuoi figli Solitaria viglia fra boschi Superga Alta sui colli Maddalena educa nidi d'ombre Le tue carezze ai parchi ombrelli dell'amore Le chiese come floride fanciulle alle cupole intrecciano nuvoli d'incenso Ma tacciono le campane mercenari del male insidiano la santita' del nome tuo Che tu mia piccola Parigi non sia mai una terra di morti Aрмандо Сантинато Лирический трактат о жгучей ревности Ибо я пою, пусть с одним аккордом, на арфе жизни Герман Холиборн Турин Клотильде Савойской, Принцессe Тишины Турин, маленький Париж сегодня вечером Концерт теней движется от осторожных век уличных фонарей Оголённые ракушки площадей, где любовь освящает встречи Целомудренные, как весталки, колонны вдоль улиц открыты взору Обитель ухаживаний и галереи, нескончаемые воспоминания рассказывающие влюбленным голубям Турин ты - мой город Мать, удочерившая, усыновившая многих Королева, отторгнутая махинациями с престолом От верноподданных - твоих непоколебимых гор Верные слуги - холмы Мрачны и меланхоличны, когда вилланы топчут твою заповедную красоту Турин, сладчайший город, сотканный из грёз, из дремоты рек, чьи хмельные вина столь же мужественны, как твои дети Отшельник, взирающий сквозь леса, Суперга Вершина её холмов, Магдалина выращивает гнёзда теней Твои ласки в парках, зонтики любви Церкви, как девушки в цвету, вплетают в купола облака ладана Но колокола немы, наёмники зла посягают на святость имени Твоего Пусть мой маленький Париж никогда не станет землёй мертвых Турин, 18 ноября 2009 г., 16.25 Мария Клотильда Савойская
