Магнаты и миллионщики

С середины 19 в. дворцов на сотни комнат уже никто не строил ).Изменился быт. Стал менее публичным. Ставка теперь делалась на изысканный комфорт при значительно меньших размерах дома. Даже в усадьбах дом теперь не возвышался на самом видном месте, а укромно стоял в парке в сторонке.

 

Вот здесь Максим писал об этом. И далее там продолжение.

 

Есть ещё одна категория богачей, это польские магнаты, которые стали российскими подданными в результате разделов Речи Посполитой. Оних речь пойдёт ниже. Но сначала некоторые итоги по российским богачам к нач. 19 в.(в правление Александра 1)
гр. Д.Н. Шереметев 140 000 душ
П.А. Строганов 88 000 душ
А.К Разумовский с женой 73 000 душ)
Безбородко 40 000 душ
кн. И.И. Барятинский 35 000 душ
П.Зубов 30 000 душ
братья Румянцевы 30 000 душ
С.М. Воронцов 25 000
С.М. Голицын 25 000
гр Литта ок. 25 000
З. Чернышев ок. 20 000

 

по возможности я стараюсь делать это (в самом тексте периодически даю курс в скобках по паритету покупательной способности)

 

конкретно на последних страницах суммы называются или для конца 18 в. или для 20-х гг. 19 в (что особо оговаривается и приводится курс с концу 18 в. , за это время реально рубль обесценился в 3 раза), а для начала 20 в. в тогдашних ценах.

 

при определнии ППС можно условно принять рубль 1787 г. как 3800 рублей 2009 г
рубль 1823 г. как 1200 рублей 2009 г.
рубль 1900 г. как 500 рублей 2009 г.
но конечно соотношение цен в разные эпохи было различным.

 

Например тогдашние дворцы с коллекциями и обстановкой сейчас ценились бы намного выше )
Весьма трудно установить сколько сейчас стоил бы крепостной крестьянин )
Поэтому важнее конечно на мой взгляд сравнение тогдашних состояний между собой. Тогда станет ясно, что 13 миллионов рублей , это больше, чем оставили например первые вельможи и фавориты - такие как Григорий и Алексей Орловы (по 10 млн. рублей)

 

Надо сказать, что они был намного богаче российских, и их земельные ресурсы служили постоянным источником для перераспределения богатств в пользу русской знати. Часть земль конфисковывалась за участие в восстаниях или в случае эмиграции. Часть польские магнаты были вынуждены продавать новым властителям. Практичеки все земельные пожалования отЕкатерины 2 до Николая 1 совершались на западных землях (бывшей Речи Посполитой). освобождение крестьян там такж прошло со значительно более крупными потерями для помещиков. Тем не менее в 19 в. старая польская знать по-прежнему входила в число первых богачей империи.

 

Да, они, безусловно, магнатами являлись, и рассказ будет.
—— добавлено: 5 апр 2013 в 21:04 ——
Но, естественно, в основном о российском периоде их жизни.

 

Оценка имущества и дохода для поляков произодилась в злотых. По ППС курс оценить очень сложно, по номинальной стоимости: 1 злотый весил 2,9 грамм серебра, рубль серебром весил 18 г. Т.о один злотый стоил ок. 16 копеек серебром.

 

Ну что ж , можем начать и с Радзивиллов. По богатству своему этот род был вне конкуренции.
князья Радзивиллы
в 18 в. род делился на две линии Несвижскую (богатую) и Клецкую (бедную) по названиям майоратов (ординаций).

В 18 веке Карол Радзивилл по прозвищу Пане Коханьку, ординат Несвижский и Слуцкий
имел крестьян 300 000 , составлявших 36 000 дымов (домохозяйств), доход его простирался до 10 млн. злотых. Содержал 10 000 человек войска.


Его наследник Доминик Героним Радзивилл


в России имел 120 000 душ .Стоимость его богатств оценивалась в 200 000 000 злотых (33 миллиона рублей серебром). Но как только наполеоновская армия вторглась в Россию он сразу вступил в её ряды. Умер в 1813 г.
Его единственный сын Александр уехал в Австрийскую Галицию,- где Доминик владел 4 городами и землями с 17,5 тыс. подданных – и основал Галицийскую линию Радзивиллов.

Наследницей российских владений (в 1,3 млн. деятин) стала дочь Стефания (см. выше) (у. 1832). которая вышла замуж за св.кн. Льва Витгинштейна. (бывшего участника декабристских обществ).


Началась длительная тяжба о наследстве Радзивиллов между ним и прусской линией Радзивиллов
Ординатами были признаны прусские Радзивиллы, но на их имения был наложен арест .
В конечном счёте основным наследником стал сын Стефании Пётр-Доминик Витгинштейн.
К 1858 г. он владел 70 000 душ. После освобождения крестьян за ним осталось 1 млн десятин земли. Умер он в 1887. Богатства наследовала сестра Мария-Антуанетта княгиня Гогенлоэ –Шилингсфюрст (жена германского рейхсканцлера). Поскольку иностранцам землями владеть запрещалось, к 1900 г имения были распроданы.


Прусские Радзивиллы наконец разделились. Антоний Радзивилл (ум. 1904) в 1870 г.приехал в Россию и вступил в свою часть наследства в качестве ордината Несвижского и Слуцкого.
в 1874 ему уступил свои земли и последний Клецкий ординат Леон Радзивилл (До особождения крестьян его ординация насчитывала 16 000 душ)

Антоний владел 295 000 десятин. (оставшийся в Пруссии его двоюродный брат Фердинант владел поместьями оцениваемыми в 16-17 млн. марок)
Антонию наследовали
Сын Георг (у. 1914)
потом внуки:
Альбрехт ум. 1935
Карол - последний ординат Несвижский и Клецкий
и Леон - последний ординат Давидгородский (имел 150 000 десятин)

 

Замок в Несвиже


Мирский замок

 

малый дворец в Варшаве


Большой дворец в Варшаве

 

(http://nesvizh.by/14-chudachestva-karolya-stanislava-pane-kohanku.html):

Чудачества Кароля Станислава Пане Коханку

"Наибольшее количество преданий сложено про чудака, фантазера и пьяницу Кароля Станислава Радзивилла по прозвищу Пане Коханку. Про его похождения любил слушать молодой военный фельдшер Константин Паустовский, когда лечился в несвижском госпитале во время первой мировой войны. Когда ему разрешили ходить, он навещал старожилов Несвижа и выслушивал многочисленные легенды, которые ходили про времена Пане Коханку, по тысячи «хлопов», которые стояли с факелами вдоль дороги на Несвиж, когда Пане Коханку встречал авантюристку Кингстон, о шумных охотах, пирах, самодурстве. Распространенным стал анекдот о том, как Кароль Станислав научился читать. После смерти первых двух детей родители не заставляли учиться сына-лентяя. Даже в пятнадцать лет, мол, панич не умел читать, пока одному хитрому учителю не пришла в голову оригинальная идея научить его буквам. Он рисовал мелом на доске, а потом просил ученика целиться в них из лука.
Может быть, такой способ и применил какой-нибудь оригинальный учитель княжича, но, конечно, не в пятнадцать лет. Автору удалось найти письма, которые писал в семилетнем возрасте Пане Коханку, сын одной из самых образованных женщин Европы, первой писательницы-драматурга всей Речи Посполитой Франтишки Уршулы Вишневецкой-Радзивилл. В Несвиже популярно и предание о том, как Пане Коханку катался в санях, запряженных медведями. Неизвестный художник передал это на картине «Своевольная езда Пане Коханку». На ней развалился в одноместных санях горделивый магнат. Он отвернулся от людей, которые в страхе убегают от необычного кортежа. Кони встали на дыбы, почуяв диких медведей. Сколько могло быть жертв при таких забавах! Рассказывают, что Пане Коханку пробовал кататься летом на санях по дороге, усыпанной солью. Писатель П. И. Мельников-Печерский написал об этом в книге «Княжна Тараканова и принцесса Владимирская».
В Несвижском замке однажды летом собралось множество гостей. Бал продолжался до глубокой ночи, но и ночью гости страдали от жары. Красивые девушки и молодые женщины часто меняли свои наряды и вытирали платочками лица. Довольно полный, князь больше всех страдал от жары.
В один из таких моментов он обратился к присутствующим и пообещал наутро в Несвиже зиму и катание на санках. Такая шутка была слишком смелой даже для князя. Гости решили, что князь очень пьян. Но каково же было их удивление, когда утром они увидели «снег» на дворе замка и санки, которые уже ждали их. И все это под лучами горячего летнего солнца! Присмотревшись, гости поняли, что все окружающее пространство было усыпано солью. Дорогой, привозной в то время из-за границы! Кареты поехали к костелу. После такого катания крестьяне и беднейшая шляхта запасались дефицитом на годы. Однажды князь увидел, как один шляхтич сыпал соль с дороги в свою бричку. Он приказал слугам насыпать соли до самого верха, чтобы жадный пан шел рядом пешком, а люди знали, какой он скряга и как унизил свою дворянскую честь.
Рассказывает писатель в своей повести еще про один случай в духе Пане Коханку, великого выдумщика и фантазера, которого называли вторым бароном Мюнхгаузеном. Однажды князь так разошелся, что даже его закадычный друг, небогатый шляхтич, не выдержал и обозвал князя лжецом. Тот в запальчивости ответил оплеухой. Это великое оскорбление замутило разум гордого шляхтича, и он бросился на Радзивилла с ножом. Чуть успели схватить его за руки и вывести из замка. Оскорбленный шляхтич начал судебное дело за свою честь, но суд оказался на стороне богатого. Бедолага все просудил до нитки и однажды появился в замке перед князем. Удивленный магнат спросил, как он осмелился появиться ему на глаза, и вот что услышал в ответ. На свете есть два дурака: первый - князь, потому что осмелился равнять себя с Екатериной Великой, а второй — он, шляхтич, потому что взялся судиться с князем. Сравнение с императрицей понравилось Радзивиллу, он заключил былого друга в объятия, все ему простил и отдал просуженную собственность.
Много написано и рассказано про шумные игрища Пане Коханку, когда он мог появиться на главной площади города в одежде Бахуса, сидя на бочке с вином"

 

Ф.В. Булгарин:
"
Последний феодал в этой фамилии, князь Карл Радзивилл, прославился не только в Польше, но и в целой Европе своими необыкновенными приключениями, щедростью, остроумием, честностью, а притом странностями, страстью к небылицам и не весьма нравственной жизнью. Впрочем, таков был век! — Разврат в XVIII веке был повсюду, как я сказал прежде, и богатые люди хвастали тем, чего должны были бы стыдиться.

Князь Карл Радзивилл вступил в управление майоратами и другими имениями по смерти отца своего, в 1763 году. Около этого времени он имел с вотчин своих более десяти миллионов злотых польских годового дохода, и как я слышал, до триста пятидесяти тысяч душ крепостных крестьян, кроме множества подвластных ему городов и местечек, плативших ему подати. Он жил обыкновенно в замке своем, в городе Несвиже, в тогдашнем Новогрудском воеводстве (в нынешней Минской губернии). — Со-

Стр. 346

ображаясь с тогдашними ценами, не только на земные произведения, но и на колониальные товары и изделия иностранных фабрик, и с монетною системою, тогдашние десять миллионов злотых польских можно смело сравнить с нынешними двадцатью миллионами рублей ассигнациями. Замечу при этом, что многие из его имений не приносили вовсе дохода, потому что отданы были в пожизненное владение родным или заслуженным в радзивилловской службе дворянам. Большая часть имений были в аренде, за весьма дешевую цену, потому что отдача в аренду означала княжескую милость. Некоторые именья находились в закладе (zastawie), и доходами пользовались поссессоры, т.е. люди, давшие князю взаймы денежные суммы или получившие закладное право на известную сумму, за службу свою или по милости князя. Таким образом, наверное, третья часть доходов оставалась в чужих руках. — Князь Карл Радзивилл содержал сперва 6000 человек надворного регулярного войска и 6000 человек милиции, вроде нынешних германских Ландверов; потом число всего войска уменьшилось до 8000 человек. — Исключая двух эскадронов улан, набираемых из шляхты, пехота, егери и милиция и четыре эскадрона казаков сформированы были из крепостных людей. Артиллеристов всего было сто человек, из вольных людей и даже иностранцев. На реке Уше, близ Несвижа, был пороховой завод, а в городе богатый арсенал[vii].

Исключая жалованья офицерам, унтер-офицерам и вольным людям, содержание войска не много стоило князю, потому что солдат кормили на квартирах и фураж доставляли из имений. Жалованье не могло быть велико, если сообразить, что еще в мое время, весьма искусному эконому или управителю платили в Литве по сто злотых польских в год. Теперь такой эконом не согласится служить и за пятьсот рублей ассигнациями. — Двор князя Радзивилла разделялся на высший и на низший. Высший двор составляли поверенные, старосты (т.е. дворяне, управлявшие городами), секретари для польской и иностранной корреспонденции, маршалек, конюший[viii], подконюший, гардеробмейстер[ix], библиотекарь, бухгалтеры, ловчий, пажи

Стр. 347

и надворная свита или дворяне[x] (dworzanie). В эти звания шли люди из весьма хороших фамилий, для приобретения покровительства князя и составления состояния, потому что князь награждал верных слуг именьями, пенсиями или капиталами[xi].

Низший двор составляли надворные гусары, гайдуки, стрельцы, скороходы, лакеи, повара, садовники и вся прислуга вообще. К низшему двору принадлежали также шестьдесят человек музыкантов, с отличными капельмейстерами, немцами и итальянцами, труппы драматических и оперных актеров и певиц и труппа балетная[xii].

В Несвиже была высшая, так называемая, Поиезуитская школа, вроде нынешних гимназий, и основанный князем Карлом Радзивиллом Артиллерийский кадетский корпус, для воспитанников из дворян. Князь Карл Радзивилл содержал, на свой счет, 30 воспитанников в Артиллерийском корпусе, и всем вообще учителям и профессором этого заведения платил жалованье из своей кассы. Из этого корпуса вышло много хороших офицеров, и два воспитанника, Соколовский и Цыбульский, дослужились в русском войске до генеральских чинов. — В несвижской школе князь воспитывал также множество дворян на свой счет, и вообще много жертвовал в пользу учебных заведений.

В Литве, кроме магнатов и высшего дворянства, никто не хотел знать и не знал короля, никто не помышлял о делах государственных. — Солнце, вокруг которого вращалась вся литовская шляхта — это был князь Карл Радзивилл, а средоточие всех надежд — Несвиж. Каждый шлях-

Стр. 348

тич, бедный и богатый, имел право приехать, со всем своим семейством, к обеду, на вечер, на бал или в театр к князю Карлу Радзивиллу, и все были принимаемы с одинаковою вежливостью. Даже во время присутствия короля, в Несвиже не было званых гостей, на балы. Двери отперты были всегда, для каждого дворянина, а князь Карл Радзивилл почитал каждого равным себе. — 'Кроме служивших, в замке было множество женщин, даже девиц, весьма хороших фамилий, которые назывались резидентками (т.е. поживальницами), и находились или в свите сестер и родственниц князя, или в ведении особых гувернанток. Это были одалиски (или одалыки) князя Карла Радзивилла, составлявшие его сераль, только без названия. Их выдавали замуж, с хорошим приданым, и заменяли другими. При этом всегда была одна султанша или главная любовница, maitresse en titre. — Каждый Божий день, круглый год, был публичный стол человек на шестьдесят, иногда на сто, а вечером — или театральное представление или концерт, а потом бал. Если дамы не хотели танцевать, то заставляли плясать украинских казачков, с бандурами и песнями, или танцовщиков и танцовщиц балетной труппы. Князь Карл Радзивилл весьма любил пушечную пальбу, стрельбу из ружей и фейерверки[xiii], и весьма часто тревожил, по ночам, свой Несвижский гарнизон, выводя его в поле, для примерных атак и сражений, с пальбою.

Князь Карл Радзивилл любил пиры, попойки и шумную жизнь. Только за десять лет до смерти, будучи уже слепым, отказался он от крепких напитков. Можно себе представить, что за содом был в несвижском замке, при беспрестанных съездах дворянства, при множестве домашних! Рассказывают чудеса о любовных интригах, поединках, количестве выпитого вина и т.п.

Князь Карл Радзивилл был тверд в данном слове, честен и добродушен в высшей степени, но при этом был чрезвычайно вспыльчив и насильствен в своем гневе. Можно вообразить, какие случались иногда происшествия! Вспыльчивость и вино — это огонь и порох. Беда, кто попадался ему в минуту гнева! Но его скоро можно было успокоить. — В молодости он позволял себе иногда шалости непрости-

Стр. 349

тельные, посещая, незваный, с шайкою окружавших его развратников, домы, где была красавица жена или дочь. За одно такое приключение он был позван в суд, в 1764 году — и как князь Карл Радзивилл противился избранию в короли Станислава Августа Понятовского и даже составил противу него конфедерацию, в Радоме, то преданная королю партия воспользовалась этим случаем и осудила его на лишение всех занимаемых им званий, на вечное изнание из отечества и на секвестрацию всего имущества. Он бежал с 200 всадников своих в Турцию, а после того жил в Дрездене, на деньги, присылаемые тайно преданными ему арендаторами. Не долго он оставался в бездействии, и, пристав к барской конфедерации, которой был объявлен главою, в 1767 году, вошел с торжеством в Вильно, с 2000 конной шляхты. Помирившись с королем, князь Карл выхлопотал на сейме 1768 года уничтожение решения 1764 года, и получил обратно чины, староства и собственное имение. Когда король пристал к другой конфедерации, которой и Россия покровительствовала, князю Карлу Радзивиллу пожалован русский генеральский чин, и он с русскими войсками вступил в Варшаву. Но видя, что эта конфедерация стремится к цели, противной его видам, князь Карл ушел тайно в Литву, и стал собирать в Несвиже своих единомышленников. Русские напали на Несвиж и разогнали его приверженцев. После этого происшествия он ушел с сокровищами своими и значительными суммами в Австрию. Там нашел он одну искательницу приключений, называвшуюся княжной Таракановой, и был так легковерен, что надеялся посредством ее лишить престола императрицу Екатерину II![xiv]

Кончилось тем, что князь Карл должен был покориться обстоятельствам — испросил прощение у императрицы Екатерины II, и возвратился в Несвиж, решившись отказаться навсегда от всякого участия в политических делах. Он жил спокойно в своих поместьях, довольствуясь прозванием литовского короля, данным ему по чрезвычайному его влиянию на умы шляхты литовской, которая его обожала[xv].

Стр. 350

Хотя князю Карлу Радзивиллу старались дать блистательное воспитание, но он мало чему выучился, и недостаток познаний прикрывал своим остроумием. Чтение он не любил, и когда поверенные и секретари подавали ему бумаги к подписанию, он часто повторял: «черт бы взял того, кто меня научил писать!» — Страсть его была, как я уже упоминал, рассказывать о себе небылицы. Это была его поэзия. Например, он говорил, что в одном морском путешествии, поймал сирену, влюбился в нее и женился. Она родила ему пять бочек сельдей — и ушла в море! — Рассказывал он, что купаясь в Немане, поймал руками огромного лосося, и не могши его удержать, сел на него верхом, проплыл на нем 20 миль до местечка Свержня, и возвратился в Несвиж пешком, в то самое время, когда по нем служили панихиду. Он уверял, что однажды на охоте, увидев двух диких кабанов, бегущих один за другим, — выстрелил в них. Один кабан побежал, а другой остался на месте. Князь быстро подбежал к нему и увидел, что кабан этот слеп и держит в зубах отстреленный хвост другого кабана, своего вожатого. Князь привязал снурок к хвосту и привел, таким образом, домой живого кабана! — Чтоб нравиться ему, окружающие должны были представляться верющими его вымыслам. Рассказывали, что он был весьма суеверен, боялся чертей и мертвецов, и что в его спальне должны были всегда бодрствовать, всю ночь, два лакея. Вот анекдот, которым доказывали, как он верил мертвецам и как боялся их[xvi].

По одной стороне кафедрального католического костела, в Несвиже, находится колокольня, а по другой часовня (kaplica), называемая булгариновскою. Здесь лежит прах деда моего, Булгарина, вотчинника Грицевич, который, как я уже сказал, убил, в пограничном споре, помещика Узловского.

Стр. 351

Раскаявшись в этом поступке, до которого довела его врожденная ему пылкость и вспыльчивость, дед мой выстроил эту часовню, и сделал вклад в церковь, с тем, чтоб его похоронили в часовне и чтоб за душу его еженедельно служили панихиду, на вечные времена. В одно Светлое Христово Воскресенье, князь Карл Радзивилл, едучи к заутрени, услышал, что кучер кричит форейтору: «не бери направо, а поезжай прямо, мимо булгариновской часовни!» — Возвратясь в замок, с многочисленною свитою дворян, и порядочно залив пасху венгерским вином, князь заметил, что в числе гостей, приехавших издалека к празднику, нет ни одного Булгарина. Князь разгневался. Сообщивший этот анекдот в Атенеум не знал побудительной причины происшествия — и для пояснения дела, я должен присовокупить, что в это время двоюродный брат моего отца, Подкоморий Булгарин, вотчинник Щонова, в Новугродском воеводстве, перешел, с политическою своей партиею, на сторону князя Сапеги, канцлера княжества Литовского, противившегося видам князя Радзивилла. Вот что возбудило гнев князя, при имени Булгарина.

«А по какому праву господин Булгарин поместился возле моего костела?» спросил князь Карл Радзивилл окружавших его. Ему рассказали происшествие. — «Я не хочу, чтоб убийцы лежали возле Радзивиллов! Выбросить, немедленно, в поле Булгарина!» Каноник Госс, священник замка, объяснил князю, что духовные законы запрещают вырывать тела из могил. — «Так подвезть пушки и разбить ядрами часовню!» воскликнул князь. Ему отвечали, что при этом можно сжечь весь город. — «Если так, то я сам поеду и управлюсь с этим Булгариным!.. Запречь лошадей!» — Когда подали карету, князь попросил одного из своих любимцев (Леона Боровского) ехать с ним, и отправился к часовне. Приехав на место, князь просил Боровского, чтоб он вызвал Булгарина, от его имени, на поединок. Надлежало повиноваться. — «Господин Булгарин, его сиятельство вызывает вас на поединок!» закричал Боровский, вошед в часовню. — «А что?» спросил князь из кареты. — «Молчит!» отвечал Боровский. — «Следовательно трус!» примолвил князь. «Скажи ему это!» — «Его сиятельство почитает вас трусом!» прокричал Боровский. — «А что?» спросил снова князь. — «Молчит!» — «Скажи ему: дурак!»

Стр. 352

Боровский повторил слова князя, который снова спросил: «А что?» Боровский, чтоб кончить фарс, который, вероятно, ему наскучил, отвечал: «молчит, но, кажется, сам идет, потому что в склепе что-то шевелится!» — «Когда так, поворачивай лошадей! — Не хват, когда не отозвался на первый вызов — и я не хочу иметь дело с людьми, которых по три раза надобно вызывать на дуэль». Тем дело и кончилось, и часовня булгариновская стоит невредимой до сего времени.

Впрочем, мне кажется, что этот фарс князь Карл Радзивилл сыграл более для того, чтоб к Булгариным дошла весть о его к ним неприязни, а что он мог струсить, когда Боровский сказал, что в склепе что-то шевелится — об этом не спорю. Иезуитское воспитание распространило в Польше все возможные суеверия — и тогда весьма многие более верили в мертвецов, чем в живых!..

При конце жизни, князь Карл Радзивилл уже не был так богат, как в цветущих летах. Огромные его вотчины в Белоруссии, по присоединении этого края к России, были конфискованы, потому что он не хотел присягнуть на верноподданство, а между тем, долги его чрезвычайно возросли. Но все же, по смерти своей, в 1790 году, оставил он огромное именье и два майората: Несвиж и Олыку.

Над пятилетним князем Домиником учреждена была опека, под председательством двоюродного дяди его, князя Матвея Радзивилла. Опека сохранила всю движимость, уплатила много долгов и привела управление именьями в некоторый порядок. Князь Доминик, пришед в возраст, хотя не был так богат, как его дядя, но все же был первым богачом в России. Когда я приехал к нему в Несвиж, он был на двадцать втором году возраста, недавно еще вышел из опеки, и вступил в управление огромным своим имением.

Несвиж был тогда очень порядочный город. В нем жило множество старых слуг радзивилловской фамилии, со своими семействами, учители школы, много семейств, вверивших свои капиталы радзивилловской кассе, и кроме того, беспрерывно толпились в городе множество приезжих помещиков. Купеческое сословие, как водится в Польше, главнейше состояло из евреев, между которыми были весьма богатые. Ремесленники всякого рода, разумеется большею частью захожие немцы, также находили здесь

Стр. 353

работу и хорошую за нее плату. Были доктора и аптека, что также привлекало в Несвиж окрестных жителей. Лавки богаты были товарами. Контрабанда процветала тогда в западных губерниях, и в жидовских лавках можно было получить самые дорогие произведения иностранных мануфактур. Город показался мне многолюдным и оживленным.

Я приехал в Несвиж утром и остановился в весьма порядочном трактире. Хозяин был шляхтич, а управляла всем жена его, женщина проворная и ласковая, как почти все польки. Явился тотчас жид — фактор, с предложением услуг. За червонец, он достал мне порядочную коляску, с парою лошадей, до вечера, и я в полдень отправился в замок.

Радзивилловский замок был не красив снаружи и не имел никакой архитектурной формы. В середине каменный двухэтажный дом с некрасивым подъездом; по бокам примыкающие к нему флигели. В одном флигеле находилась домашняя церковь, в другом было помещение для служащих. Конюшни и другие строения были в стороне. У подъезда стояли арапы и множество лакеев, в ливрее. По прекрасной и широкой лестнице взошел я в залу, где находилось несколько дворских княжеских, и просил доложить обо мне князю, что и было немедленно исполнено. — «Князь очень рад вас видеть», сказал вежливый дворский, и просил меня следовать за ним. Князь находился в своем кабинете, меблированном со вкусом, по последней моде. С ним было несколько из его приятелей, почти безвыездно живших в Несвиже. Они стояли вокруг стола и рассматривали какие-то вещи. Когда я вошел в двери, князь тотчас оставил группу, пошел ко мне навстречу, взял меня за руку и сказал, что чрезвычайно рад познакомиться с одним из членов дружеской Радзивиллам фамилии.
Князь Доминик Радзивилл был прекрасный и стройный молодой человек, хорошего роста. Он был белокур, черты лица имел правильные и приятные, и хотя был несколько рябоват, но это нисколько его не безобразило. Во взгляде его и в улыбке выражалась чистая, благородная, кроткая душа. На нем был светло-синий фрак и светлое исподнее платье. Сапоги были с отворотами, по тогдашней моде. На груди князя были знак Малтийского ордена и звезда Виртембергского ордена св. Губерта, которую он получил, кажется, при рождении, как принадлежащий к

Стр. 354

фамилии, по матери своей княгине Тур и Таксис. — «Надеюсь, что вы погостите у меня некоторое время», сказал князь. Я отвечал, что рад бы, но что служба обязывает меня догонять полк. — «По крайней мере, останьтесь несколько дней», примолвил князь. Я изъявил согласие наклонением головы. — «Господа, пойдемте завтракать!» сказал князь, и просил нас идти вперед. Меня, как гостя, не знакомого с обычаями дома, он взял под руку.

Мы сошли с крыльца. Князь, увидев мою коляску, сказал: «в моем доме вы не имеете нужды в экипаже», и шепнул что-то на ухо служителю. — Я думал, что мы идем завтракать в какую-нибудь беседку, в сад — и удивился, что мы идем в конюшню!

У князя Доминика Радзивилла были две сильные и непреодолимые страсти: он любил до безумия женщин и — лошадей, и ничего не жалел на них. — Всех лошадей на его конюшнях было до трехсот, и они, вместе, верно стоили миллион рублей ассигнациями. Парадная конюшня, где стояли отборные верховые лошади, убрана была мрамором, зеркалами, бронзою, шелковыми занавесами, чиста, как стеклышко, проветрена, даже надушена. Никогда не видал я такой роскошной конюшни. Конюхи были прекрасно одеты, одни жокеями, другие по-мамелюкски, третьи по-берейторски. Князь обошел, с хлыстиком в руках, конюшню, называл по имени любимых лошадей, иных стегал, других гладил, утешался ими — и наконец мы взошли на эстраду, где подан был завтрак. Пока мы завтракали, для нас седлали лошадей, и мы, вышед из конюшни, сели на коней и поскакали в галоп за ворота.

Князь Доминик превосходно ездил верхом, сидел крепко и красиво. Проскакав верст десяток, мы возвратились, к обеду, в замок.

Скажу несколько слов о князе Доминике Радзивилле. Это был если не dernier des Remains, то наверное последний пан польский, в таком смысле, как в старину разумели панов или вельмож. — Если б он получил основательное, серьезное воспитание, то сохранил бы свое огромное состояние, жил бы до сих пор и оставил бы по себе неизгладимые следы. Он имел весьма много природного ума и ангельское сердце; был щедр, благотворителен, кроток, человеколюбив, честен, благороден — но все его похвальные качества послужили ему во вред. Воспитание получил он поверхностное, модное. Его выучили болтать на нескольких языках, танцевать, ездить верхом, и с детства внушили, что богатства его неисчерпаемы, что он князь Радзивилл, пан из панов, следовательно, ни в чем не должен себе отказывать, возжгли в нем страсти, чтоб пользоваться его слабостью — и наконец обобрали и погубили! Поверенные его и все пользовавшиеся его милостью составили себе огромное состояние — а князь Доминик часто нуждался в необходимом — и занимал деньги, где мог и на каких угодно условиях. Я слышал от верных людей, что поверенные давали ему взаймы собственные его деньги, под заклад его имений, вдвое превышающих данную сумму, и знаю наверное, что те же поверенные продавали именья за бесценок, взяв почти половину магарыча

Стр. 357

(porekawiczne)[xvii]. — Теперь дети и внуки радзивилловских слуг разыгрывают роль аристократов! — Друзья и женщины стоили князю Доминику почти половины всего его состояния. Он прожил все, что мог прожить: дарил, покупал ненужное, сыпал деньгами для того только, чтоб не отказывать своим любимцам и любимицам. Но в жизнь свою князь Доминик не оскорбил никого, даже слуги своего, ни словом, ни делом, никогда не отвернулся от страждущего человечества, не присвоил чужой копейки. Все знавшие его, все его слуги, все имевшие с ним дела — обожали его. Ни один человек в Польше не оставил после себя такой благословенной памяти!

Разумеется, что князь Доминик был воспитан в польском духе, и все, что его окружало, дышало польским патриотизмом. Должно вспомнить, что тогда прошло не более десяти лет после последнего раздела Польши, что прошлое было у всех в свежей памяти, и что новый порядок вещей не мог нравиться людям, которые в прежней Польше, только по положению в свете своей фамилии и связям, без всяких заслуг, получали важнейшие звания, титулы и ордена в государстве, и даже богатые староства, когда, напротив, теперь надлежало выслуживать каждый чин и каждую награду. Это была главнейшая причина неудовольствия значительных фамилий в Польше. Прокламации Наполеона взволновали умы, а учреждение княжества варшавского утвердило надежду. Благоразумие велит в каждом деле оглядываться на время, на обстоятельства и на побудительные причины. Поляки народ пылкий и вообще легковерный, с пламенным воображением. Ему непременно нужна какая-нибудь умственная игрушка, для занятия. Патриотические мечтания составляли его поэзию — и Франция была в то время Олимпом, а Наполеон божеством этой поэзии. — Наполеон хорошо понял свое положение, и весьма искусно им воспользовался. Он дал полякам блистательные игрушки: славу и надежду — и они заплатили ему за это своею кровью и имуществом. Даже те, которые не верили обещаниям Наполеона, охотно жертвовали ему всем за эти игрушки! — Таков вообще человек, одаренный живым вооб-

Стр. 358

ражением. Он тяжело постигает существенность и легко увлекается тем, что льстит его мечтам!"
"

 

Из Вики:
"Отец Стефании погиб в бою, когда ей было три года. Александр I не мог простить ему измены (перехода на сторону Наполеона) и подарил несвижский замок Радзивиллов одному из виднейших русских командиров, П. Х. Витгенштейну. Мать её имела скандальную известность в свете и не занималась дочерью.

Юную Стефанию взяла на воспитание троюродная сестра её бабушки — вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. С пятилетнего возраста она воспитывалась в Екатерининском институте в Петербурге, где провела двенадцать лет. Жена английского посланника леди Дисборо в марте 1826 году писала своим родным [1]: В суботту мы поехали в школу св. Екатерины на выпускной экзамен... Наслышавшись прежде о красоте княжны Радзивилл, я была сильно разочарована. Её мать, знаменитая княгиня «многочисленных мужей», приехала, чтобы забрать свою дочь, но, согласно слухам, старая императрица не собирается отдавать дочь её в такие плохие руки, а намерена оставить её при своей особе.


В 1826 году Стефания Радзивилл была пожалована во фрейлины. Во время её обучения в институте шли сложные переговоры о судьбе литовских владений Радзивиллов. В конце концов царь решил передать несвижскую ординацию представителям прусской ветви рода, а за Стефанией оставить куда более крупные земли, не входившие в ординацию.

Стефания Радзивилл оказалась, таким образом, самой богатой невестой Европы. Её муж был вправе рассчитывать на наделы в Литве, Жемайтии и Белоруссии общей площадью свыше миллиона гектаров. Её подруга А. О. Россет вспоминала, что живя во дворце, Стефания получала всего 60 тысяч рублей с своего огромного состояния[2].
[править]
Замужество

По желанию князя Антония Радзивилла (1759—1832) Стефания должна была выйти замуж за его сына князя Фердинанда, но в 1827 году он умер. Тогда императрица Мария Фёдоровна решила, что мужем Стефании станет один из медиатизованных князей Германии. Однако при русском дворе их выбор был не велик. Выбор пал на сына П. Х. Витгенштейна — графа Льва Петровича, который сумел понравиться княжне Радзивилл.

Свадьба состоялась в апреле 1828 года в церкви Зимнего дворца, посаженной матерью выступала сама Мария Фёдоровна. Однако, император Николай I не явился на церемонию венчания, из-за участия графа Витгенштейна в заговоре декабристов, чем сильно обидел молодых. После свадьбы молодожёны поселились в доме Гурьева на Фонтанке. Лето они проводили в усадьбе Дружноселье, где Лев Петрович выстроил новый деревянный усадебный дом.

Стефания была одной из первых красавиц при дворе, ей посвящали стихи А. С. Пушкин и И. И. Козлов. Её современница Долли Фикельмон писала[3]: Графиня Витгенштейн - высокая, стройная, с тонкими и нежными чертами, скромный, кроткий вид, бескрайне учтива, застенчива и очень молода... Абсолютное отсутствие претенциозности красит графиню Витгенштейн, придает ей истинное очарование. Она - олицетворение душевной чистоты и счастья.
После рождения дочери Стефания с мужем уехала за границу. Они жили во Флоренции, где в 1832 году родился их сын. После родов у Стефании обнаружились первые признаки скоротечной чахотки, от которой в 1828 году умерла её мать. Врачи предписали лечение и Витгенштейны уехали в Эмс, где 26 июля 1832 года Стефания умерла, оставив супругу двоих детей. В память о супруге Лев Витгенштейн возвёл над её могилой в Дружноселье Стефаниевский костёл по проекту А. Брюллова. Впоследствии он служил фамильной усыпальницей рода Витгенштейнов."


"Военная карьера графа Витгенштейна приостановилась, когда в 1826 году было выявлено его участие в Союзе благоденствия и Южном обществе, за что он был привлечен к следствию по делу декабристов. Члены Южного общества, Н. М. Муравьев, С. Г. Волконский, Н. Я. Булгари, В. Толстой и Л. И. Поливанов, показали, что в 1821 году для привлечения кандитатов в тайное общество графа Витгенштейн вместе с П. И. Пестелем ездил в Полтаву и с ним же готовил покушение на Александра I.

Используя служебными поездки из Петербурга в Тулич, он исполнял роль связного между Северным и Южным обществами. Декабрист князь А. П. Барятинский признался, что в 1820 году привлек графа Витгенштейна к Союзу благоденствия и они оба следили за его отцом, П. Х. Витгенштейном, а информацию передавали Пестелю.

На допросе граф Витгенштейн показал, что после возвращения из Лайбаха, узнал об уничтожении общества. Принимая во внимание заслуги его отца, император Николай I предписал следственному комитету принять оправдательное решение в его отношение. Графа Витгенштейна было «высочайше повелено не считать причастным к делу». По ходатайству отца 30 ноября 1827 года он был освобожден по болезни от фронта, а 14 сентября 1828 года освобожден от службы с награждением чина полковника.

В отставке


Выйдя в отставку, граф Витгенштейн много времени посвятил управлению обширными владениями в Белоруссии и на Украине, включая Мирский замок, которые достались ему после ранней смерти первой жены Стефании, наследницы несвижских Радзивиллов. В её честь в своем имение Дружноселье, купленное в 1826 году для него отцом, по проекту А. П. Брюллова он построил костел.

16 июня 1834 года Пётр Львович вместе с отцом получил титул светлейшего князя. В октябре 1834 года он женился на княжне Барятинской. Их свадьба состоялась в церкви Зимнего дворца в присутствии всей императорской фамилии во главе с императором. В 1828 году Николай I не явился на церемонию венчания графа Витгенштейна с его первой женой, из-за его участия в заговоре декабристов, что сильно обидило молодых.

После свадьбы Витгенштейн со второй женой уехал во Францию и поселился в Париже, где вел роскошный образ жизни. Французская революция 1848 года заставила их переехать в Германию, где в окрестностях Франкфурта-на-Майне они приобрели полуразрушенный замок Сайн, бывшее родовое поместье Сайн-Витгенштейнов, и построили новый красивый замок в неоготическом стиле.

В 1856 году князь Витгенштейн с супругой участвовал в торжествах по случаю коронации императора Александра II в Москве. В 1861 году прусский король Фридрих Вильгельм IV даровал им титул князей Сайн-Витгенштейн-Сайн. Счастливая вначале семейная жизнь князя Витгенштейна в конце была омрачена фанатическим увлечением жены католицизмом. Княгиня окружила себя епископами и клерикалами, а Пётр Львович поселил во флигеле своего замка любовницу-немку.

Последние годы своей жизни князь Витгенштейн провел в умопомешательстве, его возили как дитя в коляске. Для лечения он был перевезен в Канны, где 8 июня 1866 года скончался."

 

Леонилла барятинская ( (2-я жена князя)