Павел I - Александр I

фон Буксгевден Ф.Ф.



боевой генерал. 1794-96 комендант Варшавы и губернатор Польши (т.е. командующий окупационными войсками)
1795 граф Прусского королевства (с 97 и Российской империи)
1796-98 военный губернатор Петербурга. в 1798 уволен.
1803 генерал от инфантерии
1803-5 и 6-7 Рижский военный губернатор ( т.е.генерал-губернатор Лифляндский и Курляндский)
1808 главнокомандующий в войне со Швецией. затем в отставке

"Буксгевден как военачальник был сторонником манёвренных действий войск, управлял ими с излишней педантичностью, отличался крутым, независимым характером, способностью принимать смелые решения и настойчиво проводить их в жизнь."
"отличался упрямым, крутым, строптивым и неуживчивым характером, много вредившими ему"

 

фон дер Пален П.А.



боевой генерал.
1792-95 наместник Рижский, 95-97 генерал-губернатор Курляндский. 1797 уволен.
1798-1801 военный губернатор Петербурга
1798 генерал от кавалерии
1799 граф
1801 одновременно первоприсутствующий в иностранной коллегии и главный деректор почт
главный организатор переворота 1801 г. после которого уволен и выслан в имения.

"
В самом начале своего царствования император Павел никак не мог определиться со своим отношением к графу Петру Алексеевичу (Петру Людвигу) Палену (1745-1826). Вначале он сметил его с Курляндского генерал-губернаторства и назначил шефом кирасирского полка. Потом вовсе выгнал его с воинской службы за сношения с Платоном Зубовым (1767-1822), но вскоре простил и назначил его вначале шефом конно-гвардейского полка, а потом и генерал-губернатором Петербурга.
Когда Пален стал шефом конно-гвардейского полка, Павел всё время придирался к офицерам этого полка, часто сажал их на гауптвахту, да и Палену доставалось. Но один случай переменил отношение императора к Палену.
Павел за какой-то проступок наказал сына Палена, Петра Петровича (1778-1864), и отправил его на гауптвахту. Через некоторое время после этого Пален отдавал рапорт императору и выглядел спокойным и даже весёлым. Павел сказал ему: "Мне досадно, что ваш сын сделал ошибку". Пален ответил:

"Наказывая его, Ваше Величество поступили по справедливости, и это научит молодого человека быть внимательнее". Павел пришел в восторг от такого ответа, и с этих пор дела Палена пошли в гору."​

Фонвизин: "Душою заговора и главным действователем был граф Пален, один из умнейших людей в России, смелый, предприимчивый, с характером решительным, непоколебимым. Родом курдяндец, он еще при Петре Ш вступил в русскую службу корнетом в Конногвардейский полк. В царствование Екатерины Пален усердно содействовал присоединению Курляндии к империи, полюбил Россию и был всей душою предан новому своему отечеству. С прискорбием и негодованием смотрел он на безумное самовластие Павла, на непостоянство и изменчивость его внешней политики, угрожавшей благоденствию и могуществу России,"

Дарья Ливен: "Граф Пален соединял в своей особе самыя ответственныя государственныя должности. Он имел в своем заведывании иностранныя дела, финансы, почту, высшую полицию и состоял в то же время военным губернатором столицы, что предоставляло ему начальство над гвардиею. Отсюда уже видно, какую власть император передал в его руки. Пален был человек крупный, широкоплечий, с высоким лбом и открытою, приветливою, добродушною физиономиею. Очень умный и самобытный, он в своих речах проявлял большую тонкость, шутливость и добродушие. Натура, не изощренная образованием, но сильная; большое здравомыслие, решительность и отважность; шутливое отношение к жизни. Словом, он был воплощением прямоты, жизнерадостности и беззаботности."....

"Много анекдотов разсказывалось о сообщениях, делавшихся Павлу. Среди них я выбираю тот, который лично слышала от графа Палена после катастрофы, этим же фактом и ускоренной.
Я передаю этот разсказ в подлинных выражениях графа Палена, которыя отчетливо запомнила.
«Накануне кончины император Павел неожиданно меня спросил, не отводя пристальнаго взгляда от моих глаз, знаю ли я, что против него замышлен заговор, весьма разветвленный и участниками котораго, между прочим, являются лица, очень близкия царю. Взгляд государя был пронизывающий, подозрительный и настолько
навел на меня страх, что я похолодел. Я чувствовал, как у меня во рту пересыхает, и я, пожалуй, не смогу даже слова промолвить. Но я не потерялся и, желая оправиться, расхохотался, «Государь, ведь если заговор этот проявляет деятельность, то потому, что сам же я им и руковожу. Я с такою ловкостью сосредоточил все нити заговора в собственных руках, что помимо меня ничего не делается. Будьте совершенно покойны, ваше величество. Никакия злоумышления рук моих не минуют, я в том отвечаю вам собственною головою». Государь ласково взял меня за руку и сказал: «Я вам верю». Тут только вздохнул я свободно»....

...императрица-мать не упускала случаев указывать императору (Александпу) на неприличие удерживать вблизи своей особы и во главе важнейших государственных дел личность, которая подготовила умерщвление его родителя, а, с другой стороны, и граф Пален всеми возможными способами старался убедить государя в зловредности материнскаго влияния. Отчаявшись в успехе своих наветов, граф принялся возмутительнейшим образом поносить императрицу-мать. Между прочим, разсказывали, будто у него вырвалось и такое заявление: «Я расправился с супругом, сумею отделаться и от супруги!» В припадке озлобления и наглости Пален распорядился убрать из какой-то церкви образ, только что подаренный императрицею.
Эта дерзость, конечно, не могла пройти незамеченною. Императрица-мать заявила Александру, чтобы тот немедленно же выслал графа Палена из Петербурга, в противном случае столицу покинет сама Мария Феодоровна.
Два часа спустя, граф Пален был выслан под охраною фельдъегеря в свои курляндския имения с воспрещением пожизненнаго въезда в Петербург и Москву.
Русское общество отнеслось с полным равнодушием к вести о падении могущественнаго вельможи, даже при-
обретшаго некоторую популярность своим преступлением. Я знаю чрез моего отца, который был другом детства и сотоварищем графа Палена по военному поприщу и поддерживал с ним сношения по самую его смерть, что граф Пален со времени ссылки совершенно не выносил одиночества в своих комнатах, а в годовщину 11 марта регулярно напивался к 10 часам вечера мертвецки пьяным, чтобы опамятоваться не раньше следующаго дня".

 

Милорадович М.А.



боевой генерал. участвовал в 52 сражениях без единого ранения.
1809 генерал от инфантерии
1810-12 Киевский военный губернатор
герой 12 года и Заграничного похода
1813 граф
с 1814 командущий гврдейским корпусом
с 1818 военный губернатор Петербурга и член Госсовета
в 1825 был противником восшествия Николая, добился присяги Константину. на Сенатской площади убит декабристом Каховским


Глинка:
"Вот он, на прекрасной, прыгающей лошади, сидит свободно и весело. Лошадь оседлана богато: чепрак залит золотом, украшен орденскими звёздами. Он сам одет щегольски, в блестящем генеральском мундире; на шее кресты (и сколько крестов!), на груди звезды, на шпаге горит крупный алмаз... Средний рост, ширина в плечах, грудь высокая, холмистая, черты лица, обличающие происхождение сербское: вот приметы генерала приятной наружности, тогда ещё в средних летах. Довольно большой сербский нос не портил лица его, продолговато-круглого, весёлого, открытого. Русые волосы легко оттеняли чело, слегка подчёркнутое морщинами. Очерк голубых глаз был продолговатый, что придавало им особенную приятность. Улыбка скрашивала губы узкие, даже поджатые. У иных это означает скупость, в нём могло означать какую-то внутреннюю силу, потому что щедрость его доходила до расточительности. Высокий султан волновался на высокой шляпе. Он, казалось, оделся на званый пир! Бодрый, говорливый (таков он всегда бывал в сражении), он разъезжал на поле смерти как в своём домашнем парке; заставлял лошадь делать лансады, спокойно набивал себе трубку, ещё спокойнее раскуривал ее и дружески разговаривал с солдатами... Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался; переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал около шеи амарантовую шаль, которой концы живописно развевались по воздуху.
Французы называли его русским Баярдом; у нас, за удальство, немного щеголеватое, сравнивали с французским Мюратом. И он не уступал в храбрости обоим"

Д. Давыдов: "Граф Милорадович был известен в нашей армии по своему необыкновенному мужеству и невозмутимому хладнокровию во время боя. Не будучи одарен большими способностями, он был необразованный и малосведущий генерал, отличался расточительностью, большою влюбчивостью, страстью изъясняться на незнакомом ему французском языке и танцевать мазурку. Он получил несколько богатых наследств, но все было им издержано весьма скоро, и он был не раз вынуждаем прибегать к щедротам государя. Беспорядок в командуемых им войсках был всегда очень велик; он никогда не ночевал в заблаговременно назначаемых ночлегах, что вынуждало адъютантов подчиненных ему генералов, присылаемых за приказаниями, отыскивать его по целым ночам. Он говаривал им: «Что я скажу вашим начальникам; они лучше меня знают, что им следует делать». После Малоярославского сражения Ермолов, которого он всегда называл sa passion (своей страстью (фр. ), следуя при его отряде, отдавал приказания именем Кутузова. Впоследствии, будучи С.-Петербургским генерал-губернатором, Милорадович, выделывая прыжки перед богатым зеркалом своего дома, приблизился к нему так, что разбил его ударом головы своей; это вынудило его носить довольно долго повязку на голове. Он был обожаем солдатами, и, невзирая на то, что не только не избегал опасности, но отыскивал ее всегда с жадностью, он никогда не был ранен на войне. Умирая, Милорадович сказал: «Я счастлив тем, что не умираю от солдатской пули».

 

Тормасов А.П.


боевой генерал
в 95-96 виленский (литовский) губернатор (правитель)
1799 уволен. 1800-3 командир конной гвардии
1801 генерал от кавалерии
1803-7 Киевский военный губернатор
1808-12 главнокомандующий на Кавказе
1812 командовал 3-й , затем 2-й армиями
с 1813 член Госсовета
1814-19 московский главнокомандующий
1816 граф
ум. 1819

"«А.П. Тормасов был высокого роста. Красавец в юности, он сохранил величественную внешность до старости. Щеголь смолоду, и в преклонных летах был щепетилен по отношению к одежде и таким выглядел на войне и в сражениях. Вспыльчивый нрав его сменялся добродушием. Простота и стремление к порядку отличали Александра Петровича в домашней жизни. Подчиненные нелегко выслуживали у него награды, так как хорошую службу считал он обязанностью каждого, за которую нечего награждать. Нелегко также было привыкнуть к строгому порядку и точности, которых он требовал во всем как в военное время, так и при управлении гражданском…»"(Крылов)

 

Арман-Эммануэль герцог де Ришелье



французский эмигрант

1805-15 генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии (с 1812), а также градоначальник Одессы (с 1803)
1815-18 и 20-21 премьер-министр Франции. Выдающийся государственный деятель сумевший перевести режим Реставрации на либеральные рельсы. член Парижской академии.

Моле: "Я навещал господина де Ришелье в восемь часов утра, и находил его полностью одетым, работающим в своём кабинете, сидящим за небольшим столом, полностью изрезанном червоточинами, за которым он собственноручно писал важные депеши. У меня будет много причин вспоминать долгие беседы, которые столь длительное время были у меня с ним в эти утренние часы, откуда я почерпнул вместе с прекрасным знанием его характера почтение и приверженность к его личности, которые закончатся только со мной. Красивая восточная трубка, расположенная рядом с ним, была единственным украшением простой комнаты, где он работал, и единственным богатством, которое он привёз после своего губернаторства в Одессе. В десять часов в его салоне накрывали круглый стол, за которым он завтракал: еда состояла из тарелки отбивных котлет, куска пирога, куска сыра и завершалась кофе; ставили пять приборов рядом с его собственным, два предназначались его сотрапезникам, один - Рейневалю, который управлял под его руководством всеми деталями его ведомства, и два других были предназначены для людей, приходивших к нему по делу во время завтрака, ибо он не позволял никому из своих друзей прерывать его в утренние часы. Он устраивал званые обеды в воскресенье, во вторник и в четверг, после чего принимал весь вечер; вместо огромного егеря, всего сияющего галунами, который единственный имел привилегию служить господину Деказу за столом, мы видели позади стула господина де Ришелье маленького камердинера, привезённого им из России, одетого в синий фрак, довольно похожий на его собственный; на месте множества лакеев, одетых в элегантные ливреи, которые у господина Деказа загромождали прихожие и прогоняли чужих слуг, двое скромных слуг в потёртой красной одежде всюду поспевали вокруг стола господина де Ришелье, и приглашали слуг гостей помогать им в продолжение ужина; сама еда, хотя не была скудной, по меньшей мере была простой и подавалась вся сразу. Господин де Ришелье самолично оказывал честь; никогда он не соглашался на то, чтобы одна из его сестёр пришла заниматься его домом. Я всегда полагал, что его нежелание того, что было бы для него столь удобно и полезно, было вызвано тем, что госпожи де Монкальм и де Жюмильяк были изуродованы, как его собственная жена, и что его печальный брак вызвал у него отвращение к горбунам; следовательно, ни одна женщина не принимала гостей у него; он принимал поочерёдно пэров, депутатов, чиновников, придворных, одним словом, всех лиц, которые его посещали: тогда было легко заметить ограничения, к которым он принуждал себя: все виды этикета и представлений были ему неприятны: из опасения, что в это не поверят, он сам говорил об этом. И, тем не менее, вопреки сухости его приёма, несмотря на его посредственный ужин, несмотря на его лицо, представавшее перед всеми приходившими, на котором самые непроницательные могли прочесть: «Что я сделал небесам, чтобы попасть на эти галеры?» - не только возвращались, чтобы его видеть, но чувствовали себя привлечёнными к нему; самые враждебные, самые страстные противники, самые беспощадные люди из партии не могли ему отказать в своём доверии и в своём уважении. Все подвергались, и большинство без их ведома, неизбежной власти, которую ещё сохраняли красота, честность и справедливость даже на тех, кто в них не верил".



Де Боссе «Признаюсь, что я был сильно поражён с первого же мгновения его красивым и благородным характером, этой скромностью столь суровой… и этой самоотверженностью, которая позволяет ему только одно чувство – видеть Францию спокойной и счастливой, без какого-либо возврата к его личной славе».



Де Брольи: «Это была истинная удача – иметь во главе правительства эмигранта старого рода, уехавшего в 1789, вернувшегося в 1814, человека порядочного, сердечного и разумного, патриота за границей, независимого от Двора, презирающего популярность своего сословия как фракции; незаинтересованного во всевозможных состязаниях, верного вне всяких подозрений, прекрасного администратора, каким только можно стать в варварской стране, сдержанного в том, чего он не знал, но стойкого защитника всего во имя правого дела и здравого смысла. Для Реставрации, народа и Короля, правителей и подданных, это была жемчужина гран-при».

 

А.Ф. Ланжерон (граф де Ланжерон, маркиз де ла Косс, барон де Куньи, де ла Ферте и де Сасси), с 1799 также граф Российской империи

французский эмигрант, боевой генерал, участник Американской войны за независимость. литератор
1790 на русской службе в чине полковника.
1811 ганерал от инфантерии
1815-23 генерал-губернатор Новороссии (до 20 также градоначальник Одессы)

«храбрый генерал, добрый правдивый человек, но рассеянный, большой балагур и вовсе не администратор»


анекдоты:

Обед с купцами
Граф Александр Федорович Ланжерон (1763-1831) был очень рассеянным человеком; по этой причине он часто размышлял вслух в присутствии других, что нередко приводило к смешным ситуациям.

Во время одного из обедов у Ланжерона – это было во время его генерал-губернаторства в Одессе – присутствовало несколько иностранных купцов. Ланжерон беседовал со своими соседями, расхваливал удовольствия одесской жизни и, указав на иностранных купцов, сказал, что очень приятно проводить время с такими образованными людьми.
В какой-то момент Ланжерон отвлекся и задумался о своих делах, - а он в то время был очень озабочен своей просьбой о прибавке ему столовых денег, - и так как граф стал мыслить вслух, то, схватив с тарелки косточку, оставшуюся от котлеты, он произнес:

"А не дадут мне прибавки, я этим господам и этого не дам!"

Запертый император
Когда император Александр Павлович приехал в Одессу, то для его пребывания подготовили дом Ланжерона. Граф встретил государя, проводил его до кабинета, а после непродолжительной беседы он откланялся, вышел из кабинета и по привычке закрыл его на ключ. Император оторопел и некоторое время просидел взаперти, но потом начал стучать в дверь и был освобожден из своего случайного заточения.

Бегом от бумаг
Граф Ланжерон ужасно не любил заниматься с канцелярскими бумагами. Часто бывало так, что, скрываясь от чиновников с докладами, граф покидал свой дом запасным входом и исчезал на несколько часов.

Война и шарада
Во время Турецкой войны граф Николай Михайлович Каменский (1778-1811) разъяснял Ланжерону свои планы предстоящих военных операций. На его беду у Ланжерона на столе лежал журнал "Французский Меркурий". Слушая Каменского, Ланжерон машинально раскрыл журнал и начал разгадывать какую-то шараду.
И вот следует такая сцена: граф Каменский излагает свой план военных действий, а Ланжерон перебивает его с криком:

"Что за глупость!"

Каменский оторопел, но Ланжерон тут же извинился, пояснив, что его реплика относилась к шараде в журнале, которую он разгадал.

Собачка на совете
В другой раз на заседании военного совета Ланжерон заметил в комнате маленькую собачку. Граф пальцами подманил собачку, стал ее гладить, а затем начал, причмокивая, беседовать с ней ласковыми словами. Реакцию генералов можете представить себе сами.

Козлы!
Когда Ланжерон еще только начинал свою деятельность в качестве одесского генерал-губернатора, он был очень недоволен русскими купцами. Чтобы выразить купцам свое недовольство, граф велел созвать их и обратился к ним с такой речью:

"Какой ви негоцьант, ви - маркитант; какой ви купец, ви - овец".

При этом граф движением руки показал козлиную бороду.

Я их не понимаю
Однажды на обеде у императора Александра Ланжерон сидел между генералами Федором Петровичем Уваровым (1773-1824) и Михаилом Андреевичем Милорадовичем (1771-1824). После обеда император поинтересовался у Ланжерона, о чем его соседи так оживленно беседовали. Ланжерон недоуменно пожал плечами:

"Извините, государь, я их не понимаю - они говорили по-французски".

В армии известно слово, сказанное им во время сражения подчиненному, который неловко исполнил приказание, ему данное. «Ви пороху нье боитесь, но за то ви его нье видумали».



В 1828 году, во время турецкой войны, Ланжерон состоял главнокомандующим придунайских княжеств; однажды после довольно жаркого дела, совсем в сумерки, в кабинет к нему врывается плотно закутанная в черный плащ и с густым вуалем на лице какая-то незнакомая ему дама, бросается ему на шею и шепотом начинает говорить ему, что она его обожает и убежала, пока мужа нет дома, чтобы, во-первых, с ним повидаться, во-вторых, напомнить ему, чтобы он не забыл попросить главнокомандующего о том, что вчера было между ними условлено. Ланжерон тотчас же сообразил, что дама ошибается, принимает его, вероятно, за одного из подчинённых, но, как истый волокита, не разуверил свою посетительницу, а, напротив, очень успешно разыграл роль счастливого любовника; как и следовало ожидать, все разъяснилось на другой же день, но от этого Ланжерон вовсе не омрачился и, встретив несколько дней спустя свою посетительницу, которая оказалась одной из самых хорошеньких женщин в Валахии, он любезно подошел к ней и с самой утонченной любезностью сказал ей, что он передал главнокомандующему ее поручение и что тот в ее полном распоряжении. Дама осталась очень довольна, но адъютант, говорят, подал в отставку.

 

М.И. Платов


боевой генерал, человек простой и сильно пьющий.
1795-96 командовал казачьими частями в Персидском походе.
1797 сослан в Кострому
1800 заключён в Петропавловскую крупость
1801 освобождён и отправлен завоёвывать Индию (после смерти Павла отозван)
с 1801 атаман Войска Донского
с 1809 генерал от кавалерии
с 1812 граф
почётный доктор Оксфордского университета.
ум. 1818


Барклай: «Генерал Платов, в качестве начальника иррегулярных войск, поставлен на слишком высокую степень, не имея достаточно благородства в характере, чтобы соответствовать своему положению. Он эгоист и сделался сибаритом до высшей степени.»

анекдоты:

Императрица Мария Федоровна спросила у знаменитого графа Платова, который сказал ей, что он с короткими своими приятелями ездил в Царское Село:
— Что вы там делали — гуляли?
— Нет, государыня,— отвечал он, большой-то гульбы не было, а так бутылочки по три на брата осушили...


Граф Платов любил пить с Блюхером. Шампанского Платов не любил, но был пристрастен к цимлянскому, которого имел порядочный запас. Бывало сидят да молчат, да и налижутся. Блюхер в беспамятстве спустится под стол, а адъютанты его поднимут и отнесут в экипаж. Платов, оставшись один, всегда жалел о нем:
— Люблю Блюхера, славный, приятный человек, одно в нем плохо: не выдерживает.
— Но, Ваше Сиятельство,— заметил однажды Николай Федорович Смирной, его адъютант или переводчик,— Блюхер не знает по-русски, а вы по-немецки; вы друг друга не понимаете, какое вы находите удовольствие в знакомстве с ним?
— Э! Как будто надо разговоры; я и без разговоров знаю его душу; он потому и приятен, что сердечный человек.



Граф Платов носил всегда белый галстух. Император Александр заметил ему это. «Белый галстух поопрятнее. Вспотеешь, так можно вымыть»,— отвечал граф.



Платов приказал Смирному написать письмо герцогу де Ришелье. Смирной написал: «герцог Эммануил... и пр.» Какой он герцог, напиши дюк.— Да, Ваше Сиятельство, герцог все равно что дюк.— Вот еще, станешь учить; дюк поважнее: герцог ни к черту не годится перед дюком.



Говорили, что Платов вывез из Лондона, куда ездил он в 1814 году в свите Александра, молодую англичанку з качестве компаньонки. Кто-то,— помнится, Денис Давыдов,— выразил ему удивление, что, не зная по-английски, сделал он подобный выбор. «Я скажу тебе, братец,— отвечал он,— это совсем не для хфизики, а больше для морали. Она добрейшая душа и девка благонравная; а к тому же такая белая и дородная, что ни дать ни взять Ярославская баба».



Когда Платову представили Н.М. Карамзина (как писателя), он сказал:
- Очень рад познакомиться. Я всегда любил сочинителей, потому что все они пьяницы.

 

Иосиф Зайончек


1815-26 наместник (гражданский) Царства Польского
с 1818 князь

"родился на Украине в 1752 г. и происходил из бедной дворянской семьи, которая не в состоянии была позаботиться о его образовании; юношеские годы провел в Каменец-Подольске, где воспитанием его отчасти руководили Сапеги, отчасти кружок местной военной молодежи, в среду которой рано попал Зайончек. Впрочем об этой эпохе его жизни сохранилось очень мало сведений; известно только, что он находился в рядах Барских конфедератов, а когда волна конфедераций силою русского оружия была подавлена, молодой Зайончек, около 1773 г., оказался выброшенным на берег Сены. Надо предполагать, что в Париж он прибыл вместе с возвращавшимися на родину французскими войсками, союзниками конфедератов. Здесь в кружке соотечественников-эмигрантов он занялся пополнением своего образования, которое действительно было очень скудным. Любопытный в этом отношении эпизод рассказывал сам Зайончек впоследствии: вскоре по прибытии в Париж ему случилось в одном из тамошних музеев увидеть прекрасную статую Венеры; не имея никакого представления о классическом искусстве, он принял ее за изваяние Богоматери и положил пред нею низкий земной поклон. Одаренный от природы недюжинными способностями, энергичный и увлекающийся, Зайончек, однако, скоро сделал большие успехи в своем развитии; он усердно изучал французскую "просветительную" литературу и одно время зачитывался творениями Руссо, который забросил в него, по мнению его противников, первые зародыши его будущего "якобинства". Вряд ли, однако, это влияние на него французской литературы было так сильно; в политическом отношении, по крайней мере, он в эти годы оставался консерватором, что помогло ему сблизиться с коронным гетманом Ф. К. Браницким, около этого времени, по делам Речи Посполитой, посетившим Париж. Браницкому понравился умный, энергичный и исполнительный молодой офицер, он сделал его своим адъютантом и увез с собою в Польшу. "
активный участник войн с Россией за независимость Польши, 1792, 94-95 гг., восстания Костюшко, примыкал к радикальному "якобинскому" крылу повстанцев. После поражения эмигрировал.
с 1795 г. служил во французской армии, участник Итальянского, Египетского походов и т.д. 1802 дивизионный генерал.
в 1812 г. потерял ногу при Березине, а затем был взят в плен, где сделался русофилом.

 

А.И. Мусин-Пушкин



обер-прокурор Синода 1791-97
президент Академии Художеств 1794-99
член Российской академии с 1789
граф с 1797
действительный тайный советник 1799
с 1799 в отставке

Знаменитый собиратель и издатель древних рукописей, коллекционер, историк

 

бар.Строганов Александр Сергеевич



знаменитый екатерининский вельможа, коллекционер, меценат
р. 1733
1761 граф Римской империи (с 98 и Российской)
участник переворота 1762 г.
с 1775 действительный тайный советник
с 1780 сенатор
с 1783 член Российской академии
с 1784-98 и с 1801 петербургский предводитель дворянства
с 1797 обер-камергер
с 1798 президент Академии Художеств и (1800- 11 г. директор Публичной библиотеки)
с 1801 председатель попечительского совета по строению Казанского собора
1811 действительный тайный советник 1 класса
ум. 1811 г.

Чарторыйский: " Эт был человек легко воспламеняющийся и быстро успокаивающийся. Он часто вспыхивал, но эта горячность спадала перед любым малейшим препятствием. Он представлял из себя странную смесь энциклопедиста и русского старого барина»; ...с умом и речью француза он соединял чисто русский нрав и привычки; он имел большое состояние и много долгов, обширный дом с изящной обстановкой, прекрасную картинную галерею, для которой сам составил систематический каталог, бесчисленное множество слуг-рабов, которым очень хорошо жилось у такого господина, и в том числе несколько лакеев-французов. В нем много было беспорядочности: обкрадываемый своими людьми, он сам же первый смеялся над этим. Его стол был открыт для всех...
В доме Строгановых всегда господствовал так называемый либеральный и немного фрондирующий тон; там охотно злословили относительно того, что происходило при дворе. Несмотря на это, императрица Екатерина хорошо относилась к старому графу. Она любила в нем человека, посещавшего ее старых друзей, энциклопедистов, и бывшего не чуждым всему тому, что происходило и говорилось в их среде. Это давало ему возможность по временам говорить откровенно о самой императрице, даже в ее присутствии.


Вигель : «он всегда был покровитель художников и любитель художеств, не знаю до какой степени в них сведущий; с иностранным воспитанием и вкусами сочетая русские навыки и хлебосольство, жил он по барски, по воскресеньям угощал у себя не одним рождением, но и талантами отличающихся людей Он был старик просвещенный, умный и благородный, однако же вместе с тем довольно искусный царедворец, чтобы ладить со всеми любимцами царей и пользоваться благосклонностью 4-х венценосцев"

Булгарин: "граф Александр Сергеевич Строганов, старичок небольшого роста, всегда веселый, всегда приветливый, охотник до шуток и острот, покровитель всех дарований и обожатель всякой красоты."

анекдоты:


Строганов имея право присутствовать при туалетах императрицы, куда допускались, по старому обычаю, лишь самые знатные придворные вельможи, он находился там и в тот день, когда государыня готовилась принять на аудиенции депутацию Торговицкой конфедерации. Депутация эта явилась, чтобы выразить ей благодарность за "отменные благодеяния", которые она излила на Польшу (лишив ее конституции 3-го мая, навязав ей старые анархические порядки и вскоре за тем похитив у нее вторым разделом ее лучшие провинции). Когда доложили о прибытии депутации и императрица собралась выйти в тронный зал для выслушания ожидаемых приветственных речей (противоречивших всякой истине), граф Строганов засмеялся и сказал: "Ваше Величество не будете затруднены ответом на красноречивые благодарности этих господ; вы как раз будете иметь подходящий случай сказать им: право, не стоит благодарности".






Граф А.С.Строганов на своей даче, расположенной между Большой Невкой и Черной речкой, часто принимал императрицу. Как-то Екатерина долго не видела графа у себя во дворце, и приказала П.А.Зубову атаковать дачу графа, взять его в плен и доставить к ней. Строганов как-то узнал об этом. Он вооружил своих людей, на берегах дачи расставил батареи, развел подходивший к острову плашкоутный мост и был готов к битве.
Зубов на лодках приплыл со своими егерями, но не смог выполнить поручение императрицы, так как его лодки сели на мель, и он был вынужден сдаться в плен. Состоялась неплохая совместная пирушка, после которой Зубов заманил графа к себе на лодку и здесь объявил его своим пленником. После чего доставил графа к императрице.





В саду графа Александра Сергеевича Строганова (1733-1811) в первое время была устроена библиотека, пользоваться которой могли все посетители его сада. Однако просуществовала она не больше одного года, и вот почему.
В первый же день работы библиотеки графу донесли, что несколько томов не вернули. Добродушный хозяин решил, что гости не успели прочитать книги и взяли их с собой, чтобы дочитать дома. Но с каждым днем недочет книг становился все больше, и к концу лета не хватало уже несколько сотен книг. Графу пришлось закрыть свою библиотеку.


Как-то во время пребывания в Павловске императрица Мария Фёдоровна (1759-1828) почувствовала лёгкое недомогание, и врачи сказали, что ей в настоящее время вредна сырость. Дня через три после этого Павел предложил императрице прогуляться по парку. Та посмотрела в окно, увидела пасмурное небо и сказала:
"Я боюсь, что дождь пойдёт".
Тогда Павел обратился к графу Александру Сергеевичу Строганову:
"А вы как думаете?"
Граф ответил:
"Я вижу, Ваше Величество, что небо пасмурно, так что, по всем вероятиям, будет дождь, и даже скоро".
Павел взорвался:
"А, на этот раз вы все сговорились, чтобы мне противоречить! Мне надоело переносить это! Впрочем, я замечаю, граф, что мы друг другу более не подходим. Вы меня никогда не понимаете. Да, кроме того, у вас есть обязанности в Петербурге. Советую вам вернуться туда".
Строганов поклонился и ушёл, чтобы подготовиться к завтрашнему отъезду, но графу поспешили намекнуть, что императору угоден отъезд старого придворного сей же день.

 

Нарышкин Алесандр Львович


1798-1801 обер-гофмаршал
1799-1819 главный директор императорских театров
с 1801 обер-камергер
с 1815 петербургский предводитель дворянства
с 1819 канцлер орденов
ум. 1826 г.
как и его отец, известный остряк

"А. Л., сделавшись обладателем крупного состояния, дал полный простор врожденной своей страсти к шумной, расточительной жизни. Праздники, им устраиваемые, отличались необычайной роскошью и великолепием, стоили ему громадных денег и нередко делали его должником.

Он, между прочим, возобновил очень распространенные в царствование Императрицы Екатерины II так называемые петербургские серенады.

Состояли они из ежедневных концертов роговой и духовой музыки, которые в течение трех летних месяцев с шести часов вечера и до поздней ночи разыгрывались домашними его музыкантами, разъезжавшими по Неве перед роскошным дворцом Нарышкиных на Английской набережной.

В должности Главного Директора Императорских театров Нарышкин оставался до 1819 г. Время управления его — одна из наиболее блестящих страниц в истории русского театра, хотя, впрочем, не столько благодаря личным качествам A. Л., как администратора: много значило и общее внимание тогдашнего русского общества к театру, наличность талантливых исполнителей и драматургов.

Как бы то ни было, но А. Л. обладал, по свидетельству современников, "основательными понятиями обо всех искусствах", был "истинным знатоком музыки и живописи, любил и знал литературу", "оказывал покровительство артистам и старался отыскивать таланты", "его дом был открыт для всех, искавших сближения с русской сценой". Нередко давались спектакли и у него на дому, и на даче, удостаиваемые посещения Высочайших особ. Управление театрами А. Л. Нарышкина, между прочим, благодаря кн. А. А. Шаховскому, бывшему членом по репертуарной части, — отмечено особым подъемом репертуара; кроме того, при нем начались преобразования театрального училища; пополнен балет; при нем же в течение 1804—1810 гг. в Петербурге существовала французская оперная труппа; наиболее же важным событием было открытие в 1805 г. Императорских театров в Москве; 27-го апреля 1812 г., за отъездом Императора Александра I-го из Петербурга, был учрежден из трех лиц — П. С. Молчанова, гр. Д. А. Гурьева и A. JI. Нарышкина — особый комитет, на который было возложено решение всех дел по петербургским и московским театрам, подлежащих Высочайшему разрешению.

Уехав в 1820-м году за границу, в Париж, Н. остаток дней своих почти безвыездно провел за пределами России.
Скончался он в Париже 21-го января 1826 г., погребен в Петербурге, в Александро-Невской Лавре, при церкви Св. Духа. А. Л. Нарышкин унаследовал от отца "его колкий, более блестящий, чем глубокий ум, его остроумие, способность к каламбурам и метким ответам и замечаниям о людях", причем, по отзыву одного современника, "острые слова сами вырывались из уст его, без напряжения ума". Несмотря на колкость своего остроумия, А. Л. по природе был чрезвычайно добрый и незлобивый человек, пользовавшийся общим расположением."

мадам де Сталь:
"«Целый день я провела в загородном доме обер-камергера г-на Нарышкина, человека любезного, покладистого и учтивого, но не могущего прожить ни дня без празднества; имея дело с ним, можно составить исчерпывающее представление о живости вкусов, объясняющей недостатки и достоинства русских. Дом г-на Нарышкина всегда открыт; если в нем не гостят два десятка человек, философическое уединение становится хозяину в тягость. Предупредительный с иностранцами, ни минуты не сидящий на месте и, тем не менее, в высшей степени способный к размышлениям, без которых невозможно правильно держать себя при дворе, готовый скорее раздарить свое состояние, чем расплатиться с кредиторами, жадный до радостей воображения и умеющий черпать их лишь из вещей, но не из книг, скучающий повсюду, кроме придворных зал, остроумный тогда, когда это ему выгодно, любящий роскошь более из щедрости, нежели из тщеславия, он ищет повсюду некоего азиатского великолепия, говорящего более о его богатстве и положении в обществе, нежели о достоинствах, принадлежащих ему лично. Стол у г-на Нарышкина, по-восточному обыкновению, ломился от фруктов, с той лишь разницей, что фрукты прибыли сюда из самых разных стран, что же касается мяса и овощей, то многочисленные слуги подносили их каждому гостю особо»"


анекдоты:

На берегу Рейна предлагали А. Л. Нарышкину взойти на гору, чтобы полюбоваться окрестными живописными картинами. «Покорнейше благодарю,— отвечал он,— с горами обращаюсь, как с дамами: пребываю у их ног».


В 1811 году в Петербурге сгорел большой каменный театр. Пожар был так силен, что в несколько часов совершенно уничтожилось его огромное здание. Нарышкин, находившийся на пожаре, сказал встревоженному государю:
—- Нет ничего более: ни лож, ни райка, ни сцены,— все один партер.


Нарышкин не любил (Н. П.) Румянцева и часто трунил над ним. Последний до конца своей жизни носил косу в своей прическе.
— Вот уж подлинно скажешь,— говорил Нарышкин,— нашла коса на камень.


Нарышкин говорил про одного скучного царедворца: «Он так тяжел, что если продавать его на вес, то на покупку его не стало бы и Шереметевского имения».


Так как расточительность поглощала все доходы Нарышкина, то ему часто приходилось быть щедрым только на словах; поэтому, когда ему нужно было кого-нибудь наградить, то он забавно говорил: «Напомните мне пообещать вам что-нибудь».


Когда принц Прусский гостил в Петербурге, шел беспрерывный дождь. Государь изъявил сожаление. «По крайней мере принц не скажет, что Ваше Величество его сухо приняли»,— заметил Нарышкин. [


«Отчего здесь так много губернаторов?» — спросил государь Александра Львовича Нарышкина.— «Приехали, Ваше Величество,— отвечал он,— проситься в вице-губернаторы». Он хотел сказать этим, что вице-губернаторские места несравненно доходнее губернаторских при тогдашнем управлении откупами, в бытность Гурьева министром финансов.


Раз как-то на параде, в Пажеском корпусе, инспектор кадет упал на барабан.
— Вот в первый раз наделал он столько шуму в свете,— заметил Нарышкин.


Получив с прочими дворянами бронзовую медаль в воспоминание 1812 года, Нарышкин сказал:
— Никогда не расстанусь с нею, она для меня бесценна; нельзя ни продать ее, ни заложить.


«Отчего ты так поздно приехал ко мне»,— спросил его раз император. «Без вины виноват, Ваше Величество,— отвечал Нарышкин,— камердинер не понял моих слов: я приказал ему заложить карету; выхожу — кареты нет. Приказываю подавать,— он подает мне пук ассигнаций. Надобно было послать за извозчиком».


Раз при закладе одного корабля государь спросил Нарышкина: «Отчего ты так невесел?» — «Нечему веселиться,— отвечал Нарышкин,— вы, государь, в первый раз в жизни закладываете, а я каждый день».


В начале 1809 года, в пребывание здесь прусского короля и королевы, все знатнейшие государственные и придворные особы давали великолепные балы в честь великолепных гостей. А. Л. Нарышкин сказал притом о своем бале: «Я сделал то, что было моим долгом, но я и сделал это в долг».




Сын Нарышкина, генерал-майор, в войну с французами получил от главнокомандующего поручение удержать какую-то позицию. Государь сказал Александру Львовичу: «Я боюсь за твоего сына: он занимает важное место».— «Не опасайтесь, Ваше Величество, мой сын в меня: что займет, того не отдает».



Умирая на смертном одре, он (А. Л. Нарышкин) сказал: «В первый раз я отдаю долг — природе».



— Он живет открыто,— отозвался император об одном придворном, который давал балы чуть ли не каждый день.
— Точно так, Ваше Величество,— возразил Нарышкин,— у него два дома в Москве без крыш. [84, с. 413.]


Раз в театре, во время балета, государь спросил Нарышкина, отчего он не ставит балетов со множеством всадников, какие прежде давались не часто.
— Невыгодно, Ваше Величество! Предместник мой ставил такие балеты, потому что, когда лошади делались негодны для сцены, он мог их отправлять на свою кухню... и... съесть.
Предместник его, князь Юсупов, был татарского происхождения.



Один старый вельможа, живший в Москве, жаловался на свою каменную болезнь, от которой боялся умереть.
— Не бойтесь,— успокаивал его Нарышкин,— здесь деревянное строение на каменном фундаменте долго живет.


— Отчего,— спросил его кто-то,— ваша шляпа так скоро изнашивается?
— Оттого, что я сохраняю ее под рукой, а вы на болване.



Мне говорили — не знаю, насколько это верно,— что (...) император прислал Нарышкину альбом или скорее книгу, в которую вплетены были сто тысяч рублей ассигнациями. Нарышкин, всегда славившийся своим остроумием и находчивостью, поручил передать императору свою глубочайшую признательность и присовокупил: «Что сочинение очень интересное и желательно получить продолжение». Говорят, государь и вторично прислал такую же книгу с вплетенными в нее ста тысячами, но приказал прибавить, что «издание закончено».


Обер-камергер Александр Львович Нарышкин (1760-1826) при всём своём огромном состоянии всегда умудрялся быть в долгах, так как жил очень роскошно, был добрым и щедрым человеком.
В 1810 году Александр I пожаловал Нарышкину звезду ордена св. Александра Невского с бриллиантами. Звезда оценивалась тогда примерно в 30 тысяч рублей, и Нарышкин поспешил заложить её в ломбард, чтобы расплатиться с долгами. Вдруг при дворе был назначен какой-то праздник, на котором обер-камергер Нарышкин просто обязан был присутствовать при всех регалиях.
Что делать? Деньги уже истрачены, и достать их, чтобы выкупить звезду, совершенно негде. Тогда Нарышкин обратился к камердинеру императора и каким-то чудом сумел уговорить того, чтобы он дал ему на время праздника одну из бриллиантовых звёзд императора. Камердинер выдал Нарышкину новую звезду с бриллиантами, которая стоила уже 60 тысяч рублей, но с клятвенным обещанием немедленного возврата сразу же после окончания праздника.
Радостный Нарышкин явился во дворец при новой звезде, на которой сразу же остановил свое внимание Александр I. Его внимание привлекли четыре очень крупных бриллианта по углам звезды, которые поразительно напомнили ему собственную новенькую звезду. Император отозвал Нарышкина в сторону и сказал:
"Вот странность, кузен: вы носите звезду точь в точь такую, какую я недавно получил от моего ювелира".
Нарышкин смутился и начал что-то бессвязно мямлить, и это только усилило подозрения императора, который продолжал:
"Не знаю, кузен, ошибаюсь ли я, но скажу вам прямо: полагаю, что это именно моя звезда; сходство с нею просто поразительно".
Нарышкин сконфузился, признался в своей проделке и был согласен на любую кару, но просил только помиловать мягкосердечного камердинера.
Александр I сразу же смягчился и милостиво ответил обер-камергеру:
"Успокойтесь. Поступок ваш не настолько важен, чтобы я не умел его простить. Однако ж, мне самому не приходится уже употреблять этот орден, а остаётся подарить его вам — с условием, чтобы я вперёд не подвергался подобным заимствованиям моих вещей".

 

гр. Литта Юлий Помпеевич


мальтийский командор. 1798 наместник Мальтийского ордена от имени Павла. граф Российской империи.
1810 обер-шенк, 10-26 обер-гофмейстер, с 1826 обер-камергер
с 11 член Госсовета, с 30 председатель департамента гос. экономии.
ум. 1839

"В тридцатых годах на улицах Петербурга можно было встретить колоссальную фигуру величественной осанки, члена Государственного совета, графа Юлия Помпеевича Литта, известного главного деятеля в доставлении мальтийскому ордену покровительства императора Павла I. Граф Литта в высшем петербургском обществе являлся истинно блестящим обломком екатерининского двора. Современник его говорит: «Мы так привыкли видеть графа Литту в каждом салоне, любоваться его вежливым и вместе барским обхождением, слышать его громовой голос, смотреть на шахматную его игру, за которою он проводил целые вечера, любоваться его бодрою и свежею старостью, что невозможно было не вспоминать о нем каждую минуту, особенно тогда, когда его не стало». Гр. Литта принадлежал к древнему миланскому роду, он с юности посвятил себя морской службе. В 1789 году он переехал в Россию и отличился в войне со Швецией под предводительством принца Нассауского, когда заслужил орден св. Георгия 3-й степени и шпагу за храбрость. При императоре Павле он был вице-адмирал, кавалер ордена св. Александра Невского и граф Российской империи; в 1799 году - наместником великого магистра Мальтийского ордена. Граф Литта отличался несколькими эксцентрическими особенностями: во-первых, голос его громкий и сильный, звучный густой бархатистый бас слышался везде и покрывал собою все другие не только голоса, но иногда и звуки оркестра. Так, на гуляньях ли, в театрах, в первом ряду кресел у самой рампы оркестра, на постоянной прогулке по Невскому или Английской набережной, - везде всегда необыкновенно громко звучал его голос. Голос графа в обществе получил наименование «трубы архангела при втором пришествии». Во-вторых, граф, не будучи вовсе большим гастрономом, страстно любил мороженое и поглощал его страшными массами как у себя дома, так и везде, где только бывал.
Так, во время каждого антракта в театре ему приносили порцию за порцией мороженого, и он быстро его уничтожал.
Граф считался баснословным потребителем мороженого - известные в то время кондитеры Мецапелли, Сальватор, Резанов и Федюшин почитали графа своим благодетелем. Граф Литта жил совершенно в одиночестве в своем доме на Большой Миллионной, близ арки, - в доме, теперь принадлежащем министерству финансов. Окна большого барского дома Литты никогда не были освещены и являли собой какой-то унылый и грустный вид. Вдруг, в одну ночь, когда медики объявили графу, что ему остается жить не долее нескольких часов, к удивлению всех соседей мрачный дом озарился огнями сверху донизу; загорелись и яркие плошки у подъезда графа. Дело в том, что у римских католиков обряд приобщения святых тайн совершается с некоторою торжественностью; граф и приказал засветить все люстры, канделябры и подсвечники в комнатах, через которые должен был проходить священник со святыми дарами. Умирающий в памяти и совершенно спокойно приказал подать себе в спальню изготовленную серебряную форму мороженого в десять порций и сказал: «Еще вопрос: можно ли мне будет там, в горних, лакомиться мороженым!» Покончив с мороженым, граф закрыл глаза и перекрестился, произнеся уже шепотом: «Сальватор отличился на славу в последний раз», - и перешел в лучший из миров, где он не знал, найдет ли мороженое. Все огни догорели вместе с жизнью графа, и осталась догорать только одна небольшая спальная лампада в головах усопшего, освещавшая распятие." (Бантыш-Каменский)

 

Кутайсов И.П.


1799 барон, егермейстер, граф
1800 обер-шталмейстер
после переворота 1801 на короткое время арестован , а затем уволен в отставку.

Чарторыйский:
"Один турчонок, оставшийся в живых во время взятия Ку-таиса и избиения его жителей, названный по имени его родного города Кутайсовым, достался на долю великого князя Павла, который велел его воспитать и оставил при своей особе, вначале в качестве своего цирюльника, затем в должности старшего лакея. Еще в начале царствования Павла я видел, как Кутайсов приносил и подавал своему господину бульон, в экзерцисгаузе, где инфантерия и кавалерия упражнялись в зимнее время. Лакей был в утреннем рабочем костюме. Он был среднего роста, немного толст, но живой и расторопный, очень смуглый, всегда улыбающийся, с глазами и лицом восточного типа, в которых можно было прочесть склонность к чувственным удовольствиям. В своем утреннем наряде он напоминал Фигаро, но и тогда уже ему пожимали руки, и он был предметом рабски-почтительных поклонов со стороны большей части генералов и лиц, присутствовавших на учениях, которые всегда спешили подойти к нему. Вскоре его влияние на своего господина сделало его значительным человеком, сановником империи, всемогущим фаворитом. Менее чем в год Кутайсов превратился из простого цирюльника-лакея в обер-шталмейстера (место, бывшее вакантным по случаю смерти старого Нарышкина, родственника императорской фамилии по матери Петра I, которое не было дано его сыну, пользовавшемуся, однако, расположением императора и исполнявшему обязанности маршала двора). Чем дальше, тем более он удивлял русское общество, появляясь все в новых орденах: св. Анны, св. Александра, наконец - св. Андрея. От него зависели расположение и милости императора."

Греч: "Пленный турчонок мало-помалу сделался обер-шталмейстером, графом, андреевским кавалером и не переставал брить государя. Наскучив однажды этим ремеслом, он стал утверждать, что у него дрожит рука, и рекомендовал, вместо себя, одного гвардейского фельдшера. Но таков был взгляд Павла, что у бедного унтер-офицера, со страху, бритва вывалилась из руки, и он не мог приступить к делу. «Иван! — закричал император, — брей ты!» Иван, сняв андреевскую ленту, засучил рукава и, вздохнув, принялся за прежнее ремесло."

Гельбиг: "Кутайсов* по рождению был мохамеданин. Он был взят в плен уже большим мальчиком в первую турецкую войну, в 1770 году, при взятии Бендер, и, как редкость, подарен великому князю Павлу, который тоже был еще юн. Павел окрестил его в греческую веру, причем молодой прозелит получил имя Ивана. Мы не знаем происхождения данной ему фамилии Кутайсов. Великодушный Павел не удовольствовался только крещением. По его приказанию его избранник (он был уже им в то время) был обучен французскому языку и необходимым наукам, по крайней мере, поверхностно. Хотя Кутайсов делал лишь посредственные успехи, он все же научился большему, чем знают обыкновенно люди его категории.

Великий князь принял его в число придворных служителей, но не возвысил его даже и до камердинера. Все, посещавшие русский двор в начале девяностых годов, видели в комнатах наследника в Зимнем дворце Кутайсова в лакейской ливрее. Так как он был турок, то его показывали тогда как редкое существо.

В середине последнего десятилетия он снял наконец ливрею и стал действительным камердинером. Уже тогда говорили шепотом, что Кутайсов будет играть роль, когда Павел взойдет на престол. При этом рассказывали по секрету причину его все возраставшего кредита. Как часто позорное ремесло сводничества служит первой ступенью к почетным местам и богатству! Так было и здесь. Кутайсов был посредником при сближении наследника престола
с его первой возлюбленной Нелидовой1, придворной дамой. Избранник Кутайсов вел себя при этом весьма ловко и к удовольствию своего государя, но, пока жила Екатерина II, не мог подняться выше камердинера.

Со смертью Екатерины взошла счастливая звезда Кутайсова. Новый император объявил его своим фактическим избранником, осыпав его почетными должностями и подарками. Но монарх мог возвеличить его как хотел, он все же не мог вложить в него внутреннее содержание и его от природы доброе сердце не мог снабдить остроумным характером. Павел I, знавший, вероятно, слабость Кутайсова, предписал ему как нерушимый закон: никогда не разговаривать с чужими людьми, чтобы они ничего не могли узнать от него о частной жизни императора. Хитрый Безбородко, сумевший скоро же раскусить избранника, снизошел со своей высоты и присоединился к Кутайсову, чтобы при помощи его подняться еще выше. Союз этих двух лиц породил неограниченную власть, которую они и практиковали. Безбородко руководил Ку-тайсовым, а Кутайсов направлял императора по воле своего друга. Девицу Нелидову необходимо было удалить. Благодаря своим достоинствам она стала подругой императрицы. В императорской семье не было согласия, чего они и не желали, так как оно могло быть опасным их влиянию. Поэтому-то им было необходимо разрушить связь, угрожавшую им опасностью. Значение братьев Куракиных2 хотя и было ослаблено Безбородко и Кутайсовым или даже совсем пало, но Куракины были друзьями императрицы и Нелидовой — они легко могли подняться и отомстить своим противникам. Эту случайность необходимо было предотвратить. Некогда, при коронации в Москве, девица Лопухина3 произвела впечатление на государя. Эту склонность вновь пробудили, предложив императору в 1798 году вновь отправиться в Москву с небольшой свитой. Путешествие состоялось. Кутайсов сопровождал императора, быть может, и Безбородко, и оба, по крайней мере, достигли своей цели. Чтобы погубить Лопухину, против нее был сделан род заговора, который Кутайсов открыл по своем возвращении в Петербург. По мере того как участники заговора теряли милость императора, их антагонисты возвышались. Фамилия Лопухиных была возведена в княжеское достоинство. Безбородко стоял тогда так высоко, что не мог уже возвыситься. Кутайсов же, бывший только егермейстером с чином генерал-лейтенанта и кавалером ордена Св. Анны 1-й степени и мальтийским кавалером1, стал, по случаю бракосочетания великой княжны Елены с наследным принцем Мекленбург-Шверинским в 1799 году, имперским графом и, если мы не ошибаемся, тогда же обер-егермейстером с чином генерала и кавалером ордена Св. Андрея.
Кутайсов не пользовался своим влиянием так, как должен бы был пользоваться. Он мог способствовать добру и препятствовать злу, но он не делал ни того, ни другого. Он скорее принимал участие в таких делах, которые вызвали и ускорили страшную катастрофу, стоившую жизни Павлу I."

 

отделил ответвление http://forum.arimoya.info/threads/Видение-императора-Павла.4587/